Глава 6. Прошло еще дней пять или семь прежде, чем мы утвердили список наших апостолов

Прошло еще дней пять или семь прежде, чем мы утвердили список наших апостолов. Были споры относительно греков: Сократ или все-таки Александр? Македонский? Македонский! Полубог—получеловек, царь, каких мир потом и не видывал, завоеватель всего древнего мира, покоритель душ и сердец! Сократу было нелегко выдержать осаду и выиграть битву за место в нашем списке. И, надо сказать, по нашим земным человеческим представлениям, с нашими аргументами и требованиями к кандидату на греческий трон, он ее проиграл. Тайное голосование выявило девять белых шаров из двенадцати, брошенных за Македонского. Только Жора и Юра (они потом мне признались) были за Сократа. Аня, не задумываясь, бросила свой шар в лузу Македонскому. И Ия! Инзинер воздержалась. Сократ давно ее раздражал. Его речь-экстаз в свою защиту перед римским сенатом выводила ее из равновесия. Она даже цитировала отдельные фрагменты «Апологии» Платона и объясняла, почему они ей не нравятся. Защищалась Сенекой, этикой Спинозы и Канта и даже Фрейдом. Я с нею соглашался, но свой шарик бросил Сократу. Когда я читал его самозащитную речь, я просто не мог поверить, что еще две тысячи лет тому назад человек мог противостоять мнению толпы, судей, восседавших в амфитеатре сената в белых одеждах с торчащими вниз большими пальцами на вытянутых вперед руках. Сенат, конечно, голосовал иначе, но мне казалось, что они обошлись с ним, как император с гладиатором, как с рабом. Когда я ее в последний раз перечитывал, мне казалось, что это я сам произносил слова, которые говорил Сократ. Я его даже немножко подправил. Я бы с ними не лебезил, не ерничал, я бы резал им такую правду-матку в глаза, что их белые одежды в местах восседания взялись бы дурно пахнущими пятнами испуга.

Я, конечно же, был за Сократа!

В свои тридцать три Македонский был не по годам мудр и силен, но нам-то была нужна другая мудрость, не победителя, не завоевателя мира злой силой силы, но завоевателя мира непостижимой силой духа. Бесспорно, здесь подошел бы Иисус. Но Иисус был недосягаем, Он был вне нашего списка, Он не был ангелом нового мира, Он был и всегда будет Богом. О Нем особый разговор.

И Юля была категорична: «Не трогайте Иисуса!».

Кто-то прочил в греки и Аристотеля, и Гомера, и Архимеда с Зеноном и Анаксагором. Но они были явно слабее Сократа и Александра. Были проблемы и с Соломоном. Его гарем кого-то восхищал, но кто-то (кажется, Лесик) недоброжелательно относился к такой буйной мужской силе царя. Кто-то предложил Экклезиаста, кто-то Иова, а Ната даже Иоанна Крестителя. Об Иисусе никто даже не заикнулся. Досталось и Ленину. О Ленине, надо признать, говорили в черных тонах. При этом досталось и Марксу, и Энгельсу (своим трудом превратившего обезьяну в человека), и Маху с Фейербахом, и многим другим классикам марксизма-ленинизма. Сталин был убит наповал, а последние цари империи зла были просто растоптаны нашими сапожищами воинствующего нематериализма. Без замечаний прошли только Леонардо да Винчи, Эйнштейн и Иоанн Павел Второй. По отношению к ним все были единодушны: эти — наши.

— А что, — спросил меня Жора, — что ты думаешь о Юрином Гермесе?

Я только пожал плечами, мол, это — неподъемное дело.

О Тине он вдруг почему-то забыл! Или делал вид?

Можно было бы еще долго спорить, но все мы полагались в основном на выбор машины. Она нас не подводила. Она, бесчувственная, без всяких сюсюканий и сантиментов принимала единственно верное решение. Ее холодный разум был непреклонен: только так и никаких компромиссов. Мы верили ей.

Египтяне, конечно, вызывали у нас чувство опасения. Месть фараонов была у всех на устах. Мы старались об этом не думать. Только Жора над всем посмеивался:

— Бросьте, помрете, как мухи… Определенно! Лучше выкиньте этих фараонов к чертям собачьим.

И курил свою трубку, перебирая чётки.

— Надеюсь, вы Чингиз-хана включили-то в число первых? — спрашивает Лена. — Ведь он создал самую большую империю в истории.

— Да, Чингиз-хан… Да, конечно! Жора так и не смог натянуть тетиву монгольского лука. Да и я, собственно, оказался бессилен…

— А что апостолы? Матфей, Лука, Иоанн… Петр, Иуда?.. Разве вы не… Хотелось бы мне взглянуть на Иуду. Почему вы его не клонировали? — спрашивает Лена.

— Знаешь, — говорю я, — с Иудой случился конфуз. Он только и знал, что влюблялся в мальчиков. Лез с поцелуями к Иоанну, к Сережке Звереву…

— Почему же конфуз?

— В самом деле!

— Так вы его-таки клонировали? — спрашивает Лена.

— Как противовес.

— А Тину?

— Было не до неё.

Дата добавления: 2015-08-03