Невидимая Церковь?

Мысли о Церкви

Протопресвитер Михаил Помазанский (1888-1988)

Содержание: Существует ли невидимая Церковь. Чем каждый из нас может и должен служить Церкви?

Существует ли

невидимая Церковь?

З ападный протестантизм, разбившись на сотню сект, естественно, столкнулся с вопросом: где же среди этого множества деноминаций находится истинная Церковь? И, не найдя удовлетворительного ответа, пришел к учению о “невидимой Церкви,” якобы таинственно существующей среди всех разномыслий, заблуждений и людских грехов. Состоит она из праведников, рассеянных по всему миру, имена которых известны только Богу.

Однако из притч Спасителя о неводе, приносящем на берег не одну только добрую рыбу, но и негодную, и о поле, где хозяин оставляет расти до жатвы и плевелы среди пшеницы следует заключить, что основанная Им Церковь по необходимости включает в себя и несовершенных членов и даже грешников. Апостолы создавали Церковь через видимое таинство крещения всех, заявляющих им о своей вере во Христа. В их время Церковь была, как и остается ныне, своего рода неводом или полем для всех ищущих вечной жизни, но пока еще живущих “в надежде” и не достигших совершенства.

Апостолы создавали внешние видимые общины с определенным составом их членов. Эти общины, хотя были внешне разобщенные, все в совокупности составляли единую Церковь Христову, имея одну веру, одну иерархию и одни таинства.

Поэтому, отвечая на протестантское учение, Православная Церковь утверждает, что такой невидимой Церкви, которая бы, среди многих вероисповедных разделений выделяла и объединяла только достойных, — такой Церкви нет.

Это отнюдь не значит, что мы, православные христиане, отрицаем невидимую сторону Церковки Христовой. Если бы мы отрицали ее, то не произносили бы слова в “Символе веры” по отношению к Церкви “ верую!”Ведьвера, по определению Апостола, есть “ уверенность в невидимом ” (Евр. 11:1). Значит, в учении о Церкви мы признаем и ее невидимую область. Где и какая она?

Область эта — небесная Церковь!

Печально, что в наших речах о Церкви и в письменных трактатах мы часто забываем о ней и тем самым умаляем духовную силу, упускаем благодатное зерно, содержащееся в православном понимании бытия и сущности Церкви. И потому наши речи о Церкви, Церкви земной, в нынешний суровый для веры период вызывают часто больше скорбь, чем утешение. Замыкая нашу исповедную мысль в одну земную сферу, мы тем самым обедняем себя. Это особенно чувствуется теперь, когда, с одной стороны, налицо разобщение в земных отношениях поместных православных церквей, а возможны и более глубокие разделения; а с другой стороны, идут попытки образования единой церкви на земле на принципах совершенно чуждых православному сознанию.

Не отвлеченным и холодным признанием догмата о невидимой Небесной Церкви, а всей душой нам нужно мыслить и чувствовать себя членами “Церкви званных” в живом и действенном общении с “Церковью избранных.” Ибо в этом тоже состоит наша избранность — не личная, индивидуальная наша, а избранность Православия среди круга христианских вероисповеданий. Вот почему сегодня мы выдвигаем на первый план эту тему.

Когда в минувшем столетии стал проникать в русское общество, а местами и в простую народную среду протестантский дух, нашим церковным писателям предстояла задача противопоставить православное учение этому чуждому взгляду на Церковь, показать, что среди всех разделений в христианстве Церковь на земле едина и единственна. Свойством Церкви, логически ясным, естественным и необходимым, является непрерывность иерархии, идущей от св. Апостолов, что неизменно исповедуется и охраняется учением веры. Таков внешний признак, открытый для всех. Такова Православная Восточная Церковь. Таким образом, вопрос ограничивался и разрешался учением о Церкви на земле.

Вопрос о Церкви еще более актуален в наши дни. Хотя объединительное движение нового времени занято не вопросом о единстве веры, а задачей перестройки человеческого общества, — однако, рано или поздно, вопрос основ и объема христианской веры должен появиться при попытке объединения всех христианских конфессий. Мы обязаны показать, в чем это движение неправильно. При этом мы не должны сходить с полноты православного мировоззрения на узкую платформу западных понятий о Церкви.

Если в прежнее время было позволительно представителям нашей церковно-исторической и богословской науки в диалоге с протестантами без ущерба сходить на узкий помост, то в наших условиях это не оправдывается. Даже если бы не требовалось от нас ответа на объединительное движение в христианстве, идущее в стороне от нас, нам все же очень важно и радостно сознавать себя в общении с великим сонмом небесных святых.

В противовес объединительному движению, в одном духовном журнале была приведена формулировка учения о Церкви крупного представителя нашей богословской науки проф. Болотова. Эта же справка была помещена в работе архиеп. Илариона Троицкого, впоследствии исповедника. Проф. Болотов четко ограничивает само именование “Церковью” только земной областью Царствия Христова.

При всем уважении к его ученому авторитету, его мнение по данному вопросу для нас сомнительно и не может быть руководящим. Приведем ниже небольшие выдержки из труда проф. Болотова.

Согласно профессору В. В. Болотову, понятие Церковь не тождественно с понятием Царствия Божия. “Христос проповедовал Царствие Божие, а на земле Он основал Церковь. Церковь Христова состоит из “званных,” а Царство Божие — из “избранных.” Члены Церкви должны всячески стремиться осуществлять свое призвание, т. е. идеал своего общества-Церкви. Ведь само слово Церковь происходит:

1) от греческого слова to kiriak o n, означающего здание, храм.

2) от греческого слова ekklis i a, означающего собрание народа, от глагола ekkal e o — созывать, так как члены собрания созывались гарольдом. Поэтому христианин — klit o s, званный, участник собрания, т. е. член Церкви. И состояние в христианстве именуется — kl i sis, что значит звание (Рим. 1:7; Еф. 4:1).

Протестанты носятся со своим учением о “невидимой церкви,” однако в понятии ekklis i a ясно заключается момент видимости. Поэтому в выражении“ невидимая Церковь”заключается внутреннее противоречие. Никакой невидимой Церкви быть не может. В невидимом можно участвовать только духовно, а в ekklis i a — не иначе как и телом. В практике афинского народа имеется достаточно данных для такого понимания слова ekklis i a: на непришедшего в собрание налагается штраф. Участие в невидимой Церкви походило бы на невидимое участие в воинской повинности. В обыкновенной жизни ekklis i a собирается редко и при раскоске собрания она как бы исчезает. Христос же основал общество, никогда не расходящееся, и klit o s (званный) всегда должен исполнять свои обязанности.”

На этом кончается названная справка.

Эта справка из труда проф. Болотова находится в сокращении в книге доцента Моск. Дух. Ак. Владимира Троицкого: “Очерки из истории догмата о Церкви,” 1913 г. Сергиев Посад. Там же указана и ссылка на источник: Проф. В.В. Болотов, “Лекции по истории древней Церкви,” выпуск 1-й, Введение, СПб 1907 г. стр. 13, и сопровождена фразой проф. Болотова: “То обстоятельство, что Христос назвал основанное им общество ekklis i a, имеет особенное полемическое значение против протестантов.” Все объяснилось! Как иногда в фабричной упаковке пакета достаточно, — так и здесь. Наши богословы откликаются на протестантское учение о Церкви. Для удобства полемики они стоят на “западной территории” в учении о Церкви, суживая понятие о ней к земной области.

Из-за этой же цели также и Вл. Троицкий слишком абсолютизировал тезис: “Никакой невидимой Церкви нет.” В результате получилось у него, что все почти святоотеческие строки о Небесной Церкви, попавшиеся ему на пути исследования, он помещает в подстрочных примечаниях, тем самым считая их как бы не относящимися к вопросу о Церкви. Только дойдя до 23 стиха 12 гл. послания к Евреям, где сказано о “Церкви первородных, написанных на небесах,” он прибавляет заключение: “Наконец, в это новое бытие, то есть, в Церковь, Апостол включает торжествующий собор церкви первенцев, написанных на небесах, и духов праведников, достигших совершенства. Христос обладает и живыми и мертвыми, и крестом Своим примирил и земное, и небесное” (стр. 24).

Однако встает вопрос: почему же — “Наконец”? Ведь в Церковь Христову, в “это новое бытие,” первыми вошли ветхозаветные праведники и новозаветные первомученики. В результате такой односторонности получилась своеобразная перемена местами у православного богослова, автора данной заметки, с проф. Адольфом Гарнаком, известным протестантским ученым. Его суждение приводит сам автор: “Если мы, — говорит проф. Гарнак, — сравним Церковь третьего века с тем состоянием, в котором находилось христианство на 150-200 лет раньше (т.е еще при апостолах), то мы найдем, что теперь действительно есть религиозное общество, между тем как раньше были только общины, которые верили в Небесную Церковь, земным образом которой они были. Они стремились дать ей некоторое выражение простейшими средствами и, как странники и пришельцы, жили на земле в будущем”...

Не полноценная ли здесь характеристика? Между тем, у нашего автора, В. Троицкого, мы читаем: “Приведенные места можно принять только со значительными оговорками. То, конечно, правда, что христианство начинало не с правовых норм...” — Почему же “с оговорками”?

Что произошло в построении научного исследования молодого доцента В. Троицкого? Тон дала полемическая предпосылка, по существу верная, направленная против общего протестантского взгляда, утверждающего, что в разногласиях и разделениях, даже догматических, может скрываться единство Церкви. Не избежал этого соблазна и сам проф. Болотов. Оба богослова сошли на чуждую нам, общую западную и по существу Римскую доктрину о Церкви. Почему такой сдвиг вообще оказывается возможным у нас?

Наша православная богословская, церковно-историческая, русская и вообще Восточная наука начала развиваться тогда, когда на Западе она была уже в полноте своего развития. Западная наука выработала свою точную терминологию, приспособленную к римо-католической догматике в ее схоластическом плане. На Западе были собраны и изучены исторические источники и составилась огромная научная литература в этой области, обойти которую не могли и не могут православные ученые. Твердо и четко определилась терминологическая платформа, на которой две стороны западного христианства могли вести между собой диалог, стараясь быть научно объективными, имея однако за спиной свои вероисповедные установки.

При включении в этот диалог, нашей православной стороне поневоле приходилось пользоваться готовым составом западных формулировок с их общепризнанным содержанием, хотя бы для того, чтобы быть доступными пониманию западных читателей.

Против этого запротестовала наша позднейшая богословская мысль, начиная с А. Хомякова и Ю. Самарина. Митр. Антоний Храповицкий так отозвался о состоянии богословия в России: “Наши профессора списывают с немцев.” Эти обстоятельства заставили в новое время пересмотреть ряд общепринятых терминов, как, например, “удовлетворение,” “заслуги,” “кафолический” (в римо-католическом смысле). Сюда же нужно отнести и термин “Церковь” в его узком западном понимании. Конечно, все это вопросы терминологии, узкоспециальные; но на деле они затрагивают и могут нарушить наше православное миросозерцание.

Вернемся на один момент к выдержке из книги Болотова. Прежней исторической науке было привычно выводить содержание неясных понятий из начальных значений слов. Но часто бывает, что с течением времени значение слов совсем меняется. И потому ссылка Болотова на бытовое значение греческого слова “Церковь” и на “Афинский ареопаг” не может быть принята. Сама западная наука находит почти до сотни греческих слов в христианстве, получивших гораздо более глубокое значение, чем они имели дотоле.

“Царство Божие “ и “Церковь”

Дата добавления: 2015-08-05