Пять месяцев спустя 4 страница. Однажды, когда он был маленьким, они с Нерфом играли в футбол в спальне родителей

Однажды, когда он был маленьким, они с Нерфом играли в футбол в спальне родителей, и Питер столкнул с туалетного столика старинный флакон для духов, который принадлежал когда‑то его прабабушке. Флакон был стеклянным и разбился. Мама сказала, что понимает, что это произошло случайно, и склеила флакон. Он стоял на ее ночном столике, и всякий раз, проходя мимо, он видел трещины. Многие годы он думал, что это намного мучительнее, чем если бы его наказали с самого начала.

– Давайте сделаем небольшой перерыв, – сказал судья Вагнер, и Питер опустил голову на стол – слишком тяжелым был груз.

Свидетелей изолировали согласно спискам: свидетели обвинения в одной комнате, свидетели защиты – в другой. У полицейских тоже была своя отдельная комната. Свидетелям нельзя было общаться, но на самом деле никто не обращал внимания, если кто‑то выходил, чтобы купить в кафе пончик или чашку кофе, поэтому Джози выходила иногда даже на несколько часов. Именно там она встретила Хейли, которая пила апельсиновый сок через трубочку. С ней был Брейди, он держал стакан, помогая ей.

Они обрадовались, встретив Джози, но она была рада, когда они ушли. Ей было физически больно улыбаться Хейли и делать вид, что она не видит изуродованного лица. Девочка рассказала Джози, что хирург из Нью‑Йорка сделал ей уже три пластические операции за свой счет.

Брейди все время держал ее за руку, иногда его пальцы гладили ее волосы. От этого Джози захотелось плакать, потому что она понимала: глядя на нее, он все еще способен видеть ту Хейли, которую больше никто не увидит.

Здесь были и те, кого Джози не видела после выстрелов. Учителя, Ритолли и тренер Спирз, которые заглянули, чтобы поздороваться. Диджей, ведущий школьного радио, отличник с ужасными прыщами. Все они заходили и выходили из кафе, пока она сидела, обхватив ладонями чашку кофе.

Она подняла глаза, когда на стул напротив опустился Дрю Джирард.

– Почему ты не вместе со всеми?

– Я в списке защиты.

Иначе говоря – она была уверена, что все в другой комнате Думают именно так, – на стороне преступника.

– А‑а, – протянул Дрю, словно все понял, хотя Джози в этом сомневалась. – Ты готова?

– Мне не нужно готовиться. На самом деле меня не собираются вызывать.

– Тогда почему ты здесь?

Прежде чем она успела ответить, Дрю махнул рукой, и она увидела, что вошел Джон Эберхард.

– Брат! – позвал Дрю, и Джон направился к ним. Она заметила, что он сильно хромает, но все же идет. Он наклонился, чтобы хлопнуть ладонью по ладони Дрю, и Джози увидела шрам на голове, там, куда попала пуля.

– Где ты был? – спросил Дрю, подвигаясь, чтобы Джон мог присесть рядом. – Я был уверен, что мы с тобой увидимся этим летом.

Он кивнул им.

– Я… Джон.

Улыбка Дрю погасла.

– Это… это…

– Это невероятно, – пробормотал Дрю.

– Он же слышит тебя, – разозлилась Джози и присела на корточки перед Джоном. – Привет, меня зовут Джози.

– Джо‑о‑о‑о‑з…

– Правильно, Джози.

– Я… Джон, – сказал он.

Джон Эберхард был вратарем в звездной сборной штата по хоккею с тех пор, как перешел в старшую школу. Все победы команды тренер относил на счет рефлексов Джона.

– Ш‑ш‑ш‑ш, – сказал он и зашаркал ногами.

Джози посмотрела вниз и увидела развязанный шнурок на кроссовке Джона.

– Вот, теперь все в порядке, – сказала она, завязывая ему шнурок.

Ей вдруг стало невыносимо сидеть здесь и видеть все это.

– Мне пора возвращаться, – сказала Джози, вставая.

Не глядя перед собой, она свернула за угол и натолкнулась на кого‑то.

– Простите, – пробормотала она и услышала голос Патрика:

– Джози? С тобой все в порядке?

Она пожала плечами, а потом покачала головой.

– Тогда нас уже двое.

Патрик держал в руках пончик и чашку кофе.

– Понимаю, – сказал он. – Я говорю банальности. Хочешь? Он протянул ей пончик, и она взяла, хотя есть совсем не хотелось.

– Ты пришла или уходишь?

– Пришла, – солгала она, прежде чем поняла, что говорит.

– Тогда составь мне компанию на несколько минут.

Он провел ее за столик в противоположном от Дрю и Джона углу. Она чувствовала, что они смотрят на нее, недоумевая, что она делает рядом с полицейским.

– Терпеть не могу ждать вызова, – сказал Патрик.

– По крайней мере, вы не нервничаете из‑за своих показаний.

– Конечно, нервничаю.

– Разве вы не делаете это постоянно?

Патрик кивнул.

– Но от этого мне не легче стоять перед залом, где полно людей. Не представляю, как твоя мама это делает.

– Ну и что вы делаете, чтобы преодолеть страх выступления перед публикой? Представляете судью в одном белье?

– Ну, только не этого судью, – сказал Патрик и, поняв, как можно истолковать его шутку, густо покраснел.

– Говорят, это помогает, – сказала Джози.

Патрик взял пончик и откусил, а потом вернул ей.

– Просто, стоя там, я пытаюсь сказать себе, что у меня не может быть проблем, если я буду говорить правду. И тогда всю работу делает Диана. – Он сделал глоток кофе. – Ты хочешь чего‑нибудь? Воды? Поесть?

– Нет, все нормально.

– Тогда я провожу тебя обратно. Пойдем.

Свидетелям защиты выделили крохотную комнатку, потому что их было очень мало. Мужчина азиатской внешности, которого Джози никогда раньше не видела, сидел к ней спиной и печатал что‑то на своем ноутбуке. Еще появилась женщина, которой не было, когда Джози уходила, но лица ее она не видела.

Патрик остановился перед дверью.

– Как вы думаете, как там идет суд? – спросила она.

Он помолчал.

– Все еще идет.

Она проскользнула мимо пристава, охранявшего их, и направилась к месту у окна, где до этого читала, поджав ноги. Но передумав, села за стол посреди комнаты. Женщина, которая уже сидела там, сцепила руки и смотрела в пустоту.

– Миссис Хьютон, – тихо проговорила Джози.

Мама Питера обернулась.

– Джози?

Она прищурилась, словно хотела лучше рассмотреть Джози.

– Мне так жаль, – прошептала Джози.

Миссис Хьютон кивнула.

– Что ж, – сказала она и сразу замолчала, словно предложение превратилось в обрыв, с которого можно сорваться.

– Как вы?

Джози тут же пожалела о заданном вопросе. Как может чувствовать себя мама Питера? Скорее всего, она сейчас призвала на помощь всю свою силу воли, чтобы сдержаться и не раствориться в воздухе. И Джози поняла, что у них есть кое‑что общее.

– Я не ожидала тебя здесь увидеть, – тихо сказала миссис Хьютон.

Она имела в виду не здание суда, а эту комнату, среди немногих свидетелей, которые могли поддержать Питера.

Джози прокашлялась, чтобы освободить путь словам, которые не произносила много лет, которые, наверное, никогда не произнесла бы вслух, боясь, что их разнесет эхо.

– Он ведь мой друг, – сказала она.

– Мы начали бежать, – говорил Дрю. – Было похоже на массовую миграцию. Мне просто хотелось убежать от столовой как можно дальше, поэтому я побежал в спортзал. Двое моих друзей слышали выстрелы, но не знали, где стреляют, поэтому я остановил их и сказал, чтобы они бежали за мной.

– Как их зовут? – спросила Левен.

– Мэтт Ройстон, – ответил Дрю. – И Джози Корниер.

Услышав имя дочери, произнесенное вслух, Алекс вздрогнула. От этого все стало таким… настоящим, касающимся непосредственно ее. Дрю отыскал глазами в зале Алекс и смотрел прямо на нее, произнося имя Джози.

– Куда вы побежали?

– Мы подумали, что если попадем в раздевалку, то оттуда можно вылезти из окна на клен, – и мы бы спаслись.

– Вы добежали до раздевалки?

– Джози и Мэтт добежали, – сказал Дрю. – А меня ранили.

Алекс слушала, как прокурор заставила Дрю перечислить все полученные им повреждения и рассказать, как они повлияли на окончание его хоккейной карьеры. Затем она посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы знали Питера Хьютона до того дня, когда вас ранили? – Да.

– Где вы познакомились?

– Мы учились в одном классе. Здесь все друг друга знают.

– Вы дружили? – спросила Левен.

Алекс посмотрела через проход на Льюиса Хьютона. Он сидел прямо за сыном, и его глаза не отрываясь следили за судьей. Алекс вспомнила, как много лет назад открывала ему дверь, когда он заехал, чтобы забрать Джози к ним на целый день. «Вот и наша судья», – пропел он тогда строчку из детской дразнилки и засмеялся.

– Вы дружили?

– Нет, – сказал Дрю.

– У вас с ним были проблемы?

Дрю неуверенно ответил:

– Нет.

– Вы когда‑нибудь ссорились с ним? – спросила Левен.

– Ну, может быть, сказали друг другу несколько слов, – сказал Дрю.

– Вы когда‑нибудь подшучивали над ним?

– Иногда. Мы просто шутили.

– Ты когда‑нибудь применял к нему физическое насилие?

– Может, в детстве и толкнул пару раз.

Алекс посмотрела на Льюиса Хьютона. Он сидел, крепко зажмурив глаза.

– А с тех пор, как вы перешли в старшую школу?

– Да, – признался Дрю.

– Вы когда‑нибудь угрожали Питеру оружием?

– Нет.

– Вы когда‑нибудь грозились убить его?

– Нет… мы же были… Мы же просто дети.

– Спасибо.

Она села, и Алекс увидела, как поднялся Джордан МакАфи.

Он был хорошим адвокатом, лучше, чем она хотела бы о нем думать. Он работал на публику – перешептывался с Питером, похлопывал его по руке, когда тот раскисал, вел записи допросов и давал читать их клиенту. Он делал все, чтобы представить Питера как человека, несмотря на то что обвинение хотело сделать Питера чудовищем, несмотря на то, что защита еще не начинала свое выступление.

– У вас не было проблем с Питером, – повторил МакАфи.

– Не было.

– Но у него были проблемы с вами, верно?

Дрю не ответил.

– Мистер Джирард, вам придется ответить, – сказал судья Вагнер.

– Иногда, – вынужден был согласиться Дрю.

– Вы когда‑нибудь били Питера локтем в грудь?

Взгляд Дрю скользнул в сторону.

– Может быть. Случайно.

– Ах да, какая досада, стоит только отставить локоть в сторону, как тут же…

– Протестую…

МакАфи улыбнулся.

– Ведь на самом деле это было не случайно, правда, мистер Джирард?

За столом обвинения Диана Левен подняла свою ручку и уронила ее на пол. Звук заставил Дрю обернуться, и его лицо расслабилось.

– Мы просто шутили, – сказал он.

– Даже когда толкали Питера в шкафчик?

– Наверное.

– Просто шутили? – сказал МакАфи.

– Ну да.

– Ладно, – продолжал Джордан. – Вы когда‑нибудь ставили ему подножку?

– Наверное.

– Погодите… дайте угадаю… просто шутили, да?

Дрю сердито посмотрел на него.

– Да.

– На самом деле, вы в шутку обращались так с Питером с тех пор, как были детьми, правильно?

– Просто мы никогда не дружили, – сказал Дрю. – Он был не такой, как мы.

– Кто «мы»? – спросил МакАфи.

Дрю пожал плечами.

– Мэтт Ройстон, Джози Корниер, Джон Эберхард, Кортни Игнатио. Остальные ребята. Мы были в одной компании последние два года.

– Питер знал всех в вашей группе?

– У нас маленькая школа, конечно, знал.

– А Питер знаком с Джози Корниер?

Сидя в зале суда, Алекс затаила дыхание.

– Да.

– Вы когда‑нибудь видели, чтобы Питер разговаривал с Джози?

– Не знаю.

– Приблизительно за месяц до выстрелов, когда вы все сидели в столовой, Питер подошел, чтобы поговорить с Джози. Расскажите нам об этом, пожалуйста.

Алекс всем телом подалась вперед. Она чувствовала на себе чужие взгляды, обжигающие, словно солнце в пустыне. Даже на расстоянии она поняла, что теперь Льюис Хьютон смотрит на нее.

– Я не знаю, о чем они разговаривали.

– Но вы же там были, верно?

– Да.

– И Джози – одна из ваших друзей? Она ведь не одна из тех, кто дружит с Питером?

– Да, – сказал Дрю. – Она одна из нас.

– Вы помните, как закончился тот разговор в столовой? – спросил МакАфи.

Дрю смотрел себе под ноги.

– Давайте, я вам помогу, мистер Джирард. Он закончился тем, что Мэтт Ройстон встал у Питера за спиной и. снял с него брюки, пока тот пытался поговорить с Джози Корниер. Так все было?

– Да.

– В тот день в столовой было полно ребят, правда?

– Да.

– И Мэтт стянул не только брюки Питера… он стянул и его трусы, правильно?

Уголок рта Дрю дернулся.

– Да.

– И вы все это видели?

– Да.

МакАфи повернулся к присяжным.

– Дайте‑ка, я угадаю, – сказал он. – Это была шутка, да?

В зале суда стало абсолютно тихо. Дрю сердито посмотрел на Диану Левен, по мнению Алекс, подсознательно умоляя ее забрать его с места свидетеля. Он стал тем, кого вместо Питера предложили на роль мишени всеобщего гнева.

Джордан МакАфи подошел обратно к столу, где сидел Питер, и взял лист бумаги.

– Вы помните, в какой именно день с Питера сняли брюки, мистер Джирард?

– Нет.

– Позвольте, тогда я покажу вам вещественное доказательство защиты номер один. Вы узнаете, что это?

Он передал бумагу Дрю. Тот взял ее и пожал плечами.

– Это отрывок электронного письма, которое вы получили третьего февраля, за два дня до того, как с Питера сняли брюки в столовой Стерлинг Хай. Скажите, пожалуйста, кто вам его прислал?

– Кортни Игнатио.

– Это письмо было адресовано ей?

– Нет, – сказал Дрю. – Его написали Джози.

– Кто написал? – настаивал Джордан.

– Питер.

– Что именно он написал?

– Он писал о Джози. О том, как он к ней относится.

– Вы хотите сказать, что она ему нравилась?

– Наверное, – ответил Дрю.

– Позвольте уточнить, – сказал МакАфи. – Вы взяли личное письмо, которое было написано не вам, письмо, где были выражены самые глубокие и сокровенные чувства Питера, и разослали его всем ученикам школы?

Дрю молчал.

Джордан МакАфи хлопнул по письму, лежащему перед свидетелем.

– Ну и как, Дрю? – спросил он. – Шутка удалась?

Дрю Джирарду стало невыносимо жарко. Ему казалось, что все эти люди показывают на него пальцами. Он чувствовал, как пот струйками стекает по спине между лопатками и расплывается кругами под мышками. И неудивительно. Эта прокурорша бросила его в самое пекло. Она допустила, чтобы этот тупоголовый адвокат выставил его дураком, и теперь до конца жизни все будут считать его сволочью, хотя он, как и любой школьник, просто немного подшутил.

Он встал, собираясь броситься к выходу и, может быть, бежать сломя голову за пределы Стерлинга, но к нему уже направлялась Диана Левен.

– Мистер Джирард, – сказала она, – мы еще не закончили.

Он обреченно опустился обратно на свое место.

– Вы когда‑нибудь давали прозвища кому‑то еще, кроме Питера Хьютона?

– Да, – осторожно ответил он.

– Мальчики часто так делают, да?

– Иногда.

– Кто‑то из тех, кого вы обзывали, стрелял в вас?

– Нет.

– Вы когда‑нибудь видели, чтобы кому‑то еще кроме Питера Хьютона снимали брюки при всех?

– Конечно, – ответил Дрю.

– Кто‑нибудь из этих ребят в вас стрелял?

– Нет.

– Вы когда‑нибудь рассылали в шутку чужие письма всей школе?

– Раз или два.

Диана скрестила руки на груди.

– Кто‑нибудь из этих людей стрелял в вас?

– Нет, мэм, – сказал он.

Она вернулась к своему столу.

– У меня нет вопросов.

Дасти Спирз понимал таких ребят, как Дрю Джирард. Когда‑то он тоже был одним из них. По его мнению, агрессивные ученики либо получали спортивную стипендию в престижном колледже, где заводили связи и до конца жизни могли позволить себе играть в гольф, либо получали травму колена и оказывались учителями физкультуры в средней школе.

Он надел рубашку и галстук, и это его ужасно злило, потому что его шея до сих пор была такой же, как и в те времена, когда он был крайним нападающим школьной команды Стерлинга в 1988, несмотря на то что этого нельзя было сказать о мышцах брюшного пресса.

– Питер не был спортивным парнем, – говорил он прокурору. – Честно говоря, я виделся с ним только на уроках физкультуры.

– Вы когда‑либо видели, как другие ребята цеплялись к Питеру?

Дасти пожал плечами.

– Думаю, ребята всегда так ведут себя в раздевалках.

– Вы вмешивались?

– Ну, может, и говорил ребятам, чтобы прекратили. Но ведь это часть их взросления, верно?

– Вы когда‑нибудь слышали, чтобы Питеру кто‑то угрожал?

– Протестую, – сказал Джордан МакАфи. – Это предположение.

– Принято, – ответил судья.

– Если бы вы это услышали, вы бы вмешались?

– Протестую!

– Принято. Снова.

Прокурор невозмутимо продолжала:

– Но Питер не обращался к вам за помощью, правильно?

– Не обращался.

Она села на место, а адвокат Хьютона встал. Он был из интеллигентов, которых Дасти всегда недолюбливал. Такие дети в школе не могут поймать мяч, но только фыркают, если ты хочешь их научить. Словно уже знают, что все равно когда‑нибудь будут зарабатывать в два раза больше, чем Дасти.

– Какова политика школы Стерлинг Хай касательно буллинга?

– У нас это запрещено.

– Ага, – сухо ответил МакАфи. – Приятно слышать. Предположим, вы стали свидетелем практически ежедневных издевательств в раздевалке прямо у вас под носом… согласно правилам школы, что вы обязаны делать?

Дасти посмотрел на него.

– Это же написано в правилах. Понятно, что я не ношу с собой свод правил.

– К счастью, я ношу, – сказал МакАфи. – Позвольте продемонстрировать вам вещественное доказательство защиты номер два. Это правила Стерлинг Хай, касающиеся буллинга?

Дасти протянул руку и взял распечатанные страницы.

– Да.

– Вам ежегодно дают такую же копию в наборе документов для учителя перед началом учебного года, правильно?

– Да.

– И это самое последнее издание на 2006/07 учебный год?

– Полагаю, что да, – сказал Дасти.

– Мистер Спирз, я хотел бы, чтобы вы очень внимательно прочли правила – все две страницы – и показали мне, где написано о том, что вы, как учитель, должны делать, если стали свидетелем буллинга.

Дасти вздохнул и начал просматривать текст. Обычно, когда ему выдавали набор документов для учителя, он засовывал его в ящик стола, где валялись меню из ресторанов быстрого питания. Он знал главные моменты: не пропускать методический день, сообщать об изменениях в расписании заведующим секциями, стараться не оставаться наедине с учениками противоположного пола.

– Вот тут сказано, – он начал зачитывать, – администрация Стерлинг Хай делает все возможное, чтобы создать такую учебную и рабочую атмосферу, которая гарантирует личную безопасность работников и учеников. Физические и словесные угрозы, домогательства, драки, издевательства, словесные оскорбления и запугивания недопустимы. – Подняв глаза, Дасти сказал: – Я ответил на ваш вопрос?

– Нет, на самом деле, не ответили. Что, как учитель, вы обязаны сделать, если один ученик обижает другого?

Дасти пробежал глазами следующие строчки. Дальше объяснялось, что имеется в виду под домогательствами, издевательствами, словесными оскорблениями. Упоминалось и о том, что необходимо сообщить учителю или кому‑то из руководства школы, если свидетелем такого поведения стал другой ученик. Но никаких правил или инструкций для самого учителя или администрации не было.

– Не вижу, – сказал он.

– Спасибо, мистер Спирз» – ответил МакАфи. – Это все.

Джордану МакАфи не составило труда обосновать свое решение вызвать в качестве свидетеля Дерека Марковича, поскольку он был единственным другом Питера среди свидетелей, которые должны были дать характеристику личности обвиняемого. Но Диана понимала, что он представляет ценность и для обвинения – из‑за того, что видел и слышал, а не из‑за своих привязанностей. За годы работы она видела множество друзей, которые предавали друг друга.

– Значит, Дерек, – сказала Диана, пытаясь говорить как можно дружелюбнее, – вы с Питером были друзьями.

Она видела, как он перевел взгляд на Питера и попытался улыбнуться.

– Да.

– Вы вдвоем иногда проводили вместе время после уроков?

– Да.

– Чем вы обычно занимались?

– Мы оба очень увлекались компьютерами. Иногда мы играли в видеоигры, а потом начали изучать программирование и создали несколько собственных игр.

– Питер создавал какие‑то игры без вас? – спросила Диана.

– Конечно.

– А что случалось, когда игра была готова?

– Ну, мы играли. Но еще существуют веб‑сайты, куда можно выложить игру и где другие люди смогут ее оценить.

Только сейчас Дерек поднял глаза и заметил видеокамеры в дальнем конце зала. От удивления он замер.

– Дерек, – сказала Диана. – Дерек? – Она подождала, пока его взгляд сфокусируется на ней. – Посмотрите, пожалуйста, на этот диск. Это вещественное доказательство обвинения номер триста два… Вы можете сказать мне, что это такое?

– Это последняя игра Питера.

– Как она называлась?

– «Кровавые прятки».

– О чем она?

– Это одна из игр, где нужно ходить и стрелять в плохих ребят.

– А кто в этой игре был плохим? – спросила Диана.

Дерек опять метнул взгляд в сторону Питера.

– Популярные ребята.

– Где происходит действие игры?

– В школе, – ответил Дерек.

Уголком глаза Диана заметила, как беспокойно заерзал Джордан.

– Дерек, вы были в школе утром шестого марта 2007 года?

– Да.

– Что у вас было на первом уроке?

– Геометрия.

– А на втором?

– Английский.

– А куда вы пошли потом?

– На третьем уроке у меня был урок физкультуры. Но у меня незадолго до этого обострилась астма, и доктор дал мне освобождение. Поскольку я раньше написал контрольную работу по английскому языку, то попросил у миссис Эклз разрешения пойти к машине.

Диана кивнула.

– Где была припаркована ваша машина?

– На ученической парковке, за школой.

– Покажите, пожалуйста, на схеме, через какую дверь вы вышли после второго урока.

Дерек протянул руку и указал на одну из задних дверей школы.

– Что вы увидели, когда вышли на улицу?

– Ну, много машин.

– А людей?

– Да, – сказал Дерек. – Я увидел Питера. Похоже, он доставал что‑то с заднего сиденья своей машины.

– Что вы сделали?

– Я подошел поздороваться. Спросил, почему он опоздал в школу, а он выпрямился и странно на меня посмотрел.

– Странно? Что вы имеете в виду?

Дерек покачал головой.

– Не знаю. Словно он не сразу понял, кто я такой.

– Он что‑то вам сказал?

– Он сказал: «Иди домой. Здесь что‑то должно произойти».

– Вам это показалось необычным?

– Ну, это немного напоминало реплику из триллера «Сумеречная зона»…

– Питер когда‑нибудь раньше говорил вам что‑то подобное?

– Да, – тихо сказал Дерек.

– Когда?

Джордан заявил о протесте, как и ожидала Диана, но судья Вагнер отклонил протест, как она и надеялась.

– За несколько недель до этого, – ответил Дерек, – когда мы впервые играли в «Кровавые прятки».

– Что он сказал?

Дерек опустил глаза и что‑то пробормотал в ответ.

– Дерек, – сказал Диана, подходя ближе, – я должна попросить тебя говорить громче.

– Он сказал: «Когда это случится на самом деле, будет ужасно».

Зал загудел, словно потревоженный улей.

– Вы знали, что он имел в виду?

– Я думал… я думал, он шутит, – сказал Дерек.

– В день выстрелов, когда вы встретили Питера на парковке, вы видели, что он делал в машине?

– Нет… – Дерек замолчал и прокашлялся. – Я только посмеялся с его слов и сказал, что ему пора идти на уроки.

– Что случилось потом?

– Я вернулся в школу через ту же дверь и пошел в приемную, чтобы миссис Уайт, секретарша, подписала мне освобождение. Она разговаривала с девочкой, которая отпрашивалась с уроков, чтобы пойти к ортодонту.

– А потом? – спросила Диана.

– Как только она ушла, мы с миссис Уайт услышали взрыв.

– Вы видели, что взорвалось?

– Нет.

– Что случилось после этого?

– Я посмотрел на экран компьютера на столе миссис Уайт – сказал Дерек. – Там появилась бегущая строка.

– Что там было написано?

– «Кто не спрятался… я не виноват», – Дерек сглотнул. – Мы услышали негромкие хлопки, словно открывались бутылки с шампанским, и миссис Уайт схватила меня и потащила в кабинет директора.

– В том кабинете был компьютер?

– Да.

– Что было на экране?

– «Кто не спрятался… я не виноват».

– Сколько времени вы пробыли в кабинете?

– Не знаю. Десять, двадцать минут. Миссис Уайт пыталась вызвать полицию, но ничего не вышло. Что‑то случилось с телефоном.

Диана повернулась к судье.

– Господин судья, теперь обвинение хочет предъявить вещественное доказательство номер триста три, и мы просим разрешения продемонстрировать его присяжным.

Она увидела, как пристав выкатил телевизионный экран с подключенным компьютером, и теперь можно было вставить диск.

«Кровавые прятки, – появилось на экране. – Выберите первое оружие!»

Мультяшный трехмерный мальчик в очках в роговой оправе и в рубашке пересек экран и посмотрел вниз на стрелку, которую можно было установить на «УЗИ», на «АК‑47» или на биологическом оружии. Он выбрал один из автоматов, взял патроны. Его лицо теперь было видно крупным планом: веснушки, брекеты, ярость в глазах.

Затем экран стал синим и появилась бегущая строка:

«Кто не спрятался, я не виноват».

Дереку нравился мистер МакАфи. Сам он, конечно, не был красавцем, но вот его жена была просто то, что надо. К тому же, он был единственным человеком, кроме самого Дерека, который, не являясь родственником Питера, жалел его.

– Дерек, – сказал адвокат, – вы дружили с Питером с шестого класса, правильно?

– Да.

– Вы проводили много времени вместе и в школе, и после уроков.

– Да.

– Вы когда‑нибудь видели, как другие ребята приставали к Питеру?

– Постоянно, – ответил Дерек. – Они называли нас слабаками и гомиками. Они поднимали нас за трусы. Когда мы шли по коридору, они ставили нам подножки или заталкивали в шкафчики. Или еще что‑то в этом роде.

– Вы когда‑нибудь говорили учителям об этом?

– Я говорил, но от этого становилось только хуже. Меня избили за то, что я наябедничал.

– Вы с Питером когда‑нибудь говорили о том, что над вами издеваются?

Дерек покачал головой:

– Нет. Хорошо было общаться с тем, кто просто это понимает.

– Как часто это происходило… раз в неделю?

Он фыркнул.

– Скорее раз в день.

– Только с вами и с Питером?

– Нет, были и другие ребята.

– Кто издевался чаще всего?

– Спортсмены, – ответил Дерек. – Мэтт Ройстон, Дрю Джирард, Джон Эберхард…

– А девочки принимали в этом участие?

– Да, те, которые смотрели на нас, словно на насекомых, – сказал Дерек. – Кортни Игнатио, Эмма Алексис, Джози Корниер, Мэдди Шоу.

– И что вы делаете, когда вас толкают в шкафчики?

– Ну, отбиваться нельзя, потому что они сильнее, и помешать им невозможно… поэтому нужно просто перетерпеть.

– Будет ли справедливо утверждать, что эта группа – Мэтт и Дрю, и Кортни, и Эмма, и остальные – к одному человеку цеплялась чаще, чем другим?

– Да, – сказал Дерек, – к Питеру.

Дерек увидел, что адвокат Питера возвращается на свое место рядом с клиентом, а леди прокурор встала и начала говорить снова.

– Дерек, вы сказали, что к вам тоже приставали.

– Да.

– Вы не помогали Питеру делать взрывчатое устройство, так?

– Не помогал.

– Вы не помогали Питеру взламывать телефонные и компьютерные линии Стерлинг Хай, чтобы, когда начнется стрельба, никто не смог вызвать помощь, так?

– Не помогал, – ответил Дерек.

Прокурор подошла еще на шаг.

– Вы никогда не планировали, как Питер, пробраться в школу и убить людей, которые больше всех обижали вас, правда, Дерек?

Дерек повернулся к Питеру и ответил, глядя ему прямо в глаза:

– Нет, – сказал он. – Но иногда я об этом жалею.

Работая акушером, Лейси время во времени случайно встречала своих бывших пациенток в магазине, в банке, на стоянке. Они демонстрировали своих уже трех‑, семи‑, пятнадцатилетних детей.

– Посмотрите, как у вас все хорошо получилось, – иногда говорили они, словно от того, как ребенок появится на свет, зависит, кем он станет.

Она не была уверена в своих чувствах, когда столкнулась лицом к лицу с Джози Корниер. Они весь день играли в виселицу, и по иронии судьбы, учитывая положение ее сына, она все время выигрывала. Лейси знала Джози с рождения. Она не только помогла ей когда‑то появиться на свет, но и знала ее как маленькую девочку, подругу Питера. Поэтому в какой‑то момент она всей душой ненавидела Джози, хотя даже Питер, похоже, этого не чувствовал. За то, что у нее хватило жестокости бросить ее сына. Возможно, Джози и не была причастна к издевательствам, через которые Питеру пришлось пройти в средних и старших классах, но она и не вмешивалась, что, с точки зрения Лейси, делало ее не менее виновной.

Дата добавления: 2015-07-17