Глава шестая. От моих ночных приключений не осталось и следа

ПРАВДА

***********

От моих ночных приключений не осталось и следа. Если в доме кровь вытер я, то во дворе потрудился Каштан. Кровавых листьев под деревом не оказалось. Я не изменил привычке завтракать в одних трусах. Думаю, спустись я в штанах, которые летом совсем не носил, возникло бы кудабольше вопросов.

Мама долго разглядывала рану, и с сомнением выслушала мой рассказ, о том, как я свалился ночью с кровати и упал прямо на игрушечный кран.

- Рана кажется давнишней, и, судя по рваной коже у краёв, она была огромной.

Я лишь пожимал плечами и не вдавался в подробности. Заподозрил что-то только дедушка, но виду не подал. Моя рана недолго занимала внимание мамы. Ей достаточно, что я жив и здоров и вокруг не вьётся смертельная угроза.

Позвонил Володька. Он попросил меня быстрее приехать:

- Братишка, у меня для тебя сюрприз.

- У меня тоже, - усмехаюсь я.

И вот уже гоню по хиленькой дороге на велике. На голове любимая салатовая кепка, полы распахнутой рубашки бьют по бокам. Утро выдалось холодным, и я быстро замёрз.

Дверь открывает тётя Света. Неотразимая, как и в прошлый раз.

- Никита, у нас будет к тебе серьёзный разговор! – заявляет она, и я уже боюсь, что Природа каким-то образом донесла до них события прошедшей ночи, но глаза тёти Светы не столь серьёзные, и я думаю, разговор выйдет менее жёсткий.

Володька ел на кухне. Перед тарелкой с гречневой кашей стояло миниатюрное деревце, вырезанное из дерева.

- Садись, брателло, - приглашает он, кивая на соседний стул,перед которым уже стоит стакан холодного ананасового сока.

- А я вот сегодня хочу вишнёвый, - заявляю я.

Володька сначала хмурится, а потом говорит:

- Я бы предложил тебе налить его, но ты же шутишь. Я же по тебе вижу.

- Чёрт, - усмехаюсь и сажусь на предложенный стул. – Никак тебя не проведёшь.

- Да, у зелёных детей с чувством юмора туговато, - кивает Володька.

- У меня к тебе есть разговор, - выпаливаю я, отпивая сок.

- Тоже вижу, у тебя эмоций через край. Мне тоже надо с тобой поговорить. Начинай, пока я ем.

Я хмурюсь. Почему-то стыдно всё рассказывать, поэтому я прошу:

- Давай лучше ты. У меня долго.

Володька откладывает ложку, вздыхает и лезет в карман. Оттуда он достаёт блестящую штучку.

- Заказал в интернете за неделю перед тем, как поехать знакомиться к тебе. Это тебе.

Я осторожно беру металлическую штучку и рассматриваю. Это амулетик, типа моего, только форма иная, напоминает волну.

- У наших есть место, где они подобные штуки заказывают. – Володька продолжает есть. – Это амулет воды, твой знак. Теперь он будет придавать тебе силы.

- Ой, спасибо, - улыбаюсь я. – А мой старый тоже там сделали?

- Не совсем, - качает головой Володька. – Твой на другом заводе. Просто символ популярный, вот его и клепают, а такой не делают. Приходится заказывать. Кстати, я хочу тебя кое о чём попросить. – Братишка смущается.

- Проси, обещаю не убить, - улыбаюсь я.

- Отдай мне свой, а то у меня сейчас нет, а тебе он всё равно не нужен.

Я на секунду колеблюсь. Это же подарок бабушки и дедушки, с другой стороны, мой дед лишь подозревал о существовании некой силы, но столь размыто, что купил, видимо, первое попавшееся на глаза.

- Без проблем, - отвечаю я и отцепляю амулет. – Он уже мне помог.

Я протягиваю безделушку Володьке, и тот сияет, забирая его, но потом хмурится.

- Что значит – помог? Как? – спрашивает он.

Я вздыхаю и начинаю рассказывать. Первую часть истории, когда я попал на другой уровень и оглядывался, Вовка выслушал хмуро. Когда речь зашла о девочке, его глаза широко раскрылись. А когда я закончил про монстра и лечение раны, у Володьки открылся рот.

Он уже забросил гречку и откинулся на стул.

- Бред, - мотал головой Володька. – Не верю. Да как такое может быть?

- А что случилось? – не понимаю я.

- Ты был на самом первом уровне, понимаешь???

- Нет, - честно отвечаю.

- Я вчера попытался пройти на второй, и помнишь, чем всё дело закончилось? - говорит Володька. – Дальше третьего я не могу уйти, хоть убей меня. Сил не хватает. Ты сиганул сразу на первый. Ты представляешь, сколько в тебе силы?

- Нет, - теряюсь я, но в душе горжусь.

- Это несправедливо! – Володька бьёт себя ладошкой по лбу.

- А что там была за девочка? – спрашиваю.

- Вот ты тоже там таким будешь, если задержишься надолго, - отвечает Володька. – На первом уровне нет ни грамма человеческой сущности. Там можно заснуть и не проснуться, как вот некоторые делают, видишь.

- А что за монстр? – хмурюсь я. – Ты же говорил, что создания Природы не причинят нам вред.

- Это не создание Природы, - отвечает Володька. – Вспомни, этот уровень был ещё до её рождения. На нём Природа только начала зарождаться. Ну что за фигня! Он спокойно нырнул на первый уровень, и… Мааааам!

Володька завопил так внезапно, что я вздрогнул и даже перепугался. Вдруг я что-то нарушил, и сейчас меня будут ругать. Как и вчера, мама Володьки не заставила себя долго ждать и влетела в кухню.

- Ты представляешь, - жалобно заговорил Володька. – Он вчера переходил на первый уровень.

- Кто разрешал? – строго хмурится тётя Света.

Я втягиваю голову в плечи. Кажется, я сегодня умру. Вчера мой переход что-то нарушил, и утром Африка ушла под воду.

- Нет, ну ты подумай! На первый уровень!!! – восклицает Володька.

Тётя Света садится напротив меня и складывает руки перед собой, палец к пальцу.

- И сколько ты там находился? – спрашивает она.

- Я не помню. Минут десять, наверное.

Володька вновь хлопает ладошкой по лбу, а тётя Света только хмурится больше.

- Да чего такого??? – восклицаю я, раскинув в стороны руки.

- Володя. – Тётя Света говорит, чуть повернувшись к сыну, но смотрит на меня. – Сколько ты вчера пробыл на втором уровне, прежде чем тебя начало разрывать?

- Секунды четыре, - жмёт плечами Володька.

- Ну вот, - жмёт плечами в ответ тётя Света, не спуская с меня глаз. – А ты на первом уровне – десять минут. Если, конечно, не врёшь.

- Да откуда мне врать, - возмущаюсь. – Я ничего не знал про ваши уровни. Я видел какую-то девочку в камне…

- Это он про заблудившиеся души, - уточняет Володька.

- …на меня напал жуткий монстр. Даже шрам оставил. Вот. – Я скидываю сандалетку, задираю ногу и ставлю её на ребро стола, демонстрируя шрам, который сегодня выглядит как простая ссадина.

- Он говорит правду, - вздыхает Володька. – Я это чувствую.

Я опускаю ногу и спрашиваю:

- А чего это значит? Я сильный, да?

- Я думаю, ты не просто сильный, - отвечает тётя Света. – Ты совершенно сильный.

- Самый сильный? – уточняю я.

- Ну об этом я не знаю, - отвечает женщина. – Я читала о таких ребятах-универсалах, только не видела пока ни одного. Как-то собирались вместе, помню.

- Мелькали они тогда в лагере, - уточняет Володька.

- Мелькали, но не познакомилась ни с одним универсалом, - отвечает тётя Света, и я чувствую себя посторонним в этом разговоре. – Тогда надо быстрее исполнять то, о чём мы хотели с ним поговорить.

Я перевожу растрёпанный взгляд с одного на другого. Тётя Света наконец обращается ко мне, и теперь вид у неё очень серьёзный.

- Понимаешь, - говорит она. – Коль ты такой сильный, скоро другие зелёные ребята узнают об этом. Ты будешь нарасхват. На тебя посыплется масса заданий. – Я чувствую, как приятное волнение ерошит сердце. Извечное желание стать героем. А потом тётя Света произносит пугающую фразу: - И чтобы тебе и дальше нормально жить, мы должны рассказать всё твоей маме.

***

- Это бесполезно! – я хлопаю себя по ногам. – Моя мама настолько… настолько… взрослая, что она решит это сказкой.

- Мы с Вовой продумали план, - отвечает тётя Света. – Я вчера даже мужу позвонила. Он сейчас в командировке. Он полностью одобрил наши действия. Зелёные дети не могут существовать без поддержки родителей, - тётя Света поджала губы. – Иначе не сыскать на свете более одиноких людей.

Я вздыхаю.

- И что вы придумали?

- Да всё просто, - тётя Света пожимает плечами. – Я с Вовой приеду к тебе, и поговорим с твоей мамой. Когда тебе будет удобно? Давай договоримся на завтра.

Мне становится ещё хуже. Володька болтает ногами и посасывает сок из трубочки. В его глазах всё кажется таким простым, но я уже предполагаю, в какие штыки моя мама возьмёт столь своеобразный визит. Но тётя Света и Володька неумолимы, и нет сказать сложно. Я боюсь, что всё закончится плохо и я потеряю единственного друга. Брата!

- Мне же надо будет как-то предупредить её о вашем приходе, - говорю я.

- Конечно, - кивает тётя Света. – Вот сегодня вечером и скажешь.

- Но… но… - я ищу повод отложить встречу. – В понедельник у неё презентация лекции по геологии в лагере. Она к ней готовится. Неуверен, что у неё найдётся сейчас время…

- Так а ты спроси. Не настаивай. Я же не думаю, что она целыми днями только и делает, что сидит и строчит свой конспект, - отвечает тётя Света.

Я молчу. Думаю. Это выход. Я позвоню Володьке вечером и скажу, будто у мамы нет времени, и она просит отложить визит до следующей недели, хотя по-настоящему даже и не буду ей ничего говорить.

- Ну можно, - неуверенно жму плечами я.

- Только без всяких уловок, - вдруг замечает Володька.

- Окей! – восклицаю я.

- Володя, ну какие уловки, - улыбается тётя Света.

- Не знаю, но уже думает о том, как бы отложить встречу на потом, - жмёт плечами Володька.

Я немного злюсь. Мне ещё ни разу не врал зелёный, но уверен, я бы почувствовал ложь. Человеческую вряд ли, а вот попытку одурачить меня почувствовал бы сразу в сущности. Володька видит меня насквозь, как я его.

- Ну блин, - ною я, ощущая себя в ловушке. И в голову вдруг приходит идея. Не всё так плохо. – Может, начать с дедушки, - предлагаю я. – Именно он с бабушкой подарил мне этот медальон, - указываю на амулет леса, что лежит на углу стола.

- Они тоже могут послушать, - кивнула тётя Света. – Нам главное – убедить твою маму.

Я мрачнею.

- Но дедушка тоже может не понять. Я поэтому ему ничего и не рассказываю. Он такой, как все. Охотится на животных в лесу, ест мясо, рубит деревья.

- Я тоже ем мясо, - улыбнулась тётя Света. – Человеку положено есть мясо, так говорят врачи. Но это не мешает мне терпеть зелёного сына.

- Чего??? – возмущается Володька.

Тётя Света смеётся и ерошит ему волосы. Я улыбаюсь в ответ.

- Твоя мама поверит в твою сущность – это сто процентов, - подмигивает она мне.

- Ох, не знаю…

- Нет-нет, всё верно. Если и не поверит, то мы ей докажем. У нас есть неопровержимое доказательство.

Я удивлённо хмурюсь. И тут тётя Света мне рассказывает такое, что я сразу понимаю – встрече быть!

***

Я объявляю о визите семейства Морковкиных за ужином. Поведение мамы за столом только усугубило моё желание осуществить встречу. Бабушка приготовила фасолевую кашу. Я позволил себе добавить в блюдо овощную подливу, в которую входила морковь, надеясь, что её присутствие не особо расстроит мой организм. Я запивал кашу апельсиновым соком, в то время как остальные члены семейства пили чай и заедали тушёной говядиной. На десерт планировался небольшой тортик-рулет. Славно, что моя новая сущность позволяет есть кондитерские изделия, а то было бы совсем кисло.

- Что-то мы давно картофельного пюре не ели, - говорит мама. Я заранее предупредил дедушку и бабушку о продуктах, которые мне нельзя, поэтому, чтобы не провоцировать конфликт, бабушка готовила только разрешённый гарнир.

- Ну… а что, - теряется бабушка. – Давай я завтра сделаю.

Её глаза часто косятся на меня.

- Это замечательно, - улыбается мама, отправляя ложку фасоли в рот. – Надо разгрузиться. А то объемся фасоли и гороха и буду на презентации в понедельник пукать.

Несмотря на серьёзную ситуацию, я хихикаю. Мама будто меня только замечает. Она весела, вскидывает брови и заговорщицки заявляет:

- Пошлём дедушку завтра с утра на рынок. Пусть селёдочки к картошечке купит, ага?

Я ещё улыбаюсь, но мои глаза, видимо, сияют тревогой, как маяки в облачную ночь.

- Будешь селёдочку, Никит? – улыбается мама.

Улыбка меркнет, мне почему-то щиплет нос, до слёз, и я поджимаю губы. Смотря пристально на маму, я медленно мотаю головой.

- Ну ты чего опять? – улыбается мама. – Надо же пробовать есть что-то… - она хмурится. – Я кажется, начинаю понимать. Ты стал вегетарианцем? Ты не ешь мясо? Да, я теперь вспоминаю. Все последние дни ты не ешь мясо! Почему же, Никит?

Мне вдруг становится очень страшно, и мокрый пот обливает спину. Вступает дедушка, до этого уныло клевавший кашу и тревожно прислушивающийся к разговору.

- Солёная рыба вредна для печени. Читал я, - говорит он.

Но мама будто не слышит отца.

- Никита, почему ты не ешь мясо? Если тебя один раз вырвало от кролика, это ещё не значит, что теперь твой организм не воспринимает мясо. Ты должен попробовать. Или здесь какая-то другая причина? Ты начитался в интернете непотребной литературы?

Я молчу. Губы сжаты. Взгляд исподлобья сверлит лицо мамы. Оно всё ещё улыбается, но глаза серьёзные. Мне хочется расплакаться и не решать такие взрослые вопросы.

И вдруг мама зачерпывает из общей чашки кусок говядины и кидает мне в тарелку. Мясной соус брызгает на кашу, и я прячу ноги под стул. Пальцы на ступнях поджимаются, я весь скукоживаюсь. Словно котёнок во время дождя. Будто в меня не мясом кинули, а из бластера выстрелили.

- Попробуй, - просит мама. – Это очень вкусно, понимаешь.

Я ничего не говорю, а смотрю на кусок говядины, который источает боль уже на расстоянии. Бабушка перестала есть и наблюдает за разыгравшейся сценой.

- Никита! – строго произносит мама.

- Оля! – вдруг восклицает дедушка. – Ну чего же ты пристаёшь к ребёнку? Ну пусть он ест чего хочет!

Мама вздыхает, протягивается к моей тарелке и забирает мясо.

- Дети не должны есть что хотят, - слышу я голос мамы и не отрываю взгляда от капель мясного соуса на фасолинах. – А если он захочет питаться только тортами? Я должна разрешить и смотреть, как мой ребёнок толстеет каждую минуту???

- Но он же не ест торты, - парирует дед.

- А ещё он не ест мясо. Папа, ты знаешь, что такое мясо в двенадцать лет? Ему двенадцать! Через полгода-год его тело начнёт расти как на дрожжах, а что ему для этого надо?

- Что? – хмурится голос деда.

- Ну да, что?

- Я не знаю, что?

- Белок! Строительный материал клетки всех детей и подростков! – восклицает мама. – И не тот белок, что в молоке или грибах, а настоящий животный белок, для укрепления клеток крови. Он просто обязан съедать сто грамм мяса в день!

- Ну погоди, – мягко произносит дед. – Дай ему просто чуточку отдохнуть.

Наконец, я возвращаюсь в этот мир. Не знаю, сколько боли вызовут во мне капли мясного соуса, разбросанного по всей тарелке, но не хочу экспериментировать, поэтому отодвигаю от себя тарелку и поднимаю глаза на маму. Она уже не смотрит на меня и общается лишь с дедом. И я прерываю их диалог.

- Завтра хочет прийти Володька, - говорю я. Над столом повисает тишина. Растерянная мама смотрит на меня и потом говорит:

- Я разрешу ему прийти, если ты съешь хотя бы кусочек мяса.

Я даже не злюсь, хотя следовало бы. Во мне прячется скорее лёгкое потрясение.

- Да он не ко мне, - говорю. – Он к тебе.

- Ко мне? – удивляется мама.

- Да. С мамой своей.

- А… - мама теряется. – А зачем?

Я жму плечами.

- Наверное, она хочет узнать, что мы за семья и с кем дружит её сын.

- Отличная идея! – поддерживает дед, желающий закончить разговор о мясе. – Давай завтра примем гостей. Сто лет уже никто не приходил.

- Я с утра задушу петушка! – восклицает бабушка. – Зажарю. Картошечки наварю.

Я было открываю рот, чтобы сказать, что Володька это не ест, но вовремя понимаю: это не самая удачная идея в свете последнего разговора. Поэтому говорю другую правду:

- Можно. Тётя Света любит курицу.

Не знаю, любит ли тётя Света курицу, но мясо она ест, сама сегодня сказала. Так что, я всё правильно сказал.

- Ну хорошо, - улыбается мама, забывая разговор о мясе. – Надо бы и мне развеяться.

Я стараюсь выжать из себя улыбку, но не получается.

- Я к себе, - говорю как можно беззаботнее, хватаю стакан сока и поднимаюсь в комнату.

***

Темнеет.

Я сижу на кровати, свет не горит, но пока хватает того, что процеживается сквозь окно. В густом мраке на моей ладони покоятся амулетик Володьки и крестик мамы. Никто не заметил подмены, хотя я весь вечер проходил в рубашке нараспашку.

Я уже говорил с Каштаном о завтрашней встрече, о своих опасениях, но он вряд ли что понял. Твердил лишь, что при любом раскладе я не перестану быть зелёным ребёнком, даже если мама схватит меня в охапку и сбежит на необитаемый остров. Хотя о маме он говорил много и сказал, что её трудно убедить, пока не представишь необходимые доказательства. Говорил, что моя мама материалист, а таких интересуют только факты, факты и факты. Я даже поразился, откуда Каштан так хорошо знает мою маму, если она не зелёная? Но доказательства у нас были.

Боюсь только, как бы они её не шокировали. А пока… мне очень хотелось подготовить маму к встрече. И я смотрю на амулет воды и распятого Иисуса на ладони. Слева знак Природы, подаренный дедушкой, то есть – Володькой, но первый подарил именно дед. И с ним всё понятно. Когда-то мальчиком он стал свидетелем силы зелёных детей, и в порывах купил мне амулет. Может, ассоциировал меня с Игнатом?

А во что верит мама? Они с отцом крестили меня, когда я был ещё младенцем, но назвать мою маму боговерующей сложно. А что если я ошибаюсь, и завтра тётю Свету с Володькой выкинут за шкирку за дверь?

Я встаю, едва слышно, шурша по полу босыми ногами, подкрадываюсь к маминой двери, что напротив моей, и прислушиваюсь. Работает. Я сажусь на пол. Протягиваю руку к ручке, поворачиваю и чуточку толкаю дверь, а потом быстро отдёргиваю руку.

Из-за стола мама не увидит меня, потому что он прикрывает нижнюю половину проёма. Слышу, как ручка перестаёт шуршать по бумаге, и мама замирает. Я медленно толкаю дверь, которая чуть поскрипывает на определённых углах.

- Что это за доброе привидение стучится ко мне? - тихо спрашивает она. Я улыбаюсь, едва сдерживая смех, и осторожно ползу по паркету к столу. Полы новые, поэтому не скрипят, но мама конечно слышит шуршание одежды.

- Ой-ёй! – наигранно восклицает мама. – Я слышу, кто-то ползёт ко мне! Неужто, это злобное существо с Марса пришло за мной?

Я прислоняюсь к обратной стороне стола. Не перестаю улыбаться, но сердце бьётся часто, будто я действительно на сверхсекретном задании в тылу врага. Несколько секунд в комнате тишина. Потом я падаю на спину и втаскиваю тело в прорез между ножками и ящиками стола.

Передо мной два холмика маминых коленей, а в прорези между ними и планкой стола виднеется сияющее лицо. Вверх ногами, а я всё улыбаюсь.

- Какой милый монстрик с Марса, - улыбается мама.

А я уже смотрю на испещрённое дерево обратной стороны планки стола. Полы рубашки раскинулись по паркету, мои амулеты, щекоча, ползут по груди и устремляются на пол, но цепочка натягивается, и они виснут в районе подмышки.

- Скучаешь? – слышу я голос мамы, и её ручка снова скользит по бумаге, выписывая какие-то необходимые определения из книги. Готовится так, будто не в лагере детям читать будет, а на научном симпозиуме.

- Немножко, - отвечаю я. – Я просто сейчас много думал… и решил прийти.

- И о чём же думал мой маленький монстрик с Марса? – спрашивает мама.

Я хмурюсь, стараясь подобрать нужные слова. Запах мамы, такой близкий, умиротворяющий. Но и настораживающий.

- Мам, я с детства ношу дедушкин амулет и твой крестик, - сказал я.

- Ага.

- Мам, скажи, а зачем ты мне его подарила? – никак иначе я не могу сформулировать свой вопрос.

- Я тебе его не дарила, глупенький, - улыбается голос мамы. – Я тебя крестила, а когда крестишь ребёнка, ему нужно купить крестик. Вот мы и купили.

- А зачем ты меня крестила? – спрашиваю я.

- Ну как зачем. Так положено. Мне тогда на работе некоторые подружки говорили, что стоит крестить малыша, пока он маленький. Вдруг ты умрёшь, тьфу-тьфу, конечно. Мне сказали, что все некрещёные дети обязательно попадают в ад, в такое местечко, которое называется Лимб. Представь. Вот я и крестила.

Я снова ищу формулировку. Есть одна, но какая-то она резкая, поэтому я опять начинаю издалека:

- То есть, вы с папой так решили, потому что вокруг все говорили о Лимбе?

- Ну да. Просто, так положено. Все люди так делают. Ну знаешь, как праздник новый год. Собираются, наряжают ёлку, отмечают, дарят подарки. Вот и новорожденных детей положено крестить.

Я опять думаю и задаю прямой вопрос:

- Мам, как ты думаешь, Бог и правда есть?

Ручка на секунду замирает, и мама молчит, а потом произносит с улыбкой:

- Какие серьёзные вопросы тебе в голову пришли. – Потом снова молчит. – Ты задумался над этим вопросом после кораблекрушения?

Я ловлю эту ложную догадку и принимаю за основу.

- Ага! – отвечаю. – Мне просто интересно, во что ты веришь? Ты меня крестила, но в доме нет ни одной иконы. Поэтому я не понимаю. Дедушка с бабушкой же не верят, да?

- Да, - говорит мама. – Они росли в такое время, когда верить нельзя было, вот поэтому и неверующие. А что касается меня… Я никогда не задумывалась над этим вопросом. То, что я крестила тебе в детстве – не показатель моей веры. Я сделала этот обряд скорее… из любопытства. Положено было, вот и сделала. Если ты хочешь знать, как часто я обращаюсь к Богу в трудные минуты, вот отвечу что ни разу. Я как-то больше надеюсь на свои силы.

Я испытываю облегчение.

- То есть, ты думаешь, что после смерти нас ничего не ждёт?

Мама снова молчит, прежде чем ответить, а я играю пальцами с проводом от светильника, чьи лучики под стол почти не проникают.

- Ну почему же. Может, и ждёт. Ты не отчаивайся. Умрём – и увидим. Я думаю, что какое-то продолжение всё-таки есть.

Но я чувствую, что мама говорит это лишь потому, что боится меня напугать, разочаровать, разбить надежду. Сама она вряд ли верит в продолжение жизни. Шестое чувство зелёного ребёнка подсказывает мне.

- Мам, - осторожно спрашиваю я. – Можно я сниму крестик и оставлю только амулет?

- Это твой крестик. Ты вправе делать с ним всё что хочешь, - твёрдо отвечает мама, и мне становится ещё легче.

- И ты нисколько не расстроишься? – спрашиваю я.

- Почему я должна расстроиться? - почти смеётся мама.

- Ну не знаю. Подарок же.

- Это не подарок. Это просто амулет, который я купила тебе в церкви. Я не придаю ему столь серьёзного значения, чтобы ругаться за его исчезновение. Ты можешь верить во что хочешь. В Бога, в Будду, в Аллаха, можешь не верить ни во что. Это твоё право.

Мне становится легко на душе.

- Я люблю тебя, мам, - говорю я. И эти слова могу произнести только одному человеку на земле. Если бы папа был жив, то – двум.

- Иди сюда, мой маленький монстрик с Марса, нежно произносит мама и отодвигается в кресле. Я подтягиваюсь за планку стола и оказываюсь прямо у неё на коленях. Она обнимает меня и целует в щёку рядом с носом.

Мне хорошо, и я не стесняюсь.

Никто же не видит.

Позже в комнате я отцепляю с шеи крестик и убираю его в шкатулку, где храню все старые и важные для меня вещи.

На мне остаётся лишь амулет Природы.

***

Когда Володька входит в дом, он с отвращением морщится. Ещё бы, повсюду разливается вонь жарящейся курицы. Мне тоже не по себе. Со ступенек слетает мама, видит тётю Свету и Володьку, и впопыхах произносит:

- Здравствуйте! Проходите к диванам. Мы сейчас будем накрывать на стол. Извините, я тут всё бегаю. Но через минуту буду ваша! Никита, усади пока гостей.

С этими словами мама скрывается за дверью в кухню. Я вижу растерянное выражение лица тёти Светы и закрываю за ней дверь.

- Так, ребята, - тихо шепчу я. – Играем по их правилам. Если сказали – обед, значит – обед. Вы пришли рано, они не успели толком ничего приготовить, но думают, что целью сегодняшней встречи будет именно обед. Нажраться, посмеяться и разойтись.

Тётя Света снимает обувь и проходит на диванчик за стол в гостиной. Она немного адаптируется к обстановке, и садится.

- Ты должен был сказать, что есть серьёзный разговор, - говорит она. – И что обеды всякие не нужны.

- Это вы сами ей всё скажете, - говорю я. – Я вчера еле-еле поведал о вашем визите.

- Да ты говоришь как галантный кавалер, - улыбается тётя Света.

Я смущённо улыбаюсь и плюхаюсь в кресло, мысленно слышу, как Володька здоровается с Каштаном, хотя рассматривает сервиз на столе.

- Как вы собираетесь начать разговор? – шепчу я.

- Увидишь, - подмигивает тётя Света.

- Ох, - я откидываюсь на спинку и тревожно смотрю в потолок. – Она не поймёт. Особенно, когда вы скажете, что зелёные дети часто умирают.

- Они не просто часто умирают, - хмуро заявляет Володька. – Они вообще редко доживают до шестнадцати лет.

Я хлопаю себя по лбу.

- Кажется, разговор сегодня не задастся.

- Погоди-погоди, - тётя Света машет руками. – Вот именно это твоей маме узнавать сегодня не обязательно. Сегодня достаточно, чтобы она поняла, что ты не такой, как все. Информация должна приходить постепенно.

- Хоть это… - но не успеваю договорить, в гостиную уже вносят чашку с картофельным пюре.

Мама ставит её посреди стола, при этом улыбка вот-вот разорвёт губы. Я верю в искренность этой улыбки, гостей у деда не было давно.

- Ну что же вы суетитесь, - машет руками тётя Света. – Мы могли же просто попить чаю.

- Ничего-ничего, - машет руками в ответ мама. – Гостей мы давно не встречали.

- Давайте я хоть вам помогу, - находится тётя Света.

- Это замечательная идея, мам! – восклицает Володька. – А Никитос мне пока покажет свою комнату.

- Да-да! – соглашается моя мама. – Никита, ну-ка проведи Володе экскурсию.

И я провожу. Показываю комнату, хотя у Володьки был в его обители лишь раз, и то, когда тётя Света вносила его в комнату после неудачного путешествия по уровням. Моя комната Володьке почти неинтересна. На компьютер он даже и не смотрит, хотя тот является главной атрибутикой моей берлоги. А вот лестница на крышу привлекает его внимание. И вот мы уже чешем подошвы босых ног о черепицу, двигаясь к Каштану.

Как тебе живётся тут, брат? – спрашивает Володька, задрав голову, посматривая на крону Дерева.

В общем и целом не жалуюсь, - приветливо отвечает Каштан.

Никитка тут тебя не обижает? – Володька косится на меня, и я просто покатываюсь со смеху. Смеётся и Каштан.

Никита и мухи не обидит. Он хороший ученик, - говорит с любовью Каштан.

Мы ещё болтаем с Каштаном о пустяках. Кажется, здесь Володьке нравится больше, чем в моей комнате. А потом мама зовёт нас за стол.

***

- Наш Никита устраивает причуды, поэтому не ест некоторые блюда, - улыбается мама, накладывая себе пюре и цепляя куриное крылышко. Стол уже заставлен посудой настолько, что она вот-вот упадёт. Рядом с курицей Эйфелевой башней возвышается бутылка красного вина. Я не знаю, можно ли вино зелёным детям, но предполагаю, что нет. Очень даже нет, потому что его запах вызывает во мне тошноту не хуже чем готовящийся шашлык.

Бабушка с дедушкой остаются в кухне, в гостиной только мы четверо. А жаль. Дедушка бы пришёлся к нашей трапезе как нельзя кстати. Он бы служил связующим звеном между мамой и семьёй Морковкиных.

Передо мной стакан с апельсиновым соком и салат из помидоров и огурцов. Сок желтеет и у Володьки. Взрослые налили по бокалу вина. Мама продолжает верещать о том, что я не ем мясо и накладывает пюре Володьке. Братишка тревожно снуёт взглядом от тарелки ко мне. Он хочет отказаться, но не знает как.

Лишь тётя Света проявляет интерес к действиям мамы и слушает с любопытством, позволяя подкладывать сыну запрещённую еду. Впрочем, может, урожай картофеля, из которого сделано пюре, снят вовремя, и можно было бы поесть, но я не стал бы рисковать. Боль меня вряд ли пронзит, как в случае с кроликом, но лёгкое недомогание на весь день обеспечено.

Потом и тарелка тёти Светы наполняется картошкой, и дело доходит до курицы. Мама цепляет ножку и поворачивается к Володьке.

- Вова, ножку будешь?

Видимо, братишка впервые в такой нестандартной ситуации. Он бледнеет, бегает глазами от ножки к моей маме, открывает рот, и оттуда вырывается лишь лёгкое кряхтение.

- Давайте мне, - внезапно вставляет тётя Света. – Я люблю окорочка.

Моя мама тут же отвлекается от Володьки. В конце концов, последний сообщает, что сам возьмёт себе нужный кусок.

И вот мы вчетвером сидим за столом. Я напротив Володьки, наши мамы напротив друг друга. Моя уже приступила к пюре.

- Как давно вы живёте в наших краях? – спрашивает мама.

- Не так уж, - отвечает тётя Света. – Переехали недавно из шумного города. Муж у меня торгует недвижимостью, часто в командировках. Вот как и сейчас.

Я клюю помидоры, а Володька лишь пьёт сок и постоянно косится на курицу. Мне становится его жалко.

- А мой муж умер, - вздыхает мама.

В гостиную входит дедушка, поглядывает на застолье и начинает копаться в ящике инструментов.

- А чего это мы не все собрались, - улыбается тётя Света. – Анатолий, присоединяйтесь, а то как-то без вас пусто.

- Я попозже подойду, - без улыбки отвечает дед и продолжает копаться в ящике.

Я ловлю взгляд мамы. Та смотрит то на меня, то на Володьку.

- У вас что, амулеты одинаковые, не пойму? – хмурится она, отпивая вина.

Мой она видит потому, что я всегда ношу рубашку нараспашку, а Володька надел сегодня майку с огромным вырезом, почти до солнечного сплетения.

- Погодите. Никита. У тебя же такой был, как у Вовы. А у тебя сейчас другой совсем.

- Мы с ним обменялись, - говорю я.

- Эх, где наше детство, - смеётся мама и смотрит на тётю Свету. – Зачем же вы обменялись? Это знак вечной дружбы?

Глаза мамы блестят. Она ничего не знает о вечной дружбе. Но тут говорит тётя Света:

- Никита отдал Вове свой амулет потому, что это его знак. А Володя подарил Никите знак его стихии.

Теперь и дедушка подходит к нам, сжимая в руках гаечный ключ. Он внимательно смотрит на мою грудь, и мне страшно. Страшнее даже при кораблекрушении не было.

Хотя вру. Было.

- И что же этот знак означает? – улыбается мама, разглядывая мой амулет.

- Водную стихию, - отвечает тётя Света. – Вообще-то я сегодня пришла, чтобы с вами серьёзно поговорить, - вздыхает она.

- Да? О чём? – теперь моя мама смотрит на тётю Свету.

- А вы заметили, что Вова тоже не ест сейчас мясо?

Мама косится на Володьку и в её глазах внезапно появляется понимание…

…и тревога.

***

- И что это значит? – говорит она уже серьёзным тоном.

- То, что мой сын и ваш сын – зелёные дети. Всего лишь, - отвечает тётя Света, пожимая плечами.

Мама долго хмурится, глядя на неё.

Дедушка застыл с гаечным ключом у изголовья стола.

Все растеряны, кроме тёти Светы.

- Это что… вы в секте какой-то? – В голосе мамы появляются враждебные нотки. Всё пропало. Пора переходить к доказательствам.

- Нет, давайте я всё расскажу. Коротко в двух предложениях, чтобы как бы… описать ситуацию. – Тётя Света деловито сцепляет руки и откидывается на спинку кресла. – Зелёные дети – это обычные дети, только наделённые некоторыми способностями. Они могут говорить с природой. Ваш сын – и мой тоже – слышат, например, как разговаривают деревья. Никита был рождён зелёным ребёнком, но не у всех этот дар проявляется сразу. У Никиты он открылся из-за стресса во время кораблекрушения.

- То есть, вы прочли в новостях о нашем несчастье и решили на этом сыграть? – удивлённо вскидывает брови мама.

- Никита, - говорит тётя Света. – Настал твой выход. Объясни всё маме.

- Да, объясни мне. – Мама смотрит на меня колючим взглядом. – Как тебе удалось связаться с семейкой сектантов?

- Я… - мысли теряются, в висках стучит. Хочется вскочить и убежать в комнату, но я сжимаю кулаки и сижу. – Плыл на Круге в Море и услышал его голос.

- Голос Круга?

- Голос Моря, - недовольно уточняю я. Знаю же, что мама прекрасно всё поняла, просто притворяется. – Сначала оно не хотело меня спасать, а потом спасло, потому что поняло, что я – зелёный ребёнок. Когда акулы не стали меня есть.

- Ого, - наигранно удивляется мама. – А вы из этого целый триллер, оказывается, придумали.

- Никита не ест мясо потому, что он не может есть продукты, которые достаются людям с болью Природы, - говорит тётя Света. – Он и некоторую растительную пищу не может есть. И чай пить. Впрочем, думаю, вы уже поняли, что Никита ест в последние дни.

- Конечно, поняла, - кивает мама, но в голосе только раздражение. – Теперь я должна на вас дом переписать?

- У меня свой есть, - улыбается тётя Света. Кажется, она единственный в этом паноптикуме может сохранять здравый смысл и не терять основную нить.

- Мама! – Я стараюсь помочь тёте Свете и перетянуть одеяло на себя. – Папа умер потому, что у него сгнили кости!

- Кто тебе это рассказал? – Теперь даже я для неё враг, читаю это в её глазах.

- Каштан, - отвечаю я. – Дерево за домом!

- Или бабушка! – недоверчиво мотает головой мама.

- Ладно, подождите, - тётя Света поднимает руки, останавливая дискуссию. – Мы думали о такой реакции. И поэтому приготовили для вас доказательство.

- Я не хочу доказательств, - тихо говорит мама. – Я хочу, чтобы вы убрались из моего дома. И чтобы ваш мальчик больше и близко не подходил к Никите.

- Постойте, дайте нам всего одну попытку, - просит тётя Света. – Это отнимет пару минут вашего времени.

- Вон, - злобно шипит моя мама и при этом улыбается, чувствуя себя королевой.

- Оля! – голос дедушки, про которого все забыли, звучит резко. – Дай людям шанс!

- Папа? – мама больше удивлена, чем раздражена. – И ты туда же. Разве ты не видишь, что они пришли в наш дом только для того, чтобы…

- Что я действительно вижу! – перебивает маму дед. – Так это то, что после кораблекрушения я из больницы забрал совсем другого внука! Никита изменился. И я достаточно прожил на этом свете, чтобы констатировать, что с твоим сыном не всё в порядке. Он не болеет, нет. Он просто стал другим. Даже характер поменялся. Я старше тебя. Это мой дом. И я хочу, чтобы эти люди рассказали, почему в последние дни мой внук не похож сам на себя. А если они шарлатаны, так поверь, я сам же своими руками вышвырну их на крыльцо.

Несколько секунд на лице мамы борются все противоречивые чувства планеты. Наконец, она сдаётся.

- Дом-то твой, - кивает она. – А сын – мой. У вас пять минут, чтобы заставить меня поверить в сказку. Я слушаю. – И она смотрит на тётю Свету испепеляющим взглядом.

- Это не я буду доказывать, - добродушно улыбается та. – А ваш сын.

Четыре пары глаз уставились на меня, и мне становится плохо. Никогда ещё я не чувствовал, будто вселенная сконцентрировалась только на мне и вращается вокруг моей персоны. Уж лучше дрейфовать три дня по волнам Чёрного моря на Круге.

- Нам надо выйти во двор, - выдавливаю я.

***

Мама тихо шепчется с дедом на крыльце, иногда повышая голос. Вид у неё такой, будто её предал весь мир. Лицо тёти Светы излучает ванильную отрешённость, словно она в полудрёме. Её фигура стоит на дорожке, а глаза изучают нас с Володькой. Я на газоне, весь мир смотрит на меня. На моём лице, наверное, такая кислая мина, будто это я убил отца, потопил яхту и развязал Вторую Мировую.

Чувствую на плечах мягкие руки Володьки.

- Посмотри на меня, - тихо просит его голос. – Посмотри на меня.

Нехотя отрываю взгляд от взъерошенной мамы и смотрю в глаза Володьки: чистые, изумрудные, как вся Природа. Он стоит так близко, что я вижу каждую его веснушку и слышу запах пота. Братишка. Я немного успокаиваюсь.

- Всё как договаривались, - говорит он очень серьёзно, и меж бровей ещё глубже прорисовывается морщинка. У Володьки два состояния души: когда он восторжен, и даже веснушки его сияют, и когда он чем-то озабочен, и тогда появляется эта морщинка. – Просто несильно делаешь шажок назад, - говорит Володька. – Прямо в полсилы. Даже в четверть. Вообще не напрягайся.

Моё сердце вот-вот выскочит из груди, и я начинаю лепетать:

- А если я её испугаю? Если она начнёт вызывать полицию? Она даже может начать с вами драться…

- Так! – тихо прикрикивает Володька. - Немедленно возьми себя в руки, сын самурая!

Я не выдерживаю и улыбаюсь. Братишка улыбается в ответ. Морщинка меж бровей исчезает.

Володька отходит к маме, и тётя Света обвивает его руками. Я смотрю на дедушку, на свою маму, и снова мрачнею. Деваться некуда, иначе этот кошмар никогда не кончится. Я ложусь на траву и смотрю в небо. Утреннее солнце слепит меня.

Удачи, - желает мне Каштан.

До встречи, браток, - отвечаю я.

Сосредоточиться сложно, даже с закрытыми глазами я чувствую враждебный взгляд мамы. Моё эфирное тело начинает трепетать и последнее, что я слышу, голос тёти Светы:

- Смотрите скорее, он для вас это делает.

Я делаю лёгкий шажок назад, и человеческий гомон прерывается.

Открываю глаза.

Тишина. Всё так же светит солнце. Вокруг меня трава, Каштан, домик дедушки. Всё то же самое, только ни мамы, ни дедушки, ни Володьки, ни тёти Светы. Люди исчезли, а ещё исчез и ветер. Поначалу я не замечаю особой разницы с моим миром, но потом поднимаю взгляд и ахаю. Неба нет. То есть, есть, но ночное. Вижу звёзды, солнце светит прямо на черноте полотна.

Столь сказочная картина будто гипнотизирует меня, но я велю себе оторвать взгляд. Смотрю на Каштан.

А вот и я, - говорю ему.

И я здесь, - отвечает он.

Улыбаюсь. Растения никуда не исчезли: шепчет трава, деревья размышляют над сущностью вселенной. Спохватываюсь. Володька велел не задерживаться надолго. Хватаюсь за амулет, и в ухо врезаются крики мамы:

- Что вы сделали с моим сыном???

Она нападает на тётю Свету. Дедушка растерянно пялится на женщин. В окне прорисовывается удивлённое лицо бабушки. Только Володька смотрит на меня. Наши взгляды пересекаются, и братишка кричит:

- Вон он! Вон он!

Суматоха перед домом замирает, все смотрят на меня, а потом мама бросается ко мне и обнимает.

- Где же ты был? Где ты был, Никитушка? Я думала, я тебя потеряла!

- Я в любой момент могу оттуда вернуться, - отвечаю, стоя прямо как дундук.

- Боже мой, что же это такое? – мама плачет.

- Я был на другом уровне Природы, - отвечаю я. – Это всё равно что в другой мир уйти. Но я вернулся. Я всегда буду возвращаться, обещаю.

- Больше так не делай, - просит мама.

- Ты видела, как я исчез??? – спрашиваю.

Мама отстраняет меня и смотрит в глаза. Её взгляд такой… потерянный. Её мир уже не станет прежним.

- Оля. Вам стоит понять, что ваш сын – не обычный ребёнок. Он зелёный ребёнок Природы. Он избранный.

Тётя Света подбирает самые лучшие слова. Таких даже я бы не придумал. Мама растерянно смотрит на Морковкиных, потом на не менее растерянного дедушку, потом на меня.

- Никита, это правда? – спрашивает она меня на последнем дыхании. Она хочет услышать эту самую правду из моих уст. Уст родного сына.

- Да, - выдавливаю из себя я. – Поэтому меня не съел медведь, когда мне было шесть. Поэтому меня не съели акулы. И поэтому меня спасло Море. Я говорил с ним, как говорю сейчас с тобой.

Мама чуть покачивается и смотрит куда-то в степь. Я думаю, что сейчас она упадёт в обморок, но она смело оборачивается к тёте Свете и говорит:

- Я хочу некоторое время побыть одна. Я должна подумать. Вы можете отправляться домой.

С этими словами мама уходит к себе в комнату.

Дата добавления: 2015-08-03