Загадка узника святой Елены

«Он миру чужд был, всё в нём было тайной!» Так пророчески разгадал Наполеона семнадцатилетний Михаил Лермонтов. Что же скрывалось за этой, быть может, самой загадочной личностью последних двух тысячелетий?

В юные годы скрытный и нелюдимый подросток (Наполеон) вёл дневник, где своим аккуратным почерком с дотошной скрупулёзностью заполнял страницу за страницей. И только одна страница осталась чистой. На ней выведен лишь заголовок: «Святая Елена. Маленький остров. 1815 год». Это было написано за 38 лет до того, как Наполеон ступил на скалистый берег своего последнего земного прибежища.

Чеканный образ длинноволосого мужчины с орлиным взором как нельзя лучше сочетается с восторженными откликами современников по поводу неистовой храбрости корсиканца, не раз вдохновлявшего в самые критические минуты боя солдат и офицеров. В легенды о его твёрдом характере и несгибаемой воле лестно было бы поверить, не будь на сей счёт высказывания самого Наполеона: «Я был мокрая курица, особенно с родными, и они это отлично знали; когда у меня проходила первая вспышка гнева, их упрямство и настойчивость всегда побеждали, так что в конце концов они делали со мной всё, что хотели».

Сентиментальный и чувствительный, как женщина, боявшийся малейшего сквозняка, этот низкорослый человечек, склонный к обморокам и слезам, обладал такой магической силой, какая не снилась ни одному ныне здравствующему колдуну или экстрасенсу.

«Как ни велико было моё материальное могущество, — признавался он, духовное было ещё больше. Оно доходило до магии». Доходило до магии. Не в этой ли фразе спрятан первый ключик к дверце, за которой — вселенная по имени Наполеон?

На чём единодушно сходились все его современники? На том главном, что отличало его лицо от других человеческих лиц, — бесконечной задумчивости. А близко знавшие Бонапарта говорили, что «у него был род магнетического предчувствия своих будущих судеб». Да и сам углублённый в себя, рефлексирующий император неоднократно касался в разговорах той части своих ощущений, которые невозможно объяснить рационально: «У меня было внутреннее чувство того, что меня ожидает... Мой великий талант ясно видеть — это перпендикуляр, который короче кривой...»

И вот ещё раз мы сталкиваемся в его словах вроде бы с небрежной оговоркой. Ясно видеть. Это умение шло с ним через всю жизнь, причём не только днём, но и ночью. Недаром же он придавал такое огромное значение своим снам.

...На исходе дня 24 декабря 1800 года с помощью «адской машины» готовилось покушение на первого консула Франции. В тот вечер в Опере давали концерт. Жозефина и ещё несколько близких людей уговаривали Наполеона отправиться с ними, но тот упорствовал, лёжа на диване. Нежелание покидать дворец было настолько ярко выраженным, что Бонапарта почти насильно одели и усадили в карету, где он мгновенно заснул. Ему приснилось, что жизни его угрожает опасность: будто он тонет в итальянской речке Тальяменто. И в тот же момент Наполеон проснулся от страшного взрыва. Мостовая покрылась трупами и ранеными...

Он доверял своей Судьбе, и Судьба его хранила — в тот вечер он сел не в свою карету. И та проскочила «адскую машину» секунд за десять до взрыва. До тонкостей продуманный план террористов провалился.

Кстати, в самые ответственные, можно сказать роковые, минуты Наполеон внезапно проваливался в сон, будто куда-то зачем-то уходил. Он любил повторять: «На завтра. Ночь приносит совет». Перед началом битвы при Аустерлице — своём великолепном триумфе — император настолько глубоко заснул, что его едва разбудили. В разгар знаменитого сражения под Ваграмом, в самый решающий момент, полководец приказал разостлать на земле медвежью шкуру, лёг на неё и среди огненного шквала погрузился в сон. Проснувшись минут через двадцать, продолжал как ни в чём не бывало отдавать распоряжения.

Этот печальный гений, вобравший в себя все тайны мира, жил между сном и явью, словно в ином, одному ему ведомом измерении. И Рок вёл его неисповедимыми для других путями. Но он, вверивший себя высшей силе, чувствовал его покровительство и защиту.

«Привыкнув с семнадцати лет к пулям на полях сражений и зная всю беспомощность предохранения от них, я предоставил себя во власть моей судьбы... Вы боитесь, что меня убьют на войне? Я чувствую, как что-то толкает меня к цели, которую я и сам не знаю. Как только я достигну её и стану бесполезен, атома будет достаточно, чтобы меня уничтожить. Но до того все человеческие усилия ничего со мной не сделают — неважно где, в Париже или в армии».

Вот вам ставшая притчей во языцех его храбрость и целеустремлённость: что-то толкает меня к цели, которую я и сам не знаю. Нет, его бесстрашие — не бесстрашие человеческое, его упорство — не упорство человеческое. Подобно тому как он жил во сне и яви одновременно, Наполеон одновременно обитал в мире этом и мире потустороннем! Только часть его существа психологически мотивирована, а потому объяснима. Объяснить же другую часть психология бессильна.

В сражении под Арсеном император преподал небольшой урок своего метачеловеческого отношения к жизни и смерти. В мясорубке битвы снаряд упал перед самой колонной. Люди в испуге шарахнулись назад. Тогда Наполеон шпорами заставил свою лошадь приблизиться к дымящемуся снаряду и решительно остановил её прямо над ним. Последовал взрыв, лошадь рухнула с распоротым брюхом. Через несколько секунд сквозь клубы гари и пыли появился невредимый Наполеон, пересевший на другую лошадь и спокойно поскакавший на позиции.

Говорят, что отважен тот человек, кто способен перебороть свой страх. Наполеону не было необходимости преодолевать страх, так как он просто-напросто не мог его испытывать. Он знал, что Судьба даже не ведёт его, а несёт на руках, будто младенца.

Свой фатализм и веру в неотвратимое влияние Рока полководец сумел внушить и солдатам. Он вызывал восхищение, но ещё больше — любовь, которая доходила почти до обожествления. Прошедшие сквозь огонь и воду, закалённые вояки «не умели отличить его от Сына Божьего». «Холодно тебе, мой друг?» — спросил Наполеон старого гренадёра, бывшего рядом с ним на Березине в суровый мороз. «Нет, государь, когда я на вас смотрю, мне тепло», — ответил тот.

В него одинаково были влюблены и женщины, и мужчины. Такую любовь к себе не мог вызвать просто человек, ибо мужчины, влюблённые в него, отнюдь не были гомосексуалистами.

Историк Е.Тарле в своём классическом труде о Наполеоне писал, что и офицеры и солдаты гарнизона на острове Св. Елены обнаруживали к Наполеону, смертельному врагу Англии, не только почтение, но иногда какое-то сентиментальное чувство. Солдаты передавали ему букеты цветов, просили у наполеоновской свиты, как милости, чтобы им позволено было украдкой на него взглянуть. Офицеры даже спустя много лет, говоря о пленнике, из-за которого им пришлось прожить несколько лет на пустынном острове, выражали чувство симпатии.

Сила внушения Наполеона значительно превосходила силу человеческую. «Очи колдуна, пронизывающие голову» — так охарактеризовал его французский философ Ипполит Тэн. Бельгийский крестьянин, оказавшийся проводником Наполеона на поле Ватерлоо, высказался столь же определённо и не менее образно: «Если бы даже лицо его было циферблатом часов, духу не хватило бы взглянуть, который час».

Император связывал силу магии с силой внушения, что подтверждает хотя бы известный эпизод его ареста. Английские адмиралы, которые должны были отвезти Наполеона на остров Святой Елены, были приняты им в каюте. Император оставался безмолвен. Наконец лорд Кич, решившись, подошёл к Наполеону и взволнованно прошептал: «Англия требует вашей шпаги». Рука императора мгновенно скользнула на рукоятку оружия. Его единственным ответом был неподвижный пронзительный взгляд, исполненный сверхчеловеческой властности. Лорд был поражён, и адмиралы, низко поклонившись, покинули каюту, не проронив ни единого слова.

Сохранились воспоминания придворных, которые называют глаза Наполеона «страшными и проницательными». Это были глаза ясновидца, пронзившие душу, высвечивавшие всю подноготную. Он глубоко знал человеческую натуру. Не оттого ли всё время был печален и задумчив? Не оттого ли так же был печален и задумчив и почти никогда не смеялся Христос?

Многое, очень многое было у Наполеона того, что могло быть и у Иисуса. Даже его слова, сказанные союзникам на Святой Елене, напоминают хорошо знакомую и грустную историю: «Вы не знаете людей. Знать, судить людей трудно. Знают ли они сами себя? И потом, я был больше покинут, чем предан; слабости вокруг меня было больше, чем измены; это — отречение Петра; раскаяние и слёзы могут быть близки к нему».

Однако было бы нелепо впадать в крайность, как те, кто думал, что Наполеон был предтечей Христа Грядущего на Земле, или те, кто называл его «апокалипсическим зверем».

Сам Наполеон вывел «квадрат гения», сущность которого заключается в равновесии ума и воли, где основанием квадрата является мужество и воля, а его вершиной — ум.

Формула вроде бы несложная. Однако за её геометрической простотой — сокровенный смысл потаённой правды о человеческой душе. Ведь и сегодня люди страдают «комплексом Гамлета», проявляющимся как раз в разрыве между волей и умом. Человек либо впадает в созерцательность и теряет связь с землёй, либо становится марионеткой своих собственных бездумных действий.

В этом плане Наполеон обладал удивительной целостностью натуры. Дух его был настолько могучим, что создавалось впечатление, будто он почти материально проступал сквозь физическое тело. А «с телом моим я всегда делал всё, что хотел». Он никогда не лечился, даже при осаде Тулона, где заразился чахоткой от убитого канонира, место которого занял у пушки. Вид смертельно больного человека, его исхудавшая почерневшая фигурка, мелькавшая среди пламени и дыма, вызвали трепет и жалость у санкюлотов-головорезов. Те кидались за ним в огонь: «Лучше самим умереть, чем видеть, как умрёт больной мальчик!»

И в дальнейшем, став уже первым консулом, а затем и императором, он работал по восемнадцать часов в сутки, поражая окружающих своей выносливостью. Он не знал усталости, подобно тому как не знал страха. Дух не может уставать, утомляются лишь душа и тело.

Судьба, которая постоянно куда-то звала Наполеона, в конце концов осенью 1815 года привела его на пустынный остров Святой Елены. Произошло это почти через четыре десятилетия после таинственной записи в дневнике. Точно в предсказанный им срок. Здесь в 1821 году и закончил свои дни несостоявшийся властелин мира.

Кем он был — нам так и не суждено узнать.

Дата добавления: 2015-08-03