Беседа первая

Священномученик Сергий Мечев

О совести

Беседа первая

Когда мы в нашей обыденной жизни говорим, что совесть наша нас обличает, что она не позволяет нам делать того или другого или, наоборот, что совесть у нас молчит, мы придаем «совести» какое-то особенное значение. Также и в христианском пути совесть занимает исключительное место. Что же такое совесть с точки зрения святых отцов? Святые отцы называют совесть естественным законом, вложенным Богом в сердце человека при творении:

Когда Бог сотворил человека, то Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое: сие называется совестью, а она есть естественный закон... Последуя сему закону, т. е. совести, патриархи и все святые прежде написанного закона угодили Богу.1)

Так было во время райского пребывания человека с Богом. Но когда повредился, затмился закон, запечатленный в сердце человека, возникла нужда в Священном Писании. Это было при Моисее, когда среди народа Божия распространилось нечестие, оскудела вера.

Но когда люди через грехопадение зарыли и попрали ее (совесть. – О.С), тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужным сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть); чтобы засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей.2)

Так же в Новом Завете. Вначале ученики Христовы не имели писаного закона и только под конец своей жизни записали Евангелие и составили Послания. Некоторые же из христиан узнали закон Божий не только не из Священного Писания, но даже и не из устного предания. Сам Господь в сердце их, в совести их открыл им Благую Весть. Так было с апостолом Павлом, который никогда не видел Господа на земле, не слышал проповеди Его непосредственных учеников и апостолов почти до конца своей жизни, но, еще будучи фарисеем, неуклонно исполнял все веления своей совести, и потому Господь открылся ему. Также и о Марии Египетской мы знаем, что она знала закон Божий, не имея никаких книг.

Дело Христово состояло в том, что Он восстановил в человеке совесть, возжег искру, попранную и зарытую. Совесть связана в нас непосредственно с образом Божиим, и как он в нас растлился и нуждался в восстановлении, так и совесть. Христос пришел на землю для того, как учит Церковь, чтобы восставить образ падшего праотца и вместе с тем восстановить, возжечь в нас искру совести.

Такое учение о совести находим мы у всех святых отцов. И наш святитель Тихон Задонский пишет в своем слове «О совести»:

Бог, созидая человека, насадил в душе его совесть, дабы тою аки правилом управлялся и, что творить и от чего уклоняться, наставлялся. Совесть не иное что, как закон естественный или природный; почему и с законом Божиим написанным совесть сходна. Чего бо научает закон Божий, того научает и совесть.3)

И если мы о том стараемся, постепенно восстановляется и очищается в нас этот закон, написанный «не на скрижалях каменных, а на скрижалях сердца плотяных», все более приближаясь к писанному закону Божию. Оба эти закона в идеале одно и то же. Потому-то апостолу Павлу и Марии Египетской не нужно было чтение Священного Писания.

Естественный закон восстанавливается в христианах при крещении вместе с образом Божиим, и если только человек прилагает к тому старание, он в продолжение жизни все более очищается и просветляется вместе с подобием Божиим. Блаженный Диадох сравнивает образ Божий с рисунком, на который мы накладываем краски в течение нашей жизни, всё более приближаясь и уподобляясь Богу.

Но закон естественный есть и у неверующих, и у язычников, однако в них он в таком же положении, как и образ Божий, т. е. растлился и пал. Тем не менее, если они все-таки следуют своей совести, хотя бы и искаженной и оскверненной, но все же вложенной как закон Божий в их сердца, она ведет их к Богу. Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствуют совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (см.: Рим. 2:14–15), говорит апостол Павел.

Для христианина же, в котором чрез крещение восстанавливается образ Божий и очищается совесть, последняя связывается еще с Ангелом хранителем. Иоанн Лествичник так говорит о совести: «Совесть есть слово и обличение Ангела хранителя, данного нам при крещении»4). Мы-то, люди, опять можем образ Божий в себе затмить, но у нас есть Ангел хранитель, и наша совесть – его слово. «Совесть есть естественная книга (велений Божиих): деятельно читающий оную получает опыты Божественного заступления»5), – говорит Марк Подвижник. Вот Ангел хранитель и дает нам возможность деятельно читать книгу естественного закона.

Можем ли мы доверять нашей совести, можем ли руководствоваться в жизни велениями этого голоса, который то оправдывает, то обвиняет нас? Да. «У нас есть достаточное руководство – совесть, и невозможно, чтобы кто-нибудь лишен был ее помощи»6), – отвечает Иоанн Златоуст. Если желаешь всегда иметь душеспасительное руководство, внимай своей совести и неотложно исполняй, что она будет внушать тебе. Иоанн Златоуст указывает нам, что если бы мы, христиане, внимательно относились к своей совести теперь, после крещения, имея при этом и Ангела хранителя, мы всегда могли бы знать волю Божию, как это было у первых людей до грехопадения. В нашей воле – повиноваться совести или попирать ее и пренебрегать ею.

Мы должны постоянно помнить, что в нас живет совесть, что надо стремиться к тому, чтобы огонь этот не потух, как искра под пеплом, но постоянно разгорался.

Ныне же в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда наша совесть говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим, и когда она говорит, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, и она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но, как светильник, сияющий за завесою, начинает показывать нам вещи темнее. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам совесть наша; так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас. Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть, как мы уже сказали, нечто Божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное, а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее.7)

Если совесть наша молчит или «показывает вещи темней», это не значит, что плоха самая совесть, вложенная в нас Богом. Это свидетельствует о том, что мы сами, имея сначала очищенную совесть, не радели о ее чистоте и жизнеспособности. Иначе можно было бы сказать, что в нас нет божественной искры, что и образ Божий несовершен, что в Самом Боге нет совершенства. Мы знаем и из нашего собственного опыта, и из мировой литературы, что каждый из нас, перед тем как совершить грех, преступление, слышит удерживающий его голос совести, хотя и слабый, робкий, но все же говорящий, но мы сами отвергаем его, не видим и не хотим видеть света.

Очень ярко говорит об этом Тихон Задонский:

Тако Бог в совести человеку глаголет и вопиет ему, когда хощет зло соделать: возвратися, человече! не туда идешь ты. Уклонися от зла (Пс. 33:15). Христианине! хощеши ли ты отмстить, повредить или, что горше того, убить ближнего твоего? Бог в след тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли блуд сотворить и осквернить тело свое? Бог вопиет тебе: человече, воротись! Хощеши ли украсть, похитить и отнять у ближнего твоего добро? Бог гремит в совести твоей: человече, возвратись! Хощеши ли ближнего твоего прельстить и обмануть? Бог тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли оклеветать, осудить, обругать и опорочить брата твоего? Бог возвращает тебе от того и глаголет: человече, воротись!...А что в совести тебе говорит, тое и в слове Своем святом говорит. Совесть непогрешительная и слово Божие суть согласны. Что совесть говорит, тое и слово Божие; от чего совесть удерживает и отвращает, от того и Божие слово; за что совесть обличает, за тое и Божие слово; и за что совесть похваляет, за тое и Божие слово... Сего ради, когда совесть нас от чего отвращает и удерживает, се есть глас Божий, вопиющий внутрь нас, отвращающий и удерживающий нас от зла!8)

Нам эта картина так знакома! Всякий, кто внимательно относится к своей совести, кто хоть иногда заглядывает в свою душу, подтвердит эти слова святого отца.

А вот Нил Синайский предупреждает, что бывает в душе и иной голос, который говорит нам, что все обстоит благополучно, что ничего не случится с нами, если мы сделаем то-то и то-то, который заставляет совесть умолкать... И святой советует: «Свидетельницу дел твоих – совесть свою – не отсылай к помыслу, презирающему падение и сладкоречиво о нем говорящему»9).

Наше величайшее счастье, но вместе с тем и несчастье состоит в том, что мы в себе самих имеем свидетеля и обличителя наших дел, обличителя «постоянного, но не непрерывного», как говорит Иоанн Златоуст. Иными словами, она не мучает нас в каждую минуту нашей жизни, так как мы не снесли бы этого, но ее обличение то и дело вспыхивает в нас, не давая нам уснуть. Иоанн Златоуст утверждает, что совесть делает это не однажды, не дважды, но многократно и во всю жизнь и, хотя бы прошло много времени, она никогда не забывает сделанного, но сильно обличает нас и при совершении греха, и до совершения, и особенно по совершении. Итак, совесть есть, во-первых, свидетель не безмолвный и, во-вторых, обличитель, но не непрерывный. В этом, как я сказал, наше счастье и несчастье. Непрерывное обличение нас убило бы, мы не смогли бы начать иной жизни – чистой и святой. А наше несчастье заключается в том, что, пока слышим обличение совести, мы еще хотим что-то сделать, а едва оно кончится – к деланию охладеваем. А нам следует пребывать до конца бдительными. Внимание к своей совести должно быть для христианина основным деланием.

Мы имеем совесть – свидетеля не безмолвного и обличителя постоянного, но не непрерывного, имеем и укорение, и отраду, имеем всё, чтобы встать от бездны греховной и бдительно идти вперед правым путем. Мы постоянно должны прислушиваться, не перестала ли нас обличать совесть, и если да, искать причину этого, помня, что «тех только одних не обличает совесть, которые или достигли верха добродетели, или ниспали в самую глубь зла»10). «Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас, не ради чистоты нашей, но как бы утомившись»11).

И если мы имеем в себе этого свидетеля и обличителя, мы должны идти к нему на послушание, прислушиваться к его велениям и не отсылать его к помыслу, «презирающему наше падение и сладкоречиво о нем говорящему». Оптинский старец отец Иосиф говорил:

Совесть человека похожа на будильник. Если будильник прозвонил и, зная, что надо идти на послушание, сейчас встанешь, то и после всегда будешь его слышать, а если сразу не встанешь, несколько дней подряд говоря: «Полежу еще немножко», то в конце концов просыпаться от его звонка не будешь.

Всякий знает это в отношении к будильнику, в отношении же к совести мы это как будто и знаем, но не обращаем на это внимания.

Кроме того что совесть является нашим обличителем, она в то же время и судия наш неусыпный и неподкупный, как говорит Иоанн Златоуст:

Нет, подлинно нет между людьми ни одного судьи, столь неусыпного, как наша совесть. Внешние судьи и деньгами подкупаются, и лестию смягчаются, и от страха потворствуют, и много есть других средств, извращающих правоту их суда; а судилище совести ничему такому не подчиняется, но хотя бы ты давал деньги, хотя бы льстил, хотя бы угрожал, или другое что делал, она произносит справедливый приговор против греховных помыслов, и согрешивший осуждает сам себя, хотя бы никто другой не обвинял его.12)

В этом отношении совесть находится в исключительном положении, ибо ведь никто так не знает наших грехов, никто не может следить за нами постоянно, как она, и в то же время мы имеем такого блюстителя в себе самих. В этом отношении совесть есть нечто неоценимое для нашего спасения, она есть некая божественная искра, без которой мы не могли бы спастись. Совесть – наш судья не только теперь, она и на Страшном Суде будет нам первым и самым страшным судиею. Именно потому-то и будет страшен этот суд, что нельзя будет уже оправдаться, нельзя будет сказать, что обвинитель неправ.

Дата добавления: 2015-07-26