Секретное предписание генерала Врангеля 1 страница

№ 678/А Сремски Карловици
11 сентября 1924 г.

Секретно
Генералу от инфантерии Экку
Генерал-лейтенанту Миллеру
Генерал-лейтенанту Хольмсену
Генерал-лейтенанту Абрамову
Генерал-лейтенанту Махрову
Генерал-лейтенанту Барбовичу
Генерал-майору Зборовскому
Генерал-майору фон-Лампе
Полковнику Базаревичу
Полковнику Флорову

Приказом моим от 1 сентября с. г. за № 35 образован «Русский Обще-Воинский Союз».

При существующей политической борьбе против Армии несомненно некоторые политические группы сделают все возможное, чтобы извратить значение этого приказа и отыскать какой-то тайный смысл в нем, дабы бороться против его осуществления.

Ввиду этого считаю нужным указать следующее:

Образование «Русского Обще-Воинского Союза» венчает упорную четырехлетнюю работу по объединению русского зарубежного офицерства с Русской Армией и, сохраняя ныне существующую организацию как офицерских союзов и обществ, так и войсковых частей Армии, приводит ее в стройную систему.

Вместе с сим — и это главное — образование «Русского Обще-Воинского Союза» подготавливает возможность на случай необходимости под давлением общей политической обстановки принять Русской Армии новую форму бытия в виде воинских союзов, подчинениях Председателям Отделов «Русского Обще-Воинского Союза».

Это последнее соображение — дать возможность Армии продолжить свое существование при всякой политической обстановке в виде воинского союза — не могло быть приведено в приказе ввиду его секретности.

Никаких других целей образование «Русского Обще-Воинского Союза» не преследует, что Вам и надлежит иметь в виду в случае борьбы за проведение его в жизнь.

Генерал Врангель
Генерал-лейтенант Кусонский

№ 3. Доклад об армии, сделанный генерал-лейтенантом Е.К. Миллером на конференции Национального Союза в Париже [4]

13 сентября 1924 г.

Три года тому назад Съезд Русского Национального Объединения, собравшийся в Париже, определил свое отношение к Армии, к Русской Армии, томившейся в то время в возрожденном ею из развалин Галлиполи и на суровом Лемносе, в насильственном разобщении со своим Главнокомандующим.

Я был бы не прав, сказав, что тогда же с первых шагов действия Национального Комитета, рожденного из недр Национального Съезда, был найден общий язык; найти можно лишь то, что приходится искать.

В данном случае не было надобности искать общий язык, он явился естественно, как результат одинакового понимания великой, тяжелой и ответственной задачи, стоявшей перед всеми русскими людьми, любящими свою Родину, и вследствие одинаковой оценки условий, в которых успешнее может быть разрешена эта задача и достигнута поставленная цель — спасение России от губящих ее агентов III Интернационала, для которых Россия не родина и даже не государство, а пустой звук, территория России лишь арена для социалистических и коммунистических опытов, население России — лишь быдло, эксплуатируемое в интересах шайки привилегированных сверх-коммунистов, а все веками скопленные и сказочно быстро развивающиеся богатства России — лишь средство для подготовки мировой революции во славу III Интернационала.

Большевики — враги России, советская власть — вражеская власть, бесконечно вредная, губящая Россию морально и материально; с ней не может быть никаких компромиссов; с ней может быть только борьба и не может, а должна быть борьба всегда и всеми силами, всеми способами, не исключая возможности вооруженной борьбы.

Вот на чем воспитывалась Добровольческая Армия, влившая в себя все лучшее, спасшееся с других белых фронтов и по праву носящих с 1920 г. высокое название Русской Армии, ее же и честь, ее же и ответственность.

По своему составу, по своему воспитанию, по своему духу, по своим идеалам Русская Армия является преемницей плоть от плоти, кровь от крови Императорской Русской Армии, с ее многовековой славой, с ее чудо-богатырями, которые спасителями и победителями побывали во всех странах Европы.

В тяжкие минуты общего развала Армии и государства, в ужасную годину повального сумасшествия не по талантам выдвинутых верхов общественности и всей массы населения до самой толщи низов его, все лучшее, честное, не могшее примириться с мыслью о том, что Российская армия перестала существовать, ни с фактом, что Россией правят авторы Брест-Литовского позора, не люди, а звери — все сильное и смелое стало стекаться под знамена Добровольческой Армии; и здесь, как и в старой армии, основанной на всеобщей воинской повинности, собрались люди всех сословий, всех возрастов и даже разных политических настроений;

становясь в ряды армии во имя служения высшему идеалу, они забывали о разделяющих их политических и партийных перегородках; объединяло их, как и в старой армии, чувство любви к Родине, готовность идти по приказу начальника защищать Россию от врагов внешних и внутренних.

Русская национальная армия, собравшись под русское национальное знамя, делала русское национальное дело.

Национальный съезд во имя победы русской национальной идеи звал для борьбы с большевиками и для восстановления России всю зарубежную русскую эмиграцию, в которой сохранились в непрерывности и неоскверненной чистоте обломки священных начал русской государственности.

Да и армия была таким обломком русской государственности, самым реальным, самым внушительным, быть может, самым ценным, ибо белая Русская Армия, по образному выражению Вашего председателя, стала священным сосудом русской чести, благодаря борьбе и подвигу которой мы, русские за рубежом, можем без зазрения совести смотреть в глаза всему миру и быть уверенными в своем воскресении.

Так было три года назад.

Что же представляет собой Русская Армия теперь?

Существует ли она еще?

Без оружия, без территории, без возможности осуществления Главнокомандующим и всеми начальниками своей власти по военному закону, распыленная, живущая в разных странах, в несчетном количестве городов всего мира, озабоченная добыванием себе средств к существованию тяжелым, подчас непосильным трудом — разве это Армия, разве это полки, разве это воины, разве на эти десятки тысяч людей еще можно смотреть как на сильных и крепких защитников своей Родины?

На все эти вопросы, иногда недоуменные, иногда тревожные, я могу дать ясный и определенный ответ: да. Армия жива, несмотря на разбросанность офицеров и солдат, полки еще существуют и десятки тысяч воинов, помимо забот о хлебе насущном, живут проникнутые глубокой верой в святое призвание Армии помочь спасти Россию и восстановить в ней законность и порядок.

За эти три с половиной года Армия испытала много тяжелого и от своих и от чужих; много ударов судьбы ей пришлось перенести, но под ударами тяжкого молота выковался крепкий стальной булат, мелкое раздробленное стекло отпадало, иногда с режущим ухо скрипом и дребезжанием. И ныне существование Армии есть факт не только сегодняшнего дня, но и завтрашнего, ибо никакие силы физические, никакое насилие над ней не могут ее уничтожить и обратить из бытия в небытие.

Ее сила и неуязвимость заключается в сознании, которым проникнут каждый воин от Главнокомандующего до последнего солдата, что для свержения советской власти и для восстановления России нужна военная сила, организованная и дисциплинированная, крепкая своей внутренней спайкой, когда все за одного и один за всех, они — офицеры и солдаты Русской Армии — и только они составляют эту военную силу, их долг перед Родиной все претерпеть, все безропотно перенести, не только те солдатские нужды, о которых говорила солдатская присяга, но и гораздо больше — ибо они должны сохранить себя в Армии и для Армии, т.е. для России.

И пока это убеждение и это чувство долга перед горячо любимой Родиной в них живы, пока сохраняется организация, обеспечивающая им возможность эти убеждения претворить в дело — до тех пор Армия жива, хотя бы все офицеры и солдаты обратились в рабочих и разошлись по городам и весям всего мира. А перенести за эти три года пришлось немало. Вспомним поход против Армии со стороны некоторых кругов русской общественности в 1921 г. А нашедший себе выражение на страницах левой печати. Поход против Армии, как военной организации, когда малых сих соблазняли убеждениями и оговорками, что их жертва России не нужна, что Армия больше никому не нужна, что она есть праздная затея генералов, желающих играть в солдатики; поход против дисциплины, когда шло систематическое возбуждение подчиненных против своих начальников, приправленное лицемерным участием к их страданиям. Да, если бы этот поход удался, то армия перестала бы существовать, ибо без организации и без дисциплины эти десятки тысяч воинов, эти полки обратились бы в пыль, в толпу, в лучшем случае в толпу несчастных беженцев. Но Армия это испытание выдержала; да, были стеклышки, которые дребезжа и скрипя отвалились, нашлись даже охотники подбирать эти стеклышки, избавившись от слабых, Армия стала сильнее.

Вспомним нажим, произведенный в 1921 г. в Галлиполи и Лемносе, когда под угрозой голода была сделана попытка распылить Армию: лишенные советов своих офицеров, громадное большинство казаков и солдат ответило соблазнителям: «Голод так голод, но из Армии не уйдем, пусть идут на хорошие хлеба — кому это важно, а нам важно остаться в своем полку». Еще крепче закалился булат.

Время шло. Прошел медовый месяц пребывания в славянских братских странах, и началась новая страда для тех частей — пехота, артиллерия и донские казаки, которые расположились в Болгарии: самым гнусным гонениям подверглась Армия со стороны болгарских властей, продавшихся московским коммунистам и пользовавшихся для этого не только подонками болгарского населения, но и непосредственными агентами ЧК и ВЦИК.

Большевиками поставлена была господину Стамболийскому в Генуе та же цель, указаны те же пути для достижения ее, о которых я упоминал, говоря о кампании в зарубежной русской левой печати: цель — уничтожение Русской Армии, средство — уничтожение организации путем физического распыления и уничтожение дисциплины путем подрыва авторитета военных властей и путем прекращения общения начальников с подчиненными, дабы в корне убить всякое влияние на других.

Средства, как видите, те же, но приемы, естественно, были другие: там — единственно доступный прием была пропаганда, инсинуация, клевета; здесь дело было проще и сводилось к грубому физическому насилию вплоть до правительственных распоряжений о насильственном выгоне из казарм и всеобщем распылении группами в 20-30 человек по всей Болгарии вплоть до массовых арестов без всякого повода и безнаказанных убийств жандармами и полицейскими властями, вплоть до массового внезапного лишения работы на заводах и копях по требованию приезжавших русских коммунистов, вплоть до беспричинной высылки всех старших начальников. И одновременно с террором, распространившимся только на Армию, действовал и соблазн: перестаньте быть врангелистами, т.е. офицерами и солдатами Русской Армии, снимите военную форму и галлиполийские значки, перестаньте признавать над собой власть начальников, которые в Болгарии не смогут причинить вам никаких неприятностей, и вы будете пользоваться всеми благами и полной свободой в Болгарии, — говорили нашим офицерам и солдатам; как бы в доказательство своих слов, рядом с гонениями на чинов Армии болгарское правительство оказывало знаки внимания и заботы тем русским ветеранам турецкой войны 1877-1878 гг., которые по преклонному возрасту естественно не состояли в Армии. Время для этого натиска вражеских сил было выбрано чрезвычайно удачно: с июля 1922 г., вследствие иссякания средств, отпущенных совещанием послов на содержание в Болгарии Армии, или, как говорилось из указания к международному праву, на содержание контингентов, все 16-17 тыс. русских воинов в Болгарии — офицеры, солдаты, казаки — должны были от казарменной жизни под непосредственным наблюдением полкового начальства и от казенного пайка перейти к индивидуальной работе и фактически разойтись по городам и деревням Болгарии в поисках работы в силу приказа Главнокомандующего.

С какой величественной простотой был принят этот приказ — с завтрашнего дня я не имею более средств содержать вас, вы сами должны заботиться о своем хлебе насущном, говорил им Главнокомандующий. Я лично передал приказ генерала Врангеля частям, и что же я слышал в ответ — ни слова неудовольствия, ни слова сомнения, полная готовность немедленно и безоговорочно исполнить приказ своего Главнокомандующего. Если высказывалось сожаление некоторыми — то только о том, что этого им не сказали ранее, а теперь всеобщее стремление было — скорее найти себе работу, чтобы скорее освободить казну Главнокомандующего от расходов на людей здоровых и сильных (увы, далеко не все, считавшие себя таковыми, действительно ими были после всего пережитого за годы войны и междоусобицы) и сохранить возможно больше средств на содержание инвалидов, женщин и детей.

И это испытание Армия выдержала. Более года продолжались эти преследования, и на все эти запугивания, на все гонения, на все соблазны — ответ был тот же — «мы русские солдаты. Господь за нас, мы победим».

Не могу не привести очень характерный факт: в самый разгар большевистских преследований в одной казарме, где помещались русские части, был сделан обыск, такие обыски, якобы для отыскания спрятанного оружия, сопровождались всегда самыми непристойными выходками по отношению к старшим офицерам и производились обязательно при участии русских предателей, чаще всего из числа лиц, изгнанных из полка и из армии за недостойное поведение. Подходят к запертой двери, ее открывают — там сидят два солдата, арестованных своим ротным командиром. Немедленно болгарские власти заявили арестованным, что они свободны, что их начальники сами попадут в тюрьму за самоуправство, если они о том заявят, и после целого ряда глумлений по адресу их начальников обоих солдат торжественно выводят из казармы на глазах у всех офицеров и солдат полка. Казалось, что болгарские власти на этот раз не даром получили субсидку из Москвы, казалось престижу начальников был нанесен жестокий удар. Увы — все старания были напрасны. Через два часа, как только болгарские власти ушли, в казарме все успокоилось, оба солдата вернулись в казарму, явились, чтобы досидеть назначенный им срок ареста.

Невольно возникает вопрос — чем это объяснить. У Главнокомандующего и начальников всех степеней нет к их услугам для поддержки порядка и дисциплины ни военного суда ни дисциплинарной власти, ибо каждый, не желавший нести наказания, мог свободно уйти из казармы, бросив полк. Не было с конца 1922 г. и материальной зависимости, ибо каждый жил на самолично заработанные деньги — и все же приказания исполнялись, наказания отбывались, вся жизнь шла так, как будто жили в нормальных условиях. По странной иронии судьбы, та добровольная дисциплина, «революционная», как ее называли глашатаи первых времен Временного правительства, с таким губительным результатом пытавшиеся насадить ее по приказу совета рабочих и солдатских депутатов, эта добровольная дисциплина получила свое самое полное осуществление в Русской Армии с 1922 г. Объяснить это можно только громадным престижем Главнокомандующего генерала Врангеля и тех подчиненных ему начальников, которые водили войска в бой и пережили с ними галлиполийс-кую и лемносскую травлю.

Авторитет ген. Врангеля стоит на той высоте, что даже самое непопулярное приказание его будет всеми от мала до велика выполнено в Армии без малейшего колебания.

Достаточно указать на поведение контингентов в дни свержения правительства Стамболийского, когда, разбросанные на работах по всей Болгарии, несмотря на все ранее бывшие гонения и притеснения, ни один солдат не позволил себе поддаться чувству злорадства и мести, и все свято выполнили приказ генерала Врангеля — не вмешиваться во внутренние дела государства, давшего им приют. Это происходило в начале июня 1923 г.

К этому времени относится и другой факт, выявивший как неограниченный авторитет ген. Врангеля и старших начальников в глазах их подчиненных, так и жертвенную готовность всех чинов Армии; приходилось предвидеть приближающуюся невозможность средствами Главного Командования поддерживать и те ничтожные кадры, которые остались после 1 сентября 1922 г., и необходимые околодки, бани, столовые для прибывших с работ, одним словом — приходилось учитывать надвигающуюся невозможность поддерживать все насущные элементы полковой организации.

Как ответили работавшие офицеры и солдаты на откровенно высказанное им опасение Главнокомандующего?

Решили, что нужно помочь Главнокомандующему сохранить армию и полки, и с той поры все работающие добровольно посылают ежемесячно по 15 лев своему командиру полка в безотчетное его распоряжение на нужды полка для сохранения полковой организации; и внесение этой лепты вдовицы свято соблюдается не только живущими в Болгарии, но и работающими во Франции, в Венгрии, в Сербии — вдали от всякого непосредственного влияния их начальников.

Мне кажется, что это такая лакмусовая бумажка на авторитет ген. Врангеля, после которой уже нет и надобности особо опровергать сказанное здесь в четверг уважаемым Генеральным Секретарем Национального Комитета Ю.Ф. Семеновым, что генерал Врангель, обращаясь к Великому Князю, искал у него поддержки своему авторитету в глазах Армии ради спасения ее.

Юлий Федорович несомненно сделался жертвой слухов, усиленно распространявшихся лицами, враждебно относящимися к генералу Врангелю и искавшими случай дискредитировать его даже по поводу его решения безоговорочно подчиниться и подчинить Армию Великому Князю, как вождю национального движения, каковое решение встречено было Армией с радостью и надеждой.

Нет, конечно, не такими соображениями руководствовался генерал Врангель, обращаясь к Великому Князю. Да, наконец, если бы для спасения Армии, как было здесь сказано, действительно требовалось подпереть авторитет Главнокомандующего другим, высшим авторитетом, то можно с уверенностью сказать, такую Армию спасать уже поздно: для начальника, потерявшего свой авторитет или неуверенного в нем, остается только один выход — отойти от Армии.

Нет, открытое, ясное, определенное заявление Главнокомандующего о готовности своей повести Армию за Великим Князем Николаем Николаевичем имеет серьезное, глубоко продуманное основание государственного характера: в нем, своем бывшем Верховном Главнокомандующем, вся Армия, в полном единстве со своим Главнокомандующим, рада и счастлива была видеть вождя национального движения высшего руководителя всех усилий, направленных к свержению советской власти в России и к восстановлению в ней порядка и законности.

После падения Крыма, с потерей последней пяди русской территории, руководство борьбой с большевиками, уже не вооруженной борьбой а борьбой политической пытались захватить эмигрантские круги разных политических направлений: созыв членов Учредительного Собрания — для левых; монархический съезд в Рейхенгале — для правых и Национальный съезд в Париже для центра — явились в первой половине 1921 г. показателем, что эмигрантская мысль — худо ли, хорошо ли, но работает в направлении освобождения России от большевистской власти, независимо от работы, шедшей из Константинополя от Главного Командования. Но работа эта была «растопыренными пальцами», по выражению генерала Драгомирова, а не кулаком и большая часть энергии шла на борьбу с соседом справа или слева вместо нанесения совместных ударов большевикам.

В единении отдельных усилий — сила.

И когда ген. Врангель убедился, что попытки собрать все общественные антибольшевистские силы вокруг Армии не увенчались успехом, что его авторитет в глазах разных эмигрантских групп русской общественности, а не в Армии, повторяю, недостаточен для достижения желанной цели, то он стал искать высший авторитет, могущий возглавить национальное движение, могущий своим именем привлечь к себе возможно более широкие группы русской эмиграции и вместе с тем внушить доверие к национальному движению, идущему из эмиграции к угнетенному населению России.

Это имя было у всех на устах: и разум и сердце его подсказывали и вся Армия единодушно устами Главнокомандующего выразила свою готовность идти за Великим Князем, свою радость снова стать в подчинение своему Верховному Главнокомандующему мировой войны.

Не для спасения Армии, не для поддержания авторитета Главного Командования в глазах Армии было выдвинуто светлое имя Великого Князя, а для создания общего фронта всех государственно мыслящих людей в эмиграции, для создания руководящего центра, для прекращения разнобоя между Белградом и Парижем, между правлением союза торгово-промышленных и финансовых деятелей. Русским Национальным Комитетом, Монархическим объединением во Франции, для соглашения отдельных усилий этих центров и, что не менее важно, для того, чтобы найти общий язык с запутанным, сбитым с толку, неверно и тенденциозно осведомляемым населением СССР.

Как же живет Армия теперь?

Ее духовный облик я постарался изложить. Остается сказать несколько слов о материальных условиях жизни и о тех новых формах, в которые воплощается жизнь если не всей Армии, то части офицеров.

В Болгарии около 8500 офицеров и солдат Галлиполийского отряда работают группами от 15 до 1500 человек в мастерских, на фабриках, на заводах, в рудниках, на постройках дорог и даже на сельскохозяйственных работах, зарабатывая от 40 до 100 лев в сутки при 8-ми часовом рабочем дне;

всего свыше 60 групп; в каждой группе имеется назначенный старший; в пунктах большого скопления имеются назначенные старшие для людей данного полка и общий старший для всей группы в данном городе; получается простая, но крепкая организация.

В таких же условиях живут и работают Донские казаки, которых в Болгарии насчитывается до 4000 человек.

Небольшой кадр5-6 человек на полк с командиром полка во главе составляет ядро каждого полка, каждой отдельной части. В ведении кадра находится казарма, где каждый безработный может найти приют и стол за скромную плату. При каждой части имеются околодки, где больные офицеры или солдаты всегда найдут даровый уход.

Военные училища, за отсутствием средств на их содержание и оплату содержания обучающейся молодежи, с прошлого года прекратили свою деятельность как учебные заведения и остались лишь как воинские части, считая в своем составе по несколько сот молодых офицеров последних 2-х выпусков, которые продолжают в составе офицерских рот или батарей находиться на попечении и в ведении и в подчинении у начальников училищ, работая как простые рабочие наравне со всеми, но группами однородного состава. До 2000 юнкеров за три года со дня эвакуации успели, однако, получить среднее законченное образование и некоторые специальные сведения — по топографии, механике, химии, строительному делу и т.п., облегчающие им получение квалифицированной работы. И что особенно важно, эта молодежь, частью приехавшая с родителями в виде кадетов-подростков, частью уже побывавшая в рядах армии недоучившимися добровольцами, в самые критические годы, 18-20 лет, среди тяжелых и неблагоприятных условий беженской жизни получила должное воспитание в правилах чести, порядочности, честности и любви к Родине.

В Сербии после двукратной непродолжительной службы некоторых частей регулярной кавалерии в сербской пограничной страже, все там находящиеся части — регулярная кавалерия, кубанская дивизия, гвардейские казаки, конвой и мелкие технические части, вследствие благожелательного отношения правительства стояли на разных работах не группами случайного состава и численности, а целыми войсковыми частями, взводами, эскадронами, сотнями и даже целыми полками, сохраняя свою военную организацию; всего насчитывается в 25 пунктах до 4000 регулярных войск и приблизительно столько же казаков, преимущественно кубанцев; заработок от 30 до 60 динар в сутки. Живут частью в выстроенных самими войсками прекрасно оборудованных землянках и бараках, частью по квартирам.

Большая часть работ — строительные, дорожные.

Лишь небольшая часть кавалерии находится еще на сербской службе в финансовой страже, сравнительно хорошо оплачиваемой и не налагающей на своих чинов обязанностей военного характера. Необходимо отметить хорошее отношение к русским контингентам как со стороны властей, так и со стороны местного населения в Старой Сербии в связи с наличием большого количества групповых работ в Королевстве, в значительной части облегчило проведение в жизнь основной задачи постановки Армии на работы с сохранением организации.

Имея в виду отсутствие свободных средств в казне Главного Командования и всегда возможное прекращение по разным причинам групповых работ, вообще возможность временной безработицы, генерал Врангель приказал обратить особое внимание на скорейшее образование во всех частях запасных капиталов, пропорционально заработку каждого чина Армии, находящегося на работах.

Кроме вычетов в запасной капитал везде, где чины Армии, потерявшие трудоспособность на работах, не получают обеспечение от министерства труда. Главнокомандующим приказано еще производить и отчисления в особый инвалидный капитал.

Меры эти во всех частях проводятся в жизнь, и люди, понимая их значение, широко идут навстречу начинаниям Главнокомандующего, нередко производя больше чем указано отчисления на случай временной безработицы. Таким образом, организация и дисциплина служат на пользу не только общему делу, осуществлению идеи, но и на благо каждому чину Армии в отдельности.

Со своей стороны. Главное Командование через полковые кадры поддерживает самую тесную связь со всеми чинами Армии, не прекращает свою заботу о них, осведомляет их о том, что делается в Армии и в государствах, приютивших Армию, и в политическом антибольшевистском центре — Париже, и в Советской России и западноевропейских государствах.

Несколько слов я должен посвятить и положению нашего флота в Бизерте. Вы все помните, господа, какую историческую, труднейшую и почетную задачу выполнял наш флот в момент эвакуации Крыма. Франция дала ему приют в Бизерте, и с тех пор наши суда приведены в состояние долговременного хранения и Андреевский флаг реет над эскадрой.

Свыше 300 человек команды, живущие на судах, получают паек, освещение и отопление от французского правительства.

Остальные чины эскадры по примеру своих сухопутных соратников разошлись на индивидуальные работы частью в Тунис, частью во Францию, многие уехали в Америку, где первые пионеры-моряки с большой заботливостью встречали и помогали устроиться на работы последующим эшелонам.

Морской корпус, перевезенный в Бизерту на судах эскадры, продолжал обучение своих воспитанников и за эти 3 1/2 года со временем выпустил 250 молодых людей с окончательным морским образованием; последнее время образование ограничивалось курсом средне-учебного заведения и таких юношей корпус выпустил около 100 и еще 500 доучиваются. Главные средства на содержание Морского корпуса давало французское правительство; в мере возможности поддерживало его Главное Командование.

С весны 1923 г. в наладившуюся гармонию жизни армии вторгся новый мотив: стремление улучшить свое материальное положение и пользоваться более культурными условиями жизни, чем те, которые были уделом рабочих в Сербии и Болгарии. Достаточно сказать, что в болгарских угольных копях на Пернике не было даже воды и кранов в достаточном количестве, чтобы рабочие, не выходя из шахты, могли ежедневно обмыть себя от угольной пыли; не говоря уже об условиях размещения в полуразрушенных грязных бараках, где не было спасения от насекомых.

Первая партия в количестве 20 офицеров под начальством подполковника Дядюрм прибыла на угольные копи в Деказвиль в юго-западной части Франции в начале марта 1923 г.

Жизнь рабочих французских угольных копий показалась этим пионерам раем в сравнении с их жизнью в Болгарии при Стамболийском, где все старания администрации, казалось, были направлены на то, чтобы сделать жизнь русского рабочего из «врангелистов» невыносимой. Чистая койка, обильная пища, беспристрастность обращения местных властей — как со всеми прочими иностранцами, внимательное отношение заводской администрации, быстро оценившей добросовестную работу офицера Русской Армии, возможность иметь сверх квартиры и еды ежедневно еще 6-8 франков на личные расходы — всего этого уже давно были лишены галлиполийцы, работавшие в Болгарии.

Первый опыт оказался удачным, и с лета 1923 г. началась тяга из Армии во Францию в Бельгию.

Главное Командование чем могло содействовало этому улучшению личного положения офицеров и солдат Армии, помогало денежными средствами на переезд, содействовало получению виз, сговору с министерствами труда и иностранных дел для получения виз и обеспеченного заработка, считая это своей прямой задачей помогать лучшему устройству жизни чинов Армии. Кое-кто заговорил о распылении Армии, но этого Главное Командование не опасалось: Главнокомандующий верил в крепкую спайку частей Армии и не предвидел вредных или опасных последствий для Армии от такого физического распыления. Как иллюстрацию приведу два факта, случайно ставшие мне известными: в начале марта 1923 г. прибыла, как уже сказано, из Болгарии на угольные копи в Деказвиль в поношенных френчах первая сборная рабочая офицерская партия; через месяц в апреле из первого же своего скудного заработка, раньше чем подумать о себе, о необходимости завести себе хотя бы белье и штатский костюм, каждый офицер послал к Пасхе по 15-16 франков в свой полк для улучшения разговления своих однополчан, собирающихся в полк для встречи Светлого Праздника. Другой факт — недавно временно командующий одним из полков в Болгарии донес командиру полка сюда, в Париж, что из числа 1100 человек, находящихся на работах в Болгарии, небольшая группа из нескольких десятков человек получила разрешение французских властей для приезда во Францию на работы, но скопленных сбережений недостаточно для оплаты путешествия. Командир полка собрал старших офицеров из живущих в Париже и предложил им немедленно переговорить со всеми офицерами полка, здесь работающими: через несколько часов 5000 франков лежали на столе у командира полка. И это дали не богачи, а люди, тяжелым трудом зарабатывающие по 500-600 франков в месяц. Один за всех и все за одного.

Дата добавления: 2015-08-05