Диспансеризация

Ребята еще побродили по сретен­ским переулкам. Затем вновь на­ведались в квартиру художника. Однако на их настойчивые звонки так никто и не отозвался. Результатом этих походов было лишь то, что Лешка Пашков крайне устал от икания. И заявил, что ему нужно до завтра отдохнуть.

— Ага! — злорадно воскликнул по этому поводу Женька. — А мне каково тогда было.

— Ладно, — ответил Олег. — Пошли ко мне. Чувствую, что сегодня мы больше ниче­го не выясним.

— Чует твое сердце, да? — покосилась Катя на Темыча.

Тот, ничего не ответив ей, отвернулся.

У Олега друзья просидели до самого воз­вращения Беляевых-старших. Они пытались понять, что все-таки происходит в этом заброшенном подъезде. Связан ли художник с двумя незнакомцами на «Шевроле»? Если связан, то каким образом? А если нет, почему так испугался троих бритых парней на «де­вятке»? Что нужно этим парням от художни­ка и от двоих мужчин на «Шевроле»? И, на­конец, какое ко всему этому отношение имеет бронзовый лев работы великого Джузеппе Ровелли?

Друзья высказали несколько версий. Темыч считал, что льва могли просто поте­рять какие-нибудь другие люди. И скорее всего это дешевая подделка. Потому что на­стоящие коллекционеры такими вещами во дворах не бросаются. Что же до хозяев «Шев­роле», то они, по мнению Темы, почти навер­няка задолжали кому-нибудь деньги. Вот к ним и присланы для разборки бандиты, кото­рые контролируют этот район.

Остальные сочли версию Темыча сомни­тельной. Конечно, в жизни случаются и не такие совпадения. Однако в тихом дворике на Сретенке их было чересчур уж много. К тому же, оставалась неясной роль художника. Если бандиты гоняются за хозяевами «Шев­роле», то при чем тут Максим Коваленко?

— Ну они могут быть его знакомыми, — и тут не растерялся Темыч. — Вдруг они прята­ли у него в квартире какие-то ценности?

— Зачем? — не понял Олег.

— От кредиторов, — очень серьезно отве­тил Темыч. — Обычно ведь как получается? Ты задолжал крупную сумму. Отдать не мо­жешь. Твой адрес кредиторы знают. Поэтому из квартиры приходится смываться. В таких случаях ценности человек отвозит в какое-нибудь безопасное место, где кредиторы ни­когда не догадаются искать.

— Можно подумать, наш Темочка все вре­мя кредиты берет, а потом ложится на дно, чтобы не возвращать, — засмеялась Катя.

— Может, эти бандиты вообще за нашим Темычем и гоняются! — развеселился Женька.

— Да ну вас, — обиделся Тема. — Им дело говорят, а они...

— А вообще в этом что-то есть, — блесну­ли за стеклами очков глаза у Олега.

— Естественно, есть, — с важностью изрек Темыч. — Я никогда зря не говорю.

— Величайший деятель современности господин Мартынов, — фыркнула Катя.

— Погоди, — жестом велел ей умолкнуть Олег. — Тут и впрямь вроде бы что-то строй­ное вытанцовывается.

— Ерунда тут одна вытанцовывается! — размахивая руками, что грозило гибелью еще недобитым безделушкам Нины Ивановны, носился взад-вперед по гостиной Женька.

— Тогда скажи не ерунду, — надулся Темыч.

— Да тут проще простого! — без колеба­ния выпалил Женька. — Льва украли! А гла­варь банды похитителей этот художник Мак­сим. А так как ограбили какого-нибудь крутого «нового русского», то его люди за Максимом охотятся. Или за теми, кто на «Шевроле». Это мы теперь с вами знаем, что художник у них главарь. А бандиты наверня­ка думают, что основные — мужики на «Шев­роле».

— Откуда нам-то известно, что худож­ник — главарь банды? — спросила Катя.

— Как это откуда? — удивленно уставил­ся на нее Женька. — Я же только что сказал.

— Ну если ты, значит, все в порядке, — с уничтожающим сарказмом изрек Тема.

Остальные засмеялись.

— Вы чего это? — совершенно не доходило до Женьки, почему друзей не устраивает та­кая великолепная версия. — По-моему, все логично.

— За исключением одного пустяка, — прыснула Катя. — Ты слышал, что бабушка Митеньки про этого художника говорила?

— У него одно достояние — квартира, — подхватила Таня.

— Вот именно, — откинула Катя с лица прядь длинных волос. — Да мы и сами Мак­сима видели. Не очень-то он похож на глава­ря банды, которая промышляет антиквариа­том.

— По виду он больше смахивает на бом­жа, — согласился Пашков.

— Тем более ладно уж он бы в подобном виде помойное ведро выносил, — вмешалась наблюдательная Таня. — Но ведь он, кажет­ся, постоянно так ходит.

— Нет, на Сретенке он был в куртке, — уточнила Таня. — Но она еще хуже майки и джинсов.

— Может, он для отвода глаз? — не сда­вался Женька. — Прикидывается нищим, а у самого где-нибудь миллионы зарыты.

— Вряд ли он все-таки главарь банды, — вмешался Олег. — Если бы это действительно было так, да к тому же он знал, что за ним какие-то бандюги гоняются, то без охраны вообще бы на улицу носа не высунул.

На это Женька ничего не мог возразить.

— Мне кажется, Темка ближе к истине, — продолжал Олег.

— Ну наконец-то, — гордо выпятил впа­лую грудь Темыч.

— Вернее, не во всем, — уточнил Олег. — Если эти, на «Шевроле», художника знают и воспользовались его квартирой, чтобы спря­тать ценности, тогда вроде все сходится.

— Правильно, — сказала Таня. — Они по­просили Максима подержать у себя их лич­ные вещи. Он согласился...

— Ни фига он не согласился, — встрял в разговор Пашков. — Максим — парень хит­рый. Зачем ему подставляться. Вот он и посо­ветовал спрятать ценности в пустой квартире на первом этаже. Доски отодрали. Врезали надежный замок. Ну а все остальное мы с вами сегодня сами видели.

— Молодец! — похвалил Олег. — Тогда выходит, мы с Танькой в тот вечер застукали мужиков на «Шевроле», когда они собрались перевозить добро куда-нибудь в другое место.

— Потому что бандиты просекли, где они его прячут, — обрадовался Женька.

— Правильно, — улыбнулся Олег. — А ху­дожник заметил, что они возле дома крутят­ся, и дал знать своим знакомым.

— Которые улизнули перед самым их носом, — добавила Таня.

— Поэтому он и боится бритых парней, — дошло до Кати. — Максиму кажется, что его преследуют. А бандиты его вообще не знают.

— Именно, — очень тихо и медленно про­изнесла Таня. — Иначе они бы его на Сретен­ке заметили.

— Или дождались бы возле квартиры, — сказал Тема.

— В том-то и дело, что они действуют на­угад, — принялся тщательно протирать носо­вым платком очки Олег. — Просто они засек­ли «Шевроле» возле подъезда. А дальнейшее для них покрыто мраком. Остается неясным только одно. Почему эти, на «Шевроле», не пустились на поиски бронзового льва?

— Мы-то откуда знаем, пустились или не пустились, — возразил Темыч. — У нас же в этом дворе не круглосуточное дежурство.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Олег. — Они могли уже сто раз там все облазить.

— Или Максима попросили, — сообразила Таня. — Он там живет. Ему удобней всего.

— Тем более он может и не знать, какая это на самом деле ценность, — сказал Паш­ков. — Ему просто сказали, что у них стату­этка выпала из ящика. Мол, ничего ценного, но дорога, как память.

— Жаль, в этом дворе никто не живет, — вздохнула Таня. — Иначе можно было бы расспросить, не появлялся ли больше синий «Шевроле».

— Вот он-то как раз, я думаю, больше не появлялся, — с уверенностью проговорил Олег. — Кому охота лезть в петлю.

— Они и так без памяти рады, что успели унести ноги, — сказала Катя.

— Все равно, если они промышляют анти­квариатом, то бронзового льва будут ис­кать, — не сомневался Женька.

— Если он не поддельный, — снова при­нялся за свое Темыч.

Скоро все поняли: пока не установлено, что это за бронзовый лев, любая версия пови­сает в воздухе. Впрочем, если знакомый Веры Андреевны и впрямь завтра вернется в Москву, ждать осталось не так уж долго.

— А может быть, завтра, вместо диспансе­ризации, рванем к художнику? — предло­жил Женька. — Надо же нам когда-нибудь его застать дома.

— Нет, — покачал головой Олег. — Нас же Андрей просил не отлынивать.

— И состояние здоровья лишний раз про­верить совсем не мешает, — сел на любимого конька Темыч. — Кстати, самое главное, про­филактика. С запущенными болезнями бо­роться труднее, чем когда их выявишь в самом начале.

— Ну началось, — со страдальческим ви­дом произнесла Катя.

— Действительно, Темыч, — поморщился Женька. — Сдалась нам эта поликлиника. Мы и так все тут здоровые.

— Знаю я, чего ты боишься, дяденька мо­лодой человек! — прыснула Катя.

— Да ну вас! — отмахнулся Женька.

Компании с Большой Спасской было из­вестно: больше всего на свете Женька боится, когда ему прокалывают палец для анализа крови. Поэтому на любое обследование его приходилось тащить чуть ли не насильно.

— Вы как хотите, а я, пожалуй, лучше в этом дворе подежурю, — продолжал он. — А потом вы после диспансеризации ко мне подтянетесь.

— Нет, — решительно возразил Олег. — Сходишь как миленький в поликлинику. Иначе Андрею потом за тебя отдуваться.

Бурное содружество девятого «В» очень любило классного руководителя. В свои трид­цать пять лет Андрей Станиславович был мо­ложав, строен, носил длинную пышную ше­велюру и одевался, за исключением самых торжественных случаев, не иначе, как в джинсы. Кроме того, он ездил на подержан­ном мотоцикле «Харли Дэвидсон». Покупал постоянно модные диски, которые с удоволь­ствием давал слушать и переписывать всему своему классу. А также обладал множеством других замечательных качеств, которые по­зволили Лешке Пашкову еще в пятом классе сказать, что Андрей у них — «крутой му­жик».

Учителем Андрей Станиславович стал не совсем обычным путем. После одиннадцатого класса он мечтал заняться классической фи­лологией, но на вступительных экзаменах в университет провалился. Зато попал в армию. И не просто, а прямиком в Афганистан, где как раз только что началась война. Андрей Станиславович умудрился пройти ее без еди­ного ранения. Впечатлений, однако, у него оказалось достаточно.

Вернувшись в Москву, бывший десантник Андрей Пирогов твердо решил: если ему есть смысл что-то делать дальше, значит, он дол­жен учить детей. И не чему-нибудь, а исто­рии. Поэтому, окончив педагогический ин­ститут, он пришел работать в школу № 2001, где сам когда-то учился.

— Эх! — махнул рукой Женька. — Обло­жили со всех сторон. Ладно уж. Никуда не денешься. Пойду.

Вскоре друзья разошлись по домам. С минуты на минуту должны были вернуться Бе­ляевы-старшие...

Наутро ребята столкнулись возле школы с Моей Длиной.

— Молодцы, мальчики-девочки, — с на­чальственным видом приветствовала она ре­бят. — Ох, я совершенно замучилась с этой диспансеризацией, — многозначительно до­бавила она. — Если бы не Андрюша, то мне вообще такие дела до фени. Меня и так в частной клинике два раза в год с головы до ног обследуют.

— И ультразвуковая диагностика у вас там есть? — немедленно поинтересовался Темыч.

— Там все есть, — с важностью отвечала Моя Длина. — Но Андрюшино спокойствие для меня важнее.

— Зря стараешься! — захохотал вдруг за ее спиной Марат Ахметов.

Моя Длина ничего не ответила. Лишь рез­ко выбросила кулак туда, где только что на­ходился Ахметов. Однако тот успел увернуть­ся.

— С тобой, Машка, реакцию отрабатывать лучше, чем на любой тренировке! — снова за­хохотал он и унесся в школу.

— Скажи спасибо, что я сейчас занята! — крикнула ему вслед Моя Длина. — Иначе, вместо диспансеризации, отправился бы в больницу на «скорой помощи».

Но Марат, разумеется, ничего не расслы­шал.

— Ладно, мальчики-девочки, идите в Класс, — скомандовала Компании с Большой Спасской Школьникова. - - А мне еще надо проверить, все ли подошли.

— Может, тебе помочь, Машка? — вы­звался Пашков.

— Отстань, ребенок, — с презрением от­махнулась Моя Длина. Пашков ей вообще был не нужен. А сейчас тем более. Школьни­кова надеялась встретить Андрея Станисла­вовича, чтобы он уже на улице оценил ее рве­ние и заботу лично о нем.

— А если кто-нибудь из наших не придет, я могу домой за ним сбегать, а, Машка? — еще раз попытал счастья Пашков.

— Кому сказано, отстань, — отодвинула его в сторону мощной дланью Моя Длина.

— Не унижайся, Лешка. Пойдем, — ре­шительно подтолкнул его ко входу в школу Темыч. Судьба несчастных влюбленных была ему неизменно близка.

— Пойдем, — вздохнул Пашков. Поднявшись на четвертый этаж, шестеро

друзей поняли, что Моя Длина напрасно ста­ралась. Андрей Станиславович уже стоял в классе.

— Так, — увидав Компанию с Большой Спасской, усмехнулся он в пшеничные усы. — Основные силы прибыли.

К юным детективам он относился с особенным вниманием. А те часто прибегали к его помощи, когда какое-то из расследований до­ходило до критической точки. Единственное, о чем просил их классный руководитель, сразу же сообщать ему о начале нового рас­следования. Ребята вполне искренне обеща­ли, что в следующий раз так и сделают. Но всегда оттягивали этот момент до того, когда без Андрея Станиславовича было уже не обойтись.

— Ну все в сборе? — оглядел ребят Андрей Станиславович.

— Все! — запыхавшись, влетела в класс Школьникова. — Ах, Андрей Станиславо­вич, — состроила она глазки учителю. — Я так старалась. И вас на улице ждала.

— Молодец, — смущенно отвел глаза тот. Томные взгляды и вздохи Школьниковой не­изменно приводили его в замешательство. — Еще раз напоминаю, — обратился он к своим питомцам. — Ведите себя в поликлинике при­лично.

— Это мы можем, — пылко заверил Женька.

— Пусть только кто-нибудь попробует что-нибудь, — окинула грозным взором класс Школьникова.

— Ты-то чего распоряжаешься? — вы­крикнул с задней парты Марат Ахметов.

— Действительно, — подхватил Мишка Сидоров.

— Приближенное лицо из себя изобража­ет, — съязвила Наташа Ильина, которая сама души не чаяла в Андрее Станиславовиче.

Школьникова, сжав кулаки, вскочила на ноги.

— Сядь! — пресек возмездие Андрей Ста­ниславович.

— Конечно, — с ангельской покорностью опустилась за парту девочка. — Но только Ради вас, — не преминула добавить она.

— Поехали, — поторопил ребят Андрей Станиславович.

Класс устремился на улицу. Путь их лежал к метро «Красные Ворота», затем нужно было доехать до станции «Красносель екая», возле которой и находилась поликли­ника, где им предстояло сегодня пройти дис­пансеризацию. До сих пор питомцы девятого «В» лечились в детской поликлинике. А с бу­дущего года переходили во взрослую. И вот врачи из взрослой поликлиники решили на них заведомо завести истории болезни.

До места назначения Андрей Станиславович довез питомцев благополучно. «Все-таки они становятся умнее», — не без гордости отметил учитель. Ему было с чем сравнивать. Раньше, когда он устраивал с классом кол­лективные выезды на метро, вагон, казалось, лишь чудом не сходил с рельсов. А Андрею Станиславовичу то и дело приходилось изви­няться перед пассажирами, которым его подопечные отдавливали ноги или наносили иные мелкие травмы. Но сегодня ничего подобного не происходило.

«Один этап позади, — выбравшись из метро, отметил про себя Андрей Станиславо­вич. — Значит, дальше все тоже должно быть нормально». И учитель украдкой сплюнул через левое плечо.

Бурное содружество девятого «В» пересек­ло улицу и достигло входа в поликлинику.

— Старайтесь как можно меньше шу­меть, — напутствовал их учитель.

— Не беспокойтесь, — тут же оказалась возле него Моя Длина. — Я за всем прослежу.

В дверях возникла небольшая пробка. Каждый из ребят хотел проникнуть в поли­клинику первым. Однако Андрей Станисла­вович мигом навел порядок. «Хорошо, что тут гардероб с номерками, — подумал он. —Иначе бы мои здесь такое устроили». Это ему вспомнилась раздевалка родной две тысячи первой, которую по какой-то негласной, но установившейся еще в годы ученичества са­мого Андрея Станиславовича традиции каж­дый уважающий себя школьник считал сво­им долгом взять штурмом.

Избавившись от верхней одежды, класс направился к регистратуре. Там их раздели­ли на две группы. Мальчики — отдельно, де­вочки — отдельно. Затем направили к двум разным терапевтам.

— Ладно, ребята, — сказал классный ру­ководитель. — Вы идите, а я, если что, буду вон там, — указал он туда, где висела таблич­ка «Место для курения».

Девятый «В» выстроился в очереди перед двумя кабинетами. Их начали запускать внутрь по пять человек.

— Ну чего? — поинтересовался Темыч, когда первая партия соклассников вышла на­ружу.

— Ерунда, — отвечал ему Мишка Сидо­ров.

— Ничего нового, — добавил Марат Ахметов. — Сперва слушают легкие. Потом давле­ние меряют. Вес. Рост. Чего-то пишут. А те­перь на анализы.

— Зачем анализы? — до последнего наде­ялся Женька, что кровь из пальца брать не будут.

— Это уж ты врача спрашивай зачем, — бодро ответил Марат, и они вместе с Сидоро­вым и еще тремя одноклассниками отправи­лись в амбулаторию.

- Следующие, - скомандовала медсе­стра.

— Пошли, — поглядел на друзей Олег.

— Может, кого-нибудь пропустим?- Женька всеми силами старался оттянуть мо­мент, когда придется идти на анализ крови.

— Пойдешь как миленький, — подтолк­нул его к двери кабинета Олег.

Пятым с друзьями отправился к терапевту Боря Савушкин.

— Так, — взглянула на них толстая жен­щина-врач. — Этого, — указала она на пле­чистого Савушкина, — пожалуйста, измерьте.

Медсестра жестом указала Боре на изме­ритель роста.

— А ты подойди ко мне, — поманила к себе женщина-врач Темыча.

Тот подошел.

— Странно, — разглядела его получше женщина-врач. — Ты вообще-то зачем сюда пришел?

— Как это зачем? — возмутился Темыч. — Я со своим классом.

— Вот, Марья Филипповна, — обратилась женщина-врач к медсестре. — Отдают неиз­вестно с каких лет детей в школу. Растят вун­деркиндов. А мы с вами расхлебываем. Что нам с того, что он к одиннадцати годам уже в девятом классе. Все равно ему во взрослую поликлинику еще рано.

— Почему это к одиннадцати? — покрас­нел от негодования Темыч. — Мне скоро пят­надцать.

— Рассказывай сказки, — покачала голо­вой женщина-врач.

— Вы не волнуйтесь, — вмешался Женька. — У нашего Темыча это наследственное. у него папа таким же был. А потом вырос в нормального мужика. Сразу в шестнадцать лет.

Тема подобной поддержке совсем не обра­довался. Он так поглядел на Женьку, что, если бы можно было испепелять взглядом, тот бы уже сгорел на месте прямо в кабинете терапевта. Зато врач с медсестрой чрезвычай­но заинтересовались биологическим феноме­ном рода Мартыновых.

— А чего, такое случается, — сказала Фи­липповна. — У меня вот племянник тоже в школе был ниже всех. Мы уж его и в деревне каждое лето козьим молоком отпаивали. Так хоть бы хны. А потом как в семнадцать лет р-раз — и сразу до метра девяносто.

— Неужели? — засомневалась женщина-врач.

— Вот те крест, Лариса Михайловна, — заверила медсестра.

Лариса Михайловна в это время полезла в историю болезни Темыча.

— И впрямь, — с удивлением изрекла она. — Год рождения, как у всех его одно­классников. Чем болел в детстве? — обрати­лась она к Темычу.

— Чем надо. Там все написано, — указал на собственную историю болезни тот. Лариса Михайловна у него доверия не вызывала.

— Прекрати, Темыч, — шепнул ему на Ухо Олег.

Тот вздохнул и покорился своей участи. Вскоре пятерку выпроводили на анализы, После которых им предстояло посетить каби­нет отоларинголога. К лаборатории обычно подвижный Женька продвигался крайне медленно.

— Ты что, спишь на ходу? — подталкивал его в спину Олег.

— Нет, — отвечал ему Женька. — Просто надоело быстро ходить.

Остальные хмыкнули.

— Да не бойся ты, — хлопнул его по плечу Пашков.

— Я и не боюсь. Просто не люблю, — хриплым голосом отозвался Женька.

— Давайте его первым запустим, — пред­ложил Боря Савушкин.

— Точно, — согласился Темыч. — Иначе он нас всех изведет.

— Я не пойду первым, — словно окаменел возле входа в лабораторию долговязый маль­чик. — Мне нужно морально подготовиться.

— Можно подумать, ты только сегодня узнал об анализе крови, — усмехнулся Олег.

— А если бы ты вчера узнал, что тебе завт­ра отрубят голову, тебе бы сегодня легче было? — на полном серьезе откликнулся Женька.

Остальные захохотали.

— Вы чего там расшумелись? — послы­шался строгий голос из лаборатории. — А ну, заходите быстро. А то я скоро закроюсь.

Ребята втолкнули в дверь Женьку.

— Садись! — властно потребовала амбула­торная сестра.

— Я... не... — старался не глядеть маль­чик на женщину и ее столик, где он уже за­метил эти ужасные штуки, которыми прока­лывают пальцы.

- Садись! — повторила медсестра.

- Да сейчас не моя очередь, — сопротив­лялся Женька.

— Раз зашел, значит, твоя, — отрезала женщина за столиком. — Тут у нас все по-простому.

Женька двинулся на негнущихся ногах к столу, который стоял возле столика.

— Ну что за мужики пошли, — поглядела на него медсестра. — Девчонки идут совер­шенно спокойно. А вы через одного...

— Что через одного? — краем глаза сле­дил Женька, как злая женщина берет с нике­лированного подносика «орудие пытки».

— На себя бы в зеркало посмотрел, понял бы что, — усмехнулась она. — Вон лицо у тебя какое зеленое. Того гляди в обморок брякнешься. Давай сюда руку!

— Вообще-то мне уже недавно этот анализ делали, — не торопился класть руку на стол Женька.

— Это чем чаще делаешь, тем лучше, — совершенно, по мнению Женьки, неправиль­но отреагировала медсестра. — И вообще, долго ты меня будешь задерживать?

— Я не задерживаю, — обреченно поло­жил руку на столик Женька.

В амбулатории тут же запахло спиртом. Сестра смочила им ватку и принялась тща­тельно протирать Женькин палец. У Женьки перехватило дыхание. Мальчик с детства знал: протирание ваткой со спиртом — это как бы отвлекающий маневр палача. Теперь в любое мгновение может последовать самое страшное.

— Если ты будешь так трястись, я тебе сейчас неизвестно что проколю! — прикрик­нула на мальчика медсестра.

— Не надо неизвестно что! — вытаращил­ся на нее Женька.

Тут он увидел, как медсестра поднесла к его пальцу остро заточенное перышко. Жень­ка, отдернув руку, вскочил на ноги. Одновре­менно второю рукой он смел со столика стоя­чок с пробирками. Пробирки грохнулись на пол и со звоном разбились.

— Я не хотел, — испуганно шепнул Женька.

— Хулиган! — яростно крикнула амбула­торная сестра.

— Он случайно! — прибежали из коридора на помощь Женьке друзья.

— А ну, вон отсюда! — заверещала сестра.

— Делов-то, — поглядел Борька Савушкин на пол. — Совсем немного разбилось.

— Ах, немного! — с возмущением воззри­лась на него медсестра. — А мне теперь все анализы переделывать.

— Я больше не буду, — растерянно бормо­тал Женька.

— Что случилось? — прибежал на крики из дальнего конца коридора Андрей Станиславович.

— А ну уйдите отсюда, гражданин! — на пустилась на него медсестра. — Тут посто­ронним вход воспрещен.

— Я не посторонний, — тихо сказал Анд­рей Станиславович. — Это мои дети!

— Тогда нужно лучше, папаша, следить за своими детьми, — с укором произнесла мед­сестра.

— Он не папаша! — уже начал несколько приходить в себя Женька. — Он у нас этот... классный руководитель.

— Плохой, значит, руководитель, — не­медленно заявила амбулаторная сестра, — если у вас такие хулиганы.

— Нет, он хороший, — немедленно всту­пились за любимого учителя ребята.

— Ну вот что, плохой-хороший, — приня­ла решение медсестра. — Вертай всех пре­дыдущих назад. Сейчас снова будем у них кровь брать. Все пробирки с анализами мне разбил, — посмотрела медсестра на Женьку взглядом, который ничего хорошего тому не сулил. — А этого уколем первым.

— Может, я лучше к вам завтра приду, так сказать, в индивидуальном порядке? — попробовал отбояриться он.

— Не волнуйся. Я тебя и сейчас... в инди­видуальном, — грозно отозвалась медсестра.

— Сядь, Женька, — отдал приказ Андрей Станиславович. — У нас с тобой еще разговор впереди.

— Сейчас мы тебя уколем! — многообе­щающе проговорила медсестра.

Женька с ужасом поглядел на столик. Ему показалось, что мстительная женщина доста­ла для него лично какое-то особо крупное пе­рышко.

— Андрей Станиславович! — вскрикнул он.

— Молчать! — не сжалился любимый учи­тель.

Тут медсестра наконец добралась до Женькиного пальца. Самое страшное осталось по­зади.

Когда долговязый мальчик покинул с измученным видом амбулаторию, Андрей Ста­ниславович привел для повторного анализа пятерку Ахметова.

— Сейчас я, по-моему, с кем-то погово­рю, — двинулся Марат к Женьке.

— А ну, стой! — немедленно встал между ними Андрей Станиславович.

— Нет, — пытался Марат достать кулаком до Женьки. — Неужели не понимаете? — по­глядел он на классного руководителя. — Я ему просто должен хоть разок врезать.

— Отойди, а то я сам тебе сейчас врежу, — пообещал Андрей Станиславович. «Кажется, началось», — с тоскою подумал он. Богатый опыт ему подсказывал: если уж какое-то ме­роприятие в его классе не задается, то одним происшествием дело не ограничится.

Тут как раз из соседней двери с криками вылетела Школьникова. Она была не одна. За собою девочка тащила какого-то низкоросло­го мужчину в белом халате.

— Маньяк! — вопила она на весь кори­дор. — Вот я тебе сейчас покажу. Садист!

— Я не маньяк, — в панике лепетал низ­корослый мужчина. — Я — Орел.

— Слушай ты, Беркут, — немедленно ос­тавил Женьку в покое Марат Ахметов. — Зачем к нашим девчонкам клеишься?

— Я не клеюсь, — уже не знал, от кого спасаться, низкорослый мужчина.

— Отстань, Маратик. Я ему сейчас сама врежу, — замахнулась Школьникова.

— Прекрати! — мигом подскочил к ней классный руководитель. — В чем дело? — строго уставился он на мужчину.

— Ах, Андрей Станиславович, — мигом повисла у него на шее Моя Длина. — Он... он... в кабинете...

— Школьникова! — пытался высвободить­ся из ее объятий Андрей Станиславович.

Мужчина хотел улизнуть в кабинет, но Марат Ахметов ухватил его за шиворот.

— Сначала поговорить надо, — сурово произнес признанный силач класса.

— Перестань, Ахметов, — вовремя пресек было наметившийся «разговор по душам» Андрей Станиславович. — А вы мне, пожа­луйста, объясните, в чем дело.

— Я доктор, Александр Иванович Орел, повторил тот. — Кандидат медицинских наук.

— А чего тогда деретесь? — тут же вы крикнула Моя Длина.

— Знаем мы таких «кандидатов», — вто­рил ей Марат Ахметов. — Давайте-ка, Анд­рей Станиславович, я с ним сам разберусь.

— Ахметов! — в полном изнеможении вос­кликнул учитель.

— Это еще неизвестно, кто из нас драл­ся, — жалобно произнес доктор Орел. — Пер­вый раз за всю практику вижу, чтобы так об­ращались с невропатологом.

— Он мне молотком по коленке так вре­зал, — объяснила Моя Длина. — У меня прямо в глазах потемнело.

— Я ей реакцию проверял, — извиняю­щимся тоном проговорил доктор Орел. — А она им меня... Вот. Полюбуйтесь.

И он продемонстрировал присутствующим красную щеку.

— Школьникова! Как ты могла! — пока­чал головой Андрей Станиславович.

— Это не школьница, — закричал Орел, — а настоящая фурия!

— А ну, повторите! — хором воскликнули Моя Длина и Ахметов.

Мгновение спустя они уже двигались еди­ным фронтом на и без того порядком потре­панного Орла.

— Завтра же уволюсь из этой поликлини­ки! Надоело дело иметь с ненормальными!

С этими словами доктор Орел скрылся за дверью кабинета. Стоящие в коридоре услы­шали, как щелкнул замок.

— По-моему, больше к нему на прием ни­кто сегодня не попадет! — захохотал Женька.

Остальные тоже зашлись от нервного сме­ха. Даже Андрей Станиславович не смог удержаться. Правда, минуту спустя он сказал:

— Чтобы больше такого не было.

— Хорошо, Андрей Станиславович! — по­обещали ребята.

Дальше диспансеризация девятого «В» приняла вполне мирный характер. Они уже обошли почти всех врачей. Олегу, Женьке, Пашкову и Темычу остался всего лишь один отоларинголог.

— Сейчас быстро отделаемся и прямо, не заходя домой, навестим художника, — при­нял решение Олег.

— Ну уж нет, — запротестовал Женька. — Мне после таких испытаний нужно поесть.

— Мне тоже, — присоединился к нему Темыч.

— Ладно, — сдался Олег. — Тогда все по­обедаем, а потом встретимся на углу Спас­ской и Портняжного.

Тут их позвали в кабинет. Последним ос­матривали Пашкова.

— Ну-ка, ну-ка, — вдруг услыхали ребята встревоженный голос врача. — Покажи еще раз язык.

Пашков повиновался.

— Тут не болит? — потыкал ему деревян­ной лопаткой в центр языка врач.

— Не, — бодро откликнулся Лешка. — Я во­обще совершенно здоров.

Врач в ответ пробормотал что-то нечлено­раздельное. Затем отчетливо произнес:

— Завтра в это же время придешь ко мне с кем-нибудь из родителей.

— Зачем? — испугался Пашков. — Я се­годня тут ничего плохого не делал.

— Речь идет не о том, — продолжал док­тор. — А о твоем здоровье.

— А что со мной? — еще сильней испугал­ся Лешка.

— Вот придешь с родителями, там и ре­шим, — неопределенно ответил доктор. — Все свободны.

Друзья вышли из кабинета.

— Что он у тебя обнаружил? — немедлен­но обратился Темыч к Пашкову.

— Я-то откуда знаю? — пожал плечами бледный от страха Лешка.

— Ну-ка покажи, — заинтересовался Те­мыч.

Пашков покорно разинул рот и продемон­стрировал длинный язык.

— Кошмар! — воскликнул Темыч.

— Что там? — прохрипел Пашков.

— Пятно, — мрачно изрек Темыч. — Чер­ное. Дело серьезное.

— Как? — выдохнул Лешка.

— Язык человека — вообще показатель состояния всего организма, — продолжал с умным видом Тема. — Думаю, тебя завтра в больницу на обследование положат.

— Какая больница! — всполошился Леш­ка. — Я хорошо себя чувствую.

— Многие смертельные болезни подбира­ются незаметно, — возразил ему Темыч.

— Неужели действительно в больницу? — уже начал смиряться со своей участью Лешка.

Его уже обступила Компания с Большой Спасской в полном составе. Девочки тоже за­кончили диспансеризацию.

— Да ты подожди расстраиваться, — при­нялась Катя успокаивать Лешку. — Может, у тебя всегда было на языке родимое пятно.

— Вы уж с расследованием без меня не подкачайте, — с видом умирающего бойца произнес Пашков.

— Постараемся, Лешка.

Пашков хотел закурить, но, вспомнив, что они еще не вышли из поликлиники, порылся в кармане и извлек на свет карамельку в яркой обертке. Медленно развернув конфету, он засунул ее в рот. Друзья украдкой обменя­лись сочувственными взглядами. Все пятеро вдруг поняли, насколько им дорог Лешка.

— Погоди-ка! — вдруг осенило Таню.

— Чего уж там годить, — уныло отозвался Пашков.

— Ты перед тем, как к врачу идти, такую Же конфету не ел? — продолжала девочка.

— Ел, — равнодушно ответил Пашков.

— Открой рот! — потребовала Таня.

Лешка послушно открыл. Теперь у него был черным весь язык.

— Вот вам и смертельная болезнь, — за­смеялась Таня. — Беги скорее к врачу. Надо ему объяснить, в чем дело, пока он не поднял панику.

Лешка, издав радостный вопль, ринулся в кабинет отоларинголога.

Дата добавления: 2015-07-20