Глава неизвестно какая, но последняя

А коль это ложь, значит, не было ни Гектора, ни Ахилла, ни Троянской войны, ни двенадцати пэров Франции, ни короля Артура Английского, который был превращен в ворона и не расколдован поныне, между тем как в родном королевстве его ожидают с минуту на минуту.

Сервантес

Понял, что его несут на носилках. Открыл глаза — его и точно несли на носилках. Тот, кто шел впереди, вдруг согнулся, словно обессилев, и выпустил жерди из рук. Жихарь заорал:

— Вы что, с ума посходили — живых людей ронять?

— Слава Небу, — послышался сзади знакомый голос. — Отважный Яо Тун, как и вы, доблестный Жи Хан, только что потерял память и не смог сразу понять, где находится…

Жихарь соскользнул на землю. Он и сам не мог взять в толк, где находится.

Яр‑Тур глядел на побратима совершенно ошалелыми глазами.

Левую щеку Принца украшал свежий уродливый шрам, все лицо было в мелких черных крапинках, правый глаз распух и заплыл.

На побратиме была длинная, в прошлом белая хламида, голова же замотана окровавленной тряпкой.

Жихарь поглядел назад. Бедный Монах тоже переменил одежду, но его перемены были к лучшему: новенький халат из синего шелка и черная шапка с золотым шариком. Что‑то про эту шапку богатырь совсем недавно слышал…

— Где птица? — безголосо спросил Жихарь. Вместо ответа Лю Седьмой показал на солнце, сиявшее в зените.

Жихарь ощупал себя. Вроде бы все на месте, кости целы. Он провел языком по зубам. Так и есть: вместо двух верхних передних — пустое место.

— А где мы? — спросил он, и собственный голос показался ему чужим.

— Мы у цели, счастливый Жи Хан. Мы на берегу бескрайнего южного моря, в котором плещется искомое вами чудовище.

— Я все вспомнил, — сказал Яр‑Тур. — Вернее, вспомнил, что все забыл. Как же жить дальше?

— Прежним порядком, — сказал Бедный Монах. — Что делать, из книги ваших странствий злодейская рука выдрала немало страниц, и, возможно, самых интересных и увлекательных…

— А ложка? — спросил Жихарь. — А Полуденная Роса?

— Вы совершили невозможное, уважаемые, вы добыли эту странную жидкость. Вот она.

Бедный Монах вытащил из своего рукава ложку, в которой действительно плескалась какая‑то водица.

— Осторожно, прольешь! — крикнул Жихарь, но Лю Седьмой перевернул ваджру, а ни капли почему‑то не упало.

— Жезл Жуй сохраняет Полуденную Росу, и сила его увеличилась во много раз.

Теперь вы смело могли бы выступить против Дикой Охоты.

— Тогда вперед, на Змея! — воскликнул Яр‑Тур.

— Торопиться нынче некуда. Чудовище пребывает на одном месте. Давайте просто посидим, отдохнем и поговорим, как полагается друзьям после долгой разлуки.

— Ах, да, — сказал Принц. — Мы ведь все равно что расставались надолго, расставались сами с собой. Какое сейчас время года?

— Уже кончается весна, облетели лепестки вишни, но в этих краях зимы и не бывает… Но сначала подкрепитесь, друзья, это блюда с императорской кухни, здесь есть даже ласточкины гнезда. А в жбане вместо надоевшего вам, Жи Хан, рисового вина отменная персиковая настойка. Впрочем, все это я вам уже говорил, а теперь приходится все объяснять сначала.

Жихарь охотно выпил жгучую и ароматную влагу, закусил жареной лапкой неведомой зверюшки.

— Ты где это принарядился, мил‑человек? И почему на нас эти отрепья? И где оружие?

— На первый вопрос ответить смогу, на два оставшихся затруднюсь. Кажется, теперь на них никто не ответит.

Тут богатырь понял, как он устал и проголодался. Припасы Бедного Монаха убывали на глазах.

«Знать не желаю, из чего это все приготовлено», — думал богатырь, быстро хмелея. Он откинулся на свежую траву и заложил руки за голову. Ничего не хотелось, и Змей Уроборос казался уже не желанной целью, а досадной помехой перед долгим отдыхом.

А Яр‑Тур тормошил Бедного Монаха, требовал даже мелких подробностей внезапно забытого путешествия. Лю Седьмой мялся и отнекивался, из него можно было вытянуть только какие‑то мало связанные между собой истории.

— Вот когда несовершенный уединится в лесной хижине, он сядет за рукопись пространного трактата, и по прошествии двадцати лет вы наконец выясните все…

«А чего выяснять — живые, и ладно, — думал Жихарь, глядя в пустое небо. — Мне и уцелевших воспоминаний хватит».

— Много мы народу‑то поубивали? — на всякий случай спросил он.

— Против, нас выходила личная гвардия жестокого Нахир‑шаха, но, убедившись в доблести и неуязвимости Жи Хана и Яо Туна, она тотчас изменила своему владыке.

— А чего ему надо‑то было, Нахир‑шаху?

— Он требовал, чтобы вы, Жи Хан, стали его зятем, поскольку дочь шаха, встретившись с вами, не уберегла занавеси на яшмовых дворах.

— Яшмовых? А, понятно. Всю жизнь одно и то же. А хороша ли она была?

— Лица красавицы, по обычаю страны Грильбар, никто не видел.

— Тогда, может, и лучше, что я ничего не помню. Знаем мы этих красавиц из Грильбара! Страшней Троянской войны! А что же мы с гвардией делали?

— Пировали и состязались в доблести ровно две недели.

— Молодцы, — вздохнул Жихарь. — Ты‑то куда смотрел? Старший ведь, должен за нас ответственность чувствовать!

— Несовершенный провел эти две недели в подвале шахского алхимика с немалой пользой для себя и науки.

— Сэр Лю, — вмешался Принц. — А мы что, всю дорогу шли на своих ногах и нигде не покупали коней?

— Не знаю, как вам и сказать. В небольшом городке на юге страны, называемой Бонжурия, была конская ярмарка, и там вы увидели принадлежавших вам некогда рысаков. Вы подняли такой шум, что чуть было не стали причиной мятежа и раздора. Но я зашел в ближайшую винную лавку и обучил ее завсегдатаев увлекательной игре в маджонг. Они оказались людьми азартными и жадными, и я с поясом, полным золотых монет, поспешил обратно на ярмарку. Успел вовремя, поэтому дело не дошло до человекоубийства.

— А может, и зря, — сказал Жихарь. — Продавал коней такой чернобородый, поджарый, в красной рубахе?

— Вовсе нет. Это был чрезвычайно тучный мужчина с бритым лицом и головой.

— Все равно это Мара, — упрямо сказал Жихарь. — Побрился раз в жизни, да еще надул самого себя через соломинку, чтобы не узнали…

— Ваш рыжий конь, Жи Хан, необычайно вынослив, хоть и неказист. Меня вы посадили к себе в седло, поскольку искусство верховой езды пока не принадлежит к числу моих достоинств.

— Какие твои годы, дедушка Лю! Так где же кони?

— К сожалению, в соседнем городке вы взялись обучить Но Туна царскому умению пить не пьянея. Как будто моего жбана вам не хватало!

— И что? — заранее содрогаясь, спросил Жихарь.

— Обычное дело. Вы покупали дорогие ткани и приказывали местным оборванцам расстилать их перед собой на грязных мостовых, тратились на подарки девушкам сомнительной нравственности и трижды попадали в застенок, откуда вас приходилось выкупать. Увы, коней вы пропили и прогуляли!

— А чего это мы так запраздновали, с какой радости?

— Такое поведение вполне естественно для молодых людей, живыми вышедших из царства смерти.

— Как я еще ваджру не пропил!

— О, так бы и случилось, если бы чудесный петух не взял жезл Жуй под свою опеку.

— Правильно сделал. А между собой мы не дрались?

— Вы хотите знать правду?

— Выкладывайте все как есть, сэр Лю!

— Однажды вы действительно крепко повздорили из‑за юной феи лесного озера, я даже испугался…

— И кому же досталась фея?

Лю Седьмой потупился.

— Жи Хан и Яо Тун молоды, отважны, хороши собой, но кто может изведать пути женского сердца? Фея остановила свой выбор на несовершенном Лю и предложила поиграть в тучку и дождик.

— А мы что делали?

— Ловили рыбу и размышляли о вечности.

— Так у тебя, значит, и в семьсот лет получается?

— Сэр Джихар, — сказал Принц. — Нам должно быть мучительно больно за этот внезапный многодневный загул, но сэр Лю должен рассказать нам о самом важном: где и каким образом мы добыли Полуденную Росу?

— Увы, несовершенный при этом не присутствовал.

— Как так?

— Ведомые жезлом Жуй, мы пересекли пустыню и оказались в горной стране, названия которой я не знаю, поскольку не у кого было спросить. Возле входа в ущелье, окутанное зловонным дымом бурого цвета, жезл стал издавать тревожные звуки наподобие сверчка. Вы совсем было направились к ущелью, но я предложил подождать до утра. Вечером на дежурном облаке за мной прибыл нарочный от Сына Неба: возникла высочайшая нужда в моем присутствии на заседании Государственного Совета. Дело в том, что несовершенный обременен при дворе высоким званием Министра Без Определенных Занятий. Но тревожат меня очень редко и по самым важным делам.

Я подумал, что возникли какие‑то сложности с престолонаследием, и устремился вместе с посланцем в Поднебесную, страшась смуты и гражданской войны. Вы же сочли действия Бедного Монаха вполне правомерными и согласились дождаться меня на этом же месте. А я задумал воспользоваться случаем и одолжить у своего учителя Шэна несколько очень сильных амулетов.

Я надеялся обернуться за сутки, но…

— Что случилось, сэр Лю? Вы прогневили своего повелителя, и он заточил вас в темницу?

— О, если бы так! — Бедный Монах безжалостно разорвал на груди новый халат.

— Заседание Совета было посвящено какому‑то ничтожному делу, а мой вызов явился следствием ошибки младшего писаря. Но, кажется, я догадываюсь, кто приложил руку к этой ошибке. С горя я пошел в квартал Увядающих Хризантем к знакомой певичке…

— Да не казнись ты так, дело житейское! А потом?

— Словом, когда меня, обобранного до нитки, нашли в канаве ученики, прошло несколько дней. Я прибыл на место встречи с большим опозданием. Вы ушли за Полуденной Росой, оставив красную птицу дожидаться меня.

— Так куда же все‑таки делся Будимир?

— Благородный петух дал мне понять, что его предназначение выполнено, взмахнул крыльями и устремился в небо, где ему и положено пребывать.

Жихарь поглядел на солнце, Будимира там не увидел, только очи заслезились.

— Я думаю, что с нами он тоже попрощался, — сказал Яр‑Тур. — Но что же было дальше?

— Семь дней и семь ночей я прождал вас в этом угрюмом месте, питаясь только персиковой настойкой, потому что яства берег для вас. Наконец из дыма вышел Яо Тун, несший на плечах Жи Хана. Вы были облачены в эти тряпки. Тела ваши были жестоко изранены, а разум помутнен. Вы походили на узников, только что отбывших длительный срок в подземелье, и говорили на непонятном мне языке. Поэтому я так и не узнал, что таилось в ущелье. Особенно плохи были вы, Жи Хан, пришлось соорудить носилки. Яо Тун безропотно выполнял все мои команды, словно Стальной Солдат из легенды. И мы пошли туда, куда вел нас жезл, и пришли. Тут и сработало заклятие злокозненного Мяо Ена.

Остальное вы знаете.

— Ладно, — сказал Жихарь. — Что было — то прошло. Кто‑то нас там здорово измордовал. Пахали, что ли, на мне? И отчего у меня грудь горит?

Он разорвал свой балахон, свел глаза вниз, но рассмотрел только красную воспаленную кожу, испещренную синими линиями.

— Накололи! Что у меня там?

— Татуировка, дорогой Жи Хан, причем выполненная отнюдь не рукой мастера.

Достаточно сказать, что она одноцветная. На правой и левой сторонах груди изображены две головы, глядящие друг на друга. Головы принадлежат мужчинам.

Один из них не обременен волосами, зато имеет бородку мудреца, другой густоволос и усат. Усатый держит во рту причудливо изогнутую флейту. Кто они такие, несовершенный не знает. К сожалению, это не единственный рисунок на теле Жи Хана.

— Разберусь я в свое время с этим ущельем, — пригрозил Жихарь. — А пока надо разобраться со Змеем. Встали и пошли.

Они приблизились к самому краю обрыва. Море было зеленое и даже на вид теплое.

— Заодно и помоемся, — сказал Жихарь и ахнул: — Где же Змей?

— Вы не туда глядите, сэр брат. Вот же он!

— Какой маленький! Больше разговоров…

— Это обрыв высокий. Видимо, нам следует на всякий случай попрощаться.

— Да ты что! Мы еще с тобой погуляем, погоняем Мироеда, за звездой сходим, посмотрим, как они там… Молчу, молчу! Меч добудем этот… как его…

— Несовершенный хотел бы сопровождать вас…

— Все мы несовершенные, — сказал богатырь. — Однако совершенные на печке сидят, а мы там, где еще никто не бывал.

Лю Седьмой размотал свой длинный пояс, и все трое не спеша, осторожно стали спускаться к морю.

Дата добавления: 2015-08-03