Из дневника Виолы Эджерли. Джим держал меня сзади за плечи и вел перед собой

Джим держал меня сзади за плечи и вел перед собой. Я слышала, что Эмили и Геральд, Мэри и Энтони — наши родители, шли за нами и посмеивались. Только что Джим попросил меня выпол- нить его просьбу. Он завязал мне глаза платком.

— Это ребячество.

— Надеюсь, ты так не будешь говорить, когда увидишь то, что увидишь.

— Долго еще идти?

— Совсем чуть-чуть. Еще немного. Стой.

— Можно снимать?

Он медленно стянул косынку.

— Открой глаза.

Я открыла сначала левый, затем правый глаз и подняла голову. Мы стояли на втором этаже в нашем крыле, справа от библиотеки,

перед дверью. Это была вторая спальня для тех, кто не спит, или предпочитает уединение в ночные часы. Мы с Джимом ею не поль- зовались. На двери висела записка, вернее сказать, вывеска наподо- бие табличек «Закрыто\Открыто», написанная размашистым почерком моего мужа — «Своя комната». Открыв дверь, я увидела свой мир. Свой стол, свои книги, свои компьютеры и другие вещи, пребывавшие в разных местах дома, порой забытые и даже потерян- ные, но очень нужные. Часть комнаты занимала детская. Со време- нем Бетти и Джек переселятся в свою детскую, но сейчас они будут жить в «Своей комнате». В пространстве, где можно быть собой.

— Вы не ошиблись, миссис Вулф. И все-таки вы не ошиблись.

Сегодня три месяца, как мы живем в «Своей комнате». Близ- нецы уснули. Я села за стол. Полузакрыв глаза, я втянула засто- явшийся накопленный, точно в фамильной шкатулке, запах лоснящейся мелованной бумаги, краски и обреза, сшитого и про- клеенного корешка. Я раскрыла новый, только что вышедший, роман Джима «25 марта». 25 марта — день основания Венеции.

Я сижу в своем деревенском доме. Смотрю на закат — мое люби- мое время суток любимого времени года и любимое состояние света в природе. Стараюсь писать, но не могу сосредоточиться. Все есть: кисти, палитра, на которую я уже выжала краски для за- думанного сюжета. Есть персонажи, их облик, оттенки, голоса, даже реплики. Нет завязки. Несколько месяцев я размышляю над ней. Джим убеждает меня, что персонажи, даже только задуман- ные, начинают жить своей собственной незримой, еще никому неведомой, жизнью. Они сами расставят маяки на своем пути, не желая оставаться невидимками, и приведут к исходным, главным, ключевым и узловым сценам. На моем рабочем столе, за книгами, стоящими по обе стороны лампы, лежат чистые листы и ждут. Это ни с чем не сравнимое чувство творческого предвкушения и при- тяжения. Я хочу написать книгу о своих друзьях.

Ночью Виола не могла уснуть. Они долго говорили с Джимом. Потом наступила тишина. Они лежали, обнявшись, грея друг друга. Почувствовав, что сон скоро придет, Джим заговорил тихо, медленно, делая большие паузы, будто рассказывал быль или пел колыбельную.

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре, чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе, младенец родился в пещере, чтоб мир спасти;

мело, как только в пустыне может зимой мести.

Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар из воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар, Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.

Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака, на лежащего в яслях ребенка, издалека,

из глубины Вселенной, с другого ее конца,

звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца*.

В день, когда родились Бетти и Джек, Тим Тарлтон вернулся в Лон- дон после длительных гастролей по Японии. Напряжение последних дней не было связано с работой. Это было предчувствие. Когда зазво- нил телефон, он с недоверием посмотрел на него и, приглядевшись внимательнее, убедился, что это был тот самый номер. Ее номер.

Он нажал кнопку и секунду помедлил, прежде чем сказать

«Тарлтон».

— Тим.

Пауза. Он словно проглотил все слова, в горле пересохло.

— Флора?

— Ты уже в Лондоне?

— Сегодня прилетел.

— Я почувствовала, что ты здесь. Нам надо встретиться. Завтра. Пауза.

— Тим? Пауза.

Несколько секунд он отстраненно смотрел на телефон. Он рас- терялся. Было время, когда он решил, что все перегорело. Верил в это и не верил.

— Я слышу, — мгновение он молчал, опустив глаза, потом взглянул прямо, точно заметив что-то, и медленно добавил. — До встречи.

* Бродский И. Рождественская звезда.

Сообщество читателей романа «Серебряный меридиан»

www.silver-meridian.livejournal.com

ФЛОРА ОЛЛОМОУЦ

Дата добавления: 2015-08-05