Глава III. — Папа закончил Гриффиндор!*

— Папа закончил Гриффиндор!*

Я взглянула на сына. Очевидно, наша жизнь на несколько ме- сяцев, а возможно, и лет, на глазах превращалась в площадку новой игры с персонажами, историями и сюжетами, создан- ными Джоан Роулинг, новыми действующими лицами которых становятся обожатели ее эпопеи с живым воображением, такие как Сью — дочка Мартина и Уилл — мой сын. Им обоим испол- нилось по семь лет с разницей в три месяца. Сью родилась летом, Уилл — осенью.

Первым о его появлении заговорил Джим. Однажды я сказала, что хочу постоянно жить в Эджерли-Холле.

— Ты заскучаешь. Дел, конечно, всегда хватает, но зимой здесь одиноко.

— И все же неплохо нам с тобой хоть на время забраться в нору.

— Нет.

— Почему?

— Потому что мы не успеем.

— Не понимаю?

— Очень скоро нас станет больше и нора не подойдет.

— Оптимист.

— Конечно.

— Джим, я знаю, почему мне хорошо с тобой. Не нужно искать ответы. Они есть у тебя.

Он чуть отстранил меня и заглянул в глаза.

* Хогвартс — учебное заведение из волшебной страны «Гарри Поттера». По фа- культетам, а их четыре, учеников распределяет волшебная шляпа, ориентиру- ясь на их личные качества, способности и характеры. Храбрых и благородных отправляет в Гриффиндор, умных и сметливых — в Когтевран, упорных и чест- ных — в Пуффендуй, а хитрых и изворотливых — в Слизерин (прим. автора).

— Знаешь, чего мне хочется? — спросил он и, поймав мой молча- ливый вопрос, продолжил. — Родить детей, чтобы познакомить их с родителями и с тобой, подарить вам друг друга.

— Очень несовременно. И очень хорошая идея. Светлая мысль.

«Так повтори себя в любимом сыне».

Через месяц я вновь убедилась в правоте Джима.

Сегодня мы с Уиллом едем домой на летние каникулы после его первого школьного года. Месяц назад Джим сменил меня на съем- ках нашего фильма. Я, в свою очередь, переняла у него эстафету подготовки летнего фестиваля и ждала окончания учебного года. Уилл прекрасно справился с началом школьной жизни. И еще лучше с этим справились мы с Джимом, вернее сказать, наше окрепшее за это время понимание и уверенность в сильных сто- ронах натуры сына. Принимая во внимание его характер, ни я, ни Джим не сомневались, что так оно и будет. Он с радостью, отме- тавшей скуку и тоску, погрузился в новый для него мир так увле- ченно, что разлуки с привычной вольной жизнью, какую он вел до сих пор, перемещаясь вместе с нами из Лондона в Норфолк и обратно, просто не заметил. Он всегда уверен в хорошем, никогда не грустит, оставаясь один, понимает, что его уединение закон- чится, как только мы или кто-то из домашних окажется рядом. Он всегда находит себе игру и развлечение. А самое главное, он так увлекается происходящим с ним в данную минуту, что не замечает ничего другого. Иными словами, расставаясь с нами, он всегда уве- рен, что мы встретимся. Находчивый, c неуемной энергией, которой хватает на несколько дел сразу, с таким же хорошим ап- петитом и любопытством, как у Джима, от меня он унаследовал потребность, пожалуй, порой излишнюю, докопаться до самой сути всего, что интересно, и поговорить об этом довольно обстоя- тельно. И еще он пересмешник — умеет неплохо и смешно подра- жать. Мне это нравится. Когда ждала его, я хотела, чтобы он стал сильным и приветливым, вдохновенным, пылким и благородным, каким когда-то, я знаю, был тот, чье имя он носит.

— А ты — Когтевран!

— Определенно.

Уилл хохотнул, он был доволен. Я подхватила его игру.

— А Маффин? — спросила я.

Было видно, как ему хотелось продолжить.

— Тоже Гриффиндор.

— Правильно.

Мне стало любопытно, как он, примерив на себя роль волшеб- ной шляпы, распределит наших друзей и обитателей Эджерли- Холла по факультетам сказочной школы.

— А Форд?

— Пуффендуй.

Точно. Куда же еще можно направить нашего адвоката-меланхо- лика, как не в оплот верности и честности.

— Энн?

— Гриффиндор.

— А где учится Сью?

— В Гриффиндоре.

— А ты сам?

— В Гриффиндоре. Но я, как Гермиона. Я с маховиком времени учусь в Гриффиндоре и в Когтевране.

— И где тебе больше нравится?

— В Гри… нет, в Ког… нет, в… в…

Да, трудный выбор. Мы замолчали, глядя на дорогу, но наши мысли синхронно притормозили перед следующим ходом. Я про- говорилась первой.

— Остается Слизерин.

— Лин… да.

Уилл никого не хотел обижать. Он уверен, что все замечатель- ные. И только Линда всегда казалась ему носительницей пороков, щедро нафантазированных им. Правда, иногда интуиция его не обманывала. Мне было крайне любопытно, куда распределит Уилл-волшебная шляпа еще одного нашего знакомого.

— А Тим?

— Когтевран!

«Устами младенца…»

— Мам, давай в «что на что похоже». Моя очередь! А-а…Стекло в пятнах.

— Кожа в веснушках.

Уилл водил пальцем по стеклу машины, разглядывая мелкие следы дорожной пыли, засохших капель и разбившихся мошек.

— Идет! — одобрил он.

— Разметка на дороге.

— Заварной крем.

— Уилл…

— Йогурт.

— Ты снова проиграешь.

— А! Да! Нет! Не считается! Не считается!

Он громко засмеялся, закрыв лицо руками. У нас в этой игре было условие — предмет, который играющий называл для сравнения, мог быть съедобным, но не тот, с которым его сравнивали. Я не хотела, чтобы ассоциации Уилла сосредоточи- лись только в кулинарной теме, а она — самая простая для по- иска метафор и эпитетов.

— Мам, ну не считается.

Упираясь лбом мне в плечо, он старался забодать свое сму- щение.

— Остановимся перекусить? — спросила я.

— Ура! Можно пирог с бананом? И яблоко такое — полосатое, красно-желтое, сладкое.

Яблоко красно-желтое. Радостный плод жизни. Джим. Ветхоза- ветная история о любви жены к мужу: я прижимаюсь к его воло- сам, зажженным каштаново-рыжеватой мастью, чувствую его запах, вижу россыпь веснушек, заметных только самому близкому взгляду, точно штрихи солнца на том самом осеннем яблоке, впи- тавшем тепло, — зрелом, утоляющем голод и жажду. Полгода мы работаем над фильмом по его роману. На съемках бываем, сменяя друг друга. Даже рождественские каникулы провели в таком же режиме. На своей странице коротких сообщений он признавался:

«Ви сейчас на съемках фильма. А я сижу с ребенком и пишу книгу. Мы — нормальная современная творческая семья».

«Творчество» не отпускает меня и по пути в деревню. Уилл не может остановиться даже после вкусной еды. Наши с ним игры, разговоры, его выдумки и вопросы стали для меня своего рода па- литрой. Я попробовала писать для детей. Так появились «Китай- ские сказки», прототипами персонажей которых в соответствии с китайским гороскопом стали все мы — наши друзья и знакомые, актеры театра, жители Эджерли-Холла, родные. Каждый герой получил свою историю с приключениями и путешествиями. Одних драконов-одногодок набралось целое поселение — Джим,

я, Мартин и трое из театра. В этих сказках поселился один на все истории персонаж, приключения которого стали бусинами, со- единенными нитью этих замысловатых историй. Чернобурый мудрый и ловкий, хитрый и находчивый лисенок Сялокэ. Маг, обладающий всепроницающим зрением, всеслышащим слухом, даром распознавать суть вещей с первого взгляда.

Потом появились истории, героями которых стали геральдиче- ские животные и существа. В стране «Геральдике» жили Феникс и Лев, вещая Пантера, благородный Олень, звонкоголосый Стриж и остроглазый Сокол, потрясающий копьем. Мне показалось ин- тересным рассказать детям, почему люди представляли их именно такими, почему они связывали с ними не только свою жизнь, но зачастую судьбу всего своего рода. Детям книжки понравились, это значит, что продолжение будет. Для меня самой такая ра- бота — счастье.

Когда мы подъехали к воротам, от которых начинался въезд в поместье, Уилл встал у меня за спиной и положил руки мне на плечи.

— А сегодня ты где остановишься?

— У реки. Прогуляемся.

Это значило, что я оставлю машину на небольшой площадке на берегу, где обычно парковались машины лесных, садовых и про- чих служб, обслуживающих Эджерли-Холл. К дому мы направи- лись через поле, перешли мост, и Уилл побежал вперед, к тем, кого приметил на лужайке у липы еще с другого берега.

— Сью! Мартин! Мне, кидай мне, Сью! Маффин с дочкой метали фрисби*.

— Вы давно приехали? — спросила я Мартина, когда Уилл присо- единился к Сью.

— Часа два назад. Привет, старушка. С каникулами тебя!

— Тебя тоже.

— Вас кое-кто ждет, — загадочно прошептал он.

— Джим приехал? Мартин улыбнулся.

— Почти.

* Летающий диск (прим. автора).

— Тим? Уже здесь?

Можно было не спрашивать. От дома через лужайку к нам шел Тим — композитор, писавший музыку для нашего фильма. Дети по- бежали к нему. Он наклонился и обнял их быстро и сильно. Мой сын особенно громко приветствовал его. Сью прыгала от радости.

— Тим, привет! А ты поедешь в Бристоль? Когда? — забросал его вопросами Уилл. — Если ты поедешь, я с тобой!

— Я тоже хочу в Бристоль, — крикнула Сью.

— Нет, ребята, я приехал, чтобы здесь поработать.

— О! Отлично! Тогда ты напишешь музыку для нашего фильма,

— Уилл всегда выкладывал все с порога. Тим мотнул головой.

— А что я сейчас делаю?

— Нет, нет. Для моего фильма. Я буду снимать кино про гуге- нотов.

Мы еле сдержались, чтобы не рассмеяться, услышав такое признание.

— Он, видно, перепутал гугенотов с хоббитами, — шепнул мне Мартин.

— Про гугенотов? Прекрасно! — серьезно сказал Тим. — Ты ведь знаешь, кто они такие?

Уилл задумался.

— Э…э… нет…

— Я думаю, в вашей библиотеке ты найдешь про них все, что тебе нужно, — с пониманием продолжил Тим.

— Точно! — Уилла ничто не могло смутить. — Но ты напишешь музыку?

— Договорились.

— Мам, а ты — сценарий.

— А сам-то ты кем будешь?

— Режиссером.

— Гены, — вздохнул Маффин.

— Кидай, — Уилл вложил фрисби в руку Тима.

— С удовольствием!

— Ура!

— Ну, все, теперь о нас долго не вспомнят, — сказал Мартин.

В это лето наши приезды и отъезды планировались с учетом ра- боты на съемках. Энн, приглашенная на наш проект в качестве зву-

кооператора, работала со съемочной группой. Мы с Мартином, пока наши супруги работали, должны были устроить отдых детей. Здесь же мне предстояло подготовить все к восьмому августа — на- чалу фестиваля. Предполагалось, что Форд и Линда часть летнего отпуска проведут у нас. Тим, как только появлялась возможность, приезжал часто без предупреждения, что, признаюсь, радовало меня. Этот дом гостеприимно принимал под свой кров всех, по- любивших его, и дарил каждому многое для его души. Со мною это произошло в первые же дни, и особенно в мою первую летнюю норфолкскую неделю. Мне нравилось сидеть на газоне под моло- дой сливой с блокнотом на коленях. В соломенной шляпе с под- солнухами, хлопковой блузе без рукавов — синей в белых цветах, завязанной на поясе и продуваемой ветром — просто художник на натуре. Так оно и было. Я писала с натуры. Невыразимое чувство — когда слова льются, не давая руке передохнуть, и ты не успеваешь за ними. Чувства и мысли омылись ветром, настоенном на загоре- лых соснах, голубым небом за кронами яблонь и кудрявых берез, воздухом — смесью из шума дороги и шелеста деревьев, звона цикад и клика ястребов. Переживания и воспоминания, надежды и тревоги, впечатления от природы и восхищение ее красотой, история и музыка — пишутся, как пейзажи. «Природа есть истин- ное откровение Бога человеку. Зеленый луг неподалеку — вот та одухотворенная страница, на которой вы прочтете все, что вам нужно знать»*.

* А. Конан Дойл.

Дата добавления: 2015-08-05