Января, четверг

Четверг – очень плохой день, почти как суббота (не все субботы, а когда просыпаешься и не знаешь, где провести субботний вечер, – ужаснее этого нет ничего на свете, только четверг). В четверг первая лекция в восемь тридцать, и каждому ясно, что это самое настоящее зверство.

Некоторым людям (мне, др.) нужно запретить рано вставать и насильно удерживать под одеялом, если они захотят встать с постели раньше десяти, а лучше половины одиннадцатого. Поэтому в семь часов утра мне было так страшно и неприятно просыпаться, словно я заново рождалась на свет.

Забыла дома мобильный и решила вернуться (может позвонить Роман, да и Теща тоже всегда со мной на связи).

Разворачивалась на Владимирском проспекте. Согласиться с критикой своих недостатков гораздо удобнее, чем доказывать свою правоту, и, пожалуй, я не стала бы возражать тем, кто сказал бы: разворачивалась – это слишком самонадеянно, просто крупным тихоходным жуком еле‑еле выползала с трамвайных путей, пытаясь изменить направление движения на противоположное.

Конечно, я за рулем – не главная быстроногая лань Петербурга, но у меня имеются на это уважительные причины:

1. Старикашка не хочет ездить быстро, боится потерять дверь и бампер.

2. Я сама езжу быстро, но не рискованно, – не более сорока километров в час, потому что в пересчете на мили это получается вполне приличная скорость.

3. Разворачиваясь, я задумалась над сюжетом моей книги, а всем известно, что «служенье муз не терпит…» и т.д.

4. Разворачиваясь, я задумалась о том, что Роман не звонил вчера и позавчера, и как это влияет на мою утреннюю самооценку. Влияние плохое; самооценка хуже некуда, в душе совершенно не понимаю мужчин – как можно не позвонить, если обещал позвонить, ведь я же, например, обещала прийти сегодня на лекцию, и вот еду, выполняю свое обещание. И от других людей я тоже ожидаю, что они будут выполнять свои обещания. Наивная!

И в тот момент, когда я вслух сказала «Наивная!» и саркастически засмеялась над собой, я внезапно почувствовала резкий толчок и ткнулась головой в лобовое стекло. (Не знаю, может ли произойти такое НЕ внезапно, просто так принято говорить – «внезапно почувствовала толчок».)

Справа или слева, в нескольких метрах от себя, я увидела довольно неприятную для меня картину, – из синей «мазды» медленно вылезал человек. Наконец‑то мне повезло – я увидела настоящего маньяка. Я и раньше представляла маньяка в точности таким, как мой новый знакомый, – хищные глаза, хищный нос и хищные уши – а теперь я его увидела.

Приняла решение поднять стекло, заблокировать дверь и закрыть глаза. Не знаю точно, сколько времени я так просидела, но, вспомнив про лекцию, все‑таки открыла глаза, надеясь, что все как‑нибудь обошлось, но не тут‑то было. Вокруг кишмя кишело гаишниками, и мне пришлось выйти из машины и познакомиться с маньяком, в которого я ненарочно въехала.

– Вы должны мне две тысячи долларов, – прошептал мне на ухо маньяк.

Я засмотрелась на него и поэтому не очень внимательно слушала гаишников, которые задавали мне не относящиеся к делу вопросы: сколько метров от меня до чего‑то, какая у меня была скорость и где тормозной путь от трамвайных путей.

– Трамвайные пути вот, – я удивилась, что они сами не видят, – а тормозной путь я не знаю где…

– Вы ехали с недозволенной скоростью, – сказал мне высокий полный гаишник. У него была одна или две звездочки на погонах, и я поняла, что он не просто гаишник, а генерал ГАИ.

– Километров пять, я думаю, может быть, шесть, – ответила я, – а что, нужно еще медленнее?

– Подпишите схему происшествия, – велел генерал ГАИ после некоторого раздумья и я уже начала выводить свою подпись, кто‑то сзади выхватил у меня ручку и зарычал в ухо:

– Не смейте ничего подписывать!

Оглянувшись, я замерла в изумлении: это был тот самый Небритый Красавец из секс‑шопа, то есть из рыболовного магазина.

– Я свидетель, – сердито обратился он к генералу. – Она ничего не подпишет и требует экспертизы водителя «мазды». А «мазда»‑то государственная. Кто там у нас за рулем? Водитель или Сам (не поняла точно, кто именно, но Очень Важный Чиновник из мэрии или Администрации).

А маньяк‑то, которого я подбила, значит, вовсе не маньяк, а важный чиновник. Жаль, а так похож на маньяка… Вот почему здесь столько гаишников и даже сам генерал ГАИ. Но зачем мне экспертиза, и экспертиза чего? Не может же Очень Важный Чиновник быть пьяным в половине девятого утра в будний день? Или может?

…А студенты между тем уже собрались и скучают по мне, совсем одни в аудитории…

– Зачем вы с ним так? – испуганно шепнула я Красавцу. – Он же генерал.

Небритый Красавец посмотрел на меня с жалостью как на умственно отсталую.

– А почему вы стояли посреди дороги? – спросил он. – Заснули?

– Почему заснула? Разворачивалась, – ответила я.

– И не заметили, как он пронесся мимо вас по встречной? – злобно прорычал Красавец. – Он думает, что ему все сойдет с рук! Как бы не так!

Я объяснила, что просто задумалась, и попросила Небритого Красавца (сегодня был побрит, но я уже привыкла так его называть) и генерала ГАИ отпустить меня на лекцию, но они не согласились и повезли меня в специальное отделение милиции для таких, как я, нарушителей правил уличного движения.

Мы тронулись красивой кавалькадой: впереди генерал ГАИ, затем я на старом черном джипе, за мной Небритый Красавец на новом черном «лэндровере».

Я впервые была в милиции, потому что раньше не привлекалась, и мне было интересно. На всякий случай изображала актрису Ренату Литвинову, закатывала глаза, говорила нараспев с детскими интонациями (очень удобный имидж):

– С какой скоростью? Ехала? Кто, я? Не зна‑аю… А куда я ехала?

Несмотря на то, что у меня здорово получилось, меня все равно заставили писать объяснительную записку.

«Стоя на месте в движущемся транспортном средстве»… нет, не так… «Сидя в самодвижущемся транспортном средстве»…

Генерал ГАИ покрикивал на меня, и я чувствовала себя некомфортно и беззащитно: видимо, так чувствуют себя все люди, преступившие закон.

– Заполните графу «Место работы» и можете быть свободны, – сказал генерал.

«Место работы», «Должность»… – Я задумалась, потом быстро написала «Певица» и удалилась вместе со своим свидетелем.

Мы курили в милицейском дворе как настоящие преступники. Моего свидетеля зовут Андрей.

– Смешное имя, – вежливо сказала я, – у меня в детстве был пупс, продавался в синем ватничке, а на спине у него была этикетка с надписью «Кукла Андрюша в пальто».

Андрей сказал, что у меня тоже очень хорошее имя, главное, редкое.

– Я бегу на лекцию, спасибо вам за все, – проговорила я и вспомнила: – Ой, а этот… чиновник, вы говорите, он на государственной машине… а зачем он попросил у меня две тысячи долларов… наверное, пошутил… или хотел отдать их государству.

– Ах, так! – помрачнел Андрей. – Нам нужно обсудить наши действия. Я не допущу, чтобы этому… (неразборчиво) все сошло с рук. Вам вполне могут присудить ущерб пару тысяч.

Я охнула.

Не могу поверить, что гаишники могут поступить со мной так несправедливо!

– Спасибо вам за помощь, мне неловко, что вы тратите время…

– Ну, кто‑то же должен вам помочь, – резонно заметил Андрей, – тем более ваши… ну, ваши друзья, с которыми вы живете? Судя по всему, они вам не поддержка…

Вспомнила: я же рассказывала ему, как Лев Евгеньич украл мой бутерброд, а Савва Игнатьич бродит по помойкам, и решила кое‑что прояснить:

– Я же вам говорила – они у меня звери, настоящие звери!

– Ну, и я про это, на них нельзя рассчитывать…

Андрей все‑таки решил, что я проживаю с маргинальной парочкой – ворюгой и гулякой. Не буду больше уточнять – мужчине всегда приятно почувствовать себя единственным защитником слабой женщины, неудачно устроившей свою жизнь.

Очень хотела выпить с Андреем кофе, но нужно было бежать. Пригласила его зайти вечером. (Мама меня пугать не будет, потому что это чисто деловые отношения с целью поставить на место зарвавшуюся власть. Можно даже сказать, это политика. Тем более, что Лев с Саввой тоже хороши, настолько опустились, что даже не могут свидетельствовать в суде.).

Андрей не ответил, только молча сиял своей невероятной красотой: прямой крупный нос, глаза серые, подбородок выдается вперед, очень хорошая стрижка (была недели три назад), поэтому я быстро нацарапала ему адрес на пачке сигарет и убежала.

***

Вечером рассказала Муре про ДТП – рассчитывала, что она меня пожалеет и сама приготовит ужин: пельмени сварит или еще что‑нибудь… Но не тут‑то было! Мура только критически оглядела меня и сказала:

– Теперь ты должна очень внимательно следить за тем, как ты выглядишь. Смотри больше не надевай эти клетчатые брюки для пожилых Карлсонов, а то тебя на улице заметут… Еще один привод, и тебя поставят на учет.

…Странно, а я думала, что эти брюки, черные в желтенькую клеточку, как раз очень меня молодят…

Дата добавления: 2015-08-03