ГЛАВА 35

«Позже я имел возможность наблюдать Элен в разных ситуациях, включая и те, что мы зовем обыденной жизнью, и она никогда не уставала поражать меня. Часто я дивился быстроте, с какой ее ум устанавливал связи между фактами, – связи, которые обычно приводили ее к прозрениям, недоступным мне своей глубиной. Удивлялся я и широте ее кругозора. Элен была полна сюрпризов, и со временем я пристрастился к ним, наслаждаясь ее способностью заставать меня врасплох. Но никогда, ни до ни после, не поражала она меня так, как в тот миг в стамбульском архиве, когда выстрелила в библиотекаря.

Но тогда у меня не было времени удивляться, потому что библиотекарь, подавшись вбок, мгновенно швырнул в нас книгой, которая едва не попала мне в голову. Я услышал, как тяжелый том ударился о стол слева от меня и обрушился на пол. Элен снова выстрелила, шагнув вперед и наводя пистолет на цель с такой твердостью, что у меня перехватило дыхание. И только тогда до меня дошла неправдоподобность происходящего. Я прежде видел, как в людей попадает пуля, только в кино, зато на экране, увы, с одиннадцати лет смотрел, как умирают от выстрелов тысячи индейцев, а позже разнообразные негодяи, грабители и убийцы, вплоть до полчищ нацистов в голливудских агитках военного времени. Неправдоподобность состояла в том, что от настоящего выстрела на груди у библиотекаря появилось, как полагается, темное пятно, однако он и не подумал судорожно зажимать ладонью рану. Второй выстрел задел его вскользь по плечу: он уже убегал, метнулся за ближайший стеллаж.

– Дверь! – выкрикнул сзади Тургут. – Там дверь!

Все мы бросились в погоню, опрокидывая стулья и виляя между столами. Селим Аксой, быстрый и легкий, как антилопа, первым добрался до стеллажей и скрылся за ними. Мы услышали шорох, удар, а потом хлопнула дверь, а мистер Аксой выкарабкался из-под обрушившейся на него лавины хрупких старинных свитков, растирая большую красную шишку на лбу. Тургут, а следом за ним и я бросились к двери, но замок уже защелкнулся, а когда мы справились с ним, за дверью обнаружился пустой переулок, перегороженный штабелем пустых ящиков. Мы рысцой обежали ближайшие улицы, и Тургут ухватил за шиворот нескольких случайных прохожих, но никто не видал беглеца.

Ничего не оставалось, как понуро вернуться через заднюю дверь в библиотеку. Элен прикладывала свой носовой платок ко лбу Селима Аксоя. Пистолета не было видно, а рукописи снова аккуратной пачкой лежали на полке. Она подняла взгляд нам навстречу.

– Он на минуту потерял сознание, – тихо пояснила она, – но теперь все в порядке.

Тургут опустился на колени рядом с лежащим другом.

– Дорогой мой Селим, ну и шишка! Селим слабо улыбнулся:

– Я в хороших руках.

– Вижу, – согласился Тургут. – Мадам, я поздравляю вас. Это была доблестная попытка. Но нельзя убить мертвеца.

– Откуда вы знаете? – задохнулся я.

– Да вот знаю, – мрачно ответил он. – Я уже видел такие лица. Никто, кроме не-умерших, не смотрит так. Я и раньше видел такой взгляд.

– Пуля была серебряная, – сказала Элен, плотнее прижала компресс ко лбу Селима и уложила его голову себе на плечо. – Но вы же видели, он двигался, и я не попала в сердце. Я понимаю, что рисковала… – Она выразительно взглянула на меня, но я не понял, что она хотела сказать. – Но вы сами видели: я не ошиблась в расчетах. Живой человек был бы серьезно ранен, а этот… – Она глубоко вздохнула и снова занялась компрессом.

Я в изумлении глядел на нее:

– У тебя был с собой пистолет?

– Ну да.

Она закинула руку Аксоя себе на плечи.

– Ну, помоги же мне поднять его!

Мы вместе поставили Селима на ноги – он был не тяжелее ребенка, – и он улыбнулся, кивнул, показывая, что справится сам.

– Я всегда ношу с собой пистолет, если чувствую какую-нибудь… угрозу. И не так уж трудно раздобыть пару серебряных пуль.

– Верно, – кивнул Тургут.

– И где ты выучилась так стрелять? – Я все еще не мог оправиться от изумления.

Элен рассмеялась:

– На родине нам дают весьма разностороннее образование – хотя в то же время довольно однонаправленное. Я еще в шестнадцать лет получила приз лучшего стрелка в молодежной бригаде. К счастью, оказалось, что ничего не забыла.

Тургут вдруг вскрикнул и хлопнул себя по лбу.

– А мой друг?! – Мы все уставились на него. – Мой друг… мистер Эрозан! Я и забыл о нем.

Мы не сразу сообразили, о чем он говорит. Селим Аксой первым опомнился и, пошатываясь, бросился к рядам стеллажей, а остальные тем временем обыскивали длинный зал, заглядывали под столы и за стулья. Поиски продолжались несколько минут, когда нас окликнул Селим. Мы бросились на зов. Молодой человек стоял на коленях возле шкафа, заставленного всевозможными коробками, пакетами и связками свитков. Коробка с бумагами Ордена Дракона стояла рядом с ним на полу, открытая, и часть ее содержимого вывалилась на пол.

Тут же, среди пожелтевших пергаментов, лежал мистер Эрозан, белый как бумага и неподвижный. Тургут склонился над ним, приложил ухо к груди.

– Слава богу, – сказал он чуть погодя, – он дышит. Выпрямившись, он присмотрелся внимательней и указал нам на шею своего друга. Над воротничком рубахи в бледной дряблой коже виднелась рваная ранка. Элен встала на колени рядом с Тургутом. Все мы на минуту онемели. Я помнил и рассказ Росси о таинственном чиновнике, и сцену с Элен в фондах библиотеки, и все же не мог поверить своим глазам. Лицо лежащего было бледно до синевы, и он втягивал воздух короткими мелкими глотками, так что услышать его дыхание можно было, лишь напряженно прислушавшись.

– Он отравлен, – тихо проговорила Элен, – и, видимо, потерял много крови.

– Будь проклят этот день! – Лицо Тургута исказила боль, он сжимал в своих широких ладонях маленькую руку раненого друга.

Первой пришла в себя Элен.

– Давайте рассуждать здраво. Первое нападение… Она обернулась к Тургуту:

– Вы прежде или вчера не замечали в нем тревожных признаков?

Тургут покачал головой:

– Ничего подобного.

– Ну, тогда… – Она опустила руку в карман, и я невольно отпрянул, ожидая снова увидеть в ее руке пистолет.

Но Элен достала из кармана и положила на грудь библиотекарю головку чеснока. Тургут улыбнулся сквозь боль, извлекая точно такую же головку из своего кармана и кладя рядом с первой. Представления не имею, когда Элен нашла время покупать овощи? Может быть, во время прогулки через базар, пока я любовался видами?

– Вижу, у великих умов мысли сходятся, – заметила Элен.

Потом она достала бумажный пакет и развернула его. Внутри оказался крошечный серебряный крестик. Я узнал распятие, купленное в церкви Святой Марии, – то самое, которым она запугивала злодея-библиотекаря в историческом отделе фондов.

На сей раз Тургут мягко удержал ее руку:

– Нет-нет, – сказал он, – у нас здесь свои методы. Откуда-то из-за пазухи пиджака он вытащил четки, какие я часто видел в Стамбуле в руках у мужчин. На них висел резной медальон с вязью арабской надписи. Тургут едва коснулся медальоном губ мистера Эрозана, но лицо несчастного библиотекаря исказила гримаса боли или отвращения. Зрелище это ужаснуло нас, но длилось лишь мгновение, а раненый открыл глаза и чуть сдвинул брови. Тургут склонился к нему, тихонько говоря что-то по-турецки, погладил его лоб и дал отхлебнуть какой-то жидкости из крошечной фляжки, которую, словно фокусник, извлек из кармана.

Через минуту мистер Эрозан приподнялся, оглядываясь по сторонам и осторожно ощупывая горло. Когда его пальцы наткнулись на ранку с запекшимися струйками крови под ней, он закрыл лицо ладонями и душераздирающе зарыдал.

Тургут обнял беднягу за плечи, а Элен гладила его локоть. Я невольно задумался о том, что второй раз за последний час вижу, какой нежной становится она с ранеными. Тургут принялся расспрашивать о чем-то библиотекаря и спустя несколько минут посмотрел на нас.

– Мистер Эрозан говорит, что рано утром, еще до рассвета, в его квартире появился незнакомец, под угрозой смерти требовавший открыть для него библиотеку. Когда я звонил ему из пансиона, вампир был рядом, но он не осмелился предупредить меня. Незнакомец, узнав, кто звонил, заторопился, и они немедленно отправились в архив. Мистер Эрозан не смел ослушаться и, войдя в зал, открыл для него коробку. Как только крышка отскочила, этот дьявол кинулся на него, прижал к земле – мой друг говорит, что он невероятно силен, – и вонзил зубы ему в горло. Больше Эрозан ничего не помнит… – Тургут горестно покачал головой.

Мистер Эрозан вдруг схватил его за локоть и принялся пылко умолять о чем-то.

Минуту Тургут молча слушал его турецкую речь, потом взял ладони друга в свои, вложил в них бусины четок и коротко и тихо ответил.

– Он говорит, что понимает – еще два укуса этого дьявола, и он сам станет таким же. Умоляет, если такое случится, убить его собственной рукой.

Тургут отвернулся, но я заметил, что в его глазах блеснули слезы.

– До этого не дойдет, – твердо объявила Элен. – Мы должны найти источник этой заразы.

Я не знал, подразумевает ли она мертвого библиотекаря или самого Дракулу, но, увидев, как решительно она стиснула зубы, готов был поверить, что обоим от нее не уйти. Я уже видел прежде такой взгляд: за кофе в столовой кампуса, когда мы заговорили о ее происхождении. Тогда она клялась найти предавшего ее отца и разоблачить его перед всем научным миром. Теперь, если только я не ошибался, она, сама того не заметив, избрала для себя новую цель.

Селим Аксой все это время держался позади, но теперь он негромко заговорил с Тургутом, и тот кивнул:

– Селим напоминает мне, что мы пришли сюда по делу, и он прав. Скоро появятся первые читатели, и нам следует решить: запереть библиотеку или открыть ее для посетителей. Он готов оставить свою лавку и временно заменить библиотекаря. Но прежде надо привести в порядок эти документы, проверить, не повреждены ли они, и, прежде всего, уложить моего друга. Он нуждается в отдыхе и защите. Кроме того, мистер Аксой собирается, пока не пришли посетители, что-то показать нам в архиве.

Я начал собирать разбросанные по полу документы, и мои худшие опасения немедленно оправдались.

– Оригиналы карт пропали, – угрюмо сообщил я.

Мы поискали на стеллажах, однако карты странной местности, с загнутой подобно драконьему хвосту рекой, бесследно исчезли. Видимо, вампир унес их с собой или спрятал где-то до нашего появления. Я едва не застонал. Разумеется, у нас оставались копии, сделанные Росси и Тургутом, но мне оригиналы казались самым надежным ключом, самой тесной связью с пропавшим Росси.

В довершение несчастья мне пришла в голову мысль, что злой библиотекарь может раньше нас найти разгадку шифра. И если Росси находится в могиле Дракулы, где бы она ни скрывалась, злодей мог успеть добраться туда раньше нас. Мысли эти одновременно подстегивали меня и отнимали надежду. И мне снова почему-то подумалось, что Элен, по крайней мере теперь, окончательно на моей стороне.

Тургут и Селим посовещались над больным другом, а потом, видимо, о чем-то спросили его, потому что Эрозан, приподнявшись, слабо махнул рукой за стеллажи. Селим отошел и через несколько минут вернулся с маленькой книжечкой, переплетенной в красную кожу, довольно потертой, но с золотой надписью на арабском. Присев за ближайший стол, молодой человек полистал ее и через некоторое время махнул рукой Тургуту, который тем временем успел, свернув свой пиджак, подложить его под голову другу. Тот, казалось, немного успокоился. У меня вертелось на кончике языка предложение вызвать «скорую», но Тургут, как видно, знал, что делает. Поднявшись, он подошел к Селиму, несколько минут они о чем-то переговорили – мы с Элен между тем старались не смотреть друг на друга, затаив в себе надежду и боязнь нового разочарования, – а потом Тургут подозвал нас к себе. – Вот то, что собирался показать нам Селим, – серьезно сказал он. – Поистине, не знаю, поможет ли это в наших поисках, однако прочитаю вам. Этот том составлен в начале девятнадцатого столетия неким издателем, имени которого я прежде не встречал, – историком Стамбула. Он собрал здесь все сведения о первых годах жизни нашего города – то есть первых годах после того, как султан Мехмед в 1453 году завладел городом и объявил его столицей своей империи.

Он указал на страницу, покрытую изящным арабским шрифтом, и я в сотый раз пожалел о том, что человеческие языки и даже алфавиты претерпели это досадное вавилонское смешение, из-за которого я, глядя на страницу арабской книги, отгорожен от ее смысла частоколом символов, непроницаемых, как стена волшебного шиповника.

– Мистер Аксой вспомнил, что недавно наткнулся на этот абзац. Автор неизвестен, а описание событий относится к 1477 году – да, друзья мои, через год после смерти Влада, погибшего в Валахии. Здесь упоминаются вспышки чумы, поразившей в тот год Стамбул: чумы, которая вынудила имамов хоронить умерших от нее с колом в сердце. Дальше повествуется о вступлении в город группы монахов из Карпатских гор – именно этот фрагмент вспомнился Селиму – с телегой, запряженной мулами. Монахи молили дать им убежище в одном из стамбульских монастырей и оставались там девять дней и девять ночей. Больше о них не упоминается, и сам отчет очень неясен – непонятно, что сталось с монахами в дальнейшем. Но мой друг Селим хотел показать нам его ради слова «Карпаты».

Селим выразительно закивал, я же не сумел подавить вздоха. Отрывок намекал на что-то зловещее, но ничуть не помогал пролить свет на цель наших поисков. 1477 год – это действительно странное, но, может быть, и простое совпадение. Однако из любопытства я спросил Тургута:

– Как монахи могли найти приют в городе, уже захваченном турками?

– Хороший вопрос, друг мой, – солидно кивнул Тургут. – Уверяю вас, в Стамбуле с самого начала турецкого правления существовало немало церквей и монастырей. Султан проявил великодушие.

Элен покачала головой:

– После того как позволил своим солдатам разграбить церкви или отобрал их под мечети.

– Не могу отрицать, что, захватив город, султан Мехмед на три дня отдал его войскам, – признал Тургут, – но этого бы не случилось, если бы город сдался ему, не оказав сопротивления, – он предлагал достойный мирный договор. Сохранились записи, что, вступив в Константинополь и увидев, что сотворили с ним его солдаты: изуродованные здания, оскверненные церкви, убитых горожан, – султан заплакал над судьбой прекрасного города. И с того времени он дозволил открыть многие церкви и даровал многие привилегии жителям-византийцам.

– Обратив в рабство более пятидесяти тысяч из них, – сухо добавила Элен, – о чем вы, кажется, забыли.

Тургут восхищенно улыбнулся ей.

– Мадам, не мне с вами спорить. Но я всего лишь хотел показать, что султан не был чудовищем. После завоевания той или иной местности он, в общем, правил довольно милостиво для своего времени. Война, разумеется, приносила множество жестокостей.

Он кивнул на дальнюю стену архива: – Там вы можете видеть и, если пожелаете, приветствовать, самого преславного Мехмеда.

Я подошел ближе, но Элен упрямо осталась на месте. Вставленная в рамку репродукция – по-видимому, дешевая копия акварельного портрета – изображала сидящего человека в белом одеянии и красном тюрбане. Светлая кожа и мягкая бородка, брови, словно выведенные тонким пером, и оленьи глаза – он подносил к крупному крючковатому носу цветок розы и, вдыхая ее аромат, глядел вдаль. На мой взгляд, он больше походил на суфийского мистика, чем на безжалостного завоевателя.

– Неожиданное изображение, – признался я.

– Да-да. Он искренне восхищался искусствами, покровительствовал художникам и построил в городе немало чудесных зданий. Но, друг мой, что вы думаете об открытии Селима Аксоя?

– Интересная находка, – вежливо отозвался я. – Однако не вижу, чем она поможет нам в поисках гробницы?

– Я тоже не вижу, – признался Тургут, – однако я нахожу некоторое сходство его фрагмента с письмом, о котором рассказывал вам утром. События у гробницы в Снагове, что бы там ни происходило, случились в том же году – в 1477. Как мы знаем, через год после смерти Дракулы монахи снаговского монастыря были чем-то встревожены. Не могли ли то быть те же самые монахи или другие, но также связанные со Снаговом?

– Возможно, – согласился я, – но это всего лишь произвольное допущение. Сказано только, что монахи прибыли из Карпат. В Карпатских горах в ту эпоху, вероятно, существовало множество монастырей. Как же удостовериться, что монахи прибыли именно из Снагова? Элен, что ты думаешь?

Должно быть, я застал ее врасплох и увидел, обернувшись, что она смотрит на меня так ласково, как никогда еще не смотрела. Впрочем, возможно, мне почудилось, потому что странное выражение мгновенно исчезло с ее лица. А может быть, она вспоминала мать или мечтала о предстоящей поездке в Венгрию. Как бы то ни было, она моментально собралась.

– Да, В Карпатах было много монастырей. Пол прав – без новых сведений рано делать выводы.

Мне показалось, что Тургут разочарован и хочет возразить, но тут наш разговор прервал судорожный вздох, исходивший от мистера Эрозана, все еще лежавшего на полу.

– Он в обмороке! – воскликнул Тургут. – А мы тут болтаем, как сороки! – Он снова поднес к носу своего друга головку чеснока, и тот, поморщившись, ожил.

– Скорей, надо перенести его в дом. Профессор, мадам, помогите мне! Вызовем такси и отвезем его ко мне. Мы с женой о нем позаботимся. Селим пока останется в архиве – через несколько минут его пора открывать.

Он по-турецки дал Аксою несколько распоряжений.

Потом мы с Тургутом подняли бледного, бессильного библиотекаря и, подпирая его плечами, вывели в заднюю дверь. Элен вышла за нами, захватив пиджак Тургута. Из тенистого переулка мы вышли на залитую ярким солнцем улицу. Едва солнце коснулось лица Эрозана, тот скорчился, цепляясь за мое плечо, и вскинул руку к глазам, словно защищаясь от удара».

Дата добавления: 2015-07-26