Плач о рекруте женатом 4 страница

Дай волю те, теплы-красны мои солнышки И мои милы светушки́-братцы родимые! И не жалейте-тко печальноей головушки. Кабы знали, светушки́, да про то ведали, И как долит тоска великая, кручинушка, И унывает да как ретливое сердечушко. И охти мне, мне-ка, горюшице, тошнёшенько! И мне-ка жаль-тошно надёжноей сдержавушки. И не жалейте, светушки́-братцы родимые, И вы меня, бедну кручинную головушку. И со кручинушки смерётушка не придет, И со тоскичушки душа с грудей не выйдет. И мое личушко теперь да не бумажное, И текут слезы у горюши - не скачен жемчуг. Уж как жила да я, печальная головушка, И я за умной за надёжноей сдержавушкой, И как пчела в меду, горюшица, купалася, Уж я так жила, победна, взвеселялася. И не начаялась, горюша, не надиялась, Что расстануся с надёжноей со головушкой, Я со этим со великиим желаньицем, Со сердеяныим великим краснословьицем, И на сдивленьице ведь добрым было людушкам, И был он изо ста, мой светушко, из тысячи, И красота была в лице да красна солнышка, И его личушко-то было снежку белого. И было много ума-разума в головушке, И много розмыслу в ретливоем сердечушке. И как поели своей надёжноей сдержавушки И надо жить бедной горюшице умеючи. И при кручинушке горюше быть - не плакать. И хоть тоскую я, горюшица, стонаю. И говорят да столько добры того людушки: "И все не жаль да ей надёжноей головушки, Она зря да ру́тит горьки столько слезушки". И не радела бы, победная головушка, Я ведь добрыим, горюша, столько людушкам, И молодым женам с мужьями расставатися И отправлять да им надежныих головушек И во злодийную эту службу государеву.

К богоданной матери:

И мне пойти бедной кручинноей головушке, И со печальными сердечными со детушкам, И повзыскать да богоданну свою матушку, И малым детушкам желанну эту бабушку, И мне поклон воздать ведь ей да до сырой земли И сжаловалась до болезных бы до внучаток И до моих да до сердечных бедных детушек. И как гляжу-смотрю, кручинная головушка, И на свою да богоданну гляжу матушку: И что сидит да богоданна моя матушка, И на брусовоей сидит да белой лавочке, И под печальныим косевчатым окошечком, И под туманноей стекольчатой околенкой, И что сидит да чужих басен приослухавши, И у молодушек она да разговорушек, И, знать, у девушек веселых она песенок. И прозабыла, знать, сердечно свое дитятко. И пораздумаюсь печальным своим разумом: "И не задумавши сидит да закручинивши, И закручинивши она да припечаливши, И буйна го́лова у ей да ведь приклонена, Ясны очушки в дубовой пол утуплены". И не поставь во гнев, богоданна моя матушка, И ты за грубость-то теперь да за великую. И попеняю же при добрых тебе людушках, Я поро́скажу при добрыих суседушках, И не жалела что сердечно свое дитятко И мою милую надёжную сдержавушку. И ты послушай, богоданна моя матушка: И хоть была да ты во городе Петровскоем, И отдали́ да ты, родитель, удалялася И от сердечного болезного от дитятка. И ты не до́ждалась во городе Петровскоем, И ты не видла ведь солдата новобраного, И сокрутили как победных в ученьице, И срядили как бессчастных в похожденьице. И расскажу ж да богоданной тебе матушке: И как с надёжей я, горюша, расставалася И со сердечныим рожоным твоим дитятком; И он челом да бил, надёжа, низко кланялся, И вкупи всим да он ведь сродичам, милым сродничкам, И всим приближним спорядовыим суседушкам, И в собину́ тебе поклон да челобитьице. И он просил еще родительско прощеньице, И он прощеньице просил с благословленьицем, И навеки-то просил да нерушимые. И он еще просил, родитель, все наказывал: И пусть помолится родитель родна матушка, И она господу владыке от желаньица, И обо мни, да о солдатике бессчастноем, И чтоб дал господи мни доброе здоровице И мне-ка службу-то, солдату, не тяжелую. И на ученьице ведь быть да мне понятному, И сохранил бы меня господи, помиловал И на страженьице меня да на великоем, И от оружьица меня бы завоенного, И от копьев-штыков меня да все от вострыих. И он еще просил родитель тебя матушку, И он с солдатскими просил да горючми слезми: "И малых милыих сердечных моих детушек И ты носила бы на белых своих рученьках И уласкала бы сирот да бесприютныих, И словно милое рожоно свое дитятко. И ты послушай, богоданна моя матушка: И кажись, вси равны сердечны тебе детушки, И не равно ж твое великое желаньице. И не попустишь ты, родитель наша матушка, Не умильное складно́е причитаньице И по сердечноем болезном своем дитятке, И по бессчастноем солдате новобраноем. И, верно, у сердца, родитель, не носила И трудно-тя́жело, его не спородила, И ты желанья да его не попустила. Уж как спа́хнулся, печальная головушка, И за свою милую надёжную сдержавушку, И все долит тоска великая, кручинушка. И ты послушай, богоданна еще матушка, И как любимые таланны твои детушки, И во своем они хоромноем строеньице, И они на́ своей на вольноей на волюшке, И все на радости они да на весельице. И как моя бедна́ надёжная головушка, И кажной день да он на службе государевой, На часах да он с оружьем завоенныим, И с пистолетами ведь он да зарукавными. И завсегда ж моя надёжа под неволюшкой, И под великоей надёжа под заботушкой, И отрешенной от родимой своей родинки, И отрекнувши от любимоей семеюшки, И отменивши от сердечных своих детушек. Как спамячу да я надёжную головушку, И рвучи-рвет мое бессчастное сердечушко, И треском трескает бессчастная утробушка. И светы-братьица мои да как разъедутся, И по любимыим гостибищам разойдутся И о владычныих господниих о праздничках, И столько я да тут, кручинная головушка, И по хоромному строеньицу похаживаю, И по мостиночкам я детушек поваживаю. И я ношу, бедна, младенца на белы́х руках, И причитаю я, горюша, день до вечера, И проклинаю я судьбу да все бессчастную: "И ты судьба ли моя, участь бессчастная! И горька молодость моя да неталанная!" И тут пойду с горя во нову да горенку, И ко бурлацкому снарядному я платьицу, И в руки во́зьму тут сапоженьки козловые, И на белы́ груди жилеточку шелковую И прилагаю я ко блёклому ко личушку, И прижимаю ко ретливому сердечушку. И тут кручинушка моя да не уходится, И сердечушко мое не взвеселяется. И с горя кинуся к ларцам я окованныим, И отмыкаю я замочки щелкотурные. И тут я во́зьму лист-бумаженьку гербовую, И я портрет да его бело это личушко. И я на стенушку кладу да на вечовую, И я на стопочку кладу да на точеную, И отходя ж да я портрету поклоняюся. И тут еще больше тоска у мня расходится, И еще пуще тут обида разгоряется. И снова брошусь я к ларцам да окованныим И с тоски во́зьму его желтые кудерышка, И во бессчастные возьму да я во рученьки, И прижимаю я ко белому ко личушку, И я никак, бедна, ведь тут не взвеселяюся И все великоей тоской да ушибаюся, И во слезах да целой день я прокоро́таю. И тут гляжу да на путь ши́року дороженьку, И как идут да спорядовые суседушки И от владычного господня божия праздничка, И на их цветное-то платье расцветает, И у их белое лицо да разгоряется. И у меня ж, да у победной у головушки, И на владычной-то господень божий праздничек И призаплаканы победны ясны очушки, И приутерто ведь поблёкло мое личушко. И с горя выйду на крылечико перенос И со кручины на прогульную на уличку, И со обиды на путь ши́року дороженьку. И на допрос возьму спорядныих суседушек: "И вы были у владычного у праздничка, И вы не видели ль, суседушки, не слышали ль, И уже нет ли где солдатушка прохожего Как со этой грозной службы государевой, И нет ли весточки горюше да ведь грамотки?" И все я думаю победным своим разумом: И возрадуют печальную головушку, И взвеселят, может, ретливое сердечушко. И приотвитят тут спорядные суседушки: "И прости-извини, солдатка горегорькая, Мы прохожего солдата не видали, Письма-грамотки ведь мы да не слыхали". И тут пойду, бедна горюша, заобидуюсь. И тут нигде моя кручина не отвяжется, И от меня тоска злодийна не останется. И с горя брошусь я во чистое во полюшко, И со тоски я на зелёную дубровушку, И тут я сяду на катучий белой камешек, И тут повыскажу великую обидушку, И ручу слёзушкм, горюша, во сыру землю, Что не знали бы ведь до́бры эти людушки, Не спроведала любима бы семеюшка И мои милы светы-братцы богоданные, И не видели б ветляные нешутушки, И слезно плачучи, горюша, причитаючи, Я приду да хоть со чистого со полюшка. И как у праздничка, бессчастна, побывала, Я великую кручину рассказала. И этот камешек с чиста поля не скатится, И кручина в до́бры люди не расскажется, И не в укор будет от братцев богоданныих, И не в присловье от невестушек-голубушек, И с горя брошусь я, бессчастная головушка, Я ко милоей спорядноей суседушке, Я ко этой ведь вдове благочесливой, Приду-сяду на брусову я на лавочку, Уж я сдию с ей ведь доброе здоровьице И спрого́ворю единое словечушко: "И хоть нас не́ одна родитель спородила И одним учатью-таланом наделила. И ты послушай, спорядовая суседушка, Уж ты вдовушка, победная головушка, И пораздием мы великую кручинушку, И знаю-ведаю, кокоша горегорькая, И у тебя, да у спорядной у суседушки, И хоть отпущена надёжная сдержавушка И не в злодийну у тя службу государеву, И все во матушку ведь он да во сыру землю, И хоть во погреба отпущен во глубокие. И столько знашь-ведашь, спорядная суседушка, Где обложена могилушка умершая. И почасту́ ходишь в любимо во гостибище. И на владычный ты господень божий праздничек Да ведь сходишь на могилушку умершую, И потоскуешь ты, горюша, горекуешь, И знаешь-ведаешь ты вечно поминаньице. У меня ж как, у победной у головушки, И далеко моя надёженька отпущена И во злодийну он во службу государеву, И не могу да знать, горюша горегорькая, Уже в живности ль надёжная головушка, И нет ни весточки горюшице, ни грамотки, И нету низкого поклона-челобитьица. Уж я лучше бы, бессчастная кокошица, И во сыру землю его да опустила бы И до божьей церквы, горюша, проводила бы. Я поставила бы крест животворящий, Я на этой бы могилы на умершеей. Я бы почасту, горюшица, учащивала, Я бы подолгу, горюшица, усеживала И на владычный бы господень божий праздничек, И на светло бы христово воскресеньице, И все у сво́ей бы надёжноей сдержавушки". Я еще спрошу, печальная головушка, И у тебя, бедна вдова благочесливая: "И также ро́стишь ты сердечных своих детушек, И ты придай мни ума-разума в головушку И размышленьица в ретливое сердечушко. И также молода ведь ты же оставалася. И как жить да мни, победноей головушке!" И тут ответ держит спорядная суседушка: "И ты послушай, моя милая суседушка, И ты бессчастная солдатка горегорькая! И без красного миженска тебе солнышка И отложить да наб владычни эти празднички, И наб забросить все любимые покрутушка. И у своих да светов-братцев богоданныих И безответной быть, горюше, наб работницей, И наб на лавочке, горюше, не посиживать, И надо по́часту в окошко не поглядывать, И наб на уличке с суседкой не постаивать. И как растить-то сиротных этих детушек, И надо плеточкой, горюше, обвиватися, И надо ласково, горюше, обходитися И все ко светушкам ко братцам богоданным".

К братьям богоданным:

Уж вы слушайте-тко, братцы богоданные И мои милые скаченые жемчужинки! И столько в том прошу вас, красны мои солнышки, И когда сядем мы за стол да хлеба кушать, И вы и́скоса ведь тут да не смотрели бы, И вы с лихости ведь мне не говорили бы, И на праздничек меня да не слезили бы. И хоть моих да вы сердечных малых детушек, И хоть бы не́ взяли на белые там на рученьки И все погладили по буйной бы головушке. И тут сердечушко мое да взвеселилось бы: И родны дядюшки до их да сжаловалися, И что погладили по младой по головушке. И я еще прошу, скачены вас жемчужинки! И хоть там при́дете вы, братцы богоданные, И от владычного господня божия праздничка, И вы подобрите сердечных моих детушек, И принесите-тко любимые гостинечки. И хоть не яблочков прошу да я садовых, И хоть по пряничку бы детушкам грошовому. И пойдут детушки от вас да взвеселяются. И как придут они во дверной ко мни у́голок И к бесталанныим моим да белым рученькам, И станут радовать победную головушку, И нарекать станут бессчастну меня матушку: "И сжаловалися желанны о нас дядюшки, И столько сдобрились спацливы эти дядюшки". Уж как я, да сирота тут бесприютная, И возьму детушек на белы свои рученьки, И я прижму да их к ретливому сердечушку, И порасплачусь я, победна, разгорююся: "Ой же, глупы малы дити неразумные, И вы на радости теперь да на весельице И за любимые сердечные гостинечки". И вознесу да тут, победная головушка, Я спасибо светам-братцам с благодарностию, И что не о́бошли сердечных моих детушек. И сама да тут, победна, растоскуюся, И растоскуюся, победна, порасплачуся, И сговорю да тут сердечным своим детушкам: "И кабы счастливы вы были да таланные, И был бы при́ доме родитель-то ваш батюшко, И наше милое любимо краснословьице, И завсегда ж были любимы бы гостинечки И вам сердечные любимы бы подарочки. И он держал всегда на белых бы на рученьках, И ублаждал бы он сиротных да вас детушек". И теперь-нонече сироты малы детушки, И как упалые загнаны серы заюшки. И хоть вы по́ избе, бедны дети́, похаживаете, Точно белочки на дядюшек поглядываете И от их ласкова словечка дожидаетесь. У меня, да у победноей у головушки, И без огня ж мое сердечко разгоряется И все без лютоей смолы да раскипляется - И на вас смо́трячи, обидны мои детушки. И на четыре ряд утроба перетрескала, И да вас ро́стячи, сиротных малых детушек. И не надиюсь я, печальная головушка, И когда выращу сиротных да вас детушек, И я избуду от великоей заботушки И позабуду всю великую кручинушку. Ой, раздумаюсь бессчастным своим разумом: И хоть повыращу до полного до возрасту, И не убавится кручинушки прибавится - И на моем бедном ретливоем сердечушке. И лучше мать сыра земля да расступилась бы, И я с горя́ да от вас, детушки, укрылась бы, И все не ржавело б победно ретливо́ сердце́ И все по вас да по болезных своих детушках И в собину да по надежной бы головушке! Уж как ро́стячи сердечных да вас детушек, И ведь головушка моя да все состарится, И не порой да моя молодость прокатится, И как придержится бессчастна моя силушка, И примашутся победны белы рученьки, И белой свет да со ясных очей стеряется, И меня то́ страшит, печальную головушку: И кто обует мои резвы эти ноженьки, И кто оденет-то бессчастны мои плечушки, И кто воскормит-то пристаршую головушку?

К суседам:

Дата добавления: 2015-08-03