Книга вторая. Все девушки, прислуживающие графине, близко к сердцу принимали страдания доброй

Все девушки, прислуживающие графине, близко к сердцу принимали страдания доброй госпожи, горевали и плакали вместе с ней, старались развлечь её пением и игрой на арфе, но сердце несчастной женщины оставалось невосприимчивым к радости. Не было ни одной придворной дамы, которая не дала бы графине мудрый совет, как изгнать дух уныния. Всё было напрасно,– ничто не могло заглушить её материнскую печаль. Одна из девушек, та, что подавала воду для мытья рук, была умнее и целомудреннее других служанок. Она всем сердцем сочувствовала горю госпожи, чьи страдания вызывали порой слёзы у неё на глазах. Боясь показаться нескромной, девушка долго молчала, но наконец не смогла противостоять внутреннему порыву и тоже дала добрый совет.

– Сударыня, – сказала она, – если вы захотите меня выслушать, я открою вам хорошее средство. Оно залечит раны вашего сердца.

– Говори, я слушаю тебя, – ответила графиня.

– Недалеко от замка, в ужасной пещере живёт благочестивый отшельник, у которого находят прибежище многие странники, – каждый со своей бедой. Если бы вы пожелали получить утешение и помощь от праведного человека… По крайней мере, его молитва вернёт вам покой.

Графиня послушалась доброго совета, оделась в платье странницы и вместе со служанкой отправилась к набожному пустыннику. Она рассказала ему о своём горе, подарила жемчужные четки и попросила благословения, которое оказалось таким действенным, что не прошло и года, как у графини родился сын, и печаль оставила её.

Велика была радость родителей, когда на свет появился чудесный последыш. Всё графство превратилось в место ликования и веселья, по случаю рождения маленького наследника. Отец дал ему имя «Рейнальд Вундеркинд». Мальчик был прекрасен как Амур. Его воспитанием занимались с особым вниманием. Забавный малыш был радостью для отца и утешением для матери, оберегавшей его как зеницу ока. Он был её любимцем, но, не смотря на это, в памяти женщины не угасало воспоминание о дочерях. Часто, обнимая маленького смеющегося Рейнальда, она не могла удержать навернувшуюся слезу, и тогда мальчик спрашивал с грустью в голосе:

– Милая мамочка, о чём ты плачешь?

Но мать скрывала от сына причину своей печали. Тайну исчезновения молодых графинь никто, кроме неё и мужа, не знал. Одни думали, будто девушки похищены странствующими рыцарями, а это не было тогда большой редкостью; другие – что они укрылись в монастыре, а некоторые говорили, будто их можно увидеть в свите королевы Бургундии или графини Фландрии. И всё же тысячью ласк Рейнальду удалось выведать эту тайну: добрая мать со всеми подробностями рассказала ему всё о судьбе его сестёр, и он постарался не упустить ни одного слова из этой чудесной истории. Самым большим желанием для него стало – получить оружие, отправиться в заколдованный лес на поиски сестёр и освободить их от волшебных чар. Как только юношу посвятили в рыцари, он попросил у отца разрешения предпринять поход, по его словам, во Фландрию. Граф, обрадованный рыцарской отвагой сына, отпустил его с благословением, предоставив коней и оружие, а также оруженосцев и обозных слуг. Что до матери, то она не очень охотно согласилась на эту разлуку.

Покинув отечество, юный рыцарь свернул с военной дороги и, полный романтических замыслов, рысью пустился к лесному замку. Ленник принял его учтиво и оказал должное гостеприимство. Рано утром, когда в замке все ещё спали сладким сном, рыцарь оседлал коня и, отослав свиту домой, полный мужества и юношеского огня, помчался к зачарованному лесу. Чем дальше проникал Рейнальд в лесную чащу, тем плотнее смыкались перед ним деревья. От ударов лошадиных копыт эхо гулко отдавалось в скалах. Кругом всё было диким и безжизненным. Густые заросли, словно оберегая смельчака, преграждали ему путь. Он сошёл с коня и, оставив его пастись на поляне, стал мечом прокладывать себе дорогу в непроходимом кустарнике, преодолевая встречающиеся на пути отвесные скалы и горные кручи. Наконец, он достиг холмистой долины, по которой, извиваясь, протекал светлый ручеёк. Рейнальд пошёл вдоль ручья и вскоре увидел вдали, среди скал, грот. Рядом с ним, как ему показалось, шевелилась едва различимая человеческая фигура. Юноша удвоил шаги и, пробираясь между деревьями, разглядел за высоким дубом молодую женщину. Она сидела на траве против пещеры и ласкала на коленях маленького неуклюжего медвежонка, в то время как другой, побольше, возился рядом: он то ходил на задних лапах, то забавно кувыркался, и эта игра, похоже, доставляла женщине удовольствие. Рейнальд, слушая рассказы матери, не раз рисовал в своём воображении образы сестёр и поэтому легко догадался, что перед ним старшая из них. Он вышел из засады. Вульфильда, увидев молодого человека, громко вскрикнула и, сбросив на траву медвежонка, вскочила на ноги. Вся её фигура выражала испуг.

– О юноша! Какая несчастливая звезда привела тебя в этот лес? – воскликнула она. – Здесь живёт дикий медведь. Он пожирает всех, кто осмеливается подойти близко к его жилищу. Беги скорей отсюда! Спасай свою жизнь!

Юноша скромно поклонился и ответил:

– Не беспокойтесь, прелестная повелительница. Мне известна тайна этого леса. Я пришёл, чтобы разрушить волшебные чары, удерживающие вас здесь.

– Безумец, кто ты такой, что берёшься разрушить могущественные чары, и как ты сможешь это сделать?

– Этой рукой и этим мечом! Я Рейнальд, названный Вундеркиндом, сын графа, у которого заколдованный лес похитил трёх дочерей. Ты не Вульфильда ли, его старшая дочь?

Ужас охватил женщину. Поражённая, в безмолвном удивлении смотрела она на юношу, а тот, воспользовавшись паузой, рассказал сестре о многих семейных новостях. Выслушав его, Вульфильда уже не сомневалась, что перед ней её брат. Она нежно обняла Рейнальда, но колени её подгибались от страха за его жизнь. Вульфильда провела дорогого гостя в пещеру и стала искать место, куда бы его спрятать. В этом просторном мрачном погребе лежала куча мха, служившая ложем медведю и его детям, а напротив, для хозяйки, стояла роскошная кровать, завешенная обшитым золотыми галунами красным дамастом. Рейнальд, по настоянию сестры, тотчас же залез под эту кровать и там стал ожидать своей участи. Под страхом смерти, ему было запрещено двигаться. Полная тревоги за него сестра особо предупредила, чтобы он не вздумал кашлянуть или чихнуть. Едва смелый юноша устроился в этом ненадёжном убежище, как снаружи послышалось рычание страшного зверя. Подходя к пещере, медведь обнюхивал окровавленной мордой всё вокруг. Только что он учуял в лесу буланого коня Рейнальда и задрал его.

Вульфильда сидела на кровати, как на горячих угольях; её сердце замирало и сжималось. Чем-то встревоженный медведь был явно не в духе, поэтому супруга поспешила приласкать его. Она нежно гладила бархатной ручкой лохматую спину сердитого зверя, почёсывала ему за ухом, но тот, казалось, не замечал ласк.

– Я чую человечье мясо, – донеслось из широкой глотки обжоры.

– Ты ошибаешься, дорогой, – возразила Вульфильда. – Как может человек забраться в такую печальную глушь?

– Я чую человечье мясо, – повторил медведь и стал обнюхивать шёлковую постель супруги.

Рыцарю стало не по себе. Несмотря на всю его отвагу, холодный пот выступил у него на лбу. Между тем испытывающая крайнее смятение дама сказала смело и решительно:

– Друг медведь, ты заходишь слишком далеко. Ступай прочь от моей кровати, а не то берегись моего гнева!

Медвежья морда слегка поморщилась, однако угроза не остановила упрямого зверя. Но медведь, каким бы страшным он ни был, всё же находится под каблуком у жены. Когда он попытался просунуть толстую морду под кровать, Вульфильда собралась с духом и дала ему такого пинка, что тот покорно поплёлся на свою подстилку и, улёгшись там, стал сосать лапу и облизывать детёнышей. Скоро он заснул и захрапел медвежьим храпом. Тогда добрая сестра дала брату, чтобы тот подкрепился, несколько сухарей, налила стакан шампанского и попросила набраться мужества, ибо опасность почти миновала. Рейнальд так утомился от всего пережитого, что тоже скоро заснул и захрапел наперегонки с зятем-медведем. Пробудившись ото сна, он увидел, что лежит на великолепной кровати в обитой шёлком комнате. Утреннее солнце приветливо заглядывало в щель между задёрнутыми занавесками; рядом с кроватью, на нескольких обитых бархатом табуретах, лежало его платье и рыцарское вооружение; тут же был и серебряный колокольчик для вызова слуг.

Рейнальд никак не мог понять, как из отвратительной, мрачной пещеры он попал в прекрасный дворец. Уж не сон ли это? А может, недавнее приключение в лесу было сном? Чтобы покончить с неизвестностью, он позвонил. Появился изящно одетый камердинер и спросил, какие будут приказания, а также сообщил, что госпожа Вульфильда и её супруг Альбрехт-Медведь с нетерпением ожидают его. Молодой граф ещё не пришёл в себя от изумления, однако при упоминании о медведе холодный пот снова выступил у него на лбу. Он быстро оделся и вышел в прихожую, где увидел готовых к его услугам пажей, скороходов и гайдуков. В сопровождении всей этой свиты, Рейнальд прошёл через великолепные покои и вестибюль в гостиную, где его встретила с достоинством княгини сестра. Рядом с ней сидели её прехорошенькие дети: мальчик семи лет и, совсем крохотная, едва начинающая ходить девочка. Мгновение спустя, вошёл Альбрехт-Медведь, сбросивший с себя звериный облик и все медвежьи повадки. Он появился как любезный хозяин. Вульфильда представила ему своего брата, и тот по-дружески тепло обнял шурина.

Принц Альбрехт со всем своим двором и челядью был заколдован, и из семи дней недели только на один день, от одной утренней зари до другой, прекращалось действие волшебных чар. Утром следующего дня, едва только на небе начинали бледнеть серебряные звёздочки, злые чары вместе с ранней росой вновь опускались на землю: замок превращался в отвесную неприступную скалу, прелестный парк – в печальную пустыню, фонтаны и водопады – в мутное стоячее болото, владелец замка становился косматым медведем, рыцари и оруженосцы – барсуками и куницами, а придворные дамы и горничные – летучими мышами и совами, день и ночь наполнявшими лес своими жалобами.

В один из таких дней освобождённый от чар Альбрехт привёз к себе в замок невесту. Когда вся в слезах, в ожидании страшного зверя, прекрасная Вульфильда вдруг очутилась в объятиях молодого статного рыцаря, её печаль исчезла. В великолепном дворце, где невесту ожидало блестящее свадебное торжество, украшенные миртовыми венками красивые девушки встретили её пением и игрой на арфах. Деревенское платье сменил королевский свадебный наряд, и хотя Вульфильда не была тщеславна, она не могла скрыть своего тайного восхищения, при виде тысячи льстивших ей отражений в хрустальных зеркалах со всех стен свадебного зала.

После брачной церемонии последовал роскошный пир, завершившийся торжественным балом-парэ. Прелестная невеста дышала наслаждением и счастьем любви, в первый раз взволновавшей её девичье сердце в день свадьбы, и вызывавший отвращение образ медведя совершенно вытеснился из её воображения. В полночь муж торжественно отвёл её в комнату для новобрачных, где при появлении любящей пары на потолке, казалось, ожили от радости и зашевелили своими золотыми крылышками все боги любви. Но сладостные утренние грёзы рассеялись, как только на другой день новобрачная проснулась и хотела нежным поцелуем разбудить супруга. Каково же было её удивление, когда, не обнаружив его рядом с собой, она подняла шёлковый полог и увидела, что находится в мрачном склепе, куда через вход еле-еле пробивался дневной свет. И был он настолько слаб, что с трудом можно было различить пробудившегося страшного медведя, уныло уставившегося на неё из своего угла. Вульфильда опустилась на подушки и замерла от ужаса, а когда снова пришла в себя, то горько заплакала, и сотни сов снаружи вторили ей своими криками.

Чувствительному медведю стало нестерпимо тяжело наблюдать эту сцену горя, и ему захотелось перед богами Неба излить свою боль и пожаловаться на свою жестокую судьбу. Неуклюже поднялся он со своего ложа и, ворча, медленно поплёлся в лес, откуда вернулся только на седьмой день, незадолго до превращения. Эти шесть печальных дней стали для безутешной Вульфильды годом. От всего свадебного великолепия осталась только её кровать да немного съестных припасов и прохладительных напитков. Колдовство не имело силы над неодушевлёнными предметами, к которым прикасалась прекрасная Вульфильда, но даже самые крепкие её объятия в час превращения не смогли бы уберечь Альбрехта от действия волшебных чар.

Два дня томилась несчастная, ни разу не вспомнив о еде, но наконец природа неистово потребовала своё и, возбудив волчий аппетит, выгнала её из пещеры на поиски пищи. Зачерпнув ладонью немного воды из протекающего мимо ручейка, Вульфильда освежила горячие сухие губы, сорвала несколько ягод малины и ежевики и съела горсть желудей, даже не ощутив их вкуса. Потом ещё набрала полный передник желудей и машинально направилась к пещере. За свою жизнь она совсем не беспокоилась, но ничего так страстно не желала сейчас, как смерти. С таким желанием она и уснула вечером шестого дня, а ранним утром проснулась в тех же покоях, в которые вступила невестой. Ничто не изменилось с тех пор. Около себя Вульфильда увидела красивого ласкового мужа, который трогательно выражал ей своё сочувствие. Ему тяжело было сознавать, что его непреодолимая любовь причинила столько страданий молодой супруге, и он со слезами на глазах молил о прощении. Альбрехт рассказал, что колдовство каждый седьмой день теряет силу, и тогда всё опять принимает свой естественный вид. Вульфильда, растроганная нежностью мужа, подумала про себя, что брак, в котором один день из каждых семи всегда счастливый, не так уж плох и, скорее всего, доступен только очень немногим парам. Она примирилась с судьбой, платила любовью за любовь и сделала своего Альбрехта самым счастливым медведем во всем подлунном мире. Чтобы снова не испытывать нужду в лесной пещере, она всякий раз во время обеда наполняла пару объёмистых пакетов конфетами, апельсинами и другими сладостями и сочными фруктами. Всё это, вместе с любимыми напитками мужа, она прятала под кроватью, в ларь, заменявший ей после превращения и кухню и погреб.

Уже двадцать один год Вульфильда жила в заколдованном лесу и за это долгое время не потеряла своей юной прелести. Такой же неизменной оставалась и любовь этой благородной пары.

Мать-природа всегда и всюду утверждает свои права, преобразуя окружающий нас мир до тех пор, пока вмешательство колдовских сил не лишает её власти над всем, что стало их добычей. По свидетельству древних легенд, благочестивые сони [16], проспавшие сто лет в римских катакомбах, вышли оттуда такими же бодрыми, какими вошли туда, и состарились только на одну единственную ночь. Так и прекрасная Вульфильда за это время стала старше всего на три года и была в самом расцвете женской красоты. Ровно на столько же стали старше её муж и весь завороженный штат двора. Обо всём этом рассказали молодому рыцарю Вульфильда и Альбрехт, когда они, гуляя по парку, наслаждались ароматом цветов дикого жасмина, опутанного вьющейся жимолостью. В придворных развлечениях, среди пёстрых парадных костюмов и в атмосфере взаимного выражения дружеских чувств счастливый день проходил быстро. После обеда некоторые придворные кавалеры прогуливались с дамами в парке, шутили и флиртовали, пока гонг не призвал всех к ужину в зеркальную галерею, освещённую бесчисленными восковыми свечами. Ели, пили и веселились до полуночи. Вульфильда, по обыкновению, позаботилась о припасах и посоветовала брату тоже не забыть наполнить свои карманы. Когда убрали со стола, Альбрехт стал выражать беспокойство и что-то прошептал на ухо жене. Та отвела брата в сторону и грустно сказала ему:

– Дорогой брат, мы должны расстаться. Час превращения близок, и скоро исчезнут все радости этого дворца. Альбрехт боится, что не сможет преодолеть звериный инстинкт и разорвёт тебя, если ты вздумаешь остаться здесь. Уходи из этого несчастного леса и никогда больше не возвращайся сюда.

– Но я не могу расстаться с вами, – возразил Рейнальд. – Судьба уже всё решила за меня. Я нашёл тебя, сестра! И раз уж я здесь, то покину этот лес только с тобой. Скажи, как мне разрушить могущественные чары?

– Ах, ни один смертный не сможет разрушить их, – отвечала Вульфильда.

Тут в разговор вмешался Альбрехт. Он дружески предостерёг храброго юношу и был так настойчив, что тому пришлось-таки уступить зятю, а также слезам и просьбам нежной сестры и проститься с ними. Альбрехт по братски обнял Рейнальда и, пока тот прощался с сестрой, вынул из бумажника три медвежьих волоска и словно в шутку протянул их Рейнальду на память о приключении в зачарованном лесу.

– Не пренебрегайте этой малостью, – прибавил он серьёзно. – Если когда-нибудь вам понадобится помощь, достаньте эти волоски и потрите их руками.

Во дворе замка, в окружении всадников и слуг, уже стоял великолепный фаэтон, запряжённый шестёркой вороных. Рейнальд сел в экипаж.

– Прощай, брат! – крикнул Альбрехт-Медвель.

– Прощайте! – ответил Рейнальд Вундеркинд, и фаэтон загромыхал по подъёмному мосту. Золотые звёзды ещё мерцали на ночном небе. Кони без устали мчали во весь карьер через леса и поля, горы и долины. Спустя добрый час, небо начало светлеть. Внезапно все светила погасли, и Рейнальд неожиданно очутился на земле. Он и сам не знал, как это всё случилось. Фаэтон и кони исчезли, и при слабом свете утренней зари он увидел под ногами шесть скачущих галопом чёрных муравьёв, тянувших за собой ореховую скорлупу. Рыцарь легко объяснил случившееся и с беспокойством думал лишь о том, как бы нечаянно не раздавить этих маленьких скакунов. Спокойно дождавшись восхода солнца и убедившись, что он ещё находится в завороженном лесу, Рейнальд решил отыскать младших сестёр, и если не освободить от чар, то хотя бы навестить их. Три дня напрасно блуждал он в лесных дебрях и уже съел последние остатки сдобного хлеба со стола зятя Альбрехта-Медведя, как вдруг услышал высоко над собой какой-то шум, будто невидимый корабль, рассекая волны, несётся на всех парусах…То могучий орёл, раскинув крылья, опускался в своё гнездо на верхушке дерева. Рейнальд, обрадованный этим открытием, спрятался в кустах и стал ждать, когда орёл снова улетит. Прошло семь часов, прежде чем тот вылетел из гнезда. Юноша тотчас же вышел из укрытия и громко позвал:

– Адельгейда, любимая сестра! Если ты живёшь на этом высоком дубе, отзовись! Я твой брат Рейнальд, прозванный Вундеркиндом, пришёл разрушить узы могущественных чар, сковавших тебя.

Едва он кончил говорить, как нежный женский голос ответил ему сверху, словно из-под облаков:

– Если ты Рейнальд Вундеркинд, то тебя приветствует твоя сестра Адельгейда. Скорее поднимись ко мне и обними меня, безутешную.

Обрадованный рыцарь, не теряя времени, попытался вскарабкаться на высокое дерево, но тщетно. Трижды обежал он вокруг ствола, но ствол оказался слишком толст, чтобы обхватить его руками, а ближайшие ветви были слишком высоко, чтобы их достать. Пока Рейнальд обдумывал, как достичь цели, сверху упала шёлковая лестница, и с её помощью он быстро добрался до орлиного гнезда. Гнездо оказалось вместительным и прочным. Сестра сидела под балдахином, обшитым снаружи вощёной тафтой, на случай непогоды, а изнутри розовым атласом. На коленях у неё лежало орлиное яйцо, которое она согревала своим теплом. Встреча была очень нежной. Адельгейда знала всё о родном доме и о Рейнальде – своём младшем брате: Эдгар-Орёл, её супруг, каждую седьмую неделю освобождался от чар и из любви к жене тайно посещал двор тестя, принося оттуда свежие новости. Сестра предложила брату подождать у неё следующего превращения, и хотя оно должно было произойти ещё через шесть недель, Рейнальд охотно согласился. Она спрятала его в дупле дерева и каждый день приносила ему всё самое лучшее со склада под софой, заполненного запасами еды на все шесть недель. Иногда Адельгейда выпускала брата, заботливо предупреждая:

– Остерегайся орлиного взора Эдгара. Если он увидит тебя в своих владениях, то выклюет глаза и вырвет сердце, как он это сделал вчера здесь, в лесу, с тремя твоими оруженосцами.

Рейнальд содрогнулся, услышав о судьбе верных ему воинов, и обещал быть осторожным. Как пленник острова Патмос [17], скрываясь в дупле, он ждал, когда пройдут эти шесть скучных недель, и лишь изредка, воспользовавшись отсутствием покинувшего гнездо орла, наслаждался нежной беседой с сестрой. За своё долготерпение Рейнальд с лихвой был вознаграждён последующими семью днями искренней дружбы.

Зять-Орёл принял его не менее радушно, чем зять-Медведь. Замок, придворный штат – всё здесь было таким же великолепным, как и там. Каждый день оставлял ощущение праздника, и юноша не заметил, как подошло время рокового превращения. Вечером седьмого дня Эдгар, нежно обняв гостя, отпустил его, но на всякий случай предупредил, чтобы он больше не вступал в его владения.

– Неужели я должен навсегда расстаться с вами, друзья? – грустно произнёс Рейнальд. – Разве нельзя разрушить колдовские чары, что держат вас здесь, в этом плену? Если бы у меня было сто жизней, я не пожалел бы ни одной из них, чтобы освободить вас!

Эдгар сердечно пожал ему руку.

– Благодарю вас, дорогой друг, за любовь и дружбу, но не питайте надежд и откажитесь от этой рискованной затеи. Волшебные чары можно разрушить, но смельчак, отважившийся на это, в случае неудачи, может поплатиться жизнью. Вы не должны жертвовать ею ради нас.

Эти слова лишь прибавили Рейнальду мужества и решимости испытать любое приключение, каким бы опасным оно не было. Глаза его засветились лучом надежды и верой в достижение цели, а на щеках выступил румянец. Он стал уговаривать зятя Эдгара открыть ему тайну волшебных чар, но всё было напрасно, – Эдгар не хотел подвергать жизнь юноши опасности.

– Чтобы освободить нас, нужно найти ключ от колдовства, – наконец произнёс он. – Если вам судьбой назначено быть нашим освободителем, то звёзды сами укажут путь и место, где его искать. Это всё, что я могу вам сказать.

На прощание он достал из бумажника три орлиных пера и протянул их рыцарю на память, сказав при этом, что если ему когда-нибудь понадобится помощь, то пусть он потрёт их пальцами рук. После этого они дружески расстались. Гофмаршал и придворные слуги проводили дорогого гостя по длинной аллее, обсаженной устремлёнными ввысь веймутовыми соснами и тисовыми деревьями, до ограды на границе владений Эдгара-Орла, закрыли за ним решётчатые ворота и поспешили обратно в замок, пока не настал час превращения. В ожидании этого чуда, Рейнальд сел под липой. Полная луна ярко светила, и замок, возвышающийся над вершинами деревьев, был ещё отчётливо виден, но в утренних сумерках плотный туман окутал всё кругом. Когда же восходящее солнце развеяло мглу, исчезли и замок, и парк, и решётчатые ворота, а сам Рейнальд очутился на отвесной скале, у самого края бездонной пропасти, среди безотрадной глуши. Юный искатель приключений посмотрел вокруг, – нет ли дороги вниз, в долину, – и вдруг заметил вдали озеро, на зеркальной поверхности которого серебрилось отражение солнечных лучей. Целый день пробирался он к нему сквозь лесную чащу. Все его помыслы и желания были устремлены только к этому озеру, где он надеялся найти младшую из сестёр – Берту. Но, чем глубже забирался юноша в дикий кустарник, тем непроходимее становился путь. Озеро скрылось из виду, а с ним и надежда снова его найти. Перед заходом солнца между поредевшими деревьями опять блеснула водная гладь. И всё же до берега Рейнальд добрался только с наступлением ночи. Усталый, расположился он под одиноким деревом на ночлег и проснулся, когда солнце уже стояло высоко в небе. Сон взбодрил его, снял накопившуюся усталость и прибавил сил. Юноша встал и пошёл вдоль берега, обдумывая, как попасть к сестре. Напрасно он звал и кричал:

– Берта, дорогая сестра, если ты живёшь в этом озере, ответь мне! Я – Рейнальд, прозванный Вундеркиндом, твой брат, ищу тебя, чтобы разрушить колдовские чары и освободить из этой водной тюрьмы!

Никто ему не ответил, кроме многоголосого эха в лесу.

– О милые рыбки, – продолжал он, когда целая стая резвящихся форелей подплыла к берегу, казалось, только за тем, чтобы поглазеть на юного пришельца, – скажите вашей повелительнице, что её брат здесь, на берегу, ожидает её!

Рейнальд раскрошил весь оставшийся в его карманах хлеб и бросил рыбам. «Может быть, они поплывут к сестре и расскажут ей обо мне?» – подумал он, но форели жадно набросились на хлебные крошки, совсем позабыв о своём благодетеле. Убедившись, что все его старания прошли впустую, юноша решил испробовать другой способ. Ловкий рыцарь, он занимался разными физическими упражнениями и был прекрасным пловцом. Освободившись от рыцарского снаряжения и оставив себе из оружия только обнажённый меч, в одежде из огненно-красного сатина смельчак храбро бросился в воду на поиски зятя-дельфина, тем более что на этот раз лодки поблизости не оказалось. «Не сразу же он меня проглотит. Наверное, позволит сказать хоть одно разумное слово, – выслушал же он когда-то моего отца», – подумал он.

Рейнальд выплыл на середину озера и, качаясь на голубых волнах, стал плескаться в воде, чтобы привлечь внимание морского чудовища. Пока позволяли силы, он уверенно плыл, не замечая ничего на своём пути, но незаметно подкралась усталость. Пловец оглянулся, – далеко ли берег, и неожиданно увидел совсем рядом лёгкий дымок, поднимавшийся, как ему показалось, над выступающей из воды льдиной. Изо всех сил стал он грести руками и ногами и вскоре увидел возвышающуюся над водой колонну из горного хрусталя. Внутри она, должно быть, была полая. Из неё и поднималось вверх услаждающее сердце благоухание в виде маленького облачка, которое ветер, играя, прижимал к воде. Отважный пловец догадался, что это труба подводного жилища сестры и, не долго думая, смело проскользнул внутрь. Догадка не обманула его: дымоход вёл прямо в камин в спальне прекрасной Берты, которая в прелестном утреннем неглиже занималась в это время приготовлением шоколада на маленьком огне, весело плясавшем на поленьях сандалового дерева.

Когда молодая дама услышала в трубе шум и, вслед за тем, совершенно неожиданно увидела две барахтающиеся, высунувшиеся из камина ноги, то от страха опрокинула горшок с шоколадом и, поражённая неожиданным визитом, без чувств опустилась в кресло. Рейнальд тряс её, пока она не пришла в себя. Очнувшись, Берта спросила слабым голосом:

– Несчастный, кто ты и откуда? Как осмелился ты вступить в это подводное жилище? Разве ты не знаешь, что эта дерзость принесёт тебе неизбежную смерть?

– Не бойся, – ответил храбрый рыцарь. – Я твой брат Рейнальд, прозванный Вундеркиндом. Никакая опасность, ни даже смерть не страшат меня. Я пришёл в этот лес, чтобы разыскать своих сестёр и разрушить сковавшие их узы могущественных чар.

Берта нежно обняла брата, но всё её стройное тело дрожало от страха за него. Уфо-Дельфин, её супруг, иногда тайно посещал дом своего тестя и недавно принёс весть, что Рейнальд уехал из дома на поиски сестёр. Ему было жаль смелого юношу. «Если его, – говорил он, – не разорвёт зять-медведь и не выклюет глаза зять-орёл, то проглотит зять-дельфин. Я боюсь, что после превращения, в припадке ярости не смогу побороть животный инстинкт и проглочу его. И если бы ты, моя любимая, попыталась защитить брата в своих нежных объятиях, я разрушил бы твоё хрустальное жилище и устремившийся внутрь поток поглотил бы тебя, а его я похоронил бы в моём животе. Знай, что после превращения наше жилище ни для кого не должно быть доступно».

Обо всём этом прекрасная Берта рассказала брату, ничего при этом от него не утаив.

– Разве ты не можешь спрятать меня от глаз морского чудовища, чтобы я переждал здесь, пока не исчезнут чары? – спросил Рейнальд.

– Ах, – возразила сестра, – как я могу тебя спрятать? Ты же видишь, что это жилище из хрусталя, и все его стены прозрачны, как ледяное небо [18].

– Неужели в этом доме нет ни одного непрозрачного уголка? Или ты единственная женщина, которая не знает, как отвести глаза собственному мужу?

Прекрасная Берта была совершенно не опытна в этом искусстве. Она мучительно думала и, к счастью, наконец вспомнила о маленьком дровяном чуланчике, куда можно было спрятать брата. Такая находчивость сестры воодушевила Рейнальда. С мастерством, не уступающим трудолюбивому бобру, он сложил в прозрачной каморке клетку из дров и спрятался в этом надёжном укрытии. Берта же поспешила заняться своим туалетом: выбрала лучшие украшения, надела самое красивое платье, подчёркивающее стройность её фигуры, и пошла в гостиную. Там, в ожидании супруга, она и осталась – прелестная, как одна из трёх воспетых поэтом граций. Пока действовали колдовские чары, Уфо-Дельфин мог ежедневно наслаждаться красотой любимой, любуясь ею только снаружи, сквозь прозрачные своды хрустального дворца.

Вскоре, после того как прелестная Берта вошла в гостиную, вода в озере забурлила, гулко ударяясь о стеклянные стены, и в этом кипящем водовороте неожиданно показалась огромная рыба. Морское чудовище замерло и, с шумом втягивая в себя потоки воды и извергая их обратно, в немом изумлении вытаращив выпученные, цвета морской воды глаза, уставилось на красавицу-жену. Чем больше добрая Берта старалась выглядеть непринуждённой, тем меньше ей это удавалось. Хитрость и притворство были ей совершенно чужды, и сейчас её сердце трепетало и сжималось от страха; грудь высоко и часто вздымалась и опускалась; щёки и губы то пылали, то вдруг бледнели.

Дельфин, который на самом деле больше походил на огромную рыбу, всё же был не так уж глуп, чтобы не почувствовать за всеми этими признаками душевного смятения супруги что-то неладное. Скорчив отвратительную гримасу, он стремительно исчез. Бесконечное число раз винтом кружил он вокруг дворца и поднял такое волнение, что его хрустальные стены дрожали и сотрясались, угрожая разлететься на куски. Но всё было напрасно. Ничего подозрительного он так и не обнаружил. К счастью, в своём неистовстве он так замутил воду, что не мог видеть, в каком состоянии находится испуганная хозяйка дворца. Вскоре чудовище уплыло, и Берта начала приходить в себя от пережитого страха.

Рейнальд проводил время в дровяном чулане, стараясь не выдавать своего присутствия, хотя, судя по всему, подозрения дельфина не исчезли совсем. При каждом приближении к замку он никогда не забывал трижды проплыть вокруг него, пристально вглядываясь во все уголки хрустальных комнат, но уже так не бушевал.

Час превращения освободил наконец терпеливого узника из его уединённой дровяной камеры. Однажды, проснувшись, он увидел себя в королевском дворце на маленьком острове. Здания, парки, базары – всё, казалось, плавало на воде. Сотни гондол сновали по каналам. Всё жило и двигалось под открытым небом в радостном деловом оживлении. Одним словом, замок зятя-Дельфина являл собою маленькую Венецию. Юному рыцарю был оказан такой же сердечный и дружеский приём, как и в первых двух дворцах. Уфо-Дельфин каждый седьмой месяц освобождался от колдовских чар. От одного полнолуния до другого всё здесь пребывало в состоянии безмятежного покоя и благоденствия. За это время Рейнальд успел сойтись с зятем Уфо ближе, чем с другими зятьями. Ему давно не терпелось узнать тайну колдовства, которое тяготело над тремя принцами, и он старался выведать что-нибудь об этом у сестры. Но Берта ничего не могла ему рассказать. Уфо тоже соблюдал таинственное молчание.

Между тем дни радости проносились, обгоняя друг друга на крыльях ветра. Месяц потерял свои серебряные рога и с каждым днём всё более и более округлялся. Однажды, во время вечерней прогулки, Уфо напомнил гостю, что через несколько часов им предстоит расстаться, и посоветовал ему вернуться к своим родителям, которые очень тревожатся за него – особенно мать, безутешная, с тех пор как во дворце стало известно, на какое опасное дело отважился её сын. Рейнальд спросил, далеко ли ещё простирается лес, и услышал в ответ, что как раз здесь его граница. Он узнал также, что освободиться от волшебных чар можно, если отыскать ключ от колдовства и разрушить могущественный талисман.

– Но, – дружески прибавил Уфо-Дельфин, – последуйте доброму совету, молодой человек, и не забывайте, что только благодаря удачному стечению обстоятельств и покровительству ваших сестёр вы не стали жертвой вашего безрассудства, странствуя в этом завороженном лесу. Довольствуйтесь славой, добытой вами, и возвращайтесь к родителям. Расскажите им обо всём, что видели и слышали здесь, а когда настанет час, проводите добрую мать до края могилы, куда она унесёт свою печаль и скорбь, если не дождётся вас.

Рейнальд обещал так и сделать, но про себя решил поступить по-своему, ибо сыновья господ, как только вырастают и становятся большими и озорными, вскакивают на бешеных коней и мало обращают внимания на материнские слёзы. Уфо, однако, догадался, о чём думает юноша. Достав из бумажника три рыбьих чешуйки, он протянул их гостю как подарок и сказал:

– Если вам когда-нибудь понадобится помощь, потрите их руками и ждите.

Рейнальд сел на прекрасную позолоченную гондолу и велел двум гондольерам грести к берегу. Едва он ступил на твёрдую землю, как исчезла гондола, замок, сады и базары. От всего великолепия остался только пруд, заросший высоким камышом, шелестевшим на прохладном утреннем ветерке. Рейнальд опять стоял на том же месте, откуда три месяца назад смело прыгнул в воду. Щит и латы лежали там, где он их оставил, а рядом торчало воткнутое в землю копьё. Рыцарь поклялся не отступать, пока ключ от колдовства не окажется в его руках.

Дата добавления: 2015-08-03