Марта, понедельник. Несколько дней ничего не записывала – все мысли были заняты обычными писательскими

Несколько дней ничего не записывала – все мысли были заняты обычными писательскими проблемами: договор, тираж, гонорар…

Сегодня наконец приехала в издательство подписывать договор. Аркадий был со мной очень мил и пытался всучить мне какую‑то написанную от руки бумагу без его подписи и без печати. Может быть, Аркадий с детства болен редкой болезнью – органическим нежеланием подписывать договоры? Но я была на страже своих прав и быстро, не читая, подписала договор сама. Он такой славный человек, и его жене так нравится моя книга, – немыслимо вмешивать в наши отношения прочтение договора, как будто я ему не доверяю.

Я вышла из издательства совершенно счастливая, уселась в машину и, только покурив от счастья, смогла изучить мой договор. В договоре было написано:

1. Издательство может издать мою книгу, а может и не издать, как дело пойдет.

2. Издательство не заплатит мне гонорар, потому что об этом не было сказано ни слова.

Я поняла все условия договора, кроме одного. Не понимаю, почему нужно было доводить меня до истерического состояния и почему нельзя было мне культурно сказать:

– Дорогой Автор! Мы можем издать вашу книгу без гонорара, а можем не издать, тоже без гонорара. Выбор за вами.

И я бы культурно ответила:

– Дорогое Издательство! Я безумно счастлива оттого, что вы издаете мою книгу, поэтому мне это глубоко однофигственно, а про гонорар я все придумала, исключительно поддавшись дурному влиянию Петра Иваныча и Никиты с Аленой, которые ничего не понимают в творчестве, а разбираются только в торговле.

Очень довольна, что все наконец устроилось, и меня больше не волнуют мысли о гонораре. Теперь я снова могу заняться домашним хозяйством, например, проверить Мурин дневник.

– Мурочка, детка, покажи‑ка мамочке свой дневничок, – сладко пропела я и тут же, не выдержав, перешла на строгий отцовский бас: – Где твой дневник?!

– Нету. Нету дневника. Потеряла, – пискнула Мура.

– Мура! Неужели ты спрятала дневник, как жалкая первоклашка?

– Нет, потеряла, потеряла!

Похоже, она не собирается давать мне дневник… Но со мной шутки плохи! Удалось договориться – Мура разрешает мне одним глазком взглянуть на дневник, а я за это покупаю ей розовый браслет в комплект к розовому колечку.

– Только из моих рук! – кричала Мура, изо всех сил цепляясь за дневник.

Мурин дневник почему‑то весь исписан красной ручкой, почему? Мы раньше всегда писали синей. А‑а, поняла, это все замечания. Классная написала пять замечаний от себя и три от имени других учителей. Например: «Со слов учителя математики, весь урок рисовала чертиков на руке соседа по парте. Считаю, она должна рисовать не чертиков, а что‑нибудь хорошее, светлое». «Со слов учителя истории, на уроке вертелась и строила глазки. Считаю, ей рано этим заниматься на уроке истории».

Похоже, Мурин дневник – ее любимое местечко для записывания своих мыслей. А может быть, классная просто ведет свой личный дневник внутри Муриного дневника и дальше начнется самое интересное? Вот две последние записи, датированные сегодняшним числом: «Деточка, отнеси дневник на подпись хотя бы соседям!» и «Терпение кончилось! Завтра дневник пойдет со мной к директору!».

Ни за что не буду подписывать такой дневник! Вот пусть теперь Мура сама и отдувается, ей жить, – а я не могу всегда водить ее за ручку…

Пусть делает, что хочет, – хочет, сжигает дневник или валит все на Льва Евгеньича – к примеру, он съел дневник… Заодно научится нести ответственность за свои поступки.

– Я твоя дочь, – горестно сказала Мура. – Ты моя мать. – Сейчас попросит помочь ей избавиться от дневника. Я‑то как взрослый человек склоняюсь к тому, чтобы дневник сжечь, но… пусть решает сама.

– В свете этого я хочу с тобой серьезно поговорить. Что ты мне подаришь на Восьмое марта?

И тут я ужасно рассердилась на Муру за такую вопиющую безответственность и закричала:

– Вместо того, чтобы половчее избавиться от дневника, ты думаешь о подарках?! Сколько у тебя двоек по физике, восемь?!! Ты у меня дождешься, что я проверю форму твоей головы!!

Прости меня, Боже, я сама, в сущности, училка, но какая же зараза эта физичка! Понятно же, что детям поступать, и все готовятся с репетиторами по выборочным предметам. А нагрузка в гимназии огромная! Зачем, к примеру, Муре знать про какой‑то институт папства? Я сама о нем ничего не знаю, и ничего, даже диссертацию защитила.

Иногда Мурка до ночи делает уроки, к двенадцати выплывает из своей комнаты и направляется в ванную, а я ору: «Не смей мыться! Иди спать! Я тебя запрещаю мыться!» Один раз соседка осторожно (видимо, боялась, что я буйная)спросила: – А почему вы не разрешаете Мурочке мыться?

– Мыться вредно! – рявкнула я. – Это такое новое течение в педагогике, читайте прессу!

Но иметь восемь двоек по физике все же чересчур!

– Кем ты хочешь быть, Мура, неужели дворником?! – орала я, чувствуя, что это уже вовсе не я, а моя мама…

И в этот момент раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Небритый Красавец, конвоируемый консьержкой в фуражке, надетой на теплый платок. (Консьержка любит сама провожать моих гостей, потому что иногда ей удается прорваться на мою территорию и поучаствовать в беседе.)

– Что это вы так кричите на Мурочку, даже внизу слышно! – сказала консьержка, и я быстро ответила:

– Спасибо, что проводили гостя, всего вам хорошего!

Как неудобно, человек первый раз в доме и угодил прямиком в скандал!

– Андрей, это вы? – задала я глупый вопрос. Как будто Андрей может ответить: «Нет, это не я!» – Проходите, пожалуйста, замечательно, что заглянули, и еще раз большое спасибо вам за… ну, за ДТП.

– Пачку, на которой был записан телефон, я выкурил и выбросил, а адрес случайно запомнил… и вот пришел. Я как раз насчет вашего ДТП…

Я смешалась – неужели я его тоже стукнула?

– Будем подавать в суд на этого вашего чиновника, – сладострастно произнес Андрей.

Мы пили чай, неудобно только, что к чаю у меня ничего не было. Как раз перед скандалом Лев Евгеньич доел мамин пирог с вишнями и сметанным кремом, очень вкусный (мне мало досталось, несправедливо, я в этом доме как сирота).

Кухонный стол у нас низкий, а Лев Евгеньич, наоборот, высокий, поэтому Андрей и удивился немного, неожиданно обнаружив морду Льва Евгеньича в своей тарелке. Не считая этого эпизода, звери вели себя на твердую четверку, всего один раз подрались прямо на мне из‑за куска докторской колбасы. На самом деле это они за мою любовь дерутся – каждый считает, что занимает первое место в моем сердце.

– Мура, немедленно сделай Льву Евгеньичу бутерброд! – строго сказала я. – Не видишь, что ли, Лев Евгеньич голоден.

Безобразие, человек первый раз в доме, а у нас Лев Евгеньич голодный…

Мне удалось полностью оправдаться перед Андреем – он понял, что Лев и Савва не смогут выступить в суде, и что я обзывала Муру дворником не потому что считаю эту профессию недостойной своей дочери, а потому, что у нее восемь двоек по физике.

Андрей сказал, что может помочь Муре с физикой, но не сегодня. Сегодня у него нет больше ни минуты свободной, поэтому сейчас просто посмотрит ее задачи, а потом уже придет как следует. Мурка со скучным лицом подтащила учебник и тетрадь и принялась изучать потолок, а Андрей на минутку заглянул в учебник.

– А справочника у вас случайно нет? – спросил он.

Я показала Андрею шкаф в коридоре, в котором хранится техническая литература, оставшаяся от папы, и вышла, чтобы не мешать ему изучать справочники.

Часа через полтора я заглянула на кухню. Мура дремала, положив голову на руки (очень вежливая девочка, могла бы уйти спать в свою комнату, так нет – тактично спит рядом с гостем). Андрей сидел за столом, обложившись справочниками, и исписывал уже третью тетрадь. Было такое впечатление, что он расположился тут месяца на два.

– Почти все решил до конца года, – сказал он, – совсем немного осталось, часа на два – два с половиной. Жаль, калькулятор сломался, приходится самому считать, медленнее получается.

– Может быть, не нужно считать? – робко спросила я. – А обозначить ход решения, и все…

Андрей, не отвечая, продолжал считать в столбик.

Удобно, когда задачи по физике решает первый встречный! Ну, а если человек не первый встречный, а отец ребенка, то жена ему говорит:

– Ты же не первый встречный, а отец ребенка! И не уделяешь внимания физике!

А отец ребенка загнанно озирается и ненавидит физику и заодно жену. А с первым встречным очень хорошо – он не обязан уделять внимание, и никто не обязан кричать.

Через час я еще раз заглянула на кухню.

Мура проснулась и отправилась к себе. Я испугалась, что вышло неловко, но Андрей не заметил, что Муры нет, еще немного порешал задачи и распрощался – сказал, что у него уже давно, с шести вечера, больше нет ни одной свободной минуты. Предложил мне разбудить ее пораньше и хорошенечко растолковать все, что он решил.

– Там несложно, я вам сейчас объясню, – стоя в дверях, проговорил он.

Я отказалась, сказавшись полной тупицей, и Андрей ушел, а у меня вдруг стало такое хорошее настроение, что я включила «караоке» (подарок Дениса на прошлый Новый Год) и спела несколько песен (никак не удавалась добиться, чтобы «караоке» сказало мне: «Вы поете великолепно!»)

Когда я допевала «Катюшу», позвонила Женька, тоже включила «караоке», и мы с ней по телефону вместе спели «Огней так много золотых».

– Ну и на сколько баллов ты напела? Я, например, на восемьдесят шесть, – ревниво сказала Женька.

– Я на шестьдесят три. Попробуем еще разок?

Перед сном ничего не читала, напевала в подушку: «А где мне взять такую песню».

Дата добавления: 2015-08-03