Атмосфера

Принято считать: атмосфера сценического пространства создается светом, звуками и музыкой.

Конечно же, такое представление чрезвычайно неточно. Ат­мосфера — не внешне-формальный компонент театральной поста­новки, атмосфера (как и воздух планеты) пронизывает и напол­няет всю ее структуру, проникая во все поры.

Вспомним, что такое художественная атмосфера других про­изведений литературы и искусства — романа, симфонии, живопис­ного полотна. Это — своеобразие всей структуры, трудно опреде­ляемое словами, но от того не менее сильное.

Атмосфера спектакля возникает на репетициях, вызревает исподволь, конденсируется, кажется, в самом воздухе репети­ционной комнаты. А потом уже свет, музыка, звуки «проявляют» атмосферу, делают ее ощутимой, видимой, слышимой для зри­телей.

Взаимоотношения актеров между собой, завязавшиеся в про­цессе репетиций товарищеские, дружеские отношения, их творчес­кая взаимопомощь — все это предвестники атмосферы будущего спектакля. В процессе репетиционной работы исполнители с ре­жиссером не только переживают совместно «творческие муки», но, можно сказать, вступают в «художественный заговор», условия которого часто известны только, им одним. Вот почему столь бо­лезненным бывает ввод в готовый спектакль актера «со стороны». Новый исполнитель по своим индивидуальным данным может оказаться даже сильнее прежнего, однако, как правило, художе­ственная целостность спектакля будет нарушена. Недаром ре­жиссеры предпочитают вводить в спектакль актера, который уча­ствовал в репетициях (пусть даже репетировал другую роль). Он — «в атмосфере».

Атмосфера, создавшаяся в работе режиссера с актерами, не­пременно сказывается и на его творческих отношениях с худож­ником при решении вопросов сценического пространства.

Каким же образом атмосфера выражается в пространственном решении спектакля? Бывает, что режиссер и художник, уже ре­шив все пространственно-образные задачи, добавляют кое-что еще и «для атмосферы». И это, мол, обогащает жизненную на­полненность спектакля. Заблуждение!

Представим для обозрения два интерьера работы... Эмиля Золя.

Пластическое мастерство великого французского романиста общепризнанно. Его описания обладают изобразительной нагляд­ностью.

«Сюда никогда не заглядывало солнце, днем стоял зеленый полумрак, а вечером, при свете ламп и люстры, гостиная казалась еще более строгой благодаря массивной мебели красного дерева в стиле ампир, штофным обоям и креслам, обитым тисненым желтым бархатом... Здесь царил дух благочестия, атмосфера хо­лодного достоинства, старинных нравов минувшего века. Напро­тив кресла, в котором умерла мать графа, — глубокого, твердого кресла, обитого плотной материей, — стояла по другую сторону камина кушетка графини Сабины с красной шелковой обивкой, мягкая, как пух. Это была единственная современная вещь, по­павшая сюда по воле случая и нарушавшая строгость стиля». Это из описания гостиной графини Сабины Мюффа (третья глава романа «Нана»).

На той же странице упоминается еще «зеленоватый, заплес­невелый от сырости потолок».

То же пространство в тринадцатой главе преображается:

«Роскошная гостиная была обита генуэзским бархатом, по­толок украшала живописная работа Буше. Хрустальные люстры и подвески зажигали огнем роскошные зеркала и обивку. Каза­лось, кушетка Сабины, единственная мебель из красного шелка, поражавшая некогда своей мягкой негой, размножилась, разрос­лась, заполнив весь особняк сладостной ленью, жадной остротой наслаждения, загадочной страстью».

Резкая перемена атмосферы гостиной графини Мюффа, как мы видим, — не в описании, в недомолвках, «намеках», вполне приемлемых в литературе. Нет, атмосфера перестроена/

Речь шла об атмосфере литературного произведения — о характеристике среды, жизни действующих лиц. В театре, кроме то­го, существует еще и атмосфера самого представления. То есть та атмосфера, которая притягивала и волновала зрителей художественного театра, отправлявшихся в начале века к «сестрам Прозоровым»; та атмосфера, которая уже на Таганской площади предваряет спектакль «Десять дней, которые протрясли мир»; та атмосфера, что окружала зрителей по фойе и ярусам во время спектакля Ю. Завадского «Виндзорские насмешницы» или прово­жает зрителей пятью вечными огнями спектакля Ю. Любимова «А зори здесь тихие»...

Работая с художником Б. Мессерером над спектаклем «По­хождения бравого солдата Швейка», мы ставили перед собой задачу создать атмосферу «солдатского представления».

Только два персонажа существовали на протяжении всего спектакля — бравый солдат Швейк и летописец девяносто первого полка вольноопределяющийся Марек. Остальные роли как бы ра­зыгрывались солдатами. Это и предопределило атмосферу сол­датского представления, которое вполне могло быть разыграно в казарме. Вот эта-то «сцена-казарма» и была выстроена на сце­нической площадке театра имени Пушкина. В качестве сукон-ку­лис были развешены карты военных действий, на защитного цве­та порталах (защитного цвета и вся одежда сцены) укреплены шинельные скатки, котелки, кружки, оловянные миски, обезли­ченный солдатский скарб — не то музей, не то казарма.

А в центре — помост, покоящийся на солдатских сапогах. Це­лый склад сапог под помостом. По окончании пролога с колосни­ков опускалась вешалка, над которой солдаты развешивали свои шинели. Так образовывался шинельный занавес, который далее опускался и поднимался, закрывая и открывая картины спек­такля.

Таким образом, и атмосфера как «воздух места действия», и атмосфера как «воздух представления» входят слагаемыми в «рабочее задание» по строительству зрительного образа спек­такля.

Для современного театра характерно именно это «слияние двух атмосфер», образующее единую атмосферу сценического действия. Чаще всего она выражается сегодня в самой фактуре оформления, являющейся строительным материалом, из которого делается декорация. Как, например, кожа и ржавое железо в «Короле Лире» Питера Брука, занавес-стена в «Гамлете», доски и плащ-палатка в «Зорях...» (Театр на Таганке).

Так атмосфера вписывается в сценическое пространство, ста­новится одним из главных «определяющих» образ спектакля.

Дата добавления: 2015-07-20