ПЯТНИЦА, 25 ИЮЛЯ. Морс решает воспользоваться гостеприимством еще одного должностного лица в

Морс решает воспользоваться гостеприимством еще одного должностного лица в Лонсдейле, в то время как Льюис занимается совершенно примитивной работой.

Морс понимал, что пора наконец что-то предпринять. В их распоряжении был костюм мертвого мужчины, и с него вполне можно было начать, потому что Льюис, разумеется, совершенно справедливо подозревал, что minutes detruitus[13] жизни сохраняются в самых невероятных местах, таких, как подкладки в карманах и складки рукавов.

[13] Мельчайшие признаки (лат).

Кроме того, имелся загадочный персонаж по фамилии Гилберт, которому было предоставлено право свободного доступа в комнату, где оба письма и были, но всей вероятности, напечатаны; тот самый Гилберт, который занимается упаковкой и перевозкой мебели и который в эту самую минуту, возможно, передвигает последние ящики и коробки...

Да, теперь было самое время что-то предпринять.

В машине Льюис сел за руль, а Морс — назад, сделавшись, как всегда, мрачным и некоммуникабельным. Они поехали через Сент-Джилс и Корнмаркет, затем свернули налево к Карфаксу и вскоре уже были в самом Лонсдейле, на Хай-стрит. В привратницкой к ним навстречу вышел уже знакомый молодой человек. Но на этот раз он наотрез отказался выдавать ключи от какой бы то ни было комнаты, прежде чем не переговорит с начальством. Пока Льюис вел переговоры с привратником, Морс пытался пройти к казначею, но в этот момент в вестибюль вошел человек, которого Морс видел уже несколько раз, когда обедал в Лонсдейле. Это был проректор.

Не прошло и десяти минут, как Льюис с двумя ключами в руке поднимался по лестнице, а Морс сидел, удобно расположившись в глубоком кресле, в кабинете проректора, соглашаясь с тем, что, хотя сейчас еще довольно рано, вполне можно позволить себе пропустить стаканчик чего-нибудь спиртного.

— Как видите, инспектор,— произнес проректор, продолжая беседу,— это довольно неприятная история, хотя и в каком-то смысле в ней нет ничего особенного. Они просто не выносят друг друга, причем так было всегда. Но, надо отдать им должное, они никогда не проявляли своей враждебности открыто. За исключением одного-единственного случая. Это было пять лет тому назад.

— И с тех самых пор они не сказали друг другу ни единого слова?

— Да, совершенно верно.

— Какова же причина?

— О, в этом нет большого секрета. Я думаю, каждый в колледже знает об этом, за исключением одного-двух студентов первого курса.

— Расскажите и мне об этом.

Как выяснилось, при выборах ректора колледжа в Лонсдейле должны соблюдаться два основных условия: первое — любой кандидат должен быть мирянином; второе — претендент избирается голосами восьми преподавателей колледжа и должен получить как минимум шесть голосов «за». Выборы считаются недействительными в том случае, если хотя бы голос одного из преподавателей будет «против». Несмотря на так называемое тайное голосование, эта история, что произошла примерно пять лет назад, была известна всем. Доктор Брауни-Смит был выдвинут на должность ректора и не прошел из-за тою, что один голос был «против», он-то и разрушил его предвыборные надежды. Всем было также известно, что, когда в свою очередь был выдвинут господин Уэстерби, на одном-единственном листке было четко выведено «нет». Третий претендент выступал в качестве компромиссного варианта, он также был одним из преподавателей колледжа, и, ко всеобщему облегчению, он то и стал ректором колледжа.

— Да, быть главой колледжа! — медленно произнес Морс.— Большая честь, не так ли? — Он вдруг отдал себе отчет, что произнес абсолютно те же слова и разговоре с Эндрюсом.

— Да, многие бы отдали за это все.

— А вы?

Проектор улыбнулся:

— Я — нет! Вы можете вычеркнуть меня из списка претендентов, инспектор.— Видите ли, я имею отношение к церкви, так что, как я уже сказал, не подхожу по критериям.

— Понятно,— сказал Морс.— А теперь давайте на минуту вернемся к Брауни-Смиту. Я буду весьма признателен, сэр, если вы расскажете мне о его, ну-у, что ли, его... личной жизни.

— Например? — Проректор пристально посмотрел на Морса, который тут же задался вопросом, сможет ли он вообще хоть что-нибудь узнать о сложной сети взаимоотношений между членами сего столь тесного сообщества.

— Что вы можете сказать, например, о его здоровье? Снова проницательный взгляд, словно собеседник Морса ожидал именно этого вопроса.

— Он был очень больным человеком, инспектор. Но вы ведь уже выяснили это вчера, не так ли? Между прочим, Эндрюс сказал, что вы несколько удивились, узнав об этом.

— Когда вам стало известно о его болезни? — задал Морс встречный вопрос.

— Примерно три недели назад. Как-то вечером ректор пригласил Эндрюса и меня к себе в комнату. Строго конфиденциально, как он сказал, и все такое — но мы должны были знать об этом в связи с тем, что нам предстояло взять на себя преподавательские обязанности Брауни-Смита.

— Когда ректор предполагал?..

— Не позднее конца зимнего семестра.

— М-м-м...

— Вы полагаете, что его преподавательские обязанности уже закончились, я правильно понял?

— Что успел рассказать вам Эндрюс? — спросил Морс.

— Все. Я думаю, вы не имеете ничего против?

Морсу почему-то был неприятен этот человек. Он задал несколько довольно общих вопросов о том образе жизни, который вел Брауни-Смит, и собрался уходить.

— Когда начинается ваш отпуск, сэр?

— Сразу после того, как вернется ректор. Мы всегда отдыхаем по очереди, так чтобы хотя бы один из нас был здесь во время каникул. Я знаю, что люди часто называют нас университетскими бездельниками, но на самом деле кроме работы со студентами здесь, в колледже, у нас хватает и других, дел. Впрочем, вам ведь это хорошо известно.

Морс кивнул, он уже чувствовал, что очень скоро возненавидит этого священника, одетого в гражданское платье.

— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы хоть как-то помочь вам,— продолжал проректор.— Но хотелось бы представлять себе всю картину расследования в целом, хотя бы в общих чертах.

— Просто нечего вам сказать, сэр, во всяком случае, пока.

— И вы даже не хотите мне рассказать, почему ваш сержант взял ключ от комнаты Уэстерби?

— Ах, это! Да, я должен был сказать об этом сам, сэр. Видите ли, это только наше предположение, но возможно, что убитый мужчина, которого мы нашли в канале, не Брауни-Смит.

— В самом деле?

Но Морс не захотел вдаваться в подробности, а потому он попрощался и зашагал через дворик, чувствуя на себе взгляд проницательных глаз проректора. Удалившись от колледжа всею на несколько сот ярдов, он зашел в бар «Митра», где они с Льюисом договорились о встрече. Оказалось, что он пришел на полчаса раньше, однако для Морса полчаса ожидания в пабе не были в тягость.

Пойдя в комнату Брауни-Смита, Льюис вытащил из пластикового пакета темно-синий пиджак, обнаруженный на трупе, тщательно измерил его, сравнивая с пиджаками, висевшими в шкафу в спальне. Пиджак был той же длины, того же размера в обхвате груди, того же фасоны, с единственным продольным разрезом сзади и небольшими аккуратными лацканами. Можно было почти не сомневаться в том, что пиджак принадлежал Брауни-Смиту. Льюис перевешивал костюмы и методично осматривал всю остальную одежду и обувь. Он выяснил, что каждая из пяти пар ботинок была девятого размера и что все четыре пары совершенно новых, с этикетами, носков были одинаковые — хлопчатобумажные, темно-синие, с двумя голубыми полосками сверху.

Напротив, в комнате Уэстерби, теперь было тихо и пусто, только на полу лежал коричневый ковер с причудливым узором, по следам на котором можно было определить, где стояла тяжелая мебель. И больше ничего, кроме пластмассовой ложки и пустой банки из-под «Нескафе» на сушке в кухне.

Закончив осмотр, Льюис отправился в офис колледжа. Благодаря его деликатным расспросам, кроме всего прочего стало известно, что Брауни-Смит, скорее всего, носил именно такой костюм, как тот, который Льюис вынул из пакета и тут же еще раз развернул. Секретарь колледжа, та самая, которую даже Льюис нашел весьма привлекательной, была вынуждена с грустью подтвердить этот факт.

Молодой привратник был все еще на своем посту, когда Льюис вручил ему ключи. Он спросил его, что молодому человеку известно о фирме Гилберт, и тот стал охотно рассказывать все, что знал. Насколько он мог припомнить, мистер Гилберт четыре или пять раз спускался по лестнице. Но к настоящему моменту он уже закончил все дела, связанные с упаковкой вещей. Так что Уэстерби наконец «подвинули» отсюда.

— Примечательно, что вы спрашиваете о мистере Гилберте, сержант, — сказал он в конце их беседы. Они с нашим шефом чем-то очень напоминают друг друга. Ведь, кажется, и тот, и другой мучаются зубной болью?

Льюис кивнул и, уже собираясь уходить, скачал:

— Да, зубы вечно доставляют массу проблем. Знаете, нет ничего хуже, чем воспалительный процесс на одном из передних зубов.

Привратник как то странно посмотрел на Льюиса, потому что именно то же самое, слово в слово,— он мог бы в этом поклясться — сказал пару дней назад измученный болью работник службы по грузовым перевозкам.

Он передал это Льюису, а Льюис в свою очередь рассказал Морсу, когда пришел в «Митру». Но один из них даже не подозревал, во всяком случае, в тот момент, что этот короткий и на первый взгляд незначительный эпизод позднее окажет сильное влияние на дальнейший ход расследования.

Дата добавления: 2015-07-20