Дар вестничества в русской культуре

В XVIII веке становится явственным оскудение духовных рек, которыми питались корни православной праведности. Меньше становится крупных религиозных деятелей, перед глазами общества все реже возникают фигуры чистых и высоких пастырей душ, высветливших собственное сердце и покоривших собственное естество. В XIX веке уже лишь несколько человек - преподобный Серафим Саровский, Феофан Затворник, Амвросий и Макарий Оптинские уподобляются образам тех святых, которыми так богата была земля в предыдущие столетия. Наконец, в предреволюционную эпоху на церковном горизонте становится совсем пустынно... Но по мере того как церковь утрачивала [в определенные периоды истории] значение духовной водительницы общества, выдвигалась новая инстанция, на которую перелагался этот долг и которая, в лице крупнейших своих представителей, этот долг отчетливо осознавала. Инстанция эта - вестничество.

Вестник - это тот, кто будучи вдохновляем [духовными и божественными сферами], дает людям почувствовать сквозь образы искусства в широком смысле этого слова высшую правду и свет льющиеся из миров иных. Пророчество и вестничество - понятия близкие, но не совпадающие. Вестник действует только через искусство, пророк может осуществлять свою миссию и другими путями - через устное проповедничество, через религиозную философию, даже через образ всей своей жизни. С другой стороны, понятие вестничества близко к понятию художественной гениальности, но не совпадает также и с ним. Гениальность есть высшая степень художественной одаренности. И большинство гениев были в то же время вестниками - в большей или меньшей степени, - но, однако, далеко не все. Кроме того, многие вестники обладали не художественной гениальностью, а только талантом...

Трансфизическое отличие просто гения и просто таланта от вестника есть большая или меньшая, но всегда - личная одаренность натуры... Человек, будь он талантлив или гениален, не может переживать сверхличной природы вдохновений... [если] такой сверхличной природы у этих вдохновений нет... [если] некто невидимый не трудится над тем, чтобы приоткрыть органы его духовного восприятия...

Талант и гений обладают не миссией, а долженствованием, подобно всякому человеку... Миссия же [в том числе миссия вестника] имеет всегда значение общее, очень широкое, в ее осуществлении горячо заинтересована вся метакультура*. Для того чтобы художник мог быть вестником, требуются более напряженные, длительные усилия Провиденциальных сил, требуется неустанная, задолго до его физического рождения начинающаяся работа над материальными покровами его монады со стороны херувимов, стихиалей, демиурга сверхнарода и его Соборной Души, со стороны Синклита метакультуры и Синклита Мира**. Потому что приоткрытие духовных органов его существа - без этого вестничество невозможно - процесс необычайно трудоемкий, более трудоемкий, чем вручение любой, самой мощной художественной гениальности... Конечно, великая «обезьяна Бога» не бездействует и в этой области. Если бывают вестники Провидения, нетрудно догадаться, что культурно-исторический процесс не обходится и без темных вестников. Правда... таковых встретишь не часто, да и встретив, не сразу распознаешь их истинную природу.

О тайнах демонического начала они редко говорят открыто и прямо. [Более того они сверхнагло заявляют что «зло» это обратная сторона «добра», почти отождествляют то и другое, или то и другое отрицают, они якобы выше этого «по ту сторону»].

...Они снижают... религиозные ценности*, дискредитируют проявления Мировой Женственности, [пропагандируют «космический секс»] обескрыливают духовные порывы в человеческих сердцах, развенчивают этические идеалы. Темных вестников мы чаще встречаем... в философии и в науке. [О генетических «экспериментах» темных человечество еще мало знает].

[В искусстве и в кино у темных] например, с поразительной откровенностью изображается именно тот демонический слой с его мистическим сладострастием, с его массовыми сексуальными действиями, с его переносом импульса похоти в космический план, и, главное, изображается не под разоблачающим и предупреждающим углом зрения, а как идеал...

* * *

... [И в русской культуре] надо понять двойственность самого россианского движения: светлой стихиальности, [светлой направленности] одних ее сторон, и темной демоничности других...

Работа [духовных водителей] над Достоевским сосредоточивалась преимущественно на развитии его способности высшего понимания других человеческих душ; другие его духовные органы оставались только приоткрытыми. Поэтому в его творениях заключены не прямые, не открытые образы иноматериальных реальностей, как у Данте, но их функции в слое человеческой психики, человеческих деяний и судеб. Человек, сохранивший о [своих] подобных [пребываниях] воспоминание более отчетливое, мог бы различить функции таких слоев... в психике и деяниях многих героев Достоевского... В личности Ивана Карамазова обнаружились бы функции многих различных миров и восходящего, и нисходящего ряда. Глава «Кана Галилейская» - явное воспоминание о Небесной России, может быть даже отблеск Голубой пирамиды - трансмифа Христианства, - [в небесном мире ауры Земли] - и вообще в психике Мышкина, Алеши Карамазова, особенно старца Зосимы, чувствуются следы полузабытых странствий по очень высоким слоям. В образ и даже в слова Хромоножки вложено воспоминание о великой стихиали - Матери-Земле*.

Галерея человеческих образов, созданных Достоевским, не имеет себе равных, и не в одной только русской литературе... Идеи философские, религиозные, нравственные, психологические, социально-исторические, культурные, выдвинутые Достоевским, поистине неисчислимы... Почти не отмечается в литературе о нем факт исключительной важности: а именно то, что в последние годы своей жизни Достоевский освобождался одна за другой, от страстей, требовавших преодоления и изживания: для него наступила пора очищения. Великое сердце, вместившее в себя столько человеческих трагедий... опрозрачнивалось... и вместе с тем возрастали силы любви. И когда читаешь некоторые страницы «Братьев Карамазовых», например глава о капитане Снегиреве или некоторые абзацы о Димитрии, охватывает категорическое чувство: чтобы так любить, так обнимать состраданием и так прощать, надо стоять уже на границе праведности...

Любовь к миру не только оправдана, но непременна; без нее невозможно ничто, кроме себялюбивых устремлений к индивидуальному самоспасению. Но есть любовь и [«как бы»] любовь.

Любовь к миру, то есть к среде природной, как к источникам пользы только для нас и наслаждения только для нас, и притом таким источникам, какие должны превратиться полностью в нашего слугу и раба, - вот то, без чего должно [обойтись]. Любовь к миру как к прекрасному, но искаженному, замкнутому, страдающему и долженствующему стать еще прекраснее, чище и благороднее через века и зоны нашей работы на ним, - вот та любовь без которой нельзя...

Любовь к жизни как к мировому потоку, творимому Богом, иерархиями и человеком, благословенному во всем, от созвездий и Солнц до электронов и протонов - во всем кроме демонического, - прекрасному не только в нашем слое, но и в сотнях других слоев, и ждущего нашего участия в нем во имя любви, вот то, без чего человечество придет лишь к абсолютной тирании и к духовному самоугашению. И это не значит опять таки [по русски], что чувственная радость сама по себе пребывает для человека чем-то запретным. Наоборот, это значит только, что такая радость оправдана, если не увеличивает суммы страданий других существ и уравновешивается в нас самих готовностью принимать от жизни не только наслаждение, но и скорбь, и труд, и долг...

* * *

[Тему вестничества может раскрывать и такая] странная фигура [как] Владимир Соловьев на небосклоне русской культуры. - Не гений - но и не просто талант; то есть как поэт - пожалуй талант... но есть нечто в его стихах, понятием таланта не покрываемое. - Праведник? - Да, этический облик Соловьева был исключительным... Философ? - Да это... русский философ, заслуживающий этого наименования без всякой натяжки, но [философия] система его... большого [внимания] в истории... не имела, а за границей осталась почти неизвестной...

Философская деятельность Соловьева диктовались намерением, которое он очень рано для себя определил: подвести под богословское учение православия базис современной положительной философии. Часто, конечно он выходил далеко за пределы этого задания; на некоторых этапах жизни даже уклонялся от строгой ортодоксии... Он оказался... предтечей того движения, которому в будущем предстоит еще определиться до конца и к которому православная ортодоксия, во всяком случае сначала, быть может, отнесется как к чему-то, недалекому от ереси. Великим духовидцем - вот кем был Владимир Соловьев...

В том, что миссия Соловьева осталась недовершенной, нет его собственной вины. От перехода со ступени духовидения на ступень пророчества его не отделяло уже ничто, кроме преодоления некоторых мелких человеческих слабостей, и вряд ли может быть сомнение в том, что, продлись его жизнь еще несколько лет, эти слабости были бы преодолены...

Призвание осталось недовершенным, проповедь - недоговоренной, духовное знание - не переданным до конца никому: Соловьев был вырван из Энрофа [физического плана] в расцвете лет и сил тою демонической волей, которая правильно видела в нем непримиримого и опасного врага. Обаяние его моральной личности, его идей и даже его внешнего облика - прямо-таки идеального облика пророка в настоящем смысле этого слова - воздействовало на известным образом преднастроенные круги его современников чрезвычайно, и это несмотря на всю недоговоренность его религиозного учения...

Философ, создавший методологически безупречный и совершенно самостоятельный труд «Критика отвлеченных начал», замечательную теодицею «Оправдание добра» и ряд провидческих концепций в «Чтениях о богочеловечестве», «Трех разговорах», «России и вселенской церкви», - оказался как бы не существовавшим. Дошло до того, что целые интеллигентные [советские] поколения не слыхали даже имени Владимира Соловьева...

* * *

Что в Синклите России могуч Пушкин, велик Достоевский, славен Лермонтов... - это кажется естественным и закономерным. Как изумились бы миллионы и миллионы, если бы им было показано, что тот, кто был позабытым философом - идеалистом в России, теперь досягает и творит в таких мирах, куда еще не поднялись даже многие из светил Синклита...

Даниил Андреев

Из книги «Роза Мира»

Дата добавления: 2015-08-03