Глава 16. — Отвали! – выкрикнула я, сбрасывая его руки.

— Отвали! – выкрикнула я, сбрасывая его руки.

Я вывернула руль и затормозила у ближайшей парковки. Потом выскочила под дождь и распахнула заднюю дверцу и заорала:

— Убирайся немедленно!

— Постой, постой. Не горячись, — ответил Лукас.

Он скрестил руки на груди и улыбнулся. На лице его было написано: «Если хочешь, чтобы я вылез, попробуй меня вытащить». Именно это я и собиралась сделать. Я совсем потеряла над собой контроль.

— Лукас, — произнесла я как можно спокойнее. — Ты уберешься из моей машины, или я стану вопить во все горло. Я отвезу тебя к директору, а после в полицию. Я обрушу на тебя все возможные кары. Ну, что теперь скажешь?

— Ты такая миленькая, когда сердишься, — он состроил самую, по его мнению, обаятельную гримасу.

— Вон!

Он начал выбираться из машины, но как-то слишком медленно.

Я дернула его за руку, но поняла, что ему это приятно, и разжала пальцы.

— Ну, — сказал он наконец. — Я вышел. И что ты собираешься делать дальше?

Я захлопнула дверцу за его спиной. Затем вернулась на водительское место и нажала газ, даже забыв закрыть свою дверцу.

Я видела в зеркальце, как у Лукаса вытянулось лицо, затем улыбка погасла, и он помрачнел.

Я рванула домой, превышая допустимую скорость. Даже не думала о том, что меня могут оштрафовать. Просто хотелось умчаться от него подальше.

Заворачивая на нашу стоянку, я заметила, что лампочка над входной дверью не горит. Странно. Моя мама всегда включает ее специально для меня. И отцовского синего «Субару» перед домом не было. Я решила, что он в гараже.

Дождь неожиданно прекратился, из-за облаков выплыла луна. Я обрадовалась хоть какому-то свету.

Выбравшись из машины, я взялась за ручку гаража. Поворачиваясь, она загремела, и звук этот отдался эхом в гулком помещении. Гараж оказался пустым. Значит, родителей нет дома.

Невероятно. Мне еще ни разу в жизни не доводилось возвращаться домой первой.

Дверь, которая вела из гаража в кухню, была заперта. Я полезла за брелоком, но оказалось, что на нем висит ключ лишь от парадного.

Потом я расслышала внутри дома чьи-то шаги.

У меня замерло сердце. Я прислушалась. Должно быть, всего лишь разыгралось воображение.

Ступая как можно тише, я повернулась и направилась к выходу.

От двери через весь гараж пролегла лунная дорожка. В дверном проеме я увидела кусты, которые папа всегда так тщательно подстригал. В темноте они казались огромными чудовищами, готовящимися к броску.

«Держи себя в руках, Лиззи», — приказала я себе. Но пальцы все равно дрожали, поэтому пришлось открывать дверь, держа ключ обеими руками.

Проскользнув внутрь, я сразу же захлопнула за собой дверь. Потом врубила свет в прихожей.

Дома никого не было.

Я глубоко вздохнула, потом еще раз. Взглянула на журнальный столик. Конечно, письмо от Кевина не пришло. Вряд ли он писал мне еще. Ведь я последний раз так и не ответила ему. Когда он нужен, его нет рядом...

Шоколад! Вот что поможет мне поднять настроение. Я отправилась в кухню, чтобы открыть мамин тайник, находившийся в овощном контейнере.

В кухне горел свет.

А за столом сидел Джастин.

— Сюрприз, — сказал он.

— Как ты сюда попал? — Я почувствовала внезапный страх. Парень улыбался как-то странно.

— Твои родители меня впустили. А ты думала как?

— А куда же они подевались? — спросила я, отступая к двери.

— Поехали в аэропорт встречать твою тетю.

— Мою тетю?

Сперва я подумала, что он лжет, и хотела выскочить из дома, вопя во все горло. Но тут я вспомнила, что сегодня четверг, и именно в этот день должна была приехать из Далласа тетя Рена. У меня это напрочь вылетело из головы.

— И-извини, — сказала я, облегченно вздыхая. — Просто выдался жуткий день.

— Для всех нас настало жуткое время, — ответил парень задумчиво.

— Премия года за сочувствие вручается Джастину Стайлсу, — произнесла я, кивая.

Потом открыла холодильник и вытащила шоколадку.

— Хочешь?

Джастин молча улыбнулся и показал на стоявшую перед ним тарелку. По рассыпанным на ней крошкам я поняла, что он слопал последний мамин пирог с морковью.

Парень расплылся в улыбке. Его красивые глаза блестели. Он был просто очарователен.

Прежде я не замечала этого из-за страха. Илана называла подобные открытия ударами кнута. Они захватывают внезапно, словно тебя стегнули.

— Послушай, — сказал Джастин. — Я пришел потому, что...

— Разве тебя не мамин пирог сюда привел?

Она в обморок упадет.

Я села напротив парня, постепенно оправляясь от пережитых страхов.

— Так вот, я пришел из-за Секи. Я удивилась, но промолчала.

— Пожалуйста, не говори никому.

— О чем?

— О том, что видела нас с ней в кино тем вечером.

— А что тебя так беспокоит? — я подумала с минуту, потом проглотила кусочек шоколада.

— Просто мне больше не хочется с нею встречаться, — объяснил Джастин. — И поэтому не желаю, чтобы ходили слухи, будто я приглашал ее в кино. Слишком уж она распущенная.

Я удивилась, не веря своим ушам. Но Джастин смотрел на меня умоляющим щенячьим взглядом.

— Ты знаешь, без Симоны мне стало так одиноко, — произнес он наконец.

Джастин поднялся на ноги, прошел через кухню и посмотрел в окно. Затем остановился прямо передо мной. Я повернулась на стуле, глядя на него снизу вверх.

Да, одиноко, — повторил он. — Смерть Симоны нанесла мне страшную рану. — Парень протянул руку и потрепал меня по щеке. Затем положил ладонь мне на плечо. Я тут же сбросила ее и посмотрела на него сердито.

— Ну, Лиззи, — произнес Джастин мягко. — Ты же интересуешься мной. Так я могу рассказать о себе.

Я чуть не поперхнулась. Но его лицо было серьезным.

— Прости, — сказала я, — бьюсь об заклад, что ты самый большой Нарцисс в истории Шейдисайда. Что это может меня в тебе интересовать?

— Что ж, значит, ты первая девчонка, которая мной не интересуется.

Я поднялась и повернулась к нему спиной.

— Ага, не привык к отказам?

— Если честно, — Джастин слегка отступил назад, — то нет.

— Значит, нет? — повторила я. — Никто тебе не отказывал даже тогда, когда так тесно сошелся с Симоной.

— Что это значит?

— А что это может значить? Это значит, что ты за спиной у Симоны встречался с ее подружками.

— Ты лжешь!

Не говори, что я лгу, — произнесла я со злостью. — Это ты лжешь, Джастин. Ты лжец. Ты встречался с Доной. Ты встречался с Рашелью. И с Иланой. И еще кое с кем, о ком мы оба знаем.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — промямлил он. Теперь в его глазах появилось понос выражение. Страх.

— В день убийства Симоны ты встречался с Иланой, — начала я. — И ты даже признался в этом на допросе. Или забыл?

— Ну и что? — сказал Джастин. — От этого я не становлюсь убийцей.

У меня перехватило дыхание.

— Разве я обвиняла тебя в убийстве?

— Ну... а тогда... на что ты намекаешь?

Теперь он казался совсем испуганным.

— Да, ты не мог сделать лучшего для Симоны, — продолжала я.

— Все, мне не хочется больше об этом говорить! — воскликнул Джастин. — И на твоем месте я бы тоже помолчал.

Он встрепенулся и выскочил за дверь.

Это была угроза.

Мне угрожали!

«А что он сделает, чтобы заткнуть мне рот?» — подумала я.

И как будто в ответ хлопнула входная дверь.

...Пятеро кандидаток в королевы красоты, включая Симону и Рашель, вышли на сцену в своих сногсшибательных бальных платьях. Их наряды казались одинаковыми — все они были ярко-красными. Девушки встали спиной к залу.

Мистер Сьюэлл, директор школы, подошел к микрофону, держа в руках небольшой белый конверт. За ним появилась Лайза Блюм, председательница ученического совета с короной и скипетром.

— А сейчас, — произнес директор, — мы назовем имя королевы красоты Шейдисайда этого года...

Он разорвал конверт. Все обратили взоры к кандидаткам, Мистер Сьюэлл тоже. То, что предстало его глазам, оказалось настолько ужасным, что он уже не смог назвать победительницу.

Стоявшие на сцене конкурсантки одна за другой медленно повернулись лицом к зрителям. И как только это произошло, зал содрогнулся.

Кожа на девичьих лицах разлагалась. Их волосы перемешались с грязью и палою листвой. Конкурсантки выглядели так, будто пролежали в сырой земле несколько недель. Сквозь клочья позеленевшей плоти виднелись кости.

Самым страшным было лицо Симоны. Кожа на скулах уже сгнила, и кости обнажились полностью.

Нетронутыми остались лишь немигающие глаза. Они стали кроваво-красными и смотрели на собравшихся с яростью.

Омерзительные лица и нарядные платья.

Пятеро конкурсанток спустились со сцены и двинулись к публике.

Ближе. Ближе.

Пока запах гниющей плоти не наполнил весь зал.

Кандидатки поднимали руки и заливались жутким безмолвным смехом.

Кроваво-красные глаза вспыхнули, а платья лопнули. Обнажились спины, покрытые копошащимися белыми червями,

И тут я заорала и... проснулась,

Я вопила так громко, что разбудила родителей и тетю Рену.

Они ввалились в мою комнату, и на их заспанных лицах читалась тревога,

— Сладенькая моя, — произнесла мама, плюхаясь на край кровати, — у меня чуть сердце не разорвалось.

— Дурные сны остаются всего лишь снами, — сказал папа, гладя меня по голове.

Он говорил мне это с четырех лет. Неплохо придумано. На его месте я бы повторяла то же самое.

Вот только прекратятся ли когда-нибудь эти кошмары?

Смогу ли я проспать хоть ночь, чтобы не являлись погибшие подружки? Родители и тетя разошлись по своим спальням. А я глядела в потолок, стараясь выкинуть из головы, забыть покрытые червями девичьи спины.

На следующий день я должна была произносить конкурсную речь. Собравшись с мыслями, я решила говорить о Рашели и Симоне.

Двоих из тех, кого вы выдвинули, нет с нами, — начала я репетировать. — Это Рашель Уэст и Симона Перри.

Но стоило только произнести их имена, как передо мною возникли их лица.

Не такие, какими были при жизни, а такие, какими они приснились мне ночью.

«Это был сон, Лиззи, — убеждала я себя. — Всего лишь сон. Забудь о нем. Навсегда».

Конечно, сегодня мой папа ошибся. На этот раз дурной сон не был дурным сном.

На этот раз он был реальностью.

Дата добавления: 2015-07-18