Алексей Ужасный

.

Мы, девочки, остановились чуть в стороне, ожидая сигнала. Алексей же

под ногами взрослых пробрался под стол и, откуда-то снизу высунув руку,

потянул за край скатерти в надежде поймать на лету что Бог пошлет. Ловко

подхватив кусочек чего-то, наколотого на тоненькую палочку, он с криком

выскочил из-под стола и понесся в другой угол комнаты.

Царь покачал головой, вздохнул с притворной уко-ризной, сказал:

-- После меня Россией будет править царь, который войдет в историю как

Алексей Ужасный.

Царским детям хотелось знать обо мне все: в какой гимназии я учусь, кто

меня причесывает и одевает, есть ли у меня механические игрушки, видела ли я

их яхту, как зовут нашу корову в Покровском и в таком духе без конца. Больше

других усердствовала моя ровесница -- великая княжна Мария. (Потом мы с ней

подружимся.)

В тот вечер я была очарована вниманием царских де-тей. Да, разумеется,

оно было искренним, но оно же и показывало (поняла я и, главное, призналась

себе в этом, конечно, гораздо позже), что мое появление во дворце

воспринималось ими как явление диковинки. Между нами -- вся Россия. Но, в

некотором смысле, такой же диковинкой был во дворце и мой отец. Возникший

по-чти из ниоткуда (а Сибирь в представлении столичных жителей это и есть

ниоткуда), он оказался способен со-единить это "ниоткуда" и царский дворец.

Никому из прежних старцев подобное не удавалось, вернее, не было дано. Я

уверена, что понять это очень важно.

"Кушать подано!"

Мне хотелось бы сказать, что в тот вечер я до мель-чайших подробностей

рассмотрела убранство комнат. Но, к сожалению, ничего подобного не

случилось. Рассмот-рела я его в другие дни и вечера: стены затянуты розо-вым

Дамаском, кленовая мебель, по стенам развешаны картины и фотографии.

Вошел дворецкий, объявивший, что кушать подано. Мы перешли в большую

столовую -- высокие окна с красными бархатными занавесями, отделанными

золо-той тесьмой. Ворс ковра под ногами был таким высо-ким, что я чуть было

не упала, зацепившись каблуками.

На столе, покрытом тонкой дамасковой скатертью, стояла посуда из

позолоченного фарфора с императорекими гербами, а у каждого прибора

выстроилось по три бокала, тоже украшенных золотыми гербами. Все пред-меты

сервировки, начиная с колец для салфеток, были отмечены такими же гербами.

За спинкой каждого из красных бархатных кресел, расставленных вокруг

огромного обеденного стола, вы-сился, как изваяние, лакей, одетый в синюю

ливрею и белые перчатки.

Рядом с тарелками -- хрустальные подставки для но-жей, вилок и ложек. Я

не знала о том, что если блюдо недоедено, но ты намерен его еще есть, в

возникшей паузе приборы следует класть на эту самую подставку. Проглотив

каплю салата, я неосторожно положила свою вилку на тарелку. Мгновенно "мой"

лакей выхватил та-релку у меня из-под носа и тут же заменил ее чистой. То же

повторилось через секунду.

Вероятно, я так и осталась бы голодной, если бы царица не заметила

моего промаха.

-- Тебе не понравился салат? -- спросила она.

-- Нет, ваше величество, понравился, он восхитите-

лен, но лакей его почему-то все время уносит, -- отве-

тила я, презирая себя за то, что ябедничаю на неуме-

лую, так я полагала, прислугу.

Тут же все разъяснилось:

-- Понимаю. Ты положила вилку на тарелку, а это

должно означать, что ты закончила есть.

И она прямо за столом очень естественным тоном, без нравоучительства и

снисходительности рассказала мне о премудростях большой сервировки. Так что

мне все же удалось поесть досыта (как могут только дети -- мешая сладкое и

горькое и получая от этого несказан-ное удовольствие).

---

Дата добавления: 2015-08-05