Тумба авангардистов.

Универсальная комедия

(мистификация)

В Царицыно.

Зуб болит, голова раскалывается. О, никчемность бытия! Хотя кого я обманываю? Это голова болит, а зуб как раз раскалывается.

- Девушка, поделитесь сигаретой.

Не поделилась. Прошла молча. Я ее не осуждаю: я, быть может, тоже не поделился со страждущим, если бы он соизволил проснуться на лавке непосредственно в моем присутствии.

Телефон на месте. И паспорт. Ого, и деньги тоже! Да и куда бы они могли деться? Тропинка парковая, раннее утро…

И девушка в легком пальтишке так неспешно прогуливается в лучах рассвета. Симпатичная. Романтично так…

«Кабаев, не смеши людей, иди ты домой!»

Здесь нет людей! Впрочем, знакомьтесь – мой внутренний голос. Знакомиться, конечно, нечего, это я и есть, просто, такие светлые, беспохмельные мысли приходят в столь трудный час, что, кажется, и не мои они вовсе.

Прислушаюсь к голосу. Ну, то есть к себе. К себе это, в смысле, ко мне, но к тому, который голос. Ну, в смысле, голос, который… А-а, к черту!

Иду домой.

Краснов.

Лежу я раз пьяный-препьяный и глаз не могу сомкнуть. Лежу, лежу. Подходит ко мне Краснов.

Взгляд острый, губы сжаты, усы топорщатся.

- Не пожалеем жизни ради Отечества! – и угрожающе вздымает шашку.

«Не проболтайся, Кабаев, казаки порубают!»

Где-то наверху, на чердаке, методично бьет «Льюис»…

Подходит ко мне Краснов

- Вставай, Стасон, полдень уже.

Тумба авангардистов.

Бывают дни бесцельного уличного шатания. Когда созидать что-либо лень, разрушать тем более, но голова дурная от ног отвязываться не желает. И вовсе это не «гулять», осмысленной удалью сквозит сие слово. Гулять еще уметь надо! Шататься же намного проще.

В один из подобных светлых дней выбрал я оригинальнейший маршрут – улицу Тверскую. До тридцать первого числа было еще далеко, Пушка пустовала, и я уже было отчаялся увидеть какую-нибудь веселую нелепость. Как же я поторопился!

Всегда любил поэта Маяковского, но до того дня даже не подозревал, что он отвечает мне взаимностью. У памятника одному из председателей земного шара собралась кучка граждан довольно сомнительной наружности. Неухоженные бороды, рваные джинсовки, мутные глаза мало у кого вызывают доверие. У меня вызывают. К тому ж эти товарищи еще и читали стихи, причем, как я понял, исключительно своего производства. Медленно, бочком подхожу, стараюсь слиться с массой, стать частью ее народного тела, сойти за своего, наконец! Думаете, у меня получилось? Бритый, шляпа импортного фетра, чистый френч. Некоторые на меня смотрели так, будто сейчас пошлют в Литинститут имени Горького; приятного мало, хоть идти недалеко.

Лирика, слетавшая с проспиртованных уст, даже искушенного в вопросах экспериментального стихосложения могла поставить в тупик. И ставила. Без полбанки, прямо скажу, не разберешься. Большинство рифмованных (в лучшем случае) выкидышей отличались остросоциальной риторикой.

Смольный готовит отчет,

Но Матвиенко орет:

«Отчеты – все чепуха!

Где подрядчики, где ЖКХ?

Столько денег продули,

И хули?

Висят сосули!»

Был октябрь. Вдруг подходит ко мне человек в форме. «Попался, Кабаев, документов нет». Молча смотрит не меня умными глазами. «Чекист». Дает закурить. «Расстреливать будут».

- Вот и стой, охраняй таких, а у меня жена трамвай водит…

Господи, какой к чертям трамвай?! Но так как обижать народную милицию (да, в те времена вещи еще не назывались своими именами) не прилично, я стал поддерживать разговор путем употребления многозначительных междометий.

Вдруг сержант резко вскинул фуражку и рыкнул.

- Хоть одно слово про президента или Владимира Владимыча – разгоню всех к чертовой бабушке!

Салон под угрозой силового разгона. Что делать несчастным пиитам? Других стихов-то нет. Решение было найдено очень быстро: главное, не нарушать размер, а там поможет ошалевшая муза! И муза помогла.

Был один у нас схожий,

Звали его Распутин.

Слушай каждый прохожий,

Душит Россию ТУМБА!

Злосчастная тумба стала центральной фигурой сборища. Но не просто тумба, а ТУМБА, резко, громко, с нажимом.

А что тут скажешь? Тумба вещь простая, со всех сторон квадратная, но и к ней можно подойти с разным афетом: хотите, ставьте вазу китайского фарфора, хотите – кладите ноги, все зависит от вашего внутреннего тумбоощущения.

Допиваем мы с сержантом вторую банку пива, чувствую: не могу дать в обиду отечественную поэзию, не могу бросить на произвол судьбы честь русского художника! Пробиваюсь сквозь толпу, вхожу по ступеням постамента. Отставляю правую ногу, пружиню на ней, одновременно с улыбкой снимаю шляпу.

- Стас Кабаев!

Этот нелепый жест весьма органично смотрелся на фоне общего безумия. Вспоминаю выражение лица Ленина во время митинга из кинохроники и выдаю…

Водочки вкушай,

Пей через уши,

Пизди не девок,

Пизди баклуши!

Сахарь утробу

Липовым медом,

Липой голимой

Прям из дурдома!

Режь кулака,

Режь в дурака,

Дурачь комсомолку

И мни ей бока!

Я бы помял,

Но не вижу пока

В этом особенно проку.

Восторг и шквал оваций, неистовей всех хлопал сержант. Еще бы! Тут ни то что тумбой, даже самым завалявшимся пуфиком не пахло.

Сразу же поймал меня за руку местный культуртрегер (самая длинная борода, самая рваная джинсовка, про взгляд молчу). Тяжело положил мне руку на плечо.

- Дык, браток!

Не зря он напоминал мне Митю Шагина, даже лексика такая же. Может все авангардисты имеют общего предка?

- Чего же тебя раньше не было слышно? Добре! Посвящаю тебя в члены «Товарищества русских авангардистов»! – и протягивает мне бутылку портвейна.

Не каждый день меня в члены посвящают. Но роль надо играть до конца.

- Читайте мою новую книгу! Даниил Хармс, Эжен Ионеско, Велимир Хлебников и я представляем совместный проект «Простые вещи»!

Дата добавления: 2015-08-03