Дней на войне

Командир полка подполковник Ярко сидел за своим столом и что-то писал. Я постучал в дверь.

«Разрешите, товарищ подполковник?»

Не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. Командир полка продолжал что-то писать, не поднимая головы и не глядя на меня. Я стоял у дверей. Молчаливая пауза затягивалась. Я решил взять инициативу в свои руки, зная крутой нрав своего командира полка, т.к. он абсолютно одинаково относился к своим подчиненным как в чине старших офицеров, так и к таким молодым и зеленым лейтенантам, один из которых сейчас стоял перед ним, только что выпустившимся из военного училища.

«Товарищ подполковник! Почему меня вычеркнули из списков отправляющихся в Афганистан? Ведь я прошел полную подготовку вместе со всей эскадрильей, тем более со своими однокашниками, которые в списках значатся».

После этих слов командир полка поднял свою голову и испепеляющим взглядом посмотрел на меня.

«Лейтенант! Ваше дело точно и правильно выполнять приказы своих командиров и начальников, а не обсуждать их!» А затем, уже смягчившись: «Да и списки уже подписаны командующим воздушной армии, и сделать я здесь уже ничего не могу».

«Товарищ подполковник! Я не согласен с таким решением! Разрешите мне обратиться к командующему воздушной армией?»

«Да хоть к самому министру обороны!», ответил командир, наверное, не веря, что молодой лейтенант решится, обратиться к самому командующему воздушной армией.

Но мне терять было нечего, да и теперь я исполнил все правила военной субординации, обратившись, не прыгая через головы, а согласно Устава ВС, по инстанции.

Через час я уже был в приемной у командующего воздушной армией. Но в приемной мне объяснили, что сейчас его нет, и что он находится в ОДОСА «Большого аэродрома», на торжествах, посвященных Дню воздушного флота. Мне пришлось дождаться окончания торжественных мероприятий и праздничного концерта.

Стоя на улице у входа в ОДОСА, я увидел появившуюся в дверях процессию во главе с генерал-майором, сразу поняв, что это и есть командующий. Не теряя времени, бодрым строевым шагом я направился к нему, боясь, что он быстро сядет в свою машину и уедет, или кто-то отвлечет его.

«Товарищ генерал-майор! Разрешите обратиться? Летчик-штурман вертолета Ми-8 отдельного транспортного вертолетного полка лейтенант Штинов».

По удивленным глазам командующего я понял, что он не ожидал такой дерзости от молодого лейтенанта. А реакция полковников, выходящих вслед за ним, вообще меня чуть не рассмешила. Выглядывая из-за плеч генерала, они изучали меня изумленно - возмущенными взглядами, наверное, думая: «Это еще что за желторотый птенец?»

«Ну и что вам нужно лейтенант?» - прервал небольшую паузу генерал.

«Товарищ командующий! Через неделю эскадрилья нашего полка убывает в спец.командировку в Республику Афганистан. Я был с самого начала в ее списках, прошёл полную подготовку к этой командировке. Но меня из списков вычеркнули по неизвестной мне причине».

«Как, вы говорите, ваша фамилия?»

«Лейтенант Штинов Станислав Борисович, товарищ генерал-майор».

«Да, есть такое дело, помню. Вас заменили на старшего лейтенанта из Уссурийского вертолетного звена. По моим данным, вы только недавно женились?»

«Так точно, товарищ генерал-майор. Но ведь это не основание для отстранения меня от выполнения этого задания. Ведь я для этого учился, мечтая стать военным летчиком! Я не согласен с таким решением! И прошу меня направить в основном составе в эту командировку».

Слабая улыбка появилась на лице у командующего.

«Лейтенант! Сколько вам лет?»

«Двадцать один, товарищ командующий».

И уже чисто по-отечески генерал произнес:

«Сынок, живи и радуйся жизни. Воспитывай детей, ведь у тебя все впереди, и дома молодая жена! Зачем ты туда рвешься?»

«Товарищ генерал! А как бы вы поступили на моем месте? Ведь я прошел подготовку вместе со своими однокашниками, с которыми четыре года учился в летном училище и которые для меня теперь как братья. Как я им буду в глаза смотреть?»

Командующий несколько секунд смотрел на меня молча, заглядывая мне в глаза и как бы видя, что сейчас творится в моей душе. Затем повернулся к одному из полковников и тихо произнес: «Исправьте списки».

«Ну что ж, лейтенант, давай, воюй. Да возвращайся живым!»

«Спасибо, товарищ генерал, не подведу!»

Через полтора часа я уже возвращался на рейсовом автобусе в гарнизон. На остановке меня встречал дежурный по полку.

«Лейтенант Штинов?», - подойдя, обратился он ко мне, широко улыбаясь. «Так точно», - удивленно смотрел я на него, размышляя, чему он так улыбается. Причину такой улыбки я узнал через несколько минут. «Вас срочно к себе вызывает командир полка».

Подполковник Ярко также сидел за своим рабочим столом у себя в кабинете, но цвет лица у него теперь был багровым, как будто он только что вышел из бани.

«Лейтенант! Как вы оказались у командующего воздушной армии?»

«Товарищ подполковник, сегодня ведь выходной день, по поводу празднования Дня воздушного флота. А вы разрешили мне обратиться «хоть к самому министру обороны», ну вот я и...» - стал я оправдываться.

Глаза его открылись широко от удивления, но затем, наверное, вспомнив наш утренний разговор, он опустил глаза и, немного помолчав, как будто бы обреченно вздохнув, сказал: «Ладно, иди собирай чемоданы».

Я даже не успел вставить ключ в замок двери, дверь открыла жена. Она долго смотрела в глаза, а затем тихо спросила: «Ты куда ездил?»

«Да так, по делам», - попытался оправдаться я.

«Ага! В парадной форме?» - Она села на стул, прикрыла лицо руками и расплакалась.
«Я догадываюсь, куда и зачем ты ездил».

Поняв, что бессмысленно искать другие оправдания, я присел рядом, обнял ее за плечи: «Пойми меня правильно, ведь я не могу поступить иначе».

Ночной Чирчик встретил нас непривычной духотой. Семичасовой перелет на Ил-76 с Дальнего Востока вымотал полностью, поэтому, как только нас привезли в центр боевой подготовки и разместили в казармах, мы отключились мгновенно.

А утром закипела настоящая работа.

Нас сразу всех переодели в камуфлированную форму. Тогда она только-только начала поступать в войска, и в первую очередь одевали тех, кто направлялся «за речку», поэтому через час мы были как настоящие «интернационалисты», только не было пока еще того характерного загара, да и форма была уж больно сильно свежей.

Не было дано никакого отдыха. В течение четырех часов наземная подготовка, затем сдача зачетов, постановка задач на полеты на следующий день.

И закипело, и закружилось. «Горную подготовку» прошли очень быстро. Понемногу привыкли к дневному пеклу и ночной духоте. Получили представление о настоящих горных полетах и посадках на высокогорные площадки, где воздух разрежен до предела.

И ждали, ждали. Отправка затягивалась.

Уже тогда начали поговаривать, что командировка возможно и не состоится, так как второй этап вывода войск уже начался и «шиндандская» эскадрилья, которую мы летели менять, уже сидела на чемоданах. Но команда на отлет все же поступила неожиданно.

Поздно вечером нас построили на плацу, и без лишних комментариев и напутствий объявили о завтрашнем отлете из ташкентского военного аэродрома «Тузель».

Раннее утро выдалось чересчур прохладным. Пришлось доставать теплые вещи и демисезонные куртки. Пока ехали на бортовых машинах от Чирчика до Ташкента, продрогли полностью. Быстро прошли таможенный досмотр, получили штамп в новенькие загранпаспорта о разрешении пересечения границы, погрузились на Ил-76. И в утренней предрассветной дымке наш «горбатый» оторвавшись от бетонки родной советской земли, понес нас в другую непонятную страну.

Полтора часа полета прошли в тягостном ожидании.

Изредка поглядывая в иллюминаторы, мы смотрели вниз и с интересом замечали, как меняется ландшафт, и даже цвет лежащей внизу земли был совсем другой. Не наш, чужой.

Пол под ногами провалился неожиданно.

Я почувствовал, как самолет опустил сильно нос и с все увеличивающейся вертикальной скоростью и огромным креном понесся, ввинчиваясь в разреженный воздух, к далекой красно-коричневой земле. Потом последовал ощутимый толчок и хорошо различимый удар.

Мы, с моим однокашником, Валеркой Юсибовым напряглись, но рядом сидящий командир звена с черниговского полка, за плечами которого это была уже не первая командировка «за речку», лишь приоткрыв глаза, тихо произнес: «Это шасси».

Судя по вертикальной скорости и ощутимым перегрузкам на разворотах, мы просто падали.

Такие заходы на посадку я потом часто видел, они просто завораживали своей грациозностью и дерзостью, «как на острие ножа». Да и иначе здесь было нельзя, слишком заманчивая и дорогостоящая мишень заходила на посадку, за уничтожение которой простой бедный «душок» становился богатым человеком.

Спустя несколько минут самолет резко задрал нос, и через мгновение мы почувствовали мягкое касание колес шасси о бетонку «шиндандской» авиабазы.

После заруливания, как только начали открываться грузовые створки, в огромное пространство салона самолета резко ворвался обжигающий воздух.

«Да-а, как из доменной печи!», - подумалось нам.

Воздух был настолько раскален, что через несколько минут мы все были уже мокрые от выступившего пота.

Выйдя из самолета, мы бестолково озирались по сторонам. Никого, ни души. Не было ни одного встречающего. Только пронизывающий зноем ветер и кучи отстрелянных гильз тепловых ловушек под ногами.

И тут из-за самолета с изумленными глазами вышел черный, как индус, с запыленными веками, в «мабуте», прапорщик и, ничего не спросив и не объяснив, бросился бежать в сторону стоящего недалеко небольшого гарнизона с криком: «Замена-а-а-а!»

Еще через несколько минут, огромная толпа с диким криком радости, такая же черная и запыленная, неслась к нам навстречу со стороны гарнизона, подбрасывая вверх свои кепки.

«Заме-е-на-а-а!!» Через десять минут, придя в себя, нам все объяснили. Оказывается, нас ждали уже давно. Торжественно встречали каждый Ил-76. Но они приносили в своем чреве только различные грузы, продовольствие и кефир, - со смехом объяснили нам встречающие нас, безумные от счастья, летчики.

А этот борт уже решили не встречать, ощутив бессмысленность этих встреч и подкатывающую обиду непонятно на кого. Сбиваясь с мыслей, не переставая нас обнимать, обалдевшие от радости пилоты и техники повели нас в сторону гарнизона, схватив наши сумки и рюкзаки и не переставая с умилением, тихо напевая, произносить: «За-ме-на-а-а!»

Отдохнуть и привыкнуть ко всему нам также не дали. Ввели в курс дела. Что делать можно, чего нельзя. Куда и как ходить можно, куда дорога заказана сразу.

Логика объяснений на войне была предельно четкая, без лишних объяснений. Вопросов с нашей стороны практически не было, сразу поняли, куда попали.

«Ветераны», как мы их называли, которые уже бывали на этой земле, размеренно и неторопливо сразу обустроили свой быт, как будто бы никогда отсюда не уезжали.

Некоторое время нам пришлось от них «получать по рукам» и выслушивать нравоучения - за попытки напиться воды из-под крана или вечером сходить по одному в туалет, стоящий, как нам казалось, «вот тут, совсем рядом».

Первые же дни питания в небольшой гарнизонной столовой вывели из строя половину вновь прибывшего личного состава, ну естественно за исключением «ветеранов». Те, без злорадства, посмеивались над нами, гуськом бегавшими в отхожее место. Так началось наше знакомство с этой непонятной страной.

Но все же самое сильное и неизгладимое впечатление на меня произвели первые дни полетов над афганской землей. Скорей всего это было шоком. В голове никак не укладывались мысли, как можно в конце двадцатого века жить в таких условиях.

Представьте себе - попасть из развитой страны в страну с феодальными отношениями. Землю здесь обрабатывают деревянными сохами в упряжке за буйволом, дома сложены из глиняных кирпичей, жизненный уклад основной части афганцев настолько низкий, что даже слово «бедность» не подойдет.

И в то же время существовали здесь же рядом зажиточные и богатые землевладельцы, дуканщики. Местные дуканы ломились от обилия всевозможного современнейшего товара, начиная с японских наручных часов и заканчивая последними моделями аудиомагнитофонов, о которых в Союзе можно было только мечтать.

Кантин

И здесь же грязные, голодные, босые и полуодетые «бачата» бегали с протянутой рукой. Стоило только запустить руку в карман - это было командой к действию для огромной оравы маленьких, голодных, чумазых «чертят», которые вылазили из всевозможных дыр, вырастали, словно из-под земли и тут же облепляли тебя с ног до головы.

Вездесущие бачата

Вот уж тут держись! В считанные мгновения опустошалось, с профессионализмом опытных карманников, всё содержимое карманов, отстегивались магазины от АКСов, выхватывались из хорошо закрытых карманов гранаты и патроны, и при этом это все комментировалось ими отборным русским матом, который и в Союзе то не услышать. И буквально через пять - десять минут всё содержимое твоих карманов можно было купить в ближайшем кантине.

Здесь же за всем этим очень внимательно следили молодые бородачи в чалмах, с гневом заглядывая нам в глаза. Вот и попробуй, разберись, кто это – «дух» или простой дехканин. Приходилось крутить головой на 360 градусов, прикрывать не только свою спину, но и спину товарищей.

Хотя поездки в близлежащие кишлаки для нас были большой редкостью. Изучать Афганистан приходилось с воздуха.

В основном полеты выполняли на воздушную разведку местности, чтобы исключить скопление и перемещения бандформирований в районе авиабазы, проводку душманских караванов с оружием, для упреждения обстрелов аэродрома реактивными снарядами.

Караванчик

Приходилось сопровождать колонны выводящихся войск в сторону границы с Союзом, обеспечивать проводки колонн из Союза с продовольствием, топливом и другими различными грузами для афганцев. Кроме того, прикрывали все взлетающие и заходящие на посадку самолеты, оберегая их от обстрела с земли. Прикрывали всех, и тех, которые прилетали из Союза, и тех, которые возвращались с бомбоштурмовых ударов. Самолеты были разные - истребители и бомбардировщики, почтовики и... «Черные тюльпаны».

---

Дата добавления: 2015-07-17