СРЕДА, 23 ИЮЛЯ. В которой мысли Морса бродит где-то далеко, в то время как патологоанатом Макс

В которой мысли Морса бродит где-то далеко, в то время как патологоанатом Макс декларирует некоторые принципы относительно пребывания тел в жидкости.

Было уже далеко за полдень, когда Морс, Льюис и патологоанатом Макс зашли в ближайшую гостиницу. Разумный и осмотрительный хозяин сообщил троим приятелям, что с его стороны было бы совершенно неуместно предлагать им алкогольные напитки в баре. С другой стороны, если они отнесут три стула в заднюю комнату, а также прихватят с собой принесенную им бутылку «Гленфидича», это вряд ли будет рассматриваться как нарушение государственного закона о продаже спиртных напитков.

— Когда он умер?— осведомился Морс безжизненным голосом, предварительно разыграв гамбит.

Прежде чем ответить, хирург налил себе изрядную порцию виски. Потом он сказал:

— Хороший вопрос! Я буду знать это завтра.

Морс взял бутылку и столь же щедро налил виски в свой стакан, при этом кислое выражение его лица свидетельствовало об ужасном недоверии к словам патологоанатома. I — Может, неделю назад?

Хирург слегка пожал плечами.

— Думаешь, раньше?

— Или позже.

— О Боже! Прекрати, Макс! — Морс со стуком поставил бутылку на стол, а Льюис подумал, неужели же ему так и не предложат выпить. Он, конечно, сразу откажется, но ему будет приятно, что о нем не забыли.

Хирург не торопясь смаковал виски, всем своим видом напоминая человека, который пробует, как поведет себя сомнительный зуб во время полоскания рта. Потом, просияв, он повернул к Морсу свое некрасивое лицо и сказал:

— Старик, это просто нектар!

Морс тоже временами выказывал больше интереса к виски, нежели к каким бы то ни было проблемам, связанным с обезглавленным, без рук, без ног трупом, которые он вполне мог создать для всего отдела криминалистики и кидлингтонской полиции.

— Говорят, что секрет заключается в воде. Она будто бы взята из этих самых знаменитых ручьев Шотландии.

— Чепуха! Все дело, конечно же, наоборот, в полном отсутствии воды.

— Вполне возможно! — согласился Морс, на этот раз с большей готовностью.— Но, коль скоро мы заговорили о воде, я хочу тебя спросить...

— Ты ровным счетом ничего не знаешь о воде, Морс. Вот послушай! Если ты находишь тело, погруженное в свежую воду, ты черта с два сможешь выяснить, что произошло. На самом деле самые хитрые проблемы в судебной медицине, о которых ты, разумеется, знаешь лучше многих других, связаны с тем, как доказать, что смерть наступила в результате утопления.

— Но этот парень не утонул. У него ведь сначала была голова...

— Заткнись, Морс. Ты спросил, сколько времени он пробыл в воде, ведь так? Ты ведь не спросил меня, кто отчленил ему голову?

Морс кивнул в знак согласия.

— Ну вот, тогда слушай! Если тело обнаружено в воде, то существует пять вопросов, которые я обязан себе задать, и в нашем конкретном случае тебе даже не нужен такой гений, как я, чтобы ответить на большинство из них. Первый: был ли человек жив, когда он погрузился в воду? Ответ: скорее всего, нет. Второй вопрос: наступила ли смерть и результате погружения в воду? Ответ: совершенно очевидно, что нет. Третий: была ли смерть мгновенной? Ответ: этот вопрос не рассматривается, поскольку смерть наступила в каком-то другом месте. Четвертый: способствовали ли смерти какие-то другие факторы? Ответ: почти определенно, да. Бедняга был уже практически мертв, когда кто-то расчленил его и сбросил в канал. Пятый вопрос: в каком месте тело было сброшено в воду? Ответ: Бог знает! Вероятнее всего, там, где оно было найдено. Но его также могло прилично отнести по течению при определенных условиях. Например, при условии выделения телом газов или при других внутренних реакциях организма можно обнаружить тело, плывущее по поверхности воды, и тогда...

Тут Морс прервал его, обратившись к Льюису:

— Как вы его нашли?

— В полицию позвонил парень, который рыбачил там, сэр. Он сказал, что обнаружил что-то похожее на тело, которое наполовину скрыто в воде. Как раз там, где мы его и нашли.

— Вам известно имя этот рыбака? — вопрос был задан довольно резким голосом, и Льюису показалось, что глаза Морса мерцают воинственным огнем.

— Меня там не было, сэр. Я получил сообщение от констебля Диксона.

— Но он, я надеюсь, записал его имя и адрес?

— Не совсем так, сэр,— судорожно сглотнув, ответил Льюис.— Он, конечно, записал имя, это верно, но...

—...парень повесил трубку прежде, чем тот успел спросить у него адрес!

— Вы не должны винить его...

— Никто не собирается никого винить, Льюис! Так как же его звали, в конце концов?

— Рауботэм, Саймон Рауботэм.

— Бог ты мой! До чего странное имя.

— Но вы не должны сомневаться, сэр, Диксон правильно его записал. Он попросил парни продиктовать ему по буквам, так он мне сказал.

— Чувствую, мне придется поздравить констебля Диксона с удачей, когда в следующий раз я буду иметь несчастье встретиться с ним.

— Но ведь речь идет всего лишь об имени, сэр. — Льюис видел, как в душе Морса закипает гнев, как это часто бывало, когда он расстраивался из-за какой-нибудь неудачи.

— Всего лишь? Интересно! Саймон? С фамилией Рауботэм? Да очнитесь, Льюис! Возьмем, к примеру, сочетание Джордж Рауботэм — это великолепное сочетание, это самым замечательным образом сочетается с вашим пролетарским происхождением. Или, например, Саймон Каррузерс — это имя, которого можно ожидать от некоторых аристократов из Сэфрон Уэлдона. Но Саймон Рауботэм? Представьте, Льюис, парень, который вам звонил, просто разыграл нас, сообщив вам свое имя.

Хирург, который безмятежно попивал свое виски во время этого неожиданного поворота в разговоре, теперь решил, что пора спасать беспомощного Льюиса.

— Ты тут наговорил целую кучу глупостей. Морс. Я никогда не знал твоего имени, да и пальцем не шевельну, чтобы узнать его... Единственное, что мне приходит и голову,— это какой-нибудь Эрик, или Эрни, или что-нибудь и этом роде. Как же тебя, черт побери, зовут на самом деле?

Морс, который всегда стремился к тому, чтобы сохранить свое имя, данное ему при крещении, в тайне, ничего ему не ответил. Вместо этого он налил себе еще одну порцию бледно-желтого спиртного и после этого предпочел хранить молчание.

Макс возобновил прервавшийся было разговор:

— По крайней мере, ты не должен дать ход сомнениям относительно того, что это — несчастный случай или самоубийство. Разумеется, если только ты не раскопаешь какой-нибудь лодочный винт, который отрезал ему голову, и вместе с ней руки и ноги.

— Думаешь, этого не может быть?

— Я еще не исследовал тело...

Морс расстроено проворчал что-то, потом сказал:

— Я уже спрашивал тебя и снова спрашиваю: сколько времени он пробыл в воде?

— Я же тебе сказал. Я еще не...

— Ты не можешь, черт тебя возьми, сказать хоти бы приблизительно?

— Ну, не слишком долго - я имею в виду в воде, вот так. Но, возможно, он был мертв уже за несколько дней до этого.

— Ну, приблизительно, ради Бога!

— Это сложно.

— Для тебя всегда все сложно. Я думаю, единственное, в чем ты уверен,— так это в том, что этот парень мертв, я прав?

Хирург допил виски и налил еще, сморщив свое и без того морщинистое лицо в гримасу, напоминающую добродушную усмешку.

— Когда он умер? Вот что должно быть главным вопросом в твоем деле, Морс. Но я не считаю, что опытный патологоанатом — такой, как я,— должен слишком доверять, тем изысканиям, которые он сделал по время осмотра. Так много переменных, ты ведь понимаешь...

— Ладно, Бог с ним!

— Но если кто-нибудь на самом деле видел, как этого парня сбросили в канаву,— ну, что ж, тогда бы мы могли лучше представить себе, как это было, а?

Морс задумчиво кивнул и посмотрел на Льюиса. Тот тоже кивнул, выражая ему свою поддержку и понимание.

— Выяснение этого не займет много времени, сэр. Вдоль бечевника всего лишь около дюжины домов.

Льюис хотел было идти, но сначала решил задать один вопрос хирургу:

— Скажите, сэр, у вас есть хотя бы слабая догадка относительно того, когда тело было сброшено в канал?

— Два-три дня назад, сержант.

— Откуда, черт тебя побери, ты это знаешь? — зарычал Морс после того, как ушел Льюис.

— На самом деле я не знаю. Но такой уж он у тебя вежливый парень, этот Льюис, верно? Насколько я понимаю, он заслуживает того, что бы ему помочь.

— Около двух-трех дней, тогда...

—Едва ли больше, а убит он был, скорее всего, приблизительно за день до этого. На его коже мы видим так называемый «эффект прачки», а это заставляет предположить, что он пробыл в воде точно больше двадцати четырех часов. И я думаю — заметь, я только думаю! — что кожа на стадии «намокания» - это ближе по времени к тому моменту, когда она начинает белеть. Так что правильнее было бы говорить о двух, двух с половиной днях.

— К тому же никакому дураку не пришло бы в голову сбрасывать его в дневное время, так что...

—Вот именно. В воскресенье ночью — вот то время, которое можно назван» предварительно, Морс. Но если я найду на теле хотя бы несколько живых блох, то это означает, что я наговорил массу глупостей, потому что обычно они погибают под водой через двадцать четыре часа. — Что-то он, по-моему, не слишком похож па такого парня, у которого могут быть блохи?

— Это зависит от того, где он был до того момента, как его столкнули в воду.

Макс посмотрел на Морса и увидел, как старший инспектор совершенно без всякого энтузиазма заглядывает в свой стакан.

—Я могу понять, что кто-то отчленил его голову, Макс, даже кисти рук. Но почему этот кто-то решил отрезать ему ноги?

— Да все то же самое. Чтобы исключить возможность идентификации.

— Ты имеешь в виду... что ниже колен у него было что то... например, деревяшки или что?

— «Искусственные протезы» — вот как это теперь называется.

— Или, может быть, у него не было пальцев на ногах?

— Да, или что-нибудь в этом роде, выбор тут небольшой... Но мысли Морса были где-то уже далеко, обрат обезображенного трупа вызвал новым спазм в его желудке.

— А знаешь, ты прав, Морс.— Хирург радостно подлил себе еще виски.— Он, наверное, никогда не знал, что такое блоки. Костюм из хорошего материала, кроме того, довольно шикарная рубашка. Этот парень, должно быть, имел хорошую работу и был доволен ею: приличная зарплата, хорошие условия работы, офис, устланный ковровым покрытием, приличная пенсии... Хирург вдруг оборвал себя на полуслове. Казалось, его осенила одна из тех редких догадок, которые иногда посещали его голову.— Знаешь. Морс,— произнес он торжественно. Я думаю, он, скорее всего, был банковским служащим!

— Или преподавателем Оксфорда,- спокойно добавил Морс.

Дата добавления: 2015-07-20