Странные люди. Учитель всего-навсего человек, и ничто человеческое

Учитель всего-навсего человек, и ничто человеческое... Разные бывают педагоги: талантливые и с более скромными дарова­ниями, открытые, добросердечные и холодные ремесленники. Что ни говори, но учитель — профессия массовая. Претенденты на эту роль не проходят кастинг. Уровень будущих гонораров исключает возможность его организации. Но в последнее время в фокусе внимания средств массовой информации оказываются либо педагогические монстры, издевающиеся над детьми и до­водящие их до суицида, либо, напротив, жалкие, униженные учителя, становящиеся легкими жертвами своих озверевших учеников. Таким образом, если судить по СМИ, вся сложная па­литра школьной жизни сводится к схеме «палач — жертва», где учитель и ученик, в силу разных обстоятельств, лишь периоди­чески меняются местами. Между тем это далеко не так. Не имея намерения любой ценой защитить честь мундира, убеж­ден в том, что подавляющее большинство представителей на­шего цеха— подвижники, люди без страха и упрека.

Мне посчастливилось участвовать в последней телепереда­че с Зиновием Ефимовичем Гердтом. Было это за месяц до смерти великого актера. Он, безусловно, понимал, что уходит. Но в импровизированной студии на втором этаже его дачи, где шла съемка, блистал остроумием, энергией, превозмогая дикие боли. После завершения съемки, вероятно прочитав в моих глазах немой вопрос-восхищение, он заметил: «Учитель и актер — не профессии. Это предназначение!» Подтверждения мудрого взгляда покойного актера на сокровенную суть нашего ремесла получаю постоянно...

Одинокой тридцатипятилетней учительнице, наконец, повез­ло: в нее влюбился удачливый бизнесмен, вдовец. Строго гово­ря, первым в учительницу и ее предмет влюбился сын, а затем подтянулся и папа. Желая завоевать расположение любимой, он привел ее в ювелирный магазин и предложил выбрать по вкусу кольцо с брильянтом. После минутного замешательства, потупив глаза, она произнесла: «А можно компьютер для каби­нета истории?..»

Директор школы в небольшом поселке Центральной Рос­сии. Летом ему необходимо было подготовить школу к новому учебному году, а на ремонт выделили всего три тысячи рублей. Денег на краску катастрофически не хватало. Тогда вдвоем с же­ной, учительницей этой же школы, они собрали смородину с пришкольного участка, продали на рынке и выручили еще две тысячи. Но и этого оказалось недостаточно. На помощь пришли старшеклассники. Выслушав их финансовый проект, сгорая от стыда, пожилой директор опустил голову, но не нашел в себе сил его отвергнуть. Подростки собрали пустые бутылки со всего поселка, отмыли их и сдали в пункт приема стеклотары, выру­чив еще три тысячи рублей. Так общими усилиями школу при­вели в порядок. В конце лета высокая комиссия, написав заме­чания, поставила свою драгоценную подпись под актом прием­ки школы...

Мы были знакомы со студенческих лет, хотя и учились на разных факультетах. После окончания вуза наши пути разо­шлись. Борис Алексеевич Меркулов стал, можно без преувели­чения сказать, великим учителем биологии. Автор прекрасного учебника, великолепный рассказчик, неутомимый путешествен­ник, он умел влюблять детей в свой предмет. Свой первый урок в новых биологических классах он обычно начинал так: «Я не уверен, что все вы будете биологами, но каждый из вас станет мамой или папой. И вы все должны быть готовы ответить на ты­сячи вопросов своих детей». За десятилетия работы в 199 школе Москвы он так по-настоящему ни разу и не был в отпуске. Обычно лето со своими воспитанниками он проводил в запо­ведниках, заказниках, полевых экспедициях. Большую часть жиз­ни с женой и ребенком прожил в полуподвальной комнате мос­ковской коммуналки на улице Нагорной, где нажил легочное заболевание. И лишь за четыре месяца до смерти въехал в трех­комнатную квартиру.

На взлете своей педагогической карьеры, в сорок семь лет, полный замыслов, планов и грандиозных проектов, Борис узнал, что смертельно болен.

С директором его школы Марией Андреевной Комлевой мы пришли к нему в больницу, по сути дела, — прощаться. Болезнь развивалась стремительно, и он, биолог по образованию, это отчетливо осознавал.

С самого начала тональность разговору задал Борис. Ее мож­но определить как веселье духа. Шутки, приколы, студенческие воспоминания перемежались с педагогическими байками, смешными эпизодами уроков, курьезами, которыми столь бога­та школьная жизнь. Я немедленно включился в эту привычную со студенческих лет стихию. Перед его пожилым директором мы разыграли студенческий капустник. Так он мастерски сре­жиссировал свое прощание и ее утешение. И лишь перед на­шим уходом из больницы он придержал меня за плечо и, глядя прямо в глаза, произнес: «Об одном сожалею: в одиннадцатом классе не успел дать две важные темы. А ребятам в институт по­ступать».

Спустя год после смерти Бориса выпускники издали его поэ­тический сборник.

А я люблю, чтоб от порога даль,

И ветры развевали легкий парус,

И, горизонта разгоняя даль,

Дорога ближе к Богу поднималась.

Дата добавления: 2015-08-03