Глава IV. Начало катастрофы

Навстречу войне Март 1939 года ознаменовался присоединением Чехии к рейху на правахпротектората. Создалось чрезвычайно серьезное внешнеполитическое положение.Инициатива присоединения Чехии исходила исключительно от Гитлера. Утром, в день вступления немецких войск в Чехию, меня вызвали кглавнокомандующему сухопутными войсками и, ознакомив с совершившимся фактом,приказали направиться в Прагу для обобщения опыта, приобретенногомеханизированными и бронетанковыми войсками, участвовавшими в операциях,проходивших в зимних условиях; я должен был также провести осмотрматериальной части чешских бронетанковых войск. В Праге я встретился с генералом Гепнером, назначенным после менякомандиром 16-го армейского корпуса, который и рассказал мне о своем опыте.Затем я посетил различные воинские части, чтобы получить непосредственноевпечатление о них. В Брюнне (Брно) я осмотрел материальную часть чешскихбронетанковых войск, которая произвела на меня впечатление \88\ полнойпригодности. Эта материальная часть сослужила нам хорошую службу во времякампаний в Польше и Франции и лишь в русскую кампанию она уступила местотяжелой материальной части немецкой конструкции. После Чехии к рейху без боевых действий была присоединена Мемельская(Клайпедская) область. 20 апреля Гитлер, празднуя свое пятидесятилетие, устроил большой парад.Батальон знаменосцев со знаменами вермахта приветствовал Гитлера. Фюрернаходился в зените славы. Было ли у него самообладание, чтобы сохранить своеположение, не перетягивая уже натянутую до предела тетиву лука? 28 апреля Гитлер заявил о расторжении англо-германского морскогосоглашения и польско-германского договора о ненападении. 28 мая министр иностранных дел Италии граф Чиано посетил Берлин.Министр иностранных дел рейха устроил в его честь большой прием. Чтобыпринять больше гостей, он разбил две большие палатки, образовавшие однуобщую крышу над всем его садом. Но в эти майские дни было очень холодно, ипалатки пришлось протопить. Трудно выполнимая затея! Гитлер тожеприсутствовал на этом торжестве. Гостей развлекали легкими сценическимипредставлениями, например, танцами Гепфнеров, на которые собрались в однойиз палаток, где для этой цели была оборудована сцена. Пришлось обождатьнекоторое время с началом представления, так как Гитлер хотел сидеть рядом сОльгой Чеховой[13], которая вот-вот должна была приехать. Гитлер любиллюдей искусства и охотно бывал в их обществе. Предостеречь Гитлера от войны- такова, вероятно, была политическая цель визита Чиано. Мне трудно судить отом, выполнял ли он это поручение Муссолини с достаточной энергией ипоследовательностью до самого конца своего визита. \89\ Наконец, в июне Берлин посетил принц-регент Югославии Павел со своейкрасивой супругой. Снова был большой парад, в котором принимали участиеглавным образом мотомеханизированные части, причем в таком большомколичестве, что вся эта инсценировка действовала скорее удручающе, чемубедительно. Следует заметить, что из Берлина принц поехал в Лондон.Насколько мне известно, ожидания Гитлера, которые он связывал с визитомпринца, не оправдались. Политических предостережений было более чем достаточно. Но Гитлер и егоминистр иностранных дел Риббентроп были склонны считать, что западныедержавы не решатся начать войну против Германии и у них поэтому развязаныруки для осуществления своих целей в Восточной Европе. Моя задача в летние месяцы 1939 г. сводилась к подготовкезапланированных на осень крупных маневров вермахта с участиеммотомеханизированных войск. Их нужно было переправить через Рудные горы вСудеты. Но обширные подготовительные работы для организации этих маневровпроводились напрасно. Польская кампания 22 августа 1939 года я получил приказ направиться в померанский учебныйлагерь Гросс-Борн, чтобы там вместе со штабом сформированного 19-гоармейского корпуса, носившего название "фортификационного штаба Померании",принять участие в сооружении полевых укреплений вдоль имперской границы длязащиты Германии от наступления поляков. В состав 19-го армейского корпусабыли включены: 3-я танковая дивизия, 2-я и 20-я мотодивизии, а такжекорпусные части. 3-я танковая дивизия была усилена танковым учебнымбатальоном, имевшим на вооружений наши новейшие средние танки T-III и T-IV.В составе корпусных частей находился также учебный \90\ разведывательныйбатальон из города Дебериц-Крампниц. Эти учебные части и подразделения нашихвоенных школ были привлечены по моей просьбе с тем, чтобы они первыми смоглинакопить практический опыт, что могло пойти на пользу в их будущей учебнойдеятельности. Только после выступления Гитлера с речью перед командующими армиями вОберзальцберге, на котором я не присутствовал, мне стало известно откомандующего 4-й армией генерал-полковника фон Клюге о возложенной на менязадаче. Я узнал, что мой 19-й армейский корпус входит в состав 4-й армии.Южнее (справа от меня) находился 2-й корпус генерала Штрауса, севернее(слева) - пограничные части генерала Каупиша, которым непосредственно передначалом боевых действий была придана 10-я танковая дивизия, находившаяся смарта этого года в Праге и ее окрестностях. За моим корпусом в качествеармейского резерва находилась 23-я пехотная дивизия из Потсдама (см.приложение 1). Моя задача сводилась к тому, чтобы форсировать Брда между Цемпельбург(Семпольно) справа и Конитц (Хойнице) слева, быстро. достичь Вислы, отрезатьи уничтожить польские части, расположенные в так называемом "польскомкоридоре". Дальнейшее продвижение предполагалось после поступления новогоприказа. Корпус Штрауса, действуя справа от меня, должен был такжепродвинуться до Вислы, а соединение генерала Каупиша, действовавшее левее, -наступать на Данциг (Гданьск). Имелись предположения, что польские силы в "коридоре" состояли из трехпехотных дивизий, одной кавалерийской бригады "Поморска" и небольшого числатанков типа Фиат-Ансальдо. Граница с польской стороны была укрепленаполевыми сооружениями. С нашей стороны были хорошо видны окопные работыпротивника. Видимо, имелся еще один тыловой оборонительный рубеж по рекеБрда. Начало наступления намечалось на утро 26 августа. Благодарязаключенному \91\ в эти дни соглашению с Советской Россией Гитлер обеспечилнеобходимую для ведения войны безопасность тыла. Относительно реакциизападных держав он под пагубным влиянием Риббентропа поддался иллюзии,считая их вмешательство невозможным. Во всяком случае, мое утверждение не будет запоздалым, если я скажу,что настроение армии было подавленным, и не будь пакта с Россией, вероятно,многое было бы еще труднее. С тяжелым сердцем мы начали войну, и не было ниодного генерала, который бы ратовал за нее. Все старые офицеры и многиетысячи наших солдат, принимавших участие в первой мировой войне, знали, чтозначит война. Они понимали, что война, возможно, не ограничится однойПольшей. Вмешательства других государств следовало бояться, так как Англия вмарте, т. е. после образования богемского протектората, предложила Польшегарантию ее независимости. Каждый из нас думал о матерях и женах немецкихсолдат и о тяжелых жертвах, которые они должны нести даже при благоприятномисходе войны. Наши собственные сыновья также находились в армии. Мой старшийсын Гейнц Гюнтер был полковым адъютантом в 35-м танковом полку, второй мойсын Курт в звании лейтенанта 1 сентября начал службу в разведывательномбатальоне 3-й танковой дивизии, находясь, таким образом, в моем корпусе. Последняя моя квартира перед войной находилась в Добрине, вблизиПройсиш-Фридланд, где нас сильно баловали наши любезные хозяева Вилкенсы. В ночь с 25 на 26 августа наступление было отменено. Почти вышедшие наисходное положение части мы едва успели отвести назад. Очевидно,дипломатические переговоры шли полным ходом. Вспыхнула небольшая искранадежды на сохранение мира. Однако боевым воинским частям ничего хорошегоона не принесла. 31 августа последовала новая тревога, на этот раз действительно боевая.Дивизии заняли исходное \92\ положение вдоль границы. Их положение былоследующим: - справа - 3-я танковая дивизия генерала барона Гейера фонШвеппенбурга; ее задача - продвигаться между реками Семпольно и Каменка креке Брда, форсировать эту реку восточнее Пруш, у Гаммермюле и затем нанестиудар в направлении Вислы у Шветц (Свеце); - в центре, севернее р. Каменка, между Грюнау и Фирхау - 2-ямотодивизия генерала Бадера; ее задача - прорвать польские пограничныеукрепления и затем продвигаться в направлении Тухель (Тухоля); - слева, западнее Конитц (Хойнице) - 20-я мотодивизия генералаВикторина; ее задача - овладеть этим городом и продвигаться затем черезТухольскую пустошь и город Оше (Осе) на Грауденц (Грудзендз). Главный удар при наступлении наносила усиленная корпусными частями 3-ятанковая дивизия, за которой следовал армейский резерв (23-я пехотнаядивизия). 1 сентября в 4 час. 45 мин. корпус перешел границу, развертываясь вбоевые порядки. Густой туман застилал землю. Поэтому авиация вначале былалишена возможности действовать. Я сопровождал 3-ю танковую бригаду в первомэшелоне до района севернее Цемпельбурга (Семпольно), где завязались первыенезначительные бои. К сожалению, тяжелая артиллерия 3-й танковой дивизии,выполняя данные ей указания, была вынуждена стрелять в туман. Первый снарядразорвался в 50 м от моего командирского танка, второй - в 50 м позади него.Я предположил, что следующий снаряд попадет прямо в машину, и приказалводителю повернуть вправо. Но он начал нервничать при этом непривычном длянего грохоте и въехал на полном ходу в ров. Передняя ось полугусеничноймашины была погнута, что сильно затрудняло управление. Поэтому мне пришлосьвременно отказаться от своей поездки. Я отправился на командный пункт \93 -Общая схема 1\ \94\ корпуса, взял другую машину и объяснился с чересчуррьяными артиллеристами. Здесь мне представляется случай упомянуть, что япервым из командиров корпусов стал использовать бронированные командирскиемашины, чтобы сопровождать танки на поле боя. Они были снабженырадиоаппаратурой, что позволяло поддерживать постоянную связь с команднымпунктом корпуса и с подчиненными дивизиями. Севернее Цемпельбурга (Семпольно), у Гр. Клоня, завязался первыйсерьезный бой. Это произошло в тот момент, когда вдруг внезапно рассеялсятуман и развернутые в боевой порядок наступающие танки оказались передфронтом обороны поляков. Оборонявшимся удалось из противотанковых пушексделать несколько метких выстрелов, давших прямые попадания в наши машины.Были убиты один офицер, один фаненюнкер[14] и восемь рядовых. Гр. Клоня была владением моего прадеда барона Гиллера фон Гертрингена.Кроме его могилы, там находилась и могила моего деда - Гудериана. Там же, вГр. Клоня, родился и мой отец. Впервые в своей жизни я приблизился к месту,которое когда-то было так любимо моими родными. После замены машины я снова отправился на участок фронта 3-й танковойдивизии, вышедшей своими передовыми подразделениями на реку Брда. Главныесилы дивизии стояли между Прущем и Кл. Клоня, готовясь к расположению наотдых. Командир дивизии находился на совещании у командующего армейскойгруппой генерал-полковника фон Бока. Поэтому меня проинформировали оположении на реке Брда находившиеся там офицеры 6-го танкового полка.Командир полка не верил в возможность форсирования реки в этот же день инамеревался старательно выполнить желанный приказ о расположении на отдых.\95\ Приказ командира корпуса форсировать реку Брда в первый же деньнаступления был забыт. Раздраженный, я отошел в сторону, чтобы обдумать,какими мерами можно ликвидировать эту нерадостную обстановку. Вдруг ко мнеподошел молодой лейтенант Феликс. Он был без мундира, рукава рубашки высокозасучены. Лицо и руки были черными от дыма. "Господин генерал, - сказал он,- я прибыл с Брда. Гарнизон противника на берегу реки слаб. Поляки подожглимост у Гаммермюле, но я погасил огонь своим танком. По мосту можно проехать.Продвижение срывается только тем, что некому командовать. Господину генералуследовало бы быть там". Удивленно я смотрел на молодого человека. Онпроизводил очень хорошее впечатление, его глаза говорили о том, что емуможно верить. Может быть, этот молодой лейтенант и является тем, кто разгадал загадкуКолумба о яйце? Я последовал его совету, проехал через нагромождения польских инемецких машин на узкую песчаную лесную дорогу, ведущую в Гаммермюле, иприбыл туда между 16 и 17 час. За толстым дубом, примерно в 100 м от реки,стояло несколько штабных офицеров; они встретили меня возгласом: "Господингенерал, здесь ведь стреляют!". Этого, правда, нельзя было отрицать, так кактанки 6-го полка и стрелки 3-го полка действительно стреляли с предельнойинтенсивностью. Противника не было видно, так как он засел в окопах на противоположномберегу реки. Я приказал прежде всего прекратить бессмысленный огонь, в чеммне во многом помог подошедший командир 3-й пехотной бригады полковникАнгерн. Затем я отдал распоряжение установить протяженность польскойобороны. Еще не введенный в бой 3-й мотоциклетный батальон получил приказфорсировать реку на надувных лодках в районе, который не обстреливалсяпротивником. Когда мотоциклистам удалось форсировать реку, я двинул танкичерез мост. Они взяли в плен \96 - Схема 1\ \97\ оборонявшуюся польскую ротусамокатчиков. Потери были минимальны. Все наличные части были тотчас же привлечены к созданию предмостногоукрепления на реке. Разведывательный батальон 3-й танковой дивизии получилприказ немедленно выйти через Тухольскую пустошь к Висле у Шветц (Свеце) иустановить местонахождение главных сил поляков и их возможных резервов. К 18час. закончилось форсирование реки. Ночью 3-я танковая дивизия выполнилапоставленную перед ней задачу, достигнув Свекатово. Я направился обратно на командный пункт корпуса в Цан и прибыл туда принаступлении сумерек. Длинное шоссе было пусто. Нигде не было слышно ни одного выстрела.Каково же было мое удивление, когда вдруг меня окликнули непосредственно усамого Цана и я увидел несколько человек в шлемах. Это были люди из моегоштаба. Они устанавливали противотанковую пушку на огневой позиции. На мойвопрос, зачем они это делают, я получил ответ, что польская кавалерия началанаступление и может появиться здесь каждую минуту. Я успокоил людей иприступил к работе в штабе. В донесениях 2-й мотодивизии сообщалось, что наступление приостановленоперед проволочными заграждениями поляков. Все три полка были развернуты длябоя в линий, и у дивизии больше не было резервов. Я отдал распоряжение ночьюотвести с линии фронта левый полк и перебросить его за правый фланг дивизиис тем, чтобы на другой день ввести его в бой позади 3-й танковой дивизии сцелью охвата противника в направлении на Тухель (Тухоля). 20-я мотодивизия, встретив слабое сопротивление противника, захватилаКонитц (Хойнице), но значительно продвинуться после овладения городом ей неудалось, поэтому она снова получила приказ на продолжение наступления. \98\ Нервозность первых дней войны ночью стала еще более ощутимой. Так,командир 2-й мотодивизии доложил после полуночи, что он был вынужденотступить под натиском польской кавалерии. Услышав это, я сначала потерялдар речи, затем, взяв себя в руки, спросил командира дивизии, слышал ли онкогда-нибудь, чтобы померанская пехота бегала от кавалерии противника. Онответил отрицательно и заверил меня. что удержит свои позиции. На следующееутро я решил все же съездить в эту дивизию. Прибыв туда в 5 час., я увидел,что штаб дивизии все еще чувствует себя до некоторой степени беспомощно.Встав во главе полка, выведенного ночью с линии фронта, я лично довел его доместа переправы на реке Каменка, севернее Гр. Клоня, чтобы оттуда ввестиэтот полк в бой в направлении Тухель (Тухоля). Наконец, наступление 2-ймотодивизии быстро пошло по нужному руслу. Паника первых дней войны былапреодолена. Ночью разведывательный батальон 3-й танковой дивизии достиг Вислы. Ксожалению, из-за неосторожности он понес чувствительные потери в офицерскомсоставе в имении Поледно, близ Шветца (Свеце). Основные силы 3-й танковой дивизии были разделены рекой Брда на двечасти и в течение первой половины дня неоднократно атаковывались поляками навосточном берегу реки. Только к полудню удалось начать контрнаступление, идивизия, ведя бои в лесу, смогла продолжить наступление, 23-я пехотнаядивизия быстро следовала за 3-й танковой дивизией. Обе мотодивизии добилисьв Тухольской пустоши значительных успехов. 3 сентября, введя в бой 23-ю пехотную дивизию генерала графа Брокдорфав промежуток между продвинувшейся до Вислы 3-й танковой дивизией и 20-ймотодивизией, удалось после тяжелых боев и разного рода неудач полностьюокружить противника, находившегося перед нами в лесу севернее Шветца (Свеце)и западнее Грауденца (Ррудзендза). Польская поморская \99\ кавалерийскаябригада из-за незнания конструктивных данных и способов действий нашихтанков атаковала их с холодным оружием и понесла чудовищные потери. Одинпольский артиллерийский полк был настигнут на марше по направлению к Висленашими танками и уничтожен; лишь два орудия успели открыть огонь. Польскаяпехота также понесла тяжелые потери. Часть транспортных колонн была приотходе перехвачена и уничтожена. 4 сентября кольцо вокруг окруженного противника сузилось. Битва в"польском коридоре" приближалась к концу. Временный кризис в 23-й пехотной дивизий удалось преодолеть при помощиодного полка 32-й пехотной дивизии корпуса Штрауса. Войска блестяще сражались и были в хорошем настроении. Потери рядовогосостава были незначительны, офицерского состава - необычайно велики: офицерысражались с большей самоотверженностью. Генерал Адам, государственныйсекретарь барон фон Вейцзэкер и полковник барон фон Функ потеряли в польскойкампании своих сыновей. 3 сентября я посетил 23-ю пехотную и 3-ю танковую дивизии, повидался сосвоим сыном Куртом и полюбовался башнями города Кульма (Хелмно), в котором яродился. 4 сентября я наблюдал за боем, который вели в лесу 2-я и 20-ямотодивизии, после чего прибыл в старый немецкий учебный лагерь Группезападнее Грауденца (Грудзендза). Ночью я посетил 3-ю танковую дивизию,которая, форсировав Вислу, замкнула кольцо окружения на востоке. "Коридор" был прорван. Мы могли начать выполнение новой задачи. Но в товремя как мы занимались своим трудным ремеслом, политическая обстановкасерьезно осложнилась. Англия и под ее давлением Франция объявили войнурейху, тем самым наши надежды на длительный мир рухнули. Мы вступили вовторую \100\ мировую войну. Было ясно, что она продлится долго и мы должныбудем упорно сражаться[15]. 5 сентября корпус неожиданно посетил Адольф Гитлер. Я встретил его уПлевно на шоссе, идущем из Тухель (Тухоля) на Шветц (Свеце), сел в егомашину и по шоссе, по которому велось преследование противника, провез егомимо разгромленной польской артиллерии в Шветц (Свеце), а оттуда вдольнашего переднего края кольца окружения в Грауденц (Грудзендз), где оностановился на некоторое время у взорванного моста через Вислу. Глядя науничтоженную артиллерию, Гитлер спросил: "Это сделали, наверно, нашипикирующие бомбардировщики?" Мой ответ "Нет, наши танки!", видимо, удивилГитлера. Между Шветцом (Свеце) и Грауденцом (Грудзендзом) расположилисьчасти и подразделения 3-й танковой дивизии, которые не использовались дляокружения польской армии. Среди них находились 6-й танковый полк иразведывательный батальон 3-й танковой дивизии, в котором служил мой сынКурт. Обратный наш путь проходил через расположение частей 23-й пехотнойдивизии и 2-й мотодивизии. Во время поездки мы сначала беседовали о боевой обстановке на участкемоего корпуса. Гитлер осведомился -о потерях. Я назвал ему известные мнецифры: 150 убитых и 700 раненых в четырех подчиненных мне на время сраженияв "коридоре" дивизиях. Он был очень удивлен такими незначительными потерямии назвал мне для сравнения цифры потерь его полка "Листа" во время первоймировой войны после первого дня боевых действий; они достигали 2000 убитых ираненых в одном полку. Я мог указать на то, что незначительные потери в этихбоях против храброго и \101\ упорного противника следует объяснить главнымобразом эффективностью танков. Танки - оружие, которое значительно уменьшаетпотери своих войск. Вера солдат и офицеров в превосходство их оружия сильновозросла благодаря успеху в "польском коридоре". Противник потерял две-трипехотные дивизии и одну кавалерийскую бригаду. Наши трофеи исчислялисьтысячами военнопленных и сотнями орудий. При приближении к Висле на горизонте появились силуэты домов какого-тогорода. Гитлер спросил, не Кульм (Хелмно) ли это. Я подтвердил: "Да, этоКульм. Я имел честь приветствовать вас в марте прошлого года на вашейродине, сегодня я могу принять вас на моей. Кульм - город, в котором яродился". Несколько лет спустя Гитлер вспомнил об этой сцене. Затем наш разговор перешел к техническим вопросам. Гитлер хотел знать,что в наших танках показало себя особенно хорошо, что нуждается в улучшении.Я высказал мысль о необходимости ускоренного подвоза средних танков T-III иТ-IV к линии фронта и об увеличении их производства. Для дальнейшегоусовершенствования конструкции танков надо обратить внимание на следующее:скорость танка удовлетворительна, очень важно увеличить толщину брони,особенно в лобовой части танка, повысить дальнобойность и пробивнуюспособность снарядов танковых орудий, для чего удлинить стволы орудий ииспользовать снаряды с большим зарядом. То же самое относится и к нашимпротивотанковым пушкам. Объявив благодарность войскам за их успехи, Гитлер покинул корпус принаступлении темноты. Он направился в свою ставку. Следует еще отметить, что население, воспользовавшись затишьем в боевыхдействиях для того, чтобы выбраться из своих убежищ, очень теплоприветствовало Гитлера и преподносило ему цветы. Город Шветц (Свеце) был украшен черно-бело-красными флагами. ВизитГитлера произвел очень \102\ хорошее впечатление на войска. К сожалению, вдальнейшем ходе войны Гитлер приезжал на фронт все реже и реже, а впоследние годы совсем перестал посещать его. Тем самым он потерял контакт ссолдатами и способность понимать их заслуги и страдания. 6 сентября штаб корпуса и передовые части дивизий переправились черезВислу. Командование и штаб корпуса остановились в Финкенштейне, в чудесномдворце графов Дона-Финкенштейн. Этот дворец Фридрих Великий пожаловал своемуминистру графу фон Финкенштейну. Дворец дважды служил штаб-квартиройНаполеону I. Впервые император прибыл туда, когда его армия в 1807 г., ведявойну с Пруссией и Россией, шла через Вислу в Восточную Пруссию. Двигаясь пооднообразной и бедной Тухольской пустоши, Наполеон увидел этот дворец ивоскликнул: "Наконец-то замок!" Это можно понять. Там он планировалпродолжение похода по направлению к Прейсиш-Эйлау (Багратионовск) и оставилслед своего пребывания, исцарапав пол своей шпорой. В 1812 г. перед походомв Россию он вторично приехал во дворец и жил там несколько недель спрекрасной графиней Залевской. И вот в этой бывшей комнате Наполеонаразместился я. К сожалению, наш хозяин граф Дона был болен и лежал в клиникев Берлине, так что я не имел чести познакомиться с ним и с графиней.Домашние графа были так любезны, что предложили мне поохотиться на оленей.Так как мы не имели приказа о наших дальнейших действиях и знали только, чтомы выходим из подчинения командующего 4-й армией и поступаем непосредственнов распоряжение командующего группой армий фон Бока, то я решил принятьпредложение, надеясь, что оно не принесет никакого ущерба интересам армии.Пока мои дивизии были заняты переправой через реку, я с вечера 7 до утра 8сентября успешно охотился, убив сильного двенадцатилетнего оленя. Лесничийиз графского лесного управления, будучи человеком скрупулезно справедливым,не решился сопровождать меня. \103\ * * * 8 сентября мои дивизии переправились на другой берег реки у Меве иКеземарка. События стали развиваться быстрыми темпами. Вечером меня вызвалив штаб группы армий в Алленштайн (Ольштын) для получения приказа. В 19 час.30 мин. я покинул Финкенштейн и между 21 час. 30 мин. и 22 час. 30 мин.получил боевую задачу. Командующий группой армий сначала намеревался отдатьмой корпус 3-й армии генерала,фон Кюхлера и ввести его в бой на ее левомфланге из района Арис (Ожиш) в направлении Ломжа, восточная окраина Варшавы.Мне казалось, что такая тесная прикованность моего корпуса к пехотной армиипротиворечит характеру моего рода войск. Я предполагал, что это не даст мневозможности использовать скорость передвижения моторизованных дивизий и чтопри нашем медленном продвижении силы поляков, обороняющие Варшаву, получатшансы отойти на восток и подготовить новый рубеж сопротивления по восточномуберегу Буга. Я предложил поэтому начальнику штаба армейской группы генералуфон Зальмуту оставить танковый корпус в непосредственном распоряженииармейской группы и ввести его в бой слева от армии фон Кюхлера через Визнявосточное Буга на Брест. Этим самым все попытки поляков организоватьустойчивую оборону в районе Варшавы были бы обречены на полный провал.Зальмут, а потом и генерал-полковник фон Бок согласились с моимпредложением. Получив соответствующий приказ, я направился в учебный лагерь Арис(Ожиш), куда вызвал ординарцев, дивизий для вручения им моего приказа. Измоих старых дивизий я сохранил в первую очередь 3-ю танковую дивизию и 20-юмотодивизию. 2-я мотодивизия находилась пока в резерве группы армий. 10-ятанковая дивизия, входившая ранее в армию фон Кюхлера, и вновьсформированная крепостная пехотная бригада "Летцен", укомплектованнаявоеннообязанными \104\ пожилых возрастов, поступали снова в распоряжениекомандира 19-го армейского корпуса. Следует отметить, что дивизия и бригадаучаствовали в боях на реке Нарев под Визня и севернее ее. После того как утром 9 сентября в Арисе (Ожише) обеим входящим в мойкорпус дивизиям был спущен приказ, я направился в Коженисти (19 км севернееЛомжи), к моему новому правому соседу, генералу фон Фалькенхорсту, командиру21-го армейского корпуса, чтобы ознакомиться с обстановкой и с приданнымимне новыми частями. Я прибыл туда между 5 и б час. утра и разбудилтоварищей, проинформировавших меня о ходе боевых действий. При этом я узнал,что попытка взять Ломжу внезапным нападением не удалась, встретивмужественное сопротивление поляков, а также из-за недостатка боевого опыта унаших солдат, 21-й армейский корпус остановился на северном берегу рекиНарев. В 8 час. я прибыл в Визня и нашел там штаб 10-й танковой дивизии,которой вследствие несчастного случая, произошедшего с командиром дивизиигенералом Шаалем, командовал генерал Штумпф. Последний сообщил мне, что егопехота, форсировав реку, донесла об овладении дотами поляков, защищавшимиэтот участок. "Бои продолжаются", - добавил он. Успокоенный такимположением, я направился в бригаду "Лет-цен", которую первоначальнопредполагалось использовать в качестве гарнизона этого укрепления, однакозатем она была введена в бой при наступлении через Нарев. Бригада и еекомандир полковник Галь произвели на меня отличное впечатление. Форсированиереки прошло удачно, и само наступление осуществлялось энергично. Я одобрилмеры, принятые командиром бригады, и поехал обратно в 10-ю танковую дивизию. Когда я снова прибыл в Визня, то должен был с разочарованиемконстатировать, что утреннее донесение об успехах пехоты 10-й танковойдивизии \105 - Общая схема 2\ \106\ ошибочно. Правда, пехота форсировалареку, но дотов, входящих в систему береговых укреплений, не достигла. Кмоему приезду изменении не произошло. Поэтому я решил переправиться черезреку и найти командира полка. Но мне не удалось обнаружить его командныйпункт. Командные пункты командиров батальонов также были очень хорошозамаскированы. Я причалил к берегу. Здесь танков дивизии не было видно; онивсе еще находились на северном берегу реки Нарев. Поэтому я послалсопровождавшего меня офицера обратно, приказав привести сюда танки. Напереднем крае творилось что-то непонятное; на мои вопросы ответили, чтопроисходит смена рот, расположенных на переднем крае. Все здесь выглядело,как при разводе караулов. О приказе на наступление люди ничего не знали.Наблюдатель тяжелого артиллерийского дивизиона сидел без дела у пехотинцев.Где находится противник, никто не знал; разведчиков перед фронтом не было. Я приказал прекратить этот странный маневр со сменой и вызвал командираполка и командиров батальонов. Затем приказал командиру тяжелогоартиллерийского дивизиона вести огонь по польским дотам. С командиром полка,прибывшим ко мне через некоторое время, я отправился на рекогносцировкупереднего края обороны противника и продвигался с ним вперед до тех пор,пока не попал под обстрел. Мы находились у самых дотов; там мы увиделинемецкую противотанковую пушку, расчет которой под руководством командира водиночестве храбро продолжал наступление. Отсюда мы и начали наступать. Нестану отрицать: я был очень рассержен всем случившимся. Когда я вернулся на Нарев, танковый полк все еще находился на северномберегу реки. Командиру полка было приказано ускоренным темпом начатьпереправу через реку. Так как мост еще не был готов, танки пришлосьпереправлять на пароме. Уже было 18 час., когда, наконец, наладилосьнаступление. Оно развивалось быстро и с очень незначительными потерями.\107\ Если бы раньше действия наступавших были такими же энергичными ицелеустремленными, как теперь, то эти успехи могли бы быть достигнуты уже впервой половине дня. Прежде чем разыскать оборудованный в Визня командный пункт корпуса, яприказал в устной и письменной форме саперному офицеру, руководившемупостройкой моста, быстро навести через Нарев понтонный мост, необходимый длясрочной переправы 10-й, а затем и 3-й танковых дивизий. По прибытии на командный пункт я распорядился подготовить приказ наследующий день, предусматривавший форсирование реки Нарев 20-й мотодивизиейправее 10-й танковой дивизии и переправу 3-й танковой дивизии за 10-йтанковой дивизией. Ночевали мы в Визня, в новом здании при костеле, правда, ещенеотстроенном и необжитом; но другие дома были еще хуже. 10 сентября в 5 час. утра мне стало известно, что мост через Нарев,который был уже готов около полуночи, снова разобрали по приказу командира20-й мотодивизии и навели для этой же дивизии другой мост, ниже по течению.Переправа танковых дивизий должна была проходить на паромах. Это приводиломеня в отчаяние. Офицер-сапер не довел до командира дивизии мой приказ. Ондействовал в полной уверенности, что командир дивизии знаком с ним. Пришлосьдо самого вечера строить другой мост для танков. В этот же день 20-я мотодивизия генерала Викторина завязалаожесточенные бои у Замбрув. Основные силы дивизии двигались к р. Зап. Буг понаправлению к Hyp. Впереди них я направил учебный разведывательный батальон,который без боя достиг реки. 10-я танковая дивизия продвинулась до Браньска,во время своего продвижения она несколько раз вступала в бой. Вечером я последовал за этой дивизией и ночевал в горящем населенномпункте Вые. Мазовецк. Штаб моего корпуса, который вечером переправился через\108 - Схема 2\ \109\ Нарев и следовал за мной, не смог к ночи достигнутьмоего места расположения и остановился в одной горящей деревушке севернееВые. Мазовецк, так что мы были вынуждены ночевать врозь - очень неудобноеположение для отдачи приказов и распоряжений. Слишком рано я приказалпеременить место расположения штаба, лучше бы в этот вечер я остался вВизня. Первая половина дня 11 сентября прошла в нетерпеливом ожидании прибытияштаба корпуса. Польские части, которые намеревались отступить от Ломжи наюго-восток, оседлали шоссе южнее Замбрув, по которому 20-я мотодивизиясовершала наступательный марш, поставив тем самым эту дивизию в тяжелоеположение. Командир дивизии решил вернуть части, продвинувшиеся уже впередпо направлению к Бугу, чтобы окружить и уничтожить противника. Я повернулчасти 10-й танковой дивизии на противника. Между тем в 3-й танковой дивизии,продвигавшейся слева от 10-й дивизии, распространился слух, что мне у Выс.Мазовецк угрожает опасность попасть в окружение к полякам, поэтому 3-ймотоциклетный батальон повернул на Вые. Мазовецк, чтобы выручить меня.Солдаты очень обрадовались, увидев меня стоящим на шоссе в этом населенномпункте. Проявление чувства взаимной выручки мотоциклистов произвело на меняприятное впечатление. Штаб корпуса провел ночь в населенном пункте Вые. Мазовецк. 12 сентября 20-й мотодивизии вместе с частями 10-й танковой дивизии,поспешно прибывшими для поддержки пехоты, удалось окружить поляков уАндрееве, 10-я танковая дивизия достигла населенного пункта Вые. Литовски(Высокое), 3-я танковая дивизия - Бельска. Сам я прибыл в Бельск спередовыми дозорами разведывательных батальонов и получил там донесения ссамыми свежими данными о противнике. Во второй половине дня я встретилсвоего сына Курта. Командный пункт был перемещен в Бельск. 2-я \110\ мотодивизия былавыведена из резерва группы армий и снова передана в наше распоряжение. Онаполучила приказ, двигаясь через Ломжу и Бельск, присоединиться к корпусу. Вприказе говорилось: "Командиру дивизии двигаться впереди". Но когда утром 13сентября генерал Бадер, выполняя приказ, выехал вперед, взяв с собой лишьрадиостанцию, между Браньском и Вольском он натолкнулся на польские части,пытавшиеся выйти из окружения у Андрееве. Бадер вынужден был провести подогнем противника несколько неприятных часов, пока мы не узнали по сигналамего радиста, действовавшего довольно умело, об опасном положении генерала ине освободили его. Этот случай был также хорошим уроком ведения войны длябронетанковых войск. В этот же день поляки прекратили сопротивление у Андрееве. Командир18-й польской дивизии попал в плен. 3-я танковая дивизия достигла Каменец.Велась разведка сил Бреста. Был отдан приказ на наступление на эту крепость.Ночь мы провели в Бельске. Нам стало известно, что польские части вышли к знаменитой Беловежскойпуще. Но я хотел уклониться от боев в лесу, так как они отвлекли бы нас отвыполнения главной задачи достигнуть Бреста и сковали бы крупные силы.Поэтому я удовлетворился тем, что организовал наблюдение за лесным массивом. 14 сентября части 10-й танковой дивизии - подразделенияразведывательного батальона и 8-го танкового полка - вышли к линии фортовБреста. Я быстро начал марш на Брест всем корпусом, чтобы использоватьвнезапность для достижения успеха. Ночь мы провели в Вые. Литовски(Высокое). 15 сентября кольцо вокруг Бреста было замкнуто на восточном берегуБуга. Попытка взять эту цитадель внезапным нападением танков провалиласьлишь потому, что поляки поставили во входных воротах старый танк Рено,который и помешал нашим танкам ворваться в город. Командный пункт корпуса кночи переехал \111\ в Каменец. 20-я мотодивизия и 10-я танковая дивизия 16сентября начали совместное наступление на цитадель. Штурмом взяли гребеньвала, но атака захлебнулась, так как пехотный полк 10-й танковой дивизии невыполнил приказа наступать непосредственно за огневым валом артиллерии.Когда полк, в передовые подразделения которого я тотчас же направился, сопозданием и уже без приказа вновь предпринял атаку, он понес, к сожалению,тяжелые потери, не достигнув успеха. Мой адъютант подполковник Браубах вэтих боях был тяжело ранен и умер через несколько дней. Он пыталсяпрекратить огонь, который вели наступавшие сзади части по своим передовымподразделениям, но был сражен польским снайпером, укрывавшимся в 100 м загребнем вала. Это была очень чувствительная потеря. 3-я танковая дивизия продвигалась восточное Бреста на Влодаву, аследовавшая за ней 2-я мотодивизия - на восток, к Кобрину. Командный пункт корпуса оставался в Каменец. Утром 17 сентябрягигантская цитадель была взята 76-м пехотным полком полковника Голлника,переправившимся ночью на западный берег Буга как раз в тот момент, когдапольский гарнизон пытался прорваться из Бреста на запад по неповрежденномумосту через Буг. Это был конец кампании. Штаб корпуса перешел в Брест иразместился в Войводшафте. Здесь мы узнали, что русские с востока совершаютнаступательный марш. Польский поход явился боевым крещением для моих танковых соединений. Япришел к убеждению, что они полностью себя оправдали, а затраченные на ихсоздание усилия окупились. Мы стояли на Буге фронтом на запад в полнойготовности встретить остатки польской армии. Тыл корпуса охранялся 2-ймотодивизией, которой пришлось вести тяжелые бои под Кобрином. Мы ожидаликаждую минуту установления непосредственной связи с танковыми частями, \112\подходившими с юга. Наши передовые разведывательные подразделения достиглиЛюбомль. Между тем штаб 4-й армии генерал-полковника фон Клюге переместилсяближе к нам, и мы снова вошли в его подчинение. Крепостная бригада"Лет-цен", которая так храбро сражалась на Нареве, несколько днейобеспечивала наш левый фланг, а затем была также подчинена 4-й армии.Командующий 4-й армией приказал 19-му армейскому корпусу продвигаться однойдивизией на юг, другой на восток к Кобрину, третьей - на северо-восток кБелостоку. Осуществление этого решения привело бы к разделению корпуса наотдельные части, и всякое управление им стало бы невозможным. Появлениерусских избавило нас от необходимости выполнять этот приказ. В качестве вестника приближения русских прибыл молодой русский офицерна бронеавтомобиле, сообщивший нам о подходе их танковой бригады. Затем мыполучили известие о демаркационной линии, установленной министерствоминостранных дел, которая, проходя по Бугу, оставляла за русскими крепостьБрест; такое решение министерства мы считали невыгодным. Затем былоустановлено, что район восточное демаркационной линии должен быть оставленнами к 22 сентября. Этот срок был настолько коротким, что мы даже не моглиэвакуировать наших раненых и подобрать поврежденные танки. По-видимому, кпереговорам об установлении демаркационной линии и о прекращении военныхдействий вообще не был привлечен ни один военный. В связи с оставлением Бреста следует вспомнить еще одну небольшуюсцену. Епископ Данцига (Гданьска) О'Роурк вместе с примасом Польшикардиналом Глондом покинули Варшаву и направились на восток. Когда оба этидуховных лица прибыли в Брест, то, к своему большому удивлению, онинатолкнулись там на немцев. Кардинал повернул на юго-восток и скрылся вРумынии. Епископ данцигский выбрал путь на \113\ северо-восток и попал прямов наши руки. Он попросил разрешения побеседовать со мной, на что я охотносогласился. Беседа состоялась в Бресте. Так как он не знал, где ему можетбыть обеспечена безопасность, и ни в коем случае не хотел, чтобы егопередали русским, я посоветовал ему присоединиться к одной из моихтранспортных колонн, которые подвозили продовольствие и боеприпасы изКенигсберга (Калининграда). Оттуда он легко смог бы добраться доэрмландского епископа и встать под его защиту. Епископ принял этопредложение и вместе со своей свитой спокойно выехал из военной зоны. Позжев любезном письме, подчеркнув традиционное рыцарство немецкого офицерскогокорпуса, он благодарил меня за оказанную ему помощь. В день передачи Бреста русским в город прибыл комбриг Кривошеий,танкист, владевший французским языком; поэтому я смог легко с нимобъясниться. Все вопросы, оставшиеся неразрешенными в положенияхминистерства иностранных дел, были удовлетворительно для обеих сторонразрешены непосредственно с русскими. Мы смогли забрать все, кромезахваченных У поляков запасов, которые оставались русским, поскольку ихневозможно было эвакуировать за столь короткое время. Наше пребывание вБресте закончилось прощальным парадом и церемонией с обменом флагами вприсутствии комбрига Кривошеина[16]. \114\ Прежде чем оставить крепость, которая стоила нам столько крови, мыпроводили 21 сентября моего адъютанта подполковника Браубаха на вечныйпокой. Я тяжело переживал потерю этого храброго офицера и старательногосослуживца. Рана, которую он получил, сама по себе и не была бы смертельной,но наступивший затем сепсис поразил сердце, что привело к смертельномуисходу. Вечером 22 сентября мы прибыли в Замбрув. 3-я танковая дивизия была ужевпереди; она направлялась в Восточную Пруссию. Другие дивизии следовали заней. Корпус как боевая единица больше не существовал. 23 сентября мы остановились в Галлингене, в прекрасном имении графаБото-Венда из Эйленбурга. Сам граф был в действующей армии, поэтому мы былиприняты его любезной супругой и прелестной дочерью. У них мы отдохнулинесколько дней; отдых после стремительного похода хорошо подкрепил нас. Мой сын Курт хорошо перенес эту кампанию. От моего второго сына Гейнцая не имел никаких известий, так как вообще за всю кампанию ни одна полеваяпочта не успевала за войсками. Это был большой недостаток. Теперь мынадеялись на скорое возвращение на родину к прежним местам дислокации, чтобыбыстро привести войска снова в боевую готовность. В то время мы также надеялись, что быстрая победа в Польше окажетопределенное политическое воздействие и западные державы удастся склонить к\115\ разумному миру. Мы полагали, что Гитлер в противном случае быстрорешится начать наступление на запад. К сожалению, обе надежды оказалисьиллюзорными. Началось то время, которое Черчилль назвал "странной войной". Воспользовавшись свободным временем, я посетил своих родственников,проживавших в Восточной Пруссии. Среди них я встретил племянника из ЗападнойПруссии, который вынужден был стать польским солдатом, а теперь,освобожденный из плена, хотел служить своему собственному народу. 9 октября штаб корпуса был переведен в Берлин. По пути в столицу яснова повидался со своими родственниками в Западной Пруссии, пережившимитяжелые дни наподобие Бромбергского кровавого воскресенья. Нанес я визиттакже и своему родному городу Кульму (Хелмно), нашел там дома, в которыхжили мои родители и бабушка. Это было, пожалуй, последнее свидание с роднымиместами. Вернувшись в Берлин, я вскоре испытал радость: мой старший сын былнагражден железным крестом I и II класса. Он принимал участие в тяжелых бояхв Варшаве. Я не могу закончить описание польской кампании, не упомянув о своемштабе, который во главе с начальником штаба полковником Нерингом работалблестяще. Благодаря своей хорошей выучке и отличной технике составления иотдачи приказов и распоряжений штаб во многом способствовал успехам корпуса. Между двумя кампаниями 27 октября я был вызван в имперскую канцелярию. Там собралось 24офицера, награжденных рыцарским железным крестом. Я испытал удовлетворение,столь рано получая этот орден, и видел в этом прежде всего признание моейборьбы за создание современных \116\ бронетанковых войск. Несомненно, этотрод войск решающим образом способствовал тому, что кампания закончилась втакое короткое время и с такими незначительными потерями. Во время завтрака,устроенного после вручения орденов, я сидел с правой стороны от Гитлера ивел с ним оживленную беседу о развитии бронетанковых войск и об урокахпрошедшей кампании. Наконец, он спросил вне всякой связи с тем, о чем мыбеседовали: "Я хотел бы знать, как воспринял народ и армия пакт с СоветскойРоссией?" На этот вопрос я смог лишь ответить, что мы, солдаты, облегченновздохнули, когда в конце августа до нас дошло известие о заключении пакта.Благодаря этому пакту мы почувствовали, что тыл наш свободен, и былисчастливы, что удалось избавиться от опасности ведения войны на два фронта,что в прошлой мировой войне вывело нас из строя на продолжительное время.Гитлер посмотрел на меня с большим удивлением, и я почувствовал, что мойответ не удовлетворил его. Однако он ничего не ответил и перешел на другуютему. Только много позже я узнал, насколько глубоко Гитлер ненавиделСоветскую Россию. Он, вероятно, ожидал, что я выражу удивление по поводузаключения этого пакта, связавшего его со Сталиным. Непродолжительный отдых в собственном доме был омрачен печальнымсобытием. 4 ноября в моем доме в Берлине умерла моя дорогая теща. Мыпохоронили ее в Госларе рядом с тестем. Новый приказ заставил меня оставитьдом. В середине ноября мой штаб был переведен в Дюссельдорф, а затемвнезапно в Кобленц. Там я поступил в распоряжение командующего группой армий"А" генерал-полковника фон Рундштедта. С целью улучшить политическую подготовку офицерского корпуса, вособенности генералитета, в Берлине был прочитан цикл лекций, причем нарядус другими лекторами выступали также Геббельс, Геринг и, наконец, 23 ноябрясам Гитлер. \117\ Слушателями были главным образом генералы и адмиралы, но присутствовалитакже преподаватели и офицеры-воспитатели военных школ до обер-лейтенантавключительно. В лекциях трех названных лиц повторялась примерно одна и та же мысль:"Генералы военно-воздушных сил, действующие под целеустремленнымруководством партайгеноссе Геринга, - абсолютно надежные люди в политическомотношений; также и адмиралы надежно воспитываются в духе указаний Гитлера;однако к генералам сухопутных войск у партии нет полного доверия". После успехов в только что закончившейся польской кампании этот тяжелыйупрек всем нам был непонятен. По возвращении в Кобленц я посетил начальникаштаба группы армий, хорошо знакомого мне генерала фон Манштейна, чтобыпоговорить с ним о мерах, которые надлежит принять. Манштейн разделял моемнение, что генералитет не может мириться с упомянутыми высказываниями. Онбеседовал уже со своим командующим, но тот не был склонен что-либопредпринимать. Он посоветовал мне еще раз поговорить с Рундштедтом, что я исделал немедленно. Генерал-полковник фон Рундштедт был уже информирован обовсем; он согласился лишь посетить главнокомандующего сухопутными силами исообщить ему о создавшихся среди нас мнениях. Я возразил ему, сказав, чтоупреки в первую очередь преднамеренно направлены по адресуглавнокомандующего сухопутными силами и что он лично слышал их; дело состоиткак раз в том, чтобы подойти к Гитлеру с другой стороны и рассеять этинеобоснованные подозрения. Генерал фон Рундштедт не проявил готовностипредпринять дальнейшие шаги. \118\ В последующие дни я посетил некоторых старых генералов, чтобы побудитьих к действиям, но все это было тщетно. Последним в этом кругу былгенерал-полковник фон Рейхенау, преданность которого Гитлеру и партии всембыла известна. Однако, к моему удивлению, Рейхенау заявил, что его отношенияс Гитлером ни в коей мере нельзя назвать хорошими, что, наоборот, у негобыли с ним очень острые разногласия. По этой причине его обращение к Гитлеруне имеет никакого смысла. Но он считал совершенно необходимым сообщитьГитлеру о настроении генералитета и потому предложил мне взять эту задачу насебя. Я сказал, что я являюсь одним из самых молодых генералов, командировкорпусов, и поэтому едва ли могу взять на себя полномочия выступить от именистоль многих старых генералов. Он высказал мнение, что это, может быть, какраз и хорошо. Незамедлительно он назначил меня на доклад в имперскуюканцелярию, и на другой день мне было приказано прибыть в Берлин к Гитлеру.Из этой беседы я вынес впечатления, заслуживающие упоминания. Я находился с Гитлером с глазу на глаз. Он слушал меня, не перебивая,почти двадцать минут. Я рассказал ему о тех трех лекциях, прослушанных мнойв Берлине, в которых выражался один и тот же упрек по адресу генералитетасухопутных войск, и затем продолжал: "Все генералы, с которыми мне после этого приходилось встречаться,выражали свое удивление и неудовлетворенность тем, что видные лицаимперского правительства питают к ним такое явное недоверие, хотя они втолько что закончившейся польской кампании в полную силу своих возможностей,не жалея своей жизни, сражались за Германию и победоносно закончили поход втечение неполных трех недель. Я считаю, что допустить трещину такого размеравнутри верховного командования перед лицом предстоящей тяжелой войны сзападными державами - значит обречь наступление на провал. Вы, может быть,будете удивляться, что \119\ к вам пришел и говорит об этом один из самыхмолодых генералов из числа командиров корпусов. Я просил сделать этот шагмногих старых генералов, но ни один из них не изъявил готовности. После тогокак вы выслушали меня, вы не сможете говорить впоследствии: "Я выразил своенедоверие к генералам сухопутных войск, а они смирились с этим. Ни один изних не протестовал против этого". Вот поэтому я и пришел сегодня к вам,чтобы заявить протест против высказываний, которые мы восприняли какнесправедливые и оскорбительные. Если вы питаете недоверие к отдельнымгенералам (а речь может идти только об отдельных генералах), тогда вы должныотстранить их. Предстоящая война будет продолжаться долго. Мы не можемтерпеть такого раскола в верховном командовании, необходимо восстановитьдоверие, пока война не достигла критической стадии, как это имело место вовремя первой мировой войны в 1916 г., пока Гинденбург и Людендорф невозглавили верховное командование. Однако тогда такой шаг был сделан слишкомпоздно. Наше верховное командование должно остерегаться такого положения,когда необходимые решительные меры опять будут приняты слишком поздно. Гитлер слушал меня очень серьезно. Когда я кончил, он бесцеремонносказал: "Речь идет о главнокомандующем сухопутными силами!" Я ответил: "Есливы не питаете доверия к главнокомандующему сухопутными силами, то вы должнысместить его и поставить во главе сухопутных сил такого генерала, которомувы больше всех доверяете". И вот Гитлер поставил вопрос, которого яопасался: "Кого вы предлагаете?" Я стал перебирать в памяти лиц, которые, помоему мнению, способны были выполнять эту ответственную должность. Первым яназвал генерал-полковника фон Рейхенау. Гитлер отклонил его кандидатуру: "Онем не может быть и речи". Выражение его лица было необычайно недовольным, и я понял, что Рейхенауво время нашей беседы \120\ в Дюссельдорфе нисколько не преувеличивал,говоря о своих плохих взаимоотношениях с Гитлером. Ряд других кандидатур,начиная от генерал-полковника фон Рундштедта, был также отклонен. Я встал втупик и замолчал. Тогда начал говорить Гитлер. Он подробно изложил историювозникновения своего недоверия к генералам, начиная с момента формированияармии, когда Фрич и Бек создали для него ряд трудностей, противопоставив еготребованию о немедленном создании 36 дивизий свое предложение ограничиться21 дивизией. Перед оккупацией Рейнской области генералы тоже предостерегалиего; они были даже готовы, увидав первые признаки недовольства на лицефранцузов, отвести обратно введенные в Рейнскую область войска, если быимперский министр иностранных дел не высказался против этой уступки. Затемего сильно разочаровал фельдмаршал фон Бломберг и ожесточил случай с Фричем.Бек возражал ему по чешскому вопросу и не принял в его решении никакогоучастия. Нынешний главнокомандующий внес ему совершенно неприемлемыепредложения по вопросам вооружения. Ярким примером этого является егосовершенно неудовлетворительное предложение о расширении производства легкихполевых гаубиц. Его план содержал смехотворно малые цифры. Уже естьразногласия и по вопросу проведения польской кампании. Что же касаетсясовершения предстоящего похода на Запад, то его, Гитлера, мнение тожерасходится с мнением главнокомандующего. Затем Гитлер поблагодарил меня за мою откровенность, и беседазакончилась, не дав никаких результатов. Она продолжалась примерно околочаса. Удрученный перспективами, которые нарисовал мне Гитлер, я вернулся вКобленц. \121\

Дата добавления: 2015-07-17