ЧЕТВЕРГ, 24 ИЮЛЯ. Льюис неожиданно снова выступает в качестве катализатора

Льюис неожиданно снова выступает в качестве катализатора, тогда как Морс ищет причины убийства несколько не там.

Льюис вернулся через полчаса и застал Морса в офисе. Тот неподвижно сидел за столом, уставившись застывшим взглядом в свой блокнот, в котором красовался листок со словами: «Просьба не беспокоить ни по какому поводу». Щека у него была по-прежнему обвязана длинным в оранжевую и коричневую полоску шарфом.

Льюис разом нарушил всю эту идиллию, с энтузиазмом провозгласив прямо с порога:

— Это была машинка Брауни-Смита, сэр! Портативная, как вы и сказали. В этом нет никаких сомнений.

Морс медленно поднял на него глаза.

— Это была машинка Уэстерби — я думал, что сказал вам об этом.

— Нет, сэр. Это машинка Брауни-Смита. Вы, должно быть, ошиблись. Поверьте мне, не может же быть двух одинаковых машинок.

— Я же вам сказал, что это была машинка Уэстерби,— спокойно повторил Морс.— Вы, должно быть, просто не расслышали.

Льюис почувствовал, как внутри у него закипает гнев: ну почему Морс не может — хотя бы один раз! — поверить тому, что он установил так добросовестно?!

— Я прекрасно слышал, что вы сказали. Вы сказали, чтобы я нашел машинку...

— Ничего подобного я не говорил,- отрезал Морс.— Я сказал вам, чтобы вы принесли машинку Уэстерби. Вы что, оглохли?

Льюис задохнулся от возмущения, но ничего не сказал, а только медленно покачал головой.

— Ну? Вы принесли машинку Уэстерби?

— Ее там не было,— прорычал Льюис. — Должно быть, рабочие брали ее. Но моей вины в этом нет. И, как я уже сказал, я был бы вам очень признателен, если бы хотя бы один раз за все время вы поблагодарили бы меня за...

— Льюис! — просиял Морс.— Когда, когда наконец вы начнете понимать ценность буквально всего, что делаете для меня? Почему вы все время меня в чем-то подозреваете? Послушайте! Я отлично помню, что первая фраза, которую я напечатал, была напечатана на машинке Брауни-Смита, а вторая — на машинке Уэстерби. А теперь раскиньте мозгами! Если это была вторая машинка, если ее шрифт совпадает с тем шрифтом, которым напечатано письмо, найденное нами в кармане брюк убитого, то, значит, кто-то напечатал это письмо именно на машинке Уэстерби. Согласны? А потом приходите вы и говорите мне, что будто бы это письмо было напечатано на машинке Брауни-Смита. Ну... вы теперь понимаете, что же это значит?

За долгие годы работы с Морсом Льюис не раз оказывался в ситуациях, подобных этой, и у него уже был опыт. Он знал, что Морс, словно какой-нибудь неопытный школьный учитель, был гораздо больше озабочен тем, чтобы продемонстрировать блеск своего ума, чем добиваться какого-нибудь убогого, невразумительного ответа от своих туповатых учеников. Поэтому Льюис, понимающе кивнув, уселся и стал слушать.

— Конечно, вы должны это понять! Просто кто-то поменял одну машинку на другую. И это, Льюис, как вы сами увидите, открывает новую перспективу во всем этом деле. И знаете, кто открыл мне эту новую перспективу? Вы!

Сержант Льюис беспомощно откинулся на спинку своего стула, чувствуя себя как спортсмен, который только что выиграл главный приз Уимблдонского турнира сразу после того, как пропустил последний мяч на теннисном матче. Он замер и стал ждать. Впрочем, долго ждать не пришлось, потому что Морс быстро преодолел свое волнение и попросил:

— Расскажите мне, Льюис, как вы представляете себе все это дело. Ну, сами знаете, в самых общих чертах.

— Ну, я полагаю, что Брауни-Смит получил от кого-то письмо. Этот человек был сильно озабочен тем, чтобы узнать, какой результат получил его протеже на этих экзаменах. И тот, кто писал это письмо, предложил, ну, сами знаете, как это бывает: ты — мне, я — тебе. Вы, мол, сообщаете мне о результатах немного раньше, чем полагается, а я прослежу, чтобы вы тоже получили свое маленькое вознаграждение.

— Так, а потом?

— Ну, он, этот Брауни-Смит, как и вы, холостяк. Стало быть, он соблазнился этим предложением, которое ему сделали, и согласился.

— Так, дальше?

— Ну, потом он вдруг выясняет, что люди, которые владеют всеми этими местами сексуальных развлечений, довольно крутые парни.

— Я бы хотел, чтобы вы не начинали каждое свое предложение словом «ну».

— Вам все это кажется не слишком убедительным, сэр?

— Ну, а вам не кажется, что все это действительно выглядит несколько слабовато? Пускаться во все тяжкие только для того, чтобы узнать результаты экзаменов какой-то девушки на неделю раньше срока?

— Вы просто не понимаете таких вещей, сэр. У вас никогда не было детей, поэтому нам трудно себе представить, что это такое. Я помню, когда мои девочки после окончания школы ждали результатов выпускных экзаменов, а потом результатов вступительных экзаменов. Они прислушивались, не стукнет ли почтовый ящик, потом боялись открыть конверт, надеялись и молили Господа, чтобы там внутри были хорошие новости. Это не дается просто так, сэр, я имею в виду, все это ожидание. Ты живешь, и все время помнишь об этом, и иногда кажется, что отдал бы все на свете, чтобы только узнать. И вдруг ты понимаешь, что кто-то может знать это — ведь кто-то же печатает эти самые результаты и кладет их в конверт! И скажу вам, сэр: я бы и сам многое отдал, чтобы только избавить себя от всего этого ожидания и всего этого беспокойства.

Морс, казалось, был даже тронут красноречием сержант.

— Слушайте, Льюис, если все это так и есть, почему бы нам просто не позвонить отцу этой девушки? Но ведь вы на самом деле не верите, что это он написал письмо, так ведь?

— Вы имеете в виду отца Джейн Саммерс? — Льюис отрицательно покачал головой.— Это совершенно исключено, сэр.

Морс выпрямился в кресле.

— Почему вы так думаете?

— Ее родители — оба — погибли в автомобильной катастрофе шесть лет назад. Я звонил секретарю колледжа. Она была очень любезна.

— А, понятно.— Морс размотал свой шарф. Казалось, он был несколько растерян.— Знаете, Льюис, мне кажется, вы немного опережаете меня в этом деле.

— Нет, что вы! Я на несколько миль позади вас, да вы и сами это прекрасно знаете. Но, по-моему, нам не нужно совсем исключать из рассмотрения этот факт, я имею в виду с ее родителями. Ведь ей было, наверное, лет около десяти или немногим больше, когда они погибли, и кто-то же должен был взять на себя заботу о ней — какой-нибудь дядя, или опекун, или еще кто-то.

Глаза Морса внезапно засияли. Он вынул порванное письмо из ящика своего стола и внимательно стал снова изучать его, периодически издавая возгласы: «Да!», «Конечно!» — и наконец воскликнул: «Сын мой, вы гений!» А Льюис тем временем сидел откинувшись на спинку стула и обдумывал следующие шаги, которые им предстоит сделать.

— Теперь все становится понятно,— сказал наконец Морс.— Ведь вы говорите, что даже председатель не может знать окончательных результатов? Он узнает о них всего за несколько часов до того, как готовы списки? Льюис кивнул:

— Да, именно так.

— Да, но из-за чего тогда, собственно, весь сыр-бор?

— Из-за того, сэр, что она не должна исчезнуть с верхней строки в списке — вещь, которой можно гордиться, звезда всего шоу! — Теперь Льюис чувствовал себя довольным.

— М-м-м... А мы можем позвонить председателю комиссии?

— Я уже сделал это, сэр. Морсу наконец стало хорошо. Пенициллин сделал свое дело, и Морс чувствовал себя хоть и несколько странно, но хорошо.

— И она, конечно, оказалась в верхней строке списка? Теперь Льюису тоже казалось, что жизнь прекрасна.

— Да, она была именно там, сэр. И если вы хотите знать мое мнение...

— Конечно, хочу!

—...если дяди этой девушки или кто-нибудь еще окажется собственником секс-клуба в Сохо, то мы, скорее всего, найдем объяснение всему этому делу, и чем раньше мы это осуществим, тем будет лучше.

—Это прекрасная мысль, Льюис,— заключил Морс.— В то же время жизненно важно, чтобы один из нас остался здесь.

— Жизненно важно, конечно, для меня, я правильно понял?

Но Морс пропустил мимо ушей этот сарказм и в общих чертах рассказал сержанту о некоторых странных мыслях, которые сегодня несколько раз приходили ему в голову.

Было уже довольно поздно. Льюис ушел, и Морс опять мог свободно отдаться течению своих мыслей. Они то бежали вперед, то застревали на месте. Было ясно, что нужно идти домой. Однако, прежде чем покинуть свой офис, Морс сделал еще два дела.

Во-первых, он внес поправки в текст восстановленного им письма, так что теперь оно читалось так: «...но и вам. Моя приемная дочь Джейн Саммерс, которая учится и Лонсдейл-колледже...»

Во-вторых, он взял чистый лист бумаги и написал короткую заметку (мы приводим ее в таком виде, каком она появилась на следующий день в «Оксфорд мейл»):

Дата добавления: 2015-07-20