Развитие права. В пореформенный период сохранилась система права, сло­жившаяся еще в первой половине

В пореформенный период сохранилась система права, сло­жившаяся еще в первой половине XIX века в результате коди­фикации, проведенной под руководством М. М. Сперанского. Основными источниками права по-прежнему являлись Полное собрание законов и Свод законов Российской империи. Одна­ко развитие буржуазных отношений в экономике и реформы 60-80-х гг. вызывали необходимость внесения существенных новелл в законодательство. Этим и был обусловлен выпуск второго, а затем и третьего исправленных изданий Полного со­брания законов. Свод законов был дополнен XVI томом, в ко­торый вошли Судебные уставы 1864 г. Готовились проекты новых уложений и уставов. Некоторые из них были утвержде­ны и соответственно включены в исправленные издания Пол­ного собрания законов, другие так и остались проектами.

С 1863 г. систематически издавалось Собрание узаконений и распоряжений правительства. Издавались и сборники ведомст­венных нормативных актов. Наряду с нормативными актами в качестве источников права использовалось и обычное право, особенно в практике волостных судов при решении дел о раз­делах имущества крестьянских дворов. По делам, рассматри­вавшимся в церковных судах (епархиальных консисториях) -бракоразводным и некоторым другим, источником являлось каноническое (церковное) право.

Хотя общероссийское право считалось действовавшим на всей территории империи, наряду с ним в некоторых инона­циональных регионах практически применялись в определен­ных пределах и свои правовые системы. Это относилось к об­ладавшей автономией Финляндии, а также к Прибалтийским губерниям (где в ряде случаев применялось немецкое право), Закавказью. В Средней Азии, на Северном Кавказе, помимо местного обычного права - адата, использовался в качестве источника права и шариат (мусульманское право) при решении конфликтов среди коренного населения.

Несмотря на сохранение в основе своей дореформенной правовой системы, пробивали себе дорогу буржуазные прин­ципы права, в том числе такой важнейший среди них, как принцип равенства граждан (подданных) перед законом. В историко-правовой литературе он справедливо трактуется как важнейший принцип буржуазного права, поскольку направлен против сословных и иных привилегий и ограничений прав че­ловека, характерных для феодализма. Но нужно иметь в виду, что принцип равенства перед законом вместе с тем представля­ет собой одно из важнейших достижений человеческой цивили­зации.

Отмена крепостного права, введение единых, всесословных судебных учреждений и другие реформы 60-80-х гг. привели к отмене многих сословных и иных ограничений прав россий­ских подданных. Однако и после этих реформ все же сохраня­лись ограничения прав определенных категорий населения по сословному, религиозному основанию и по признаку пола. Особенно ярко правовое неравенство проявлялось в админист­ративном (или как его тогда называли - полицейском) праве. В качестве иллюстрации этого тезиса можно привести такой важный институт административного права, как паспортный режим, который регламентировался Уставом о паспортах и беглых, принятым еще в 30-е гг. XIX в., и носивший ярко вы­раженный сословный характер. Установив строгий паспорт­ный режим, обязательность паспортов и их прописки как сред­ство административно-полицейского надзора за населением, Устав предусматривал особые виды паспортов для каждого сословия, за исключением крестьян, которые в случае отлучки с места постоянного проживания получали (с разрешения по­мещика) временные виды на жительство. В связи с отменой крепостного права и другими реформами остро встал вопрос о необходимости обновления паспортного законодательства. Но подготовка проекта нового закона длилась более 30 лет, и лишь в 1895 г. императором Александром III было утверждено Положение о видах на жительство.

Характерно, что в новом Положении — дворянам, чиновни­кам, духовенству, почетным гражданам, купцам и разночинцам выдавались бессрочные паспорта. А мещанам, ремесленникам и сельским обывателям паспорта могли быть выданы только на срок не более 5 лет за плату или бесплатные билеты на кратковременную отлучку, причем при отсутствии задолженности по налогам и сборам и с согласия ремесленной управы или сельского общества. Ограничивалось право на получение паспорта (а следовательно, и право передвижения по стране и выбора места жительства) для лиц римско-католического и иу­дейского вероисповедания, членов некоторых религиозных сект. Запрещалась выдача паспортов и видов на жительство бродячим инородцам и цыганам.

Существенными были ограничения прав для женщин. За­мужние женщины вписывались в паспорта мужей. Отдельный вид на жительство им мог быть выдан лишь с согласия мужа и на срок такого согласия. Если муж аннулирует свое согласие, то полиция обязана была водворить жену в дом мужа, в том числе и по этапу. Для выдачи паспорта или вида на жительство неотделенным членам крестьянских семейств и незамужним дочерям также требовалось согласие главы семейства. Таким образом, и в Положении о видах на жительство 1895 г. сохра­нялось правовое неравенство.

Характерно, что в административном законодательстве по-прежнему проявлялось присущее абсолютистскому режиму стремление как можно детальнее регламентировать все сторо­ны повседневной жизни подданных, что связывало деловую инициативу подданных, мешало развитию буржуазных отно­шений. «Да обыватель задохнулся бы под гнетом наших поли­цейских законов, если бы не возможность откупиться от них», - отмечалось в одной из дореволюционных газет[54]. Суровость российских законов смягчалась необязательностью их испол­нения, заключал автор.

В большей мере буржуазные принципы проявлялись в уго­ловном праве. Хотя попытка радикально обновить уголовное законодательство не удалась (подготовленный к 1895 г. проект Уголовного уложения царем Александром III не был утвер­жден)[55], все же в действовавшее формально Уложение о наказа­ниях уголовных и исправительных 1845 г. последовательно вносились существенные изменения[56]. В Уложении в редакции 1885 г. число статей было сокращено на четверть, ряд статей уточнен, внесены новые составы преступлений. В Уложении был четко сформулирован принцип: нет преступления без ука­зания о том в законе. Признание этого принципа - одного из важнейших достижений мировой правовой мысли - явилось серьезным шагом на пути формирования буржуазного права. В Уложении говорилось, что «наказания за преступления и про­ступки определяются не иначе, как на точном основании по­становлений закона». В Уложении (в редакции 1885 г.) престу­плением признавалось противозаконное деяние и неисполне­ние того, что под страхом наказания предписано законом. Подробно были разработаны правовые признаки и условия применения наказания. В частности, не применялась уголовная ответственность за совершение противоправных деяний при исполнении действующего закона или приказа начальства, кроме явно преступного; при необходимой обороне; крайней необходимости; за давностью и т.д. Обязательным признаком состава преступления была виновность в различных ее формах: прямого или косвенного умысла, неосторожности (самонадеян­ности, преступной небрежности). Случайное (без вины) проти­воправное деяние по закону не влекло уголовного наказания.

Среди видов преступлений на первом месте по-прежнему были преступления против церкви (богохульство и кощунство, совращение христианина в другую веру, погребение христиа­нина без христианского обряда и т.д.). На втором месте - бунт против верховной власти, преступные действия против импе­ратора и членов императорской фамилии, государственная из­мена, смута, заговор, неповиновение властям. Далее следовали преступления против порядка управления: вынесение заведомо неправосудного приговора, лжесвидетельство и т.д., наруше­ние общественного порядка, сопротивление полиции, неиспол­нение повинностей и т.д.

Особое внимание в Уложении обращалось на дела об ос­корблении и явном неуважении к властям и чиновникам при исполнении ими служебных обязанностей. За составление и распространение «ругательных писем» в адрес правительства или должностных лиц или «сочинений, заключающих в себе недозволенные суждения о постановлениях и действиях прави­тельства», виновные подвергались суровому наказанию. Под­данный, даже если ему случайно попало в руки «ругательное письмо» или «недозволенное сочинение», обязан был, не читая его, немедленно сдать властям. За неисполнение этого предпи­сания также полагалось наказание. Наказывалось всякое ос­корбительное или неуважительное высказывание в адрес вла­стей, чиновников, полиции.

Далее следовали должностные преступления. Ответствен­ность за них предусматривалась как в Уложении, так и в ведомственных дисциплинарных уставах и правилах. Должност­ным преступлением, к которым относились злоупотребления властью, превышение, а также бездействие власти, разглаше­ние государственной или служебной тайны, ненадлежащее ис­полнение служебных обязанностей и т.д., было посвящено око­ло 80 статей Уложения.

Особое место среди должностных преступлений занимало взяточничество. Хотя в наиболее тяжких случаях за должност­ные преступления, в том числе и за взятку, полагалось тюрем­ное заключение и ссылка в Сибирь, однако в большинстве слу­чаев наказание ограничивалось взысканием с виновного штрафа в двойном размере взятки. Мемуарная литература 70-90-х годов свидетельствует о чрезвычайно широком распро­странении взяточничества. Взятки брали даже такие лица, как фаворитка царя и его будущая жена княжна Екатерина Долго­рукая и брат царя великий князь Николай Николаевич-старший (Главнокомандующий русскими войсками в русско-турецкой войне). За огромные деньги (от 200 тыс. до 1 млн. рублей) они «содействовали» тем или иным дельцам в получе­нии концессий на строительство железных дорог. Сам царь Александр II, по словам одного из крупных сановников - Е.М. Феоктистова, «находил вполне естественным, что люди к нему близкие на его глазах обогащались с помощью разных концессий и т.п., - если не одни, так другие, так почему же не те, к кому он благоволил?»[57]. Протекционизм, кумовство, взят­ки всегда считались в порядке вещей в условиях авторитарного режима при всевластии «верхов» и их полной безответственно­сти и безнаказанности.

Далее следовали имущественные преступления (разбой, грабеж, воровство, мошенничество, вымогательство, умыш­ленное повреждение чужого имущества, поджог и т.д.).

И, наконец, преступления против личности (убийство, те­лесные повреждения, незаконное лишение свободы, похищение ребенка, оскорбления и т.д.).

Особо следует подчеркнуть ответственность за самоубийст­во, которое осуждалось православной религией. Самоубийцы лишались христианского погребения (их запрещалось хоро­нить на православных кладбищах), их завещания и предсмерт­ные распоряжения признавались недействительными. Поку­шавшийся на самоубийство, оставшийся в живых, подлежал уголовной ответственности так же, как и участники дуэлей.

Воинские преступления (переход на сторону неприятеля, сдача крепости или военного корабля неприятелю, потеря бое­вого знамени, неисполнение приказа, бегство с поля боя, де­зертирство, растрата казенного имущества, мародерство, наси­лие над мирным населением и т. д.) карались в соответствии с Военным уставом (1875 г.) и Военно-морским уставом (1878 г.) о наказаниях.

В большей мере, чем в указанных выше отраслях, буржуаз­ные принципы получили отражение в гражданском праве. Хотя основным источником гражданского права по-прежнему явля­ется т. X Свода законов Российской империи. Кроме того, по­требности развития капиталистической экономики сделали необходимым издание уставов торгового и промышленного, уставов железных дорог, ряда фабричных законов и т.д. В ре­гулировании гражданско-правовых отношений гораздо шире, чем в других отраслях, использовались нормы обычного права, особенно в торговых делах, в наследовании у крестьян и т.д. Превращение бывших крепостных крестьян в результате кре­стьянской реформы (после прекращения их временнообязанно­го состояния) в «свободных сельских обывателей» сделало их равноправными субъектами гражданско-правовых отношений. Таким образом, в гражданском праве в значительно большей мере, чем в других отраслях, претворялся в жизнь принцип ра­венства перед законом всех подданных Российской империи, хотя и сохранялись определенные отступления от этого прин­ципа, о которых будет сказано ниже.

Каждое лицо считалось правоспособным с момента рожде­ния. Однако объем правоспособности определялся в законах о состояниях[58]. Полная дееспособность наступала с 21 года. Дее­способность могла ограничиваться по суду по причине состоя­ния здоровья (психическое расстройство), а также при призна­нии расточителем. Крестьян - злостных неплательщиков пода­тей сельское общество могло направлять па принудительные общественные работы. Имелись и иные ограничения правоспо­собности по национальному, религиозному признакам и при­знаку пола. Получило полное признание в законе понятие юри­дического лица, что было прямо связано с развитием капитали­стических отношений. Оно применялось как к государству и его органам, монастырям, учебным заведениям, так и купече­ским, промышленным объединениям, товариществам, акционерным обществам. Юридические лица имели право владеть имуществом, вступать в сделки. Однако закон устанавливал государственный контроль за деятельностью юридических лиц и при отклонении этой деятельности от целей, объявленных в уставе юридического лица (например, акционерного общест­ва), сделки, заключенные с нарушением устава, могли быть признаны недействительными.

В гражданском праве получил свое воплощение и такой буржуазный принцип, как неограниченность права собствен­ности, свобода распоряжения ею. В т. X Свода законов право собственности определялось как власть «исключительно и не­зависимо от лица постороннего владеть, пользоваться и рас­поряжаться имуществом вечно и потомственно». В этой фор­мулировке закона обращает на себя внимание применение еди­ного термина - имущество. Это показывает постепенное сти­рание различий между разными видами собственности, т.е. процесс, характерный для развития именно буржуазного пра­ва.

Имущество делилось на движимое (деньги, ценные бумаги, капиталы, драгоценности и т. д.) и недвижимое (земля, дома, фабрики, заводы, шахты, железные дороги и т.д.). Сохранялось сформировавшееся еще при феодализме деление недвижимого имущества на благоприобретенное, т.е. приобретенное не по праву наследования (купленное, подаренное и т.д.), и родовое, т.е. полученное по родовой принадлежности по наследству. Если свобода распоряжения движимым и недвижимым благо­приобретенным имуществом была почти неограниченной, то свобода распоряжения родовыми и майоратными имениями, а также заповедной собственностью была серьезно ограничена. Так, родовые имения могли быть отчуждены только в пользу кого-либо из узкого круга наследников по закону. В случае, если родовое имение все же уходило на сторону, то ближайшие родственники в течение 3 лет имели право его выкупить. Май­оратные имения могли передаваться по наследству только старшему сыну.

Перевод того или иного имения в категорию майоратного производился каждый раз на основании специального царско­го указа. Мера эта была направлена против дробления земле­владения и разорения знатнейших дворянских родов. Ту же цель преследовало и сохранение особого правового статуса заповедной собственности.

В отличие от родовых и майоратных видов собственности (которые относились лишь к земельным имениям) заповедным могло быть не только землевладение, но и движимое имущест­во (капитал в банке, ценные бумаги - акции, драгоценности и т.д.). С заповедной собственностью запрещались любые виды сделок (купля-продажа, заклад, дарение и т.д.), она не подле­жала судебным взысканиям. Запрещалось дробить заповедное имущество, поэтому по наследству оно могло передаваться лишь целиком, а не по частям-долям.

Существовали ограничения на приобретение земельной соб­ственности и по национальным, и религиозным признакам. Так, запрещалось приобретение земельной собственности ли­цам иудейского вероисповедания за пределами черты оседло­сти, лицам польского происхождения в Привисленском и За­падном краях (это запрещение было связано с польским вос­станием 1863 г).

Ограничения в распоряжении земельной собственностью касались и крестьянского землевладения. Относительно свобод­но крестьяне могли распоряжаться лишь приусадебными наде­лами и полевой землей при подворной форме землепользова­ния. Но, хотя право собственности на землю здесь принадле­жало крестьянскому двору, отчуждать ее можно было лишь в пользу других членов сельской общины. При общинной форме землепользования право собственности на полевую землю принадлежало общине, и внутри общины земля распределялась между крестьянскими дворами по числу мужчин - членов об­щины. На женщин земельные наделы не выделялись. Периоди­чески происходили переделы земельных наделов. Практика переделов отвечала крестьянским представлениям о справед­ливости, поскольку качество земли, доставшейся членам об­щины, было различным. Однако переделы земли, подрывая стабильность землепользования, не создавали стимула у кре­стьян вкладывать труд и средства в улучшение плодородия почвы. Правительство, стремясь добиться хотя бы некоторой стабильности землепользования, препятствовало частым пере­делам земли в общинах, запретив, в частности, производить такие переделы чаще, чем через 12 лет.

Продавать землю сельская община могла лишь с разреше­ния губернского по крестьянским делам присутствия, а в круп­ных размерах - министра внутренних дел. Такие ограничения, по мысли правительства, должны были препятствовать обеззе­меливанию крестьян и мешать их миграции в города, чтобы не создавать опасности социальных взрывов.

Существовала в Российской империи и государственная соб­ственность (казенные земли, леса, реки, озера, здания, железные дороги, заводы, в том числе военные, и т. д.). Закон опре­делял государственную собственность как «не принадлежащую никому в особенности». Управление и распоряжение ею осуще­ствляли специально уполномоченные министерства и ведомст­ва.

Имелись также дворцовое и удельное (т. е. управлявшееся удельным ведомством) имущество, доходы от которого посту­пали на содержание царского двора и членов императорской фамилии.

Государство сохраняло за собой право принудительного выкупа за вознаграждение имущества (прежде всего земли) как у физических, так и у юридических лиц (акционерных об­ществ).

Получил свое отражение в гражданском праве пореформен­ной России и такой основополагающий принцип буржуазного права, как принцип свободы договора. Этот принцип противо­поставлялся сословным, религиозным и цеховым ограничени­ям свободы договора, присущим феодализму.

В российском законодательстве содержались нормы, регу­лировавшие все виды договоров, характерных для развитых товарно-денежных отношений. Появились такие виды догово­ров, как договор комиссии, страхования, издательский и т. д. Стороны могли заключить между собой любой договор, «не противный законам», при условии, что его цель «не противна общественному порядку и благочинию». Свободным был и выбор формы договора (устный, письменный, купчая кре­пость), хотя по некоторым видам сделок закон предписывал письменную форму, а в определенных случаях (например, сделках с недвижимой собственностью) - купчую крепость.

Однако сохранялись некоторые ограничения свободы дого­вора, носившие по существу феодальный характер. Выше уже говорилось об ограничениях свободы сделок по поводу зе­мельной собственности. Сохранялись ограничения в заключе­нии договора личного найма для крестьян. Они не могли его заключать на длительный срок без разрешения сельской общи­ны, волостного правления, а с 1889 г. - и земского участкового начальника, поскольку именно от этих инстанций зависело по­лучение крестьянином вида на жительство, т.е. права на отлуч­ку из своей деревни. Замужние женщины могли заключать до­говор личного найма лишь с письменного разрешения мужей. Без такого разрешения женщина могла наняться на работу, если имела отдельный вид на жительство, но его получение опять-таки зависело от согласия мужа. Особо жестко регламентировались договоры личного найма батраков, нанимав­шихся на сельхозработы и поступавших в услужение в качестве домашней прислуги. При неявке на работу или досрочном ухо­де с нее эти категории нанявшихся могли быть возвращены к месту работы через полицию. Они обязаны были проявлять к нанимателю и его семье почтительность и т.д. Но наниматель при этом освобождался от каких-либо обязательств по отно­шению к работникам (кроме выплаты заработной платы).

При сохранении в социально-экономической сфере фактиче­ских феодальных отношений буржуазный принцип неограни­ченной свободы договора и невмешательства государства в экономические отношения нередко прикрывал методы фео­дальной эксплуатации.

Чтобы убедиться в правильности этого тезиса, рассмотрим практику заключения договоров об аренде земли. Как правило, арендная плата составляла половину урожая (исполу). Иными словами, помещики, используя крестьянское малоземелье, вы­нуждали крестьян заключать кабальные сделки. Особенно большие возможности для эксплуатации крестьян и городской бедноты создавал договор поднайма или субаренды. Крупный арендатор обычно арендовал у землевладельца большой мас­сив земли, а затем участками сдавал эту землю в субаренду крестьянам. Аналогичная практика существовала и в городах, где крупные арендаторы брали в аренду дома, а затем сдавали в субаренду отдельные квартиры, комнаты и углы. Таким об­разом, на аренде земли или дома наживались не только земле­владельцы и владельцы домов, но и крупные арендаторы, что, естественно, вздувало арендную плату для субарендаторов, за­ключавших договор поднайма.

Широкие возможности использование принципа свободы договора предоставляло и промышленникам (владельцам фаб­рик, заводов, шахт и т.д.) для установления кабальных условий найма рабочей силы. Принцип свободы договора подразуме­вал равенство сторон, его заключавших. Но не следует забы­вать, что это равенство было лишь формальным. В реальной жизни стороны были фактически неравны. Это и позволяло экономически сильнейшей стороне - промышленникам-рабо­тодателям - навязывать рабочим такие договоры найма, в ко­торых продолжительность рабочего времени доходила до 12-14 часов, предусматривалась обязанность работников поку­пать продукты в заводских лавках в счет зарплаты по завы­шенным ценам и т.д. Не ограничены были и штрафы за нару­шения трудовой и технологической дисциплины. В то же время договоры найма обычно не содержали каких-либо обяза­тельств промышленников по обеспечению рабочих, потеряв­ших работоспособность (а также семей рабочих, потерявших кормильцев) по причинам, связанным с работой, например, из-за отсутствия мер по охране безопасности труда[59]. При этом нужно иметь в виду, что в то время отсутствовало пенсионное законодательство в отношении рабочих частных предприятий. Пенсии предусматривались только для чиновников государст­венного аппарата, военнослужащих и служащих полиции и жандармерии. Однако массовые забастовки и волнения рабо­чих, прокатившиеся по стране в 80-е гг., заставили правитель­ство издать в 1886 г. закон о штрафах, ограничив его размером не более '/з зарплаты в месяц с тем, чтобы суммы штрафов шли на улучшение условий труда. В 1897 г. специальным законом была ограничена продолжительность рабочего дня 11,5 часа­ми. Для наблюдения за исполнением фабричного законода­тельства в 1886 г. были созданы губернские по фабричным де­лам присутствия. Таким образом, правительство было вынуж­дено отказываться от свойственного классическому капита­лизму принципа невмешательства государства в трудовые от­ношения во имя смягчения социальной напряженности и пре­дотвращения опасности социального взрыва.

Влияние буржуазных правовых принципов сказалось и на наследственном праве. Это выражалось в значительном расши­рении практики передачи наследственного имущества по заве­щанию и более полном проведении в жизнь принципа свободы завещательных распоряжений в отношении движимого имуще­ства и благоприобретенной недвижимости. Что же касается родовой, майоратной, заповедной собственности, то о сохра­нении феодальных по существу ограничений в распоряжении ею, в том числе и в отношении наследования, уже говорилось.

При отсутствии завещания на движимое имущество и бла­гоприобретенную недвижимость (или при признании его судом недействительным) вступал в силу порядок наследования по за­кону. Наследниками первой очереди были дети, и затем внуки. При этом усыновленные могли наследовать только благопри­обретенное, а не родовое имущество. При их отсутствии иму­щество наследовали братья, а при отсутствии последних - се­стры (при наличии братьев они получали лишь указную норму – 1/14 часть недвижимого и 1/8 часть движимого имущества). Переживший супруг мог получить из наследства лишь указную норму: 1/7 долю наследственного имущества в собственность, а в пожизненное владение (но не в собственность) при отсутст­вии иных наследников по закону и иное имущество. Родители вообще устранялись от наследования своим детям.

Чрезвычайно сложным был порядок наследования имуще­ства крестьянского двора. Завещательная форма там практиче­ски не получила распространения, зато широко использова­лись местные обычаи. По общему правилу, завещать имущест­во можно было лишь членам семьи, а землю наследовали толь­ко члены сельской общины.

В наименьшей степени буржуазные правовые принципы от­разились в семейном праве. По-прежнему брак признавался только религиозный, а потому заключение, расторжение бра­ка, другие личные отношения в семье регулировались нормами канонического (церковного) права. Хотя вступление в брак в большей мере стало зависеть от самих вступающих, однако по-прежнему требовалось согласие родителей, а для некоторых категорий лиц (например, чиновников, офицеров) и разреше­ние начальства. За несоблюдение этих правил строптивые дети по жалобе родителей могли быть наказаны вплоть до тюрем­ного заключения, а офицеры и чиновники уволены со службы. Запрещались браки между христианами и нехристианами. Для православных дозволялся моногамный брак, причем церковь венчала лишь до 3 раз. В четвертый раз жениться или выйти замуж уже было нельзя. Вступать в брак можно было лишь до 80 лет. Лиц старше этого возраста церковь не венчала. Для му­сульман разрешалась полигамия (многоженство), иметь можно было до 4 жен, но за невесту надо было платить выкуп (калым). Практически это означало покупку девушки у ее родственни­ков. Правда, норма шариата требовала формального согласия сторон при заключении брака. Однако молчание или тихий плач невесты шариат рассматривал как ее согласие, так как, по мнению мусульманских законоведов, девушка должна быть стыдливой и не может поэтому громко выражать свое согласие на брак. Только бурный протест, на который были способны немногие, расценивался как несогласие.

Развод по церковным правилам для православных был воз­можен лишь по твердо установленным в правовой норме пово­дам. Наиболее доступен был развод по причине нарушения супружеской верности одним из супругов[60]. Однако виновная сторона нередко лишалась церковным судом права повторного вступления в брак и на нее налагалась церковная эпитимия, что могло повлечь для чиновников и офицеров увольнение от службы. Для мусульман развод для мужчин в суде казия по ша­риату был облегчен до предела, Достаточно было устного за­явления мужа («талак»). Интересно отметить, что возможен был и временный развод, так как после объявления «талак» муж мог вернуть жену обратно. Но если «талак» объявлялся троекратно, то вернуть жену было уже невозможно. Для того, чтобы вернуться к первому мужу, разведенная жена обязатель­но должна была побывать замужем за другим мужчиной, и он тоже должен был ей объявить «талак». Для женщины по му­сульманскому праву добиться развода по своей инициативе было практически невозможно, хотя нормы шариата пред­усматривали такую возможность, но обставляли ее реализацию очень большими препятствиями.

Ряд церковных правил, регулировавших условия заключе­ния брака и его расторжения, в той или иной форме получили отражение и в государственных законах. Даже разрешение многоженства для мусульман было закреплено российскими законами.

Имущественные отношения в семье регулировались госу­дарственным законодательством. Имущество супругов призна­валось раздельным, и они могли самостоятельно распоряжать­ся им и даже вступать в разрешенные законом сделки друг с другом. Однако выдавать векселя жена могла лишь с разреше­ния мужа. Точно так же жена не могла наняться на работу и получать зарплату без разрешения мужа. Она была обязана по закону любить и почитать мужа, оказывать ему послушание, следовать за ним при изменении им места жительства. Особо приниженным, бесправным было положение женщины в му­сульманских семьях, где она, как правило, носила паранджу и не могла показывать лицо и сидеть за одним столом с посто­ронними мужчинами[61]. Дети также были обязаны послушанием родителям под страхом наказания. Особенно бесправным было положение незаконнорожденных детей. Они не имели права на фамилию отца, отстранялись от наследования. Только в 1891 г. родителям было разрешено узаконение таких детей.

Наиболее последовательно буржуазные правовые принципы получили свое воплощение в судебном процессе (гражданском и уголовном), характерные черты которого уже были рассмотре­ны выше в параграфе «Судебная реформа».

Глава 9.Государство и право России в период первой русской революции до начала первой мировой войны (1900-1914 гг.)

Дата добавления: 2015-08-03