Глава 7. А для Эхнатона мы готовили Нефертити.

А для Эхнатона мы готовили Нефертити.

— Вы же их уже поженили!

— И да, и нет…

— Как это?

— Ты же знаешь Жору… Он увязался за Нефи… Они с Эхнатоном чуть не… Нашла тут на камень коса. Ой, целая умора была… Все, казалось, было понятно и просто. Непросто было только с самим Эхнатоном… Пришлось прятать его. От Жоры! Мы ведь дорожили его всевселенской идеей единобожия, которая тысячи лет была не востребована, а сам фараон после смерти забыт и проклят своими последователями.

— Этого же вы не убили!

— До сих пор, кстати, не найдена и его усыпальница. А ведь идея единобожия, выхваченная Эхнатоном из небесных мыслей, по сути своей самая сильная из тех, что когда-либо приходили в голову землянам.

— Но своего-то вы еще не похоронили? — спрашивает Лена.

— Где-то живёт… Или не живёт…

Не возникло сложностей и с Сократом. Говорят, у него было две жены: Мирто и Ксантиппа, причем одновременно. А лет в двадцать он был безумно влюблен в гетеру Аспазию, которую всю жизнь считал своим учителем. Перикл увел ее от него. Это был, конечно, удар для бедняги. Наверняка у Сократа на нее были виды. Может быть, поэтому, когда он стал признан и славен, когда у него спросили, следует ли жениться, он ответил, что как бы не поступил, все равно будешь раскаиваться. Но, возможно, поэтому он и завел двух жен. Мы оставили ему одну — Ксантиппу, поскольку о второй не могли собрать достаточно сведений, чтобы создать ее полноценное биополе. К тому же, Ксантиппа своей сварливостью и докучливостью должна была помочь нам вылепить именно такого Сократа, каким он был две тысячи лет тому назад — подчеркнуто терпимым и миролюбивым. Мы считали, что именно такими качествами и должен обладать кто-нибудь из наших апостолов. Почему не Сократ?

— Не забывайте, что сейчас самым признанным из философов всех времен и народов мир признал дедушку Маркса, — заметила Инна, — а мы о нем даже не вспомнили.

— Мы это исправим, — пообещал Юра.

Тут Лена только кивает и молчит.

— Что, — спрашиваю я, — о чём ты хочешь спросить?

— А что, если…

— У тебя навязчивая идея?

Лена улыбается и снова кивает: да.

— Что, — говорю я, — если Тина потомок Сократа? Ты об этом хотела спросить?

Лена снова кивает: верно! И улыбается.

— Ты теперь свою Тину, — говорю я, — будешь лепить к каждому нашему Гильгамешу или Навуходоносору?

— Вы же не взяли Гильгамеша, — говорит Лена, — как к нему Тину прилепишь?

— Мы, конечно, сравним их геномы и обязательно выясним, чья твоя Тина родственница. И на каком киселе!

— Да!

— А то! Но сначала ты дай нам её!

— Я?!

— Ну, тебе ж это надо!

— Мне?!

— Сначала её надо найти!

— Так чего же вы ждали?! — возмущается Лена.

— Мать, не пудри мне м о зги, — прошу я. — Слушай дальше…

Лена даже рот приоткрыла, делая вид, что продолжает внимательно слушать.

— Выбор жены Цезаря, — продолжаю я, — внес некоторую разноголосицу в наши дебаты. И хотя все было давным-давно решено, мы все же спорили до хрипоты, кого можно было назвать настоящей женой Цезаря — Помпею (племянницу или внучку Суллы) или Кальпурнию (дочь Пизона), или Клеопатру (египетскую царицу), родившей ему Цезариона.

— Ей приснилось, что…

— Да-да, — сказала Инна, — она не поверила. Как хорошо, сказала она, что я не верю снам…

— А через несколько часов, — сказал Стас, — Цезаря убили…

Поскольку клон Цезаря уже болтался на пуповине в околоплодной жидкости, и не было никаких оснований опасаться за его дальнейшую судьбу, вопрос о подборе ему будущей жены уже не стоял. Хотя к самому Цезарю не все относились с благоговением. Жора, например, был к нему абсолютно равнодушен, а Юра выказывал явные признаки недоброжелательства. Он выучил наизусть расхожую фразу, кажется, Куриона Старшего о том, что этот лысый диктатор, является одновременно «мужем всех жен и женой всех мужей».

— А вы послушайте, что сказал о нем Цицерон.

Юра добывал из своего разбухшего кожаного портфеля какую-то потрепанную книжицу в обветшавшей обложке, находил нужную страницу по засаленной закладке и читал нам тихим голосом:

«Когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя».

И вот за такие слова Цезарь и выгнал Цицерона из Италии.

Наступала тишина, которую Юра тотчас же сам и нарушал.

— А, каково?! Аня, — обратился он к Ане, — как ты могла выбрать этого старикашку с безобразной лысиной и бледно-розовой кожей? А вы?..

Юра переводил взгляд на Наташу и Инну и кривился, как от кислого.

— Говорят, у него было золотое кресло в сенате и суде. Да он был просто стяжатель, вор и Гобсек.

— Хорошо, что не золотой унитаз, — говорит Лена, — нынешние правители всё больше норовят оставить свой след в истории на золоте унитаза. Надо же! До чего же убогий народ! Алхимики современности, они хотят своим, пардон, дерьмом покрыть золото, так сказать, продерьмить его! И не только унитазы — весь мир обгадить… До чего же…

Лена просто негодует.

— Мы, — продолжаю я, — негодовали вместе с Катоном: «Не было сил терпеть этих людей, которые брачными союзами добывали высшую власть в государстве».

Но что бы мы не говорили, Цезарь оставался Цезарем, он числился среди нашей, так сказать, обязательной дюжины апостолов и все разговоры, характеризующие его с отрицательной стороны были просто бессмысленны. Поэтому Жора так и сказал:

— Хватит вам мыть ему кости. Вопрос ведь давно решен.

— Хм! Конечно… Вы тут без нас, — возмутилась было Ната, — как захотели, так и решили. Могли бы прислушаться к мнению женщин.

Никто ее не поддержал, а Юра сказал:

— Этому лысому больше подошла бы не Кальпурния и даже не Клеопатра, а Наполеоновская Жозефина. Та быстро наставила бы ему рога. Пусть тогда и заявлял бы, что «Жена Цезаря вне подозрений!».

— Или…

— Или…

— Или…

Как из рога изобилия посыпались имена возможных жен Цезаря, но как раз пришел Вит:

— Вы все еще гадаете?

Он уселся в свободное кресло, и Ната тут же его атаковала.

— Вит, кого бы ты сосватал Цезарю в жены?

— Жа-аклин, — не задумываясь, выпалил Вит.

— Кеннеди-Онасис?

— А-а-то! За каждой красивой и успешной женщиной, — сказал он, — всегда стоит умный и сильный мужчина.

Он развернулся лицом к Жоре и произнес:

— Жор, там я-аа-понцы требуют бонус. Помнишь те нанотехнологии с вытяжками же-еньшеня?

Жора только молча смотрел на Вита.

— Помнишь?

— Ну?..

— Они хотят, чтобы мы…

— Пошли ты их в ж…, — сказал Жора.

— Я бы ра-ад, но…

— Меня радует то, что ты рад, — сказал Жора, — определенно.

И стал набивать свою трубку.

Дата добавления: 2015-08-03