Фотокопия дневника Миллы Страхан. Дата: 5 октября 2009 г.

Дата: 5 октября 2009 г.

Он был настоящий. Искренний. Ему так просто с самим собой, со мной, с официанткой (он называл ее «сестренка», а бармена — «братан»). Он ни на кого не пытался произвести впечатление, не напускал на себя слишком умный, слишком серьезный вид. Охотно рассказывал о себе, но и меня расспрашивал обо мне.

Мне нравится его голос.

Я дала ему свой мобильный номер.

— Я вернулся, чтобы купить ферму.

— В Кейптауне?

— Нет. В провинции Фри-Стейт. Между Филипполисом и Спрингфонтейном.

— Почему именно там?

— Я родом более-менее из тех краев — а места там красивые. Мне там нравится. Юго-запад провинции Фри-Стейт, вельд и горы, заросли акации, ручей, поросший ивами…

— Что же ты делаешь в Кейптауне?

— Ты и правда очень любопытная женщина.

— Этому меня научил отец: если тебя преследует мужчина, выясни о нем как можно больше.

— Твой отец умный человек. Я приехал в Кейптаун, чтобы вернуть кое у кого свои деньги… один тип мне их задолжал. Деньги мне нужны, чтобы заплатить за ферму.

— Ты для этого поехал работать за границу? Чтобы накопить на ферму?

— В том числе и для этого.

6 октября 2009 г., вторник

Милла сунула свой пропуск в щель кодового замка. Послышался щелчок, дверь открылась. Милла посмотрела наверх — в углу висела видеокамера — и почувствовала себя виноватой. Если бы ее начальство только знало…

Всего на миг ей показалось, что вчера вечером кто-то заметил ее в обществе Лукаса Беккера. Сердце у нее забилось чаще; она обратила внимание, сколько людей в коридорах. Сотрудники расходились по кабинетам. Она искала признаки интереса или разочарования — в том числе и на лицах коллег. Все приветствовали ее как обычно.

— Доброе утро, — сказал Мак, не отрываясь от своего монитора.

Дядюшка Тёни поднял голову — он выбивал трубку — и улыбнулся ей:

— Кармен! Сегодня утром вы просто ослепительны!

А Джессика опоздала. Как каждое утро.

Милла постепенно успокоилась.

Может быть, кроме досье, им ничего не нужно. Может быть, о Лукасе Беккере уже забыли.

Квинн не сразу узнал ее на снимке, потому что освещение было слабым: Беккер увел свою спутницу на балкон.

И только когда он прочел отчет группы наружного наблюдения, увидел регистрационный номер белой машины «рено-меган», он увидел и имя. Милла Страхан. Имя показалось ему знакомым.

Он долго вспоминал и, наконец, сообразил, кто она такая. Кажется, она составляла последние отчеты ПРА.

Неужели они прокололись — так сказать, пустили лису в курятник?

Он запросил досье Миллы Страхан. Сведения о машине — и цвет, и номер — совпадали. Он посмотрел на снимок до плеч, сравнил с женщиной, сидящей на балконе ресторана.

Она!

Он вошел в базу данных и прочел, над чем она недавно работала.

Последний ее объект — Лукас Беккер.

Квинн ничего не сказал, только с изумлением выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Какие странные штуки выкидывает судьба! Никак не хочет оставить операцию «Шавваль» в покое.

— Квинн звонил в группу наружного наблюдения и подробно расспросил их, — сказал Тау Масило, обращаясь к Менц. — Они говорят, Беккер ждал ее у торгового центра. Там есть спортивный зал и танцевальная студия; она могла быть и там и там. Когда в двадцать ноль-ноль она вышла, он заговорил с ней. Потом они вместе пошли в ресторан, где ели и разговаривали до двадцати двух сорока. После этого он вернулся в гостиницу. Народа не хватало, поэтому за ней никто не следил.

Янина Менц смотрела на противоположную стену так долго, что Масило спросил:

— Мадам?..

Менц быстро, сердито вскочила с места, обошла стол и села за компьютер, подвигала мышью. Пристально посмотрела на экран. Масило увидел, как ее лицо медленно покрывается румянцем.

Она подняла на него глаза и сказала:

— ЦРУ! — Лицо у нее исказилось от отвращения.

Масило попытался уследить за ходом ее мысли, но признал свое поражение.

— Не понимаю.

— Ты читал его досье? Он работает на ЦРУ!

Масило вспомнил переговоры, которые Беккер вел с Инкунзи Шабангу, — он якобы хотел вернуть свои деньги, которые забрали вместе с угнанной машиной.

— Не уверен, что согласен с вами.

— Тау, а ты сопоставь. Что общего у Беккера и Америки?

Он попытался вспомнить, что было в отчетах, но Менц сама ответила на свой вопрос:

— Израиль, Египет, Иордания, Иран, Турция. А теперь еще и Ирак. Тебе это ни о чем не говорит?

— Горячие точки ЦРУ…

Она покачала головой и взяла снимок — тот, где Беккер и Милла сидели на балконе.

— Посмотри на нее, Тау! Она же глаз с него не сводит! — Директор медленно прислонилась спиной к спинке кресла. — Я очень, очень разочарована в ней.

Масило и Квинн стояли за закрытой дверью кабинета Адвоката.

— Ты с кем-нибудь обсуждал дело этой Страхан? — спросил Адвокат.

— Только с группой наружного наблюдения.

— На нее есть досье? Есть хотя бы что-нибудь в нашей базе?

— Еще нет.

Масило кивнул с облегчением:

— Так и продолжай. Квинн, дело очень деликатное. Есть сильное подозрение, что он выбрал ее не случайно. Что он — не тот, за кого мы его принимаем.

Квинн задумался.

— Вообще странно…

— Мы не можем себе позволить допустить ошибку. Сорвать операцию, причинить вред репутации агентства…

Он посмотрел на Квинна, чтобы убедиться, что тот все понял.

— Директор дала нам совершенно четкие указания. Ничего не вводить в базу. Все материалы по Страхан держи в ящике стола. Фамилию Страхан нигде нельзя упоминать. Отныне она для нас мисс Дженни. Именно так ее теперь следует называть; это имя появится на всех инструкциях, которые мы рассылаем другим отделениям. О ней знают только директор, я, ты и небольшая группа, которую ты соберешь немедленно. Несколько оперативников, которым ты доверяешь, Квинн, три-четыре здравомыслящих человека. Отбери их сам, лично. Они должны проводить слежку и писать отчеты. Ручкой, на бумаге.

— Понимаю.

— Проведи обыск в ее квартире, поставь микрофоны в каждой комнате. Сегодня же! И чтобы ее прослушивала только твоя группа. А еще мы должны точно знать, что она ищет в своем компьютере, какие материалы она там запрашивает, сканирует или распечатывает. Необходимо также установить прослушку ее переговоров по мобильному телефону.

— А визуальный контроль? Слежка?

— Нет. Сосредоточься на Беккере. Кстати, о Беккере: нужно срочно найти двух подручных Шабангу, с которыми поработал Беккер… — Масило сверился со своими записями. — Согласно расшифровке, Беккер сказал Шабангу: «Один из них здесь. Он говорит, что его зовут Енох Мангопе, у него бельмо на глазу. Говорит, что работает на тебя». А второго зовут Кеноси, это все, что мы знаем. Найди их, Квинн, мы должны точно знать, что сказал им Беккер. Вопросы есть?

— Нет.

— Следующее распоряжение касается Ронна в Уэлвис-Бэй. Ему нужно разрабатывать свой источник…

— Не рановато ли?

— У нас нет выбора. Квинн, осталась неделя! Больше времени у нас нет.

— Я ему передам.

— Это все, спасибо.

Квинн встал и подошел к двери, где остановился.

— Почему мисс Дженни?

— Так решила директор. Очевидно, так звали кого-то, кто шпионил за американцами. Очень давно.

Квинн нахмурился.

— Сам найдешь, — сказал Масило.

Маунтин-стрит в районе Ньюлендс была густо обсажена деревьями. Большие дома, высокие заборы.

Оперативник, наблюдавший за Шахидом Латифом Османом, работал в пустой спальне на верхнем этаже дома номер 12, с разрешения владельца, который по большей части отсутствовал. Не идеальный наблюдательный пункт, потому что дом Османа находился наискосок. Хорошо просматривались только крыльцо, часть подъездной дорожки, гараж, кусок газона и парадная дверь. Но ничего лучшего у них не было.

В начале десятого перед входом остановилась белая «тойота-ярис». Оперативник повернул стоящий на треножнике мощный бинокль и припал к нему.

Он увидел, как Беккер выходит и подходит к воротам, где в стальной блестящей табличке было встроено переговорное устройство. Нажал кнопку. Стал ждать.

Нагнулся и что-то сказал в интерком. Снова выпрямился, посмотрел на ворота.

Оперативник перевел бинокль на парадную дверь. Шли секунды. Потом дверь открылась. Вышел Шахид Латиф Осман в мусульманской одежде, подошел к воротам. Не спеша, с достоинством. Что-то сказал Беккеру, остановился у ворот, но не открыл их. Беккер что-то ответил.

Осман покачал головой.

Беккер снова заговорил.

Осман что-то сказал; жестикуляция и мимика стали агрессивными.

Беккер что-то сказал.

Осман сделал жест рукой, обозначающий, что Беккеру лучше уйти.

Беккер снова что-то сказал.

Осман развернулся и зашагал назад, к двери. На пороге обернулся, что-то крикнул, вошел в дом и захлопнул дверь.

Сотрудник ПРА снова навел бинокль на Беккера. Тот еще немного постоял у ворот, а потом направился к машине.

Оперативник уверял, что Беккер улыбался.

В 14.03 сотрудники, которым поручили провести обыск в квартире Миллы, вошли в дом. Все они были людьми опытными. Перед тем как приступить к обыску, они сфотографировали на цифровую камеру все комнаты, все шкафы и ящики стола.

Один из них нашел дневники и сразу позвонил Квинну.

— Двадцать четыре тетради. Самые старые от восемьдесят шестого года. Копирование займет много времени.

— Сфотографируй самый свежий… за последние полгода. Остальное можно копировать постепенно, по кусочку. Начиная с завтрашнего дня.

В 15.32, когда с обыском было покончено и всем комнатам вернули первоначальный вид в соответствии со снимками, прибыли техники, которые установили микрофоны.

К дому номер 15 по Чемберлен-стрит в Вудстоке начали съезжаться члены Верховного комитета.

Оперативница, сидящая в доме напротив, тут же позвонила Квинну и убедилась, что вся аппаратура работает.

Она слушала, не особенно надеясь на микрофон, вделанный в кронштейн спутниковой тарелки.

К ее удивлению, в 15.59 она услышала возмущенный голос Шахида Латифа Османа:

— Представляешь, он заявил, что его отправил ко мне Шабангу! Шабангу сказал, что у меня его деньги… У Птички-Невелички или у меня!

— Успокойся, Шахид, не забывай о сердце… Ты запомнил номер машины? — спросил Шейх, или Сулейман Долли.

— Да.

— Пошли вниз; там и поговорим.

Он позвонил ей в начале седьмого.

Она сидела в спальне, перед ноутбуком, намереваясь поработать над книгой.

На дисплее высветился незнакомый номер.

— Милла слушает, — осторожно сказала она.

— Жареная картошка в «Выборе рыбака» всегда золотистая, хрустящая, очень горячая и свежая, а хек прямо тает во рту. И вечер сегодня чудесный.

— Что жителю Фри-Стейта известно о хеке, тающем во рту?

— Абсолютно ничего, я просто надеялся, что ты не сумеешь устоять, услышав такие поэтичные сравнения.

— Они пробуждают воспоминания…

— Мы, уроженцы Фри-Стейта, люди простые. Это значит «да»?

— Где находится «Выбор рыбака»?

Квинну переслали фотокопии страниц дневника Миллы Страхан. Вначале на его мониторе появились записи, сделанные в последнюю неделю.

Квинн прочел о ее первой встрече с Беккером — вечером в пятницу, на танцах.

Беккер ловко все устроил!

Квинн читал о сомнениях Миллы, понял, что вначале ее мучили угрызения совести, а потом она втянулась. Перешел к началу файла, перечел записи за последние полгода. Тогда она была еще домохозяйкой. Одинокой. Потерянной. Двигаясь по словам, как по следам, Квинн прочел о ее стремлении к свободе, записи о том, как она устроилась в ПРА, как она намерена бороться за сына. Он читал самые ее интимные мысли, следил за ее постепенным пробуждением.

Несмотря ни на что, Милла ему нравилась. И он все больше убеждался в ее невиновности. Она оказалась случайной щепкой, подхваченной мощным вихрем операции «Шавваль».

Потом зазвонил телефон.

— Беккер только что звонил мисс Дженни. Они снова идут в ресторан.

Рейнхардт Ронн лежал на кровати. Анси, глава администрации в Объединенной рыболовной компании, положила голову ему на живот. Она курила сигарету, держа пепельницу на бедре.

Он сказал:

— По-моему, не так давно здесь с тобой был один мой старый приятель.

— Кто?

— Шахид Осман. Из Кейптауна.

— Ты знаешь Османа?

— Если честно, знакомство у нас в основном деловое. Вчера я разговаривал с ним по телефону и случайно обмолвился, что я в Уэлвис-Бэй. Он сказал, что месяц назад тоже приезжал сюда по делам. Оказывается, он ведет дела с вашей компанией.

— Мир тесен, — заметила Анси.

— Я даже не знал, что он импортирует рыбу.

— Нет, рыба его не интересует.

— Вот как?

— Как по-твоему, чем занимается Осман?

— Импортом, — нарочно туманно ответил Ронн.

— Нам он сказал не так. Он назвался брокером. Перекупщиком.

— И что он перекупает? Рыбу?

— Нет. Корабли. Он купил одно наше судно.

Они сидели в ресторанчике на Ватерфронте, у причала номер четыре. В спокойной воде залива отражались тысячи огней. Милла слушала Лукаса Беккера. Он говорил негромко, мирно, спокойно. В его интонации Милла уловила легкий намек на самоотрицание — как будто и он сам, и его жизнь имели значение только в свете ее интереса. Она сразу поняла, что они настроены на одну волну. Он как будто излучал тепло.

— Расскажи о раскопках, — попросила она, как будто никогда ничего не знала о них.

Он сказал, что раскопки принадлежат к числу самых волнующих испытаний в его жизни.

— Почему?

— Тебе будет скучно.

— Не будет.

Прежде чем приступить к рассказу, он еще немного поел. Потом спросил:

— Доводилось ли тебе бродить по равнинам Фри-Стейта и гадать, как они выглядели сто тысяч лет назад? Случалось ли тебе, гуляя в вельде, заметить, как на земле что-то блестит, нагнуться и посмотреть, повертеть непонятную находку в руке? Осколок страусовой яичной скорлупы, гладкий на ощупь, с крохотной дырочкой посередине… Не думала ли ты, кто носил это на шее? И каково было жить в те времена, когда газели тысячами носились по саванне, когда люди по ночам разводили костры, чтобы отпугнуть львов, в тех местах, где теперь бродят стада овец или коров, куда пришла цивилизация. Ты когда-нибудь задумывалась, почему этот мир, эта Африка так проникает нам в душу, хотя наши предки приехали сюда из Европы? Я начал интересоваться такими вещами давно, лет с семнадцати-восемнадцати. С чего начинается любовь к родному краю? Почему нам хочется владеть этой землей? Почему у африканцев, и особенно африканеров, буров такая сильная связь с землей, такая глубокая тоска по земле? Особенно — по фермам. Откуда что взялось? Почему мой отец так мечтал о ферме? Я попытался найти ответы на мучившие меня вопросы и в конце концов понял, что наша тяга к земле — явление сравнительно новое. Ему всего десять или двенадцать тысяч лет. До того люди скитались, были кочевниками, охотниками, собирателями; они бродили по всей планете, шли за источниками пищи. Тогда вся земля принадлежала нам. Двести тысяч лет, если смотреть только на человека разумного, хомо сапиенс. Два с половиной миллиона лет, если рассматривать и человека умелого, хомо хабилис. Мир был нашим домом, мы стремились к новым горизонтам. Стремление к свободе, к движению заложено в наших генах, служит движущей силой. И вот восемнадцать или четырнадцать тысяч лет назад носители кебарской культуры из Леванта начали изготавливать орудия труда. Они стали предшественниками натуфийской культуры…

— Кебарская культура? — шепотом спросила она, потому что не хотела, чтобы он умолкал.

Он проводил ее до шлагбаума перед домом.

Ей хотелось пригласить его к себе.

Он сказал:

— Милла, я хочу увидеться с тобой завтра вечером.

Она ответила:

— Это будет чудесно.

Они немного постояли молча. Потом он сказал:

— Спокойной ночи, Милла.

7 октября 2009 г., среда

Раджкумар понимал, что за прорыв следует благодарить не его. Несмотря на суперсовременную аппаратуру. Благодарить следует подчиненного Масило и Квинна, который действовал старомодными методами — пожилого и практически забытого оперативника Рейнхардта Ронна. И все же Раджкумар пытался оправдаться. За утро ему удалось собрать множество полезных сведений.

— Вот что нам удалось извлечь из их системы. Осман купил промысловое судно, которое называется кормовой траулер. Учтите, это не катер, а целый корабль. Длиной в сорок четыре метра, шириной в десять метров, водоизмещение пять метров. Судно рассчитано на команду человек в пятнадцать; оно вмещает почти тысячу тонн груза. Для нас хуже всего то, что траулер может находиться в открытом море до сорока пяти дней. Осман купил судно двадцать первого сентября, так что его люди уже около трех недель в море. Сейчас они могут быть где угодно. — Заметив, как посмотрела на него Менц, Раджкумар быстро продолжал: — Понимаю, это не то, что вы хотели услышать…

— Вы все время упускаете главное.

— Мадам, до сих пор у нас не было причин выяснять судьбу кораблей, которые они продали…

— Нет, Радж, этот номер тоже не пройдет. Ты задавался вопросом «где?», тогда как надо было спрашивать «зачем?».

— Не понимаю…

— Зачем им понадобился такой большой корабль? Что они собираются на нем перевозить? Предположим, Тау прав и их цель — американская сборная по футболу, или кейптаунский стадион, или и то и другое. В любом случае им не требуется тысяча тонн оружия и взрывчатки…

— Люди, — сказал Адвокат. — Они хотят привезти сюда людей.

— Вот именно, — кивнула Менц.

Радж отбросил волосы на плечи, злясь на себя.

— Они привезут отряд боевиков, ударную группу, — продолжала Менц. — Возможно, членов «Аль-Каиды». Корабль объясняет все. Теперь понятно, зачем им столько денег. И при чем тут Мэки… Наверное, алмазами они расплатились с ним напрямую. Ну а Уэлвис-Бэй — тихая гавань, мечта контрабандиста. Теперь понятно, почему они свели к минимуму контакты с «Воронами»… Но главное, мы все время следили за Комитетом, тогда как Комитет свою роль практически сыграл. Теперь они могут сидеть сложа руки и ждать прибытия ударной группы…

— При всем к вам уважении, — возразил Раджкумар, — теперь вопрос «где?» получает еще большую важность.

— Совершенно верно, — кивнул Масило.

— Ну, и как мы найдем корабль?

Раджкумар готов был ответить на этот вопрос:

— Все зависит от того, насколько они сами хотят, чтобы их нашли.

— То есть?

— Все дело в СОЛАС, Международной конвенции по охране человеческой жизни на море. Начиная с 2006 года на всех судах тяжелее трехсот тонн должны быть установлены датчики СДИ — системы дальней идентификации и контроля местоположения судов. Если на судне включено оборудование СДИ, мы можем послать запрос — его подпишет наш министр или любой другой член кабинета министров — в Международный комитет обмена данными СДИ. Так мы без труда узнаем их теперешнее местоположение.

— А если они выключили оборудование?

— Тогда придется искать в системе сведения о кораблях, нарушивших требования СОЛАС. На это уйдет много времени. Единственный выход — поговорить с американцами, попросить их найти наше судно со спутников-шпионов.

— Я не собираюсь ни о чем просить американцев.

— Мадам, я разделяю ваши чувства, — вступил в разговор Тау Масило. — Но у нас нет выбора. Время на исходе. Для того чтобы высадить на сушу отряд террористов, не требуется заходить в порт. Они могут прямо в море пересесть в судно меньшего размера и высадиться где угодно — в любом месте на побережье. Как вам известно, у нас очень длинная береговая линия.

— Почему вы не хотите просить американцев о помощи? — с невинным видом спросил Раджкумар.

— Потому что они подлецы, — отрезала Менц.

— Вот как…

— У нас нет выбора, — повторил Масило.

Менц неодобрительно покосилась на Адвоката, но в конце концов капитулировала.

— Радж, подготовь необходимый запрос. Я поговорю с министром.

— Нет! — сказал в высшей степени недовольный министр.

— Но, сэр… — начала Менц.

— Нет, нет, нет! Что мы скажем американцам? Кто-то хочет ввезти к нам в страну целый корабль сумасшедших мусульман, которые собираются взорвать вашу футбольную сборную! Пожалуйста, помогите нам, потому что сами мы никуда не годимся и не можем остановить шайку бородачей! Вы хоть представляете себе, какая сейчас непростая обстановка у нас в стране? Стервятники-журналисты так и кружат над нами, так и ждут какого-нибудь провала перед чемпионатом мира по футболу — как и многие из тех, кто не верит в Африку! Наши враги и недоброжелатели только и ждут нашего провала. Тогда они скажут: вот видите, Африка есть Африка, она загнивает, ее добивают преступность, коррупция и глупые чернокожие. И вы хотите, чтобы мы за девять месяцев до чемпионата сказали американцам, что их сборная в опасности, а мы, по тупости своей, не способны справиться самостоятельно? Не успеете оглянуться, как Обама вообще запретит своей сборной приезжать сюда! Риск слишком велик. Нет, Янина, нет, нет, нет…

— Сэр, никто не испытывает большего нежелания…

— Янина, почему бы вам просто не арестовать мусульман, пока еще есть время?

— Понимаете ли, сэр…

— Я знаю, что вы хотите мне сказать, я вам доверял.

— Сэр, мы не обязаны сообщать американцам все подробности.

— Да неужели? Попросим их развернуть их спутники и посмотреть в наши воды, ничего им не объясняя?

— Сэр, у нас есть козырная карта.

— Какая?

— ЦРУ недавно попробовало внедрить своего агента в ряды ПРА.

— Вы шутите!

— Нет.

— У вас есть доказательства?

Она выложила на стол фотографии. Лукас Беккер в Кейптаунском международном аэропорту.

— Бывший южноафриканец, в прошлом военный. В девяносто четвертом году уехал в США…

— В девяносто четвертом? — возмутился министр. — Значит, он из тех, кому не понравилась наша новая, демократическая Южная Африка?

— Скорее всего. Мы еще не до конца изучили его мировоззрение, но почти уверены в том, что в период с девяносто четвертого по девяносто шестой год он был завербован ЦРУ, потому что с девяносто седьмого по две тысячи четвертый он находился во всех горячих точках ЦРУ: в Израиле, Египте, Иордании, Иране и Турции под прикрытием археологических раскопок. Начиная с две тысячи четвертого до начала текущего года он находился в Ираке как служащий фирмы «Блэкуотер». У него по меньшей мере один счет в американском банке и два срочных вклада на сумму свыше двух миллионов — по предварительным подсчетам. Месяц назад он неожиданно вернулся на родину и убил главаря организованной преступной группировки — как ни странно, именно того, за кем мы следили в связи с Верховным комитетом.

Министр откинул голову на спинку кресла и покачал головой.

— ЦРУ, — произнес он с другой интонацией.

— Сейчас он пытается втереться в доверие к одной из служащих нашего аппарата.

— А потом церэушники сидят на международных конференциях и притворяются нашими друзьями!

— Вот именно, сэр.

— Янина, как вы намерены воспользоваться полученными сведениями?

— Сэр, они послужат рычагом давления. Я не хочу выкладывать на стол козырную карту до тех пор, пока в ней не возникнет необходимости.

— Мне сварить кофе? — спросила Милла, когда они подошли к шлагбауму перед ее домом.

— Да, пожалуйста, — ответил он.

Она ввела код; шлагбаум поднялся. Сердце забилось часто и глухо.

— Милла, — сказал он.

Она обернулась и посмотрела на него.

— Ты расскажешь мне о себе?

Квинн поручил прослушку квартиры Миллы опытной тридцатичетырехлетней сотруднице. Она сидела в отдельном кабинете в штаб-квартире ПРА. В 22.48 поступил звонок от группы наружного наблюдения: Беккер и мисс Дженни только что подъехали к ее дому. Можно начинать прослушивание.

Она поспешила в оперативный штаб, помня приказ Квинна: ничего не записывать на жесткий диск. Копировать все записи только на флешку и оставлять у него в столе. Сопровождать флешку запиской, написанной от руки.

Оперативница настроилась на нужный канал, включила компьютер, надела наушники.

Она ничего не знала о мужчине и женщине, чьи голоса она слышала. Ей были известны лишь их кодовые клички.

Суперсовременные микрофоны отличаются большой чувствительностью. Они ясно и четко записывают каждый звук — мягкие шаги по полу, скрип стула, звон чашек, звяканье чайных ложек. И конечно, голоса. Женщина рассказывала историю своей жизни, мужчина мягко задавал наводящие вопросы. Они обсуждали все плюсы и минусы жизни в маленьком городке. Потом заговорили о родителях. Перешли в другую комнату. Женщина сказала:

— Мои мама с папой были не просто хиппи, а африканерами-хиппи. Из-за своей эксцентричности они очень отличались от родителей других детей. Я до сих пор не до конца понимаю… какое действие их образ жизни оказал на меня. Бывало, я так их стыдилась… — Ее слова заглушил шум проезжающей по улице машины.

Оперативница слушала очень внимательно. Ей велено было обращать особое внимание на любую информацию, имеющую отношение к операции «Шавваль». Но мужчина и женщина беседовали о жизни, о детстве и взрослении, о том, что их сформировало.

А потом, к ее неудовольствию, они занялись любовью. Разговоры закончились после полуночи, сменившись другими звуками, которые говорили о физической близости, о ласках. Дойдя до пика наслаждения, мисс Дженни тихо вскрикнула, глубоко вздохнула, засмеялась грудным смехом.

Оперативница слушала и морщилась. Эротика ее нисколько не занимала. Завтра Квинн получит запись и будет думать о том, что она тоже все слышала.

8 октября 2009 г., четверг

Американцы пришли вчетвером.

Менц удивилась, так как была знакома только с двумя.

— Надо же, как вы разрослись! — заметила она.

— Янина! Как дела? Тау, рад снова вас видеть. Позвольте представить вам двух моих коллег, — сказал Бруно Барзински, начальник отделения ЦРУ в Южной Африке, лысый великан со спортивной фигурой. — Это Джанет Иден, а это Джим Грант. С Марком вы уже знакомы.

Когда с приветствиями было покончено и все расселись за столом, Янина Менц обратилась к Барзински:

— Бруно, чем занимаются ваши коллеги?

— Естественно, они секретари посольства по вопросам сельского хозяйства.

Она улыбнулась.

— От имени министра благодарю вас за то, что вы так быстро откликнулись на нашу просьбу. Он передает вам привет.

— Для нас это всегда радость. Вы тоже передайте ему привет.

— Кто хочет кофе, чая, воды?

— Спасибо, ничего не надо.

— Пожалуйста, угощайтесь, если передумаете, все на столе у вас за спиной… Что ж, если позволите, давайте сразу приступим к делу. Как вам, наверное, известно, наше правительство вчера запросило в СОЛАС координаты одного промыслового судна. Речь идет вот об этом судне, кормовом траулере. — Она нажала кнопку на пульте, начиная презентацию на большом экране. — Регистрационный номер И-Эр-Эй сто двенадцать, судно зарегистрировано под намибийским флагом, называется «Мадлен». Примерно три недели назад компания-владелец, зарегистрированная в Уэлвис-Бэй, продала траулер. Как видно из ответа СОЛАС, на борту «Мадлен» не включено оборудование СДИ, поэтому обнаружить его крайне сложно. А нам срочно нужно его найти. Вот почему министр предложил попросить о помощи в данном деле наших добрых друзей, правительство Соединенных Штатов. Наши министр и президент высоко оценят вашу помощь.

— Для нас, конечно, большая честь помочь вам, если мы сможем. Можно спросить, кто новые владельцы судна?

Янина Менц ожидала этот вопрос.

— Довольно неприятные типы, которые стремятся подорвать нашу национальную безопасность.

— Ясно, — сказал Барзински, поняв, что Менц не намерена вдаваться в подробности. — Какую помощь имеет в виду министр?

— Министр испытывает большое уважение и восхищение к широкому спектру технических новинок, которые имеются в распоряжении правительства Соединенных Штатов, особенно к спутникам космической разведки «Бэйсик».

— Ваш министр неплохо информирован.

— Он гордится своей информированностью. Он спрашивает, готовы ли Соединенные Штаты помочь защитить нашу дружественную молодую демократию, поделившись своими возможностями с нами… Разумеется, для того, чтобы найти корабль.

Барзински медленно кивнул, как будто смысл просьбы дошел до него только что.

— Янина, как вам известно, правительство США, и в частности его Центральное разведывательное управление, всеми силами стремится поддерживать и укреплять дружбу с нашими самыми ценными союзниками в Южной Африке. И если мы чем-то можем вам помочь, мы непременно сделаем все от нас зависящее — как всегда. Но понимаете ли вы, о каких затратах пойдет речь, если мы согласимся выполнить вашу просьбу? Речь идет не только о деньгах, но и о привлечении дополнительных человеческих ресурсов… Особенно в том случае, если на судне не включены приборы СДИ. Ваш траулер находится неизвестно где уже несколько недель, а время поджимает.

— Прошу вас, поясните свой ответ.

— Янина, поиски придется вести во всем мире. Траулер может оказаться где угодно. Маршруты самые разнообразные.

— Понимаю…

— Я не говорю, что мы отказываемся вам помочь. Но для того, чтобы… так скажем, стимулировать начальство, мне нужны веские доводы.

— Разумеется! Вот почему наш министр подготовил письмо… — Она придвинула письмо к Барзински. — Прочитав его, вы поймете, что речь идет не только о нашей, но и о международной безопасности — к тому же решить вопрос необходимо срочно.

— И что дальше?

— Министр выражает вам свою самую сердечную признательность.

— Это я уже понял. Но при всем к вам уважении, Янина, мне нужно нечто большее.

— Например?

— Возможность оценить характер и масштаб угрозы. Особенно в той части, что касается международных осложнений.

— К сожалению, сейчас я не уполномочена сообщить вам подробности. Но если вы поможете нам найти судно и выяснится, что происходящее способно вызвать интерес ЦРУ, даю вам слово, мы непременно передадим вам все интересующие вас сведения.

— Нет, Янина, так не пойдет.

— Мне очень жаль. Я думала, что ЦРУ получило идеальную возможность… вернуть наше доверие.

— Я вас не понимаю.

— Уверена, что понимаете, но сейчас вовсе не это важно. Можно просить вас передать наш запрос в Лэнгли?

— Янина, может быть, мне что-то неизвестно?

— Бруно, я в самом деле не знаю, что вам известно, а что нет. Так вы передадите запрос?

— Конечно, сделаю все, что от меня зависит.

— Большое вам спасибо.

Между Миллой и действительностью образовался зазор — мягкая подушка, легкая дымка.

Ее тело еще помнило его, она до сих пор чувствовала его запах и вкус. Его слова, его рассказы до сих пор кружили в голове.

Дядюшка Тёни подошел к ней и положил руку ей на плечо:

— Что с вами?

Она не сразу подняла взгляд и улыбнулась:

— А-а-а… все хорошо.

— Вы сегодня какая-то рассеянная.

— У меня все в порядке.

Милла подумала: «Так вот что значит влюбиться! В сорок лет…»

— Мы потеряли Беккера, — сказал оперативник.

— Как? Где? — спросил Квинн, стараясь не выдавать досады.

— В аэропорту. Он пригнал «тойоту» назад, в пункт проката. Потом пошел в зал вылетов. Мы этого не ожидали; к тому времени, как мы попали туда, он исчез…

— Давно?

— Пять-шесть минут назад. Очереди на регистрацию длинные, ни в одной из них его не оказалось. Я не думаю, что он куда-то улетел. По-моему, он вышел из аэропорта где-то в другом месте.

— Значит, он вас заметил.

— Сэр, это невозможно…

— Продолжайте поиски, сейчас перезвоню.

Квинн выругался и побежал к Раджкумару. Надо выяснить, купил ли Беккер билет на самолет и почему его олухи ничего не знают.

— Господи, Квинн! — воскликнул Масило.

Квинн прекрасно понимал, что на его начальника давят со всех сторон. Он старался не выдавать волнения.

— Мы его найдем.

— Да уж, постарайтесь. Я не могу пойти к ней в кабинет и сообщить, что мы не знаем, где он.

— Мы его найдем, потому что у нас есть контрольная точка, — тихо сказал Квинн.

— Какая?

— Мисс Дженни. Ночь он провел у нее. Будем ждать его там.

— Я не уверен, что он вернется.

Барзински позвонил ей сразу после обеда.

— Янина, насколько я понимаю, с вашей стороны линия тоже засекречена?

— Да.

— Хорошо. Я только что провел продолжительную видеоконференцию с Лэнгли, и у меня для вас отличная новость. Мы поможем вам найти судно.

— Бруно, это замечательно. Я ваша должница.

— Что вы, Янина, прошу вас… Какие могут быть долги между друзьями?

Придя к Масило и рассказав ему новость, Янина Менц удивилась, заметив, что Адвокат совсем не обрадовался.

— Значит, наши подозрения подтверждаются, — сказала она.

— Раньше я сомневался, что Беккер работает на ЦРУ, — ответил Тау. — Но вы были правы. Они его предупредили… Мы знаем это наверняка, потому что сегодня днем он ушел от слежки. Исчез.

— Господи, Тау… — Янина Менц села.

Словно извиняясь, он поднял руки вверх:

— Если подумать, этого следовало ожидать. Но Квинн уверяет, что он обязательно вернется. Свяжется с мисс Дженни.

— Сомневаюсь.

— Я тоже. Но остаются вопросы, мадам. Я кое-чего не понимаю. Почему ЦРУ заинтересовалось Шабангу? Зачем им понадобилось его устранять?

— По-моему, об устранении речи не было, — ответила Менц. — Вы вспомните, где его убили. У него дома, в спальне. Зачем идти на такой риск, вламываться к нему в дом, если его можно застрелить на улице? Или подложить бомбу в его БМВ?

— Веское замечание.

— По-моему, они пытались с ним договориться, но что-то не сложилось. А может, его допрашивали.

Масило задумался.

— Мы это выясним.

— Если Беккер снова свяжется с мисс Дженни… Смотрите не упустите его из виду!

Беккер позвонил Милле, когда она возвращалась домой в своем «рено».

— Когда ты в последний раз поднималась на Львиную Голову?

Она весь день ждала его звонка. В ней бурно вскипела радость.

— Я там ни разу не была.

— Сегодня полнолуние, а у меня есть бутылка шампанского.

— Я чего-нибудь куплю в «Мелиссе».

— Отлично. Только не очень много, ведь нам придется нести все на себе. Увидимся через час.

Милла затормозила у дома. Она долго сидела, сжимая в руке мобильник. Потом вдруг сообразила: что-то было в его интонации, в его голосе, который она так внимательно слушала три последних вечера и успела хорошо узнать. Какая-то едва заметная дисгармония… Как будто он заставляет себя говорить весело и непринужденно, а самому вовсе не хочется никуда ехать.

Может, она все придумала? Может, просто связь плохая?

Она посмотрела на телефон в руке, впервые заметила, что номер не прежний, не тот, который она сохранила в списке контактов под именем Лукас.

— Он купил другой мобильник и другую сим-карту, — сообщила Квинну сотрудница. — Но мы его засекли.

— Вы знаете, где он сейчас?

— Знаем. В Милнертоне. На Марин-Драйв. Он едет на машине, а телефон выключил. Будем продолжать следить.

Квинн посмотрел на мониторы в оперативном штабе. Картинка показывала фасад дома Миллы — камеру установили на крыше жилого дома напротив, через дорогу. На ее улице в машинах дежурили три группы.

— Все слышали? — спросил он. — Он едет.

— Мы слышали. Мы готовы.

В 18.17 перед «Дейвен-Корт» остановилось такси. Оттуда вышел мужчина.

— Это он, — сказал Квинн.

— Теперь он ездит на такси? — спросила сидящая рядом оперативница.

— Запишите номер такси. Надо выяснить, где он сел.

Квинн неотрывно смотрел на монитор.

— И заметьте, у него с собой только рюкзак.

— Что, сэр?

— Сегодня утром он выписался из гостиницы. Где его вещи?

Она с запозданием сообразила, что Квинн имеет в виду.

— Он не собирается поселиться у мисс Дженни. Нашел себе другое жилье.

— Вот именно! — сказал Квинн.

Войдя, он обнял и поцеловал ее и сразу стал прежним Лукасом — тем, кто был с нею вчера ночью. Тепло вернулось. Милла вздохнула с облегчением. Наверное, ей все только померещилось.

Они долго возились на кухне, укладывали рюкзак.

— Я временно безлошадный, ты не возражаешь, если мы поедем на твоей машине?

— Вовсе нет.

По пути на Львиную Голову Милла заметила: он тише обычного, хотя и держит ее за руку.

— Как прошел день? — спросила она.

— Оживленно, — ответил он.

Она поняла, что он устал. Конечно, устал — поспать им почти не удалось. Должно быть, у него выдался трудный день. Она даже не знала, чем он был так занят.

Вздохнув с облегчением, она сжала его руку и сказала:

— Если предпочитаешь отдохнуть, нам не обязательно лезть в гору.

Он рассмеялся, нежно и с благодарностью:

— Нет, я не настолько устал… спасибо.

— Они припарковались. Сейчас полезут в гору. Что нам делать? — спросил оперативник.

Квинн взвесил все за и против.

— Оставайтесь в машине, лучше не рисковать.

— Хорошо, — с облегчением ответил оперативник.

Квинн подумал: третий вечер подряд он водит ее в людные места, на природу. Не хочет оставаться в квартире? Что-то заподозрил? Догадался, что квартиру поставили на прослушку?

Тесно прижимаясь друг к другу, они сидели на плоском камне и держали в руках стаканчики с шампанским. Купленные деликатесы лежали перед ними на бумажной скатерти. На небе светила полная луна, похожая на серебряную монету. Впереди раскинулись Си-Пойнт и Грин-Пойнт, справа — центр города. Шоссе N1 казалось червяком света, который ползет в черные Готтентотские горы. С ними на перевале были и другие люди, небольшие группы, которые, как и они, говорили приглушенно.

Лукас пересказывал ей статью из утреннего выпуска «Бургера». В статье говорилось о британском ученом, который считал, что человечество достигло пика эволюции, потому что больше нет настоящей естественной селекции. Лукас считал такую точку зрения интересной, но не мог полностью с ней согласиться. Потом он замолчал. Милле захотелось расспросить его, что он делал, но он отвернулся от нее и сказал:

— Милла, мне нужно кое-что тебе сказать.

Она покосилась на него и поняла, что он посерьезнел.

— Что? — Она потянулась за сигаретами.

— Милла, не торопи меня, я хочу все сказать правильно… Ради тебя.

— Скажи, и все, — попросила она, вдруг забеспокоившись, когда услышала слова «ради тебя».

Он увидел, что ей не по себе, и протянул ей руку, но потом уронил, как будто передумал.

— Я ездил в Дурбанвиль снять деньги. Увидел вывеску танцевальной студии. Прошло пять лет с тех пор, как я танцевал последний раз. Зашел навести справки, и выяснилось, что по пятницам у них открытые вечера и я могу прийти как гость. А потом я увидел тебя. И танцевал с собой. После первого раза я подумал… мне захотелось еще потанцевать с тобой. И в понедельник, когда я увидел тебя, совершенно случайно…

— Почему ты этого не сделал? — Милла догадалась: он хочет разорвать с ней отношения. Теперь. После того как переспал с ней. Она не смогла скрыть неприязнь.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему не потанцевал со мной в пятницу еще раз?

— Как раз это я и хотел тебе объяснить. Мне мешали обстоятельства…

— Обстоятельства? Какие еще обстоятельства? — Увертки, жалкие отговорки! Она все больше закипала.

Он заговорил медленно, взвешивая слова.

— Вижу, ты неправильно меня поняла. Милла, я вовсе не предлагаю тебе перестать видеться. Я уже не могу перестать видеться с тобой. Но сроки поджимают… Все дело в тех людях, которые должны мне деньги. Будет лучше, если следующие несколько дней мы с тобой не будем видеться, и я хочу, чтобы ты понимала, почему. Я не хочу подвергать тебя опасности.

— Будет лучше?.. Какая опасность?

— Можно я все расскажу тебе с самого начала?

Она посмотрела на него, потом на пачку сигарет, которую держала в руке. Вынула сигарету, закурила, глубоко затянулась и медленно выпустила дым.

— Рассказывай, — велела она.

— Ты потерпишь, пока я не закончу?

Она кивнула.

Он поставил свой стакан с шампанским.

— Последние несколько лет я старался рассредоточить свои сбережения, не класть все яйца в одну корзину. Часть денег поместил в британский банк «Норзерн Рок», который пострадал во время прошлогоднего финансового кризиса. Когда это случилось… я полетел в Лондон и снял со счета все деньги, потому что хотел подождать и посмотреть, что будет дальше. У меня на руках оказалась крупная сумма наличными… и пришлось возвращаться в Ирак, а там хранить деньги было негде, можно было лишь запирать их в сейфе. Их никто не тронул. А три недели назад я вернулся на родину. С деньгами в рюкзаке. Это была первая моя ошибка. Потом я совершил еще одну. В Йоханнесбурге. В Международном аэропорту имени Оливера Тамбо я взял напрокат дорогую машину. Я не собирался брать дорогую, но в прокатной фирме меня уговорили, посулили льготные условия. А впереди меня ждали дороги родной провинции Фри-Стейт. Поэтому я взял «мерседес» представительского класса и поехал в Сандтон. Там я собирался найти отель и выспаться. По дороге меня остановили четверо парней с автоматами. Они выволокли меня из машины. Я ничего не мог поделать. Деньги лежали в рюкзаке, а рюкзак в багажнике. Я спросил, можно ли забрать свои вещи…

— Значит, они украли у тебя деньги? — непроизвольно выпалила Милла. Она увидела, как он улыбнулся, когда она его перебила. — Извини.

— Да. Они украли деньги. Сорок тысяч фунтов стерлингов. Полмиллиона рандов.

Милла ахнула и с трудом заставила себя молчать.

— Такого со мной раньше никогда не случалось, — продолжал Лукас. — Я погнался за ними, бежал несколько сот метров…

Милла посмотрела на него в изумлении. Сердце у нее сжалось.

— Разумеется, я заявил в полицию об угоне, прождал день, другой… Нет, позволь сначала чуть отступить, пожалуйста, потерпи, то, что я хочу сказать, очень важно для меня… для нас. Я хочу объяснить, почему должен поступить определенным образом. Отчасти все идет из моего детства. Я помню болезнь матери, беспомощность отца. Ни один из них не мог управлять своей судьбой, Милла, обстоятельства их одолели. Помню, лет в пятнадцать я вдруг понял: я не хочу жить, как они. На меня снизошло что-то вроде откровения. Я понял, что могу рассчитывать только на себя, как будто… родителей вообще нет. В университете я как-то прочел высказывание Вольтера… Кажется, он писал, что человек не волен выбирать карты, которые сдает ему жизнь. Но как разыграть сданные карты — решать тебе. Если хочешь выиграть. И тогда, Милла, я решил… Стать хозяином своей судьбы…

Она кивнула, потому что прекрасно понимала его.

— Когда у меня украли деньги… в полиции мне намекнули, что им приходится сталкиваться с двумя-тремя угонами в день, у них не хватает кадров, много других преступлений… и даже если они поймают воров, денег мне, скорее всего, не вернут. А мне очень нужны эти деньги, чтобы заплатить первый взнос за ферму. Если я вовремя не внесу его, все пропало… Тогда я решил попробовать вернуть свои деньги самостоятельно. Но сначала надо было найти угонщиков. У одного из тех, кто выволакивал меня из машины, была яркая примета — дефект глаза, обесцвечивание роговицы. Я знал, что, если опишу его нужным людям… На все ушло несколько дней. Я задавал вопросы, щедро платил за ценные сведения и, наконец, нашел его. Мне пришлось целый день продержать его у себя, прежде чем он сказал, на кого он работает. Тогда я вступил в переговоры с его начальником, Юлиусом Шабангу…

Милла вздрогнула, услышав знакомое имя.

— Вот так денежный след привел меня в Кейптаун. Поэтому я оказался здесь. С ними совсем не просто иметь дело. Там, в Йоханнесбурге, я столкнулся с представителями организованной преступности, а здесь, в Кейптауне, как я подозреваю, — с членами ПАГАД… Вчера мне показалось, что… По-моему, за мной кто-то следит. Вот почему я хочу сначала во всем разобраться. Но обещаю, когда все закончится, я вернусь…

— Погоди, — сказала она. — Обратись в полицию. Ты ведь теперь знаешь, у кого твои деньги.

— Милла, Шабангу умер. Неделю назад его застрелили в собственном доме. Если я пойду в полицию и скажу, что деньги у меня украл он… Ты понимаешь?

Милла горела на медленном огне. Она мучилась оттого, что не признается ему в своей роли. Она должна признаться ему, что знает о Шабангу, ПАГАДе, организованной преступности и даже больше — о том, что ПРА составило на него досье. Только сейчас до нее начал смутно доходить смысл происходящего. Но признаться она не может — если она расскажет ему все, она его потеряет.

Зло, караулившее у границы ее мира, протянуло лапы и коснулось ее. Милла пыталась бороться. Предложила одолжить ему деньги. Спорила с ним, пыталась убедить, что будут и другие фермы, что деньги — всего только деньги, что они того не стоят. Но он лишь качал головой и утешал ее, гладил по голове, повторяя: не волнуйся. Он знает, что делает. Наконец, перед тем как они должны были возвращаться, он положил руки ей на плечи и сказал:

— Милла, вот увидишь, моя комбинация окажется выигрышной. Я не могу отказаться и отступить. Я не такой.

С Львиной Головы они спускались молча. На сердце у Миллы лежала тяжесть.

Когда они остановились перед ее домом, она попросила:

— Останься со мной!

Через полчаса после того, как они подъехали к дому, в спальне Миллы Страхан зажегся свет. Квинн встал.

— Похоже, он собирается у нее остаться. Я поеду домой!

— Сладких снов, — сказала женщина-оперативница.

— Если он соберется уходить, сразу звоните.

— Хорошо.

Около полуночи они, обнявшись, лежали в постели. Милла думала обо всем. Сравнивала Лукаса Беккера с бывшим мужем, с собой. Она ведь тоже мечтала стать хозяйкой собственной судьбы, управлять своей жизнью.

— Ты еще не спишь? — прошептала она наконец.

— Нет.

— Я понимаю, ты такой, какой есть. Другого мне не надо.

9 октября 2009 г., пятница

Она спала урывками, прекрасно сознавая, что он лежит рядом.

В начале пятого она проснулась, когда он пошевелился. Она услышала, как он тихо встает и идет в ванную. Потом на кухню.

Он провел там некоторое время.

Потом он вернулся в спальню, оделся. Легко поцеловал ее в щеку. Тишина… шорох рядом с кроватью… его шаги… он вышел из комнаты.

Открылась и сразу закрылась парадная дверь.

Милла еще чуть-чуть полежала в постели, потом вскочила и подбежала к окну. Она хотела его видеть. Отдернула занавеску, не сводя взгляда со шлагбаума.

Он вышел с рюкзаком за плечами и быстро, не оборачиваясь назад, зашагал прочь по тихой улице. Ускорил шаг; скрылся за углом. Милла долго стояла у окна, переполняемая чувствами. Она понимала, что надо снова лечь.

Обернувшись, она заметила на прикроватной тумбочке письмо.

На белом конверте было написано ее имя. Она вскрыла конверт.

Она перечла письмо три раза. Потом, понимая, что все равно не заснет, села за письменный стол и потянулась к дневнику.

Начала писать.

Дежурная увидела, как Беккер выходит из-за шлагбаума. Сон как рукой сняло. Она схватила рацию и быстро известила все три группы наружного наблюдения:

— Беккер уходит, вышел из ворот, двигается на запад, в сторону Хайлендс-авеню.

Молчание.

— Вы меня слышите?

Ей ответили не сразу; еще хриплый спросонья голос торопливо сказал:

— Мы его видим.

— Я его больше не вижу, доложите, куда он направляется.

— Идет по Хайленде в сторону центра.

— Не упустите его!

— Он нас сразу заметит. Здесь тихо, как в могиле, никто не двигается, только он.

— Нет, он не должен вас увидеть.

— Теперь он бежит… Бежит, мать его!

В 5.19 дежурная позвонила Квинну.

По шороху она поняла, что он возится с телефоном, не сразу сообразил, какую кнопку нажать.

— Погодите, — буркнул он со вздохом и, еще немного повозившись, спросил: — Что случилось?

— Мы его потеряли, — сухо ответила дежурная, понимая, что смягчить сообщение никак нельзя.

Долгая пауза, потом едва слышный вздох.

— Где?

— В парке Кампани-Гарденз. Там слишком много выходов. Его еще ищут, но, по-моему, вряд ли найдут.

— Он нас заметил?

— Да, сэр, мы считаем, что заметил. И это лишь часть проблемы.

Квинн подумал и бросил:

— Я еду!

Масило изложил смягчающие обстоятельства: поздний час, тихие улицы, Беккер шел пешком и сразу заметил бы слежку.

Менц выслушала его на удивление хладнокровно.

— Какое это теперь имеет значение? Ведь ЦРУ в курсе, что нам известно о нем!

— Может быть, и нет. Меня сейчас беспокоит другое. Почему он по-прежнему так стремится избавиться от нас?

— У американцев свои планы.

— Которые я не могу предсказать. Я снова перечитал все расшифровки и отчеты, и, по-моему, подходит единственная версия.

— Какая?

Адвокат сверился со своими записями.

— По нашим данным, двенадцатого сентября Беккер летал из Багдада в Лондон. Вечером того же дня он улетел в Йоханнесбург. Его самолет приземлился тринадцатого. По сведениям, предоставленным ЮАПС, в тот же день, в девять утра, на него было совершено вооруженное нападение в Сандтоне. Его машину угнали. Восемнадцатого он в первый раз позвонил Быку Шабангу и попросил вернуть деньги. Деньги — единственная тема всех их разговоров. И еще у нас есть запись от шестого октября, когда Осман с возмущением говорил Сулейману Долли о Шабангу. Вот его слова: «Представляешь, он заявил, что его отправил ко мне Шабангу! Шабангу сказал, что у меня его деньги… У Птички-Невелички или у меня!» Допустим, у Беккера в самом деле угнали машину и украли деньги… Давайте проанализируем стиль его общения с Шабангу и Османом. Напрашивается единственно возможный вывод. В той угнанной машине было что-то очень ценное. Беккер и ЦРУ стремятся вернуть это любой ценой. Скорее всего, речь идет не о деньгах…

Менц медленно кивнула.

В дверь постучали.

— Войдите!

Квинн просунул голову в кабинет и увидел Менц.

— Доброе утро, мадам!

— Доброе утро, Квинн.

— Может, мне зайти попозже?

— Нет-нет, — возразил Масило. — Какие новости?

— Мисс Дженни ищет в базе документы…

— Какие?

— Все, что связано с Шабангу, Верховным комитетом, ПАГАД, Птичкой-Невеличкой, ОПГ. Кажется, она идет по следу.

Первой ответила Менц.

— Прекрасно! — воскликнула она. — Она действует по его поручению… Работает на Беккера. Значит, он еще свяжется с ней.

Группа ПРА, которая следила за Шахидом Латифом Османом, сидела в квартале от мечети на Коронейшн-стрит, рядом со спортивной площадкой Зонненблумской школы для девочек. Строгий распорядок дня Османа убаюкивал оперативников; кроме того, они знали, что в его машине установлен датчик GPS.

— Черт! — вдруг воскликнул оперативник с биноклем.

— Что такое? — спросил водитель.

— Заводи машину…

— Что ты видишь?

— Там какой-то тип… черт, звони Квинну, кто-то только что похитил Османа. Вперед!

— Держите дистанцию, — велел Квинн. — GPS поможет не потерять его.

Он следил за мерцающей стрелкой на карте Кейптауна. Машина Османа двигалась в сторону Вудстока.

— Вы разглядели внешность похитителя?

— Белый. Темные волосы. Больше я ничего не успел заметить.

— Сейчас перегоню тебе фотографию. Скажешь, он ли это. — Квинн кивнул сидящему рядом дежурному. Тот вывел на монитор снимок.

— Вас понял.

— Получишь фото через несколько минут, его сначала надо сжать…

— Понял.

Квинн следил за передвижениями машины на экране. Похоже, они направляются на Чемберлен-стрит. Зачем?

Но потом стрелка двинулась на север, по Мелбурн-стрит, в сторону Виктория-стрит. Куда они едут?

Квинн заговорил в микрофон:

— Фото выслано, дай знать, когда получишь его.

Машина Османа двигалась по Плейн-стрит, потом свернула налево, на Альберт-стрит.

— Они направляются на трассу N1?

— Может, и он, но я не уверен, — сказал оперативник, сидящий на пассажирском сиденье.

Чтобы попасть на N1, логичнее было ехать через Черч-стрит в Вудстоке, но датчик показывал, что машина Османа движется в противоположном направлении.

Они повернули налево, на Трити-стрит. Необъяснимо!

— Держите дистанцию, — повторил Квинн. — Там круговое движение, им придется выезжать с другой стороны.

Стрелка остановилась.

Квинн, насупившись, посмотрел на экран.

— Что там — кажется, промзона? — спросил он.

— Настоящая дыра…

Машина Османа по-прежнему стояла на месте.

Вдруг Квинн понял, что задумал Беккер, потому что он не сомневался, что Османа похитил именно Беккер. Он не выругался — он не любил ругаться. Просто сказал в рацию:

— Вперед! Быстро, к машине Османа. Скорее!

Квинн пошел к Масило и сухо, стараясь не выдавать разочарования, сообщил ему, что произошло.

Он сказал, что Осман и Беккер остановились на Трити-стрит, прямо за железнодорожными путями. Группа наблюдения прибыла вовремя и увидела, как Беккер тащит Османа через рельсы. Потом они пролезли через сетчатую ограду — в сетке были заранее прорезаны отверстия. Беккер нес рюкзак и, кажется, еще одну сумку через плечо. В правой руке он сжимал пистолет.

Сотрудники ПРА побежали за ними, но отрыв был слишком велик. Они долго пробирались между заброшенными складами и, наконец, увидели, как впереди, метрах в ста от них, Беккер заталкивает Османа в машину, стоящую у выезда на Стрэнд-стрит. Синий «фольксваген-гольф», старый. Номерные знаки не разглядели — было слишком далеко.

«Гольф» тут же развернулся и понесся в западном направлении. Беккер мог без труда добраться до N1 по Лоуэр-Черч-стрит.

Квинн хладнокровно, как всегда, добавил: судя по всему, Беккер — не дилетант. Он все спланировал заранее и отлично понимал, что за ним и, возможно, за Османом следят. Наверное, он догадался, что машина Османа прослушивается. Он во что бы то ни стало хотел избавиться от слежки и знал, как это сделать.

Милла Страхан вычитывала написанный дядюшкой Тёни отчет о сделках по продаже оружия Ирану, Ливии и Венесуэле. Она подняла голову, заметив, что в комнату входит миссис Киллиан в сопровождении двух мужчин. Одного из них она узнала: Никто-не-Безупречен, Адвокат Масило в пестрых подтяжках. Все трое неотрывно смотрели на нее.

— Милла, — сказала миссис Киллиан.

Ей вдруг показалось, будто стены давят на нее; внутри все сжалось.

— Да? — встревоженно ответила она.

— Они хотят с вами поговорить.

— Пойдемте со мной, пожалуйста, — предложил второй, в черной водолазке.

— Зачем?

— Вам не о чем беспокоиться, — сказала миссис Киллиан.

— Мы хотим всего лишь поговорить, — сказал тип в водолазке.

По настоянию Янины Менц, которая тогда была еще заместителем директора, кабинет для допросов в Президентском разведывательном агентстве нисколько не напоминал мрачные застенки. Три мягких бежевых кресла, привинченные к полу, стояли полукругом, намекая на доверительное общение. Пол от стены до стены закрывало ковровое покрытие — неброской расцветки, без узоров. Микрофон был спрятан за неяркой лампой дневного света на потолке, а камера видеонаблюдения помещена в комнате рядом с односторонним зеркалом — как ее называли, наблюдательной комнате. Объектив был направлен на три кресла.

В одно из них села Милла.

Масило, Менц и Квинн наблюдали за ней через одностороннее зеркало из соседней комнаты.

— Дайте ей выкипеть, — распорядилась Менц. — Пусть посидит час или два, прежде чем вы с ней поговорите. Квинн, посылай группу к ней на квартиру. Заберите все, что может представлять ценность, и пусть прочешут все частым гребнем. И их присутствие должно стать очевидным. Пусть устроят у нее небольшой погром. Тау, ты сообщишь ей плохую новость. А потом отпустишь.

Милла сидела в кресле. Мысли в голове путались, изнутри поднимался страх. В голове на разные голоса повторялось одно и то же: «Они знают, они знают, они знают…» Потом возникли вопросы: «Давно ли они знают? Как они узнали? Что им известно? Чего они от меня хотят и что собираются со мной сделать? Что случилось?» Она все утро лихорадочно читала отчеты о Шабангу и ПАГАД, выискивала причины, почему ПРА заинтересовалось Лукасом. Она увидела лишь призраков, смутные возможности, которые таяли, если рассмотреть их попристальнее. Чем им насолил Лукас?

Ответов она по-прежнему не знала. Она гадала, о чем ее могут спрашивать, продумывала возможные ответы. В конце концов она пришла к выводу, что совершила только одну ошибку. Она не доложила начальству о своем знакомстве с Лукасом. Почему? Кстати, никто не предупреждал ее о том, что она должна рассказывать о своей личной жизни. Неужели это такой большой грех? Нет, правда… Ведь она не совершила никакого преступления. Что они могут с ней сделать, что будет в самом худшем случае? Ее выгонят с работы? Постепенно она успокоилась, и в ней окрепло желание сопротивляться. Пусть-ка попробуют в чем-нибудь ее обвинить! Пусть допросят, пусть уволят, ей плевать, она ничего плохого не сделала. Наконец, Милла встала и, решившись, подошла к двери и попробовала ее открыть. Дверь оказалась запертой. Она все больше гневалась. За кого они себя принимают? Так поступать нельзя, у нее есть права, она не умалишенная, не дура, которая разбалтывает государственные тайны. Она не преступница и не ребенок.

Едва она снова села в кресло, как дверь за ее спиной открылась. Обернувшись, она увидела мистера Совершенство, мистера Никто, Масило в подтяжках.

— Вы не имели права запирать меня здесь, — сказала она, вставая.

Адвокат улыбнулся и запер за собой дверь.

— Успокойтесь, — вкрадчиво сказал он, как будто они были хорошо знакомы.

— Отоприте дверь! — велела Милла.

Он подошел к креслу напротив. Она почувствовала запах его лосьона после бритья — слабый, лишь намек.

— Обязательно, но не сейчас. — Он сел. — Прошу вас, Милла, давайте поговорим. Я уверен, вы понимаете, нам с вами есть о чем поговорить.

Она по-прежнему стояла, держась за спинку кресла.

— Нет, не понимаю.

— В самом деле?

— Я не сделала ничего плохого.

— Тем больше у вас оснований сесть и поговорить со мной.

Милла понимала, что он пытается ею манипулировать, но выбор у нее был ограничен. Она нехотя села и скрестила руки на груди.

Адвокат молчал и благосклонно улыбался.

Первой не выдержала Милла:

— В чем дело?

— Вы прекрасно знаете в чем.

— Понятия не имею!

— В Лукасе Беккере.

— Я не сделала ничего плохого.

— Тогда почему так бурно отреагировали… раньше?

— А вы бы как себя вели, если бы с вами так поступили… ни с того ни с сего?

— Но у меня нет тайн, Милла.

— Тайны есть у всех.

Он тихо рассмеялся. И вдруг посерьезнел.

— Милла, вы — пешка. Орудие. Он вас использует, о чем, я уверен, вы совершенно не догадывались.

— Кто, Лукас?!

— Вот именно.

— Ах, оставьте!

— Вы многого о нем не знаете.

— Я составляла его досье. Он… он даже не знает, где я работаю!

Масило рассмеялся — он смеялся долго и добродушно.

— Какая вы наивная!

— Почему?

— Милла, ваш Лукас Беккер работает на ЦРУ.

Настал ее черед рассмеяться — тревожно, взволнованно.

— У вас паранойя!

— Откровенно говоря, поначалу я тоже сомневался. До тех пор, пока мы не намекнули его хозяевам-американцам, что нам все о нем известно. В тот же день, всего через несколько часов, он вдруг исчез. Сменил жилье, машину, мобильный телефон…

— Так вы думаете…

Масило не дал ей закончить фразы.

— Вы в курсе, что он убийца?

— Чушь!

— Вы все утро читали по его просьбе материалы по Юлиусу Шабангу. Как вы думаете, кто его устранил?

— Не он.

— Почему вы так думаете, Милла? Потому что он вам так сказал? Такое у вас доказательство? У нас их гораздо больше.

— Нет…

— Милла, Милла, какая вы легковерная! Вы знаете, что ваш друг побывал в Израиле, Египте, Иордании, Иране и Турции. А знаете почему? Почему он отправлялся во все горячие точки? А как насчет его банковских счетов? Неужели хотя бы они не навели вас ни на какие подозрения? Как можно накопить несколько миллионов рандов всего за шесть-семь лет? Неужели вы думаете, что он заработал такие деньги на археологических раскопках, проводимых разными университетами? Задумайтесь о странном совпадении. Он не случайно оказался в вашей танцевальной студии. Причем дважды! Вспомните, как он всякий раз водил вас в разные места, причем на свежем воздухе, подальше от микрофонов…

— Микрофонов?.. — До нее не сразу дошел смысл его слов.

— Милла, мы не дремлем…

— Вы не имеете права.

— Имеем. На карту поставлена не только национальная, но и международная безопасность…

— Вы не имеете права! — В ее голосе послышались новые нотки: сочетание гнева и стыда. Милла привстала.

— У нас и ваши дневники.

Его слова доходили до нее медленно — как будто падали в затяжном прыжке. Потом произошел взрыв. Милла Страхан вскочила с кресла и набросилась на него.

— Янина, спасибо, что перезвонили, — сказал Барзински, заведующий местным бюро ЦРУ.

— Не за что, Бруно. Кстати говоря, мы только что вас вспоминали.

— Надеюсь, в хорошем смысле? Янина, я получил отчет из Лэнгли и рад сообщить, что мы сделали некоторые успехи. Позвольте вкратце объяснить, какие усилия были предприняты для того, чтобы вам помочь. Для начала предстояло убедиться, что на «Мадлен» не включена аппаратура СДИ. Официально заявляю, что аппаратура отключена. Последний сигнал судно послало двадцать второго сентября в двадцать три тридцать. Координаты места — эс-тринадцать-тридцать четыре и девятьсот семьдесят три, дабл ю-пять-сорок восемь и триста шестьдесят шесть. Иными словами, тогда траулер находился примерно в пяти тысячах миль к западу-северо-западу от Уэлвис-Бэй, в Атлантическом океане. Потом он исчез с экранов радаров. Мы навели справки у руководства СОЛАС. Они уверяют, что своевременно известили владельцев судна, но ответа до сих пор не получили…

— Они наверняка зарегистрированы на вымышленную организацию.

Дата добавления: 2015-07-20