Глава 9. Глава 9. Как далеко живет моя отрада Ты — моя боль, моя любовь

Глава 9.
Как далеко живет моя отрада
Ты — моя боль, моя любовь, награда...
Ты — моя суть, мой тыл, моя отчизна
Ты — всех дороже, даже этой жизни.
Те, кто не верит, в нашей жизни лишний...
(Слова из песни, Бьянка — За тобой)

«Мне нужно место, где спрятан Исчезательный шкаф». «Мне нужно место, где спрятан Исчезательный шкаф». «Мне нужно место, где спрятан Исчезательный шкаф».
Что-то щелкнуло. В стене появилась дверь.

«Так и нужно», - подумал Драко, проходя мимо огромных стеллажей, до отказа забитых разным барахлом.
Да. Вот именно так. Слишком долго он тянул, откладывал, придумывал различные отговорки, чтобы не приходить сюда.
Теперь пора. Пора отметить, так сказать, свое возвращение в строй. В этот жалкий, убогий, никчемный строй сумасшедших убийц.
Да. Как точно сказал. Как точно охарактеризовал всех этих друзей своего папочки, всех своих милых родственников и знакомых. Просто бальзам на душу, которой у него, как недавно заметили, просто нет...
Хватит!
Не сегодня. Не сегодня, когда он, наконец, решился. Все эти ненужные воспоминания только заставят его придумать еще один повод, чтобы свалить отсюда, куда подальше.
Хватит.
Хватит всего этого...
Его выбрали, ему оказали честь.
Ему, не кому-то другому.
А ведь у Волан-де-Морта в приближенных есть намного более опытные и преданные ему.
Значит, это действительно честь. И ему надо гордиться.
И ведь он в какой-то степени горд, черт возьми. Горд, как сумасшедший фанатик, вроде тетушки Беллатрисы. Горд, потому что считает, что это, возможно, его последнее достижение в жизни. Ведь вряд ли он выживет после всего этого.
И даже если он сможет выполнить задание, то бой, который без сомнения будет жестоким, не оставит ему шансов.

Ведь по натуре, ты, Драко Люциус Малфой, просто жалкий трус. Жалкий, недостойный своей фамилии, недостойный даже такого отвратительного титула как Пожиратель Смерти...

Драко усмехнулся.
Хватит.
Хватит копаться в себе.
Хватит искать что-то, что опять сможет увести его отсюда.
Хватит.
Потому что тут этого нет. Потому что он оставил это там - в Большом зале, в школьном дворе, в Хогсмиде, в классных комнатах, в пустых коридорах... там, но не здесь.
И значит пора.

Драко протянул руку. Провел ладонью по холодному резному металлу и резко дернул за щеколду. Черные узорчатые дверцы медленно открылись.

«Давай, Драко, просто шагни...».
И он шагнул. В темный треугольный шкаф. Вдохнул тяжелый, пропитанный запахом крови, воздух. Металлические двери с громким лязгом захлопнулись, и Драко оказался в полной темноте. Тяжело дыша, он слушал, как защелкиваются снаружи тяжелые замки. И уже в следующее мгновение его легкие отдались сильной болью, точно их сжали железные путы. Череп будто сдавило сразу с нескольких сторон, глаза словно вылезли из орбит, а барабанные перепонки с силой прогнулись вовнутрь... В голову Драко все же успела прийти последняя шальная мысль о том, что шкаф он починил неверно, как вдруг…
Он смог жадно глотнуть этот мерзкий, ржавый воздух и открыть слезящиеся глаза. Вокруг еще клубился густой черный дым — небольшая привилегия Пожирателей Смерти.
Драко закашлялся. Ощущение было такое, будто его несколько раз насильно пропихнули сквозь очень маленькое отверстие.
Только через несколько секунд слизеринец с трудом осознал, что находится совсем не в Хогвартсе. Оглядевшись, он понял, что все получилось.
Все эти черепа за стеклянными витринами, грязные бутыли, наполненные тягучими серыми зельями, все это означало одно. Он в «Горбин и Бэрк». Мрачной, неприглядной лавочке в Лютном переулке...

- Мистер Малфой.

Драко обернулся. Горбин, прихрамывая, шел к нему из старенькой подсобки. На лице у него играла знакомая льстивая улыбка. Драко поморщился.

- Какие новости? - опуская приветствия, спросил он, поворачиваясь к хозяину лавки спиной.

- Неутешительные, мистер Малфой, - прохрипел Горбин, останавливаясь. - Вы, наверное, не в курсе, но Малфой-Мэнор вторично обыскивали...

Драко замер.
- Кто? - тихо спросил он.

- Артур Уизли.

Драко медленно повернулся.
Опять. Этот отвратительный рыжий Уизли что-то искал у него в доме.
Но и это не так важно.
Только бы ничего не случилось.

- Как... - он замолчал. - Как Нарцисса?

- Миссис Малфой в полном здравии, - быстро закивал Горбин. - В поместье найти ничего не удалось, и штаб успел перебраться в другое место.

Отлично. Драко отстраненно кивнул и медленно подошел к застекленной витрине, выходящей на темную улицу.
- Ну, и какой у нас план?

- Вы слишком долго тянули, мистер Малфой, - осторожно проговорил Горбин. - Темный Лорд не любит ждать...

- Какой у нас план? - перебивая его, четко повторил Драко.

- Вас будут ждать здесь в полдень в эту субботу, - вздохнул Горбин. - И тогда вы получите дальнейшие указания.

Драко провел рукой по волосам.
Суббота. Матч Гриффиндор — Слизерин...
Ну что ж, Поттер, радуйся, пока есть такая возможность...

* * *

Рождественская вечеринка, мисс Грейнджер...
Рождественская вечеринка, мисс Грейнджер...
Рождественская вечеринка, мисс Грейнджер...

- Подавись ты своими дурацкими вечеринками... - раздраженно процедила сквозь зубы Гермиона, подходя к Большому Залу.

Весь сегодняшний день профессор Слизнорт практически гонялся за ней с Гарри, что трудно представить, учитывая его комплекцию. И до обеда, можно сказать, им удавалось избегать с ним встреч. Но профессор зельеварения оказался умнее, чем они предполагали.
Слизнорт взял у Макгоногалл расписание шестого курса и, очень довольный собой, явился на урок Травологии. Там, при всех студентах, он пригласил участников Клуба Слизней на свою вечеринку, посвященную Рождественским праздникам, и отметил, что приходить желательно опять-таки в парах. И если все остальное, хоть как-то и устраивало Гермиону, но только не последний пункт. Точнее даже не пункт, а проблема. Большая, отвратительная проблема...
И теперь, грозно топая к гриффиндорскому столу, она понимала, что эту проблему лучше решить сейчас. Все проблемы лучше решить сейчас. Чтобы всем стало легче. И ей в том числе. И если выбирать между Бутом и Маклаггеном, то Гермиона остановила свой выбор на...

- Кормак!

Самое самодовольное лицо Гриффиндора оторвалось от своей тарелки и посмотрело на Гермиону.
- На минутку, - одними губами прошептала она, легонько шевеля пальцами в знак приветствия.

Кормак, с видом победителя международных соревнований по квиддичу, встал из-за стола и медленно подошел к гриффиндорке.

- А я уж думал, что ты постоянно будешь от меня прятаться, - обольстительно улыбаясь, сказал он.

Гермиона вздохнула. Быстро оглядела гриффиндорский стол и к собственному ужасу обнаружила там почти весь шестой курс. Сразу же захотелось пойти на попятную…

«Давай, Гермиона, ты сможешь. От этого еще никто не умирал».

Она еще раз вздохнула. Зажмурилась. Привстала на носки и, притянув к себе Маклаггена, поцеловала.
Со всех сторон раздалось многозначительное «Оу». Гермиона зажмурилась еще сильнее и к своей безграничной радости поняла, что перед глазами появилась нерешенная таблица по нумерологии.
Задача не из легких, но она справится. Расставит все по полочкам и отбросит лишнее.
Точно. Лишнее. То, о чем даже думать не нужно. Потому что в ее жизни это лишнее.
Все эти гадкие мысли и ощущения. Они слишком темные для нее. И вопрос: «А правильно ли я делаю?», здесь абсолютно неуместен.
Потому что так действительно правильно.
Эти волнистые темные волосы, в которые она запустила руки - это правильно.
Эти ладони на ее спине и талии - это правильно.
Эти губы такие... хм... приятные, да, это правильно.
И то, что она пригласила Кормака на вечер к Слизнорту — правильно.
И то, как она кокетливо помахала ему на прощание — правильно.
Ведь обязательства обязывают. Обязательства не дадут сорваться. И это правильно.
Вот только слезы в глазах по пути в свою комнату совсем неправильно.

И Гермиона старалась. Старалась, чтобы они солеными дорожками не полились по щекам. Шла по коридору с закрытыми глазами. Не думая о том, что выглядит странно и что в любую секунду может с кем-нибудь столкнуться. Не думая о том, что натворила. Не думая о том, ради чего все это натворила. Просто старалась не заплакать. Ведь слезы — слабость. А она слишком гриффиндорка, чтобы признать, что и у нее слабости есть. Слишком умная и упрямая...

- Гермиона, что это было?!

Она резко остановилась. Сморгнула слезы. Повернулась. Позади нее стояла Джинни, которую она так успешно избегала несколько дней подряд.

- Это была любовь, Джинни, - монотонно отозвалась Гермиона и, развернувшись, пошла дальше.

- Эй, стой! - младшая Уизли быстро схватила ее за руку и развернула к себе. - Какая еще любовь?! Это же Маклагген!

- Ну и что, - пожала плечами Гермиона, осторожно высвобождая руку. - А может, у меня к нему чувства. Знаешь, такие маленькие милые чувства, от которых просто едет крыша и на лице появляется тупая улыбочка.

Джинни нахмурилась.
- Значит, этот... хм... засос его рук дело?

- Не надо все сводить к этому... - Гермиона покачала головой, и ее рука рефлекторно потянулась к шее, красный след на которой, слава Мерлину, уже исчез.

- Так его или нет?!

- Ну... - Гермиона прикрыла глаза. - Черт, нет...

- Может, объяснишь? - раздраженно поинтересовалась Джинни.

Нет. Только без воспоминаний, пожалуйста. Слишком уж много от них проблем.

- Джинни, давай не сейчас...

- А когда?! - воскликнула девушка, скрещивая на груди руки.

Гермиона откинула упавшие на глаза волосы.
Черт, как же сложно. Сложно врать. Особенно друзьям. Сложно понимать, что правду ты все равно сказать не сможешь. Сложно осознавать, что ты не хочешь его сюда приплетать...

- Ну, есть я... - неуверенно начала она. - Есть он. Есть полная несовместимость и ошибка, которую мы сделали вместе. И это было глупо и... ме..мерзко, да! Очень мерзко...

Джинни наклонила голову.
- Кто он?

Нет. Неправильный вопрос.
- Неважно, - выдохнула Гермиона, отворачиваясь к окну. - Мне даже думать о нем противно. Ужасно противно...

Да, именно так. Просто отвратительно.

Джинни как-то невесело хохотнула и развернулась, чтобы уйти.
- Противно, - повторила она, не поворачиваясь, - похоже, ты крупно вляпалась, Гермиона Грейнджер.

* * *
Да.
Целуй его.
Сильнее.
Потому что уже в эту субботу мне в подробностях расскажут, как ты сдохнешь. Как все сдохнут.
Да.
Целуй его. Чтобы все поняли. Чтобы все увидели. Чтобы все узнали, какая ты. Мерзкая, гадкая, такая правильная тварь.
Да.
Я злой сегодня. Злее чем обычно. И это по правилам. По гладким, отшлифованным правилам.
А ты, целуй его. Это тоже по правилам.
Целуй, сильнее, глубже, яростнее...
Можешь даже изнасиловать его прямо в здесь, в Большом Зале. Я не сдвинусь с места. И палочка, зажатая в руке под столом, не поможет.
Да.
Улыбайся ему так. Мило, слащаво, льстиво. И знай, тебе не идет. Ты выглядишь как полная дура. С этой идиотской, тошнотворной улыбкой.
Да.
Смотри на него так. Вожделенно, влюблено, игриво. И понимай своей тупой головой, что тебе не идет. Этот глупый, восхищенный взгляд. Ты похожа на помешанную.
И нет.
Даже не поворачивайся сюда. Иначе меня стошнит. От того, что ты такая. Исполнительная, ответственная, пунктуальная.
Очень ответственно и, самое главное, вовремя исполнила эту романтическую, слезливую пьеску. Прямо перед моим носом.
Спасибо.
Но я не доволен. Ты переиграла. А я не переношу фальшь. И поэтому тебе придется доказать, что ты не отступала от сценария.
Давай. Опрокинь его, на чертов гриффиндорский стол, и убеди меня.
Давай. Дыши чаще и практически кричи от одних только поцелуев.
Давай. Ты ведь так можешь. Уж я-то знаю.
Ну, давай же. Перейди грань дозволенного. Ведь ты же это можешь.
Или тебе нужно что-то? Приглашение? Разрешение? Или же в твоем расписании сегодня ничего такого нет?
Ну, давай же, не тяни. Докажи искренность всех этих взглядов и улыбок.
Сделай это. Умоляй одними глазами, стони тихо, почти неслышно, целуй осторожно, растягивая удовольствие.
Давай. Убивай прикосновениями. Давай.

Но ты уходишь. Как-то дико оглядываясь назад.
Лгунья. Паршивая, проклятая лгунья.
Ты просто не можешь по-другому. Не можешь разочаровать друзей. Не можешь пересилить себя.
Лгунья. Ты вся. Потому что все твое естество яростными громкими словами откровенно лжет. Всем. Но никто не видит. Как ты вздрагиваешь. Как ты закусываешь губу. Как переплетаешь за спиной пальцы. Как расслаблено, выдыхаешь после очередной глупой байки, в которую опять поверили твои друзья. Потому что ты такая. Идеальная.
Но только снаружи. Внутри ты ненормальная. Сумасшедшая, отвратительная, жалкая грязнокровка. И я терпеть тебя не могу. Ненавижу. Презираю. И эта злоба раздирает изнутри, заставляет выворачиваться наизнанку, нездоровыми действиями выползает наружу и крушит железное самообладание.
Вот и все. Вот в чем причина, Грейнджер.
В злобе. В ненависти. К тебе. Так что не строй иллюзий. Не ходи дикой кошкой по школе. Расслабься. Мои эмоции под двойным замком.
* * *
- Драко! - Пэнси с радостным воплем кинулась ему на шею. - Ты в слизеринской гостиной. Где-то гиппогриф умер...

- Неужели неподражаемый Драко Малфой решил навестить простых смертных... - весело протянул Блейз, еще больше разваливаясь на диване.

- И вам привет, Пэнси, Блейз, - Драко с трудом отцепил от себя хваткие ручонки и поставил девушку перед собой. - Вы случайно Харпера не видели?

- Харпера? - хохотнула она. - Вот же он. Спит возле камина.

Драко отпустил Панси и, скинув на диван сумку, подошел к черному кожаному креслу. Там, тихо похрапывая, спал невысокий смуглый парень

- Харпер! – громко рявкнул он, и темноволосый слизеринец вздрогнув, открыл глаза.

- Малфой? - удивленно пробормотал он, поднимаясь. - Что случилось?

- В эту субботу ты играешь в команде в качестве ловца, ясно?

- Что? - Блейз и Харпер воскликнули одновременно.

- Я не смогу играть, - четко пояснил Драко. - Мне надо будет уехать.

- Драко, ты не можешь, - недовольно отозвался Блейз. - Вейзи в лазарете, а теперь еще и ты не будешь играть. Что останется от команды?

- Это не мое желание, - отрезал Драко. - Меня просят приехать

- Что-то случилось дома? - подала голос Пэнси, подсаживаясь к Блейзу.

- Надеюсь, что нет... - тихо сказал Драко.

Блейз как-то внимательно взглянул на него, а затем чересчур резво вскочил с дивана.
- Ну что ж, Харпер, - хохотнул он. - Незапланированная тренировка. Бери свою метлу и вперед, на поле!

- А можно мне с вами? - осторожно спросила Пэнси, провожая взглядом убегающего в спальню Харпера.

- Ну, раз уж я сегодня такой добрый, то да, - весело сказал Блейз и тут же несильно хлопнул Драко по плечу. - Составишь компанию?

Драко поднял голову. Посмотрел на них.
Улыбаются, смеются. Друзья. Знакомые. Слизеринцы. Разницы нет. Слишком хорошие. Для него. Для такого как он. Он этого не достоин. Он ничего не достоин. Ни этих улыбок, ни этих взглядов, этих слов, этой дружбы. А они ждут. Одного слова. Одного ответа. И просто светятся в этой темной гостиной. А у него внутри все просто бурлит от ненависти к самому себе. А они ждут. Пэнси накручивает на палец короткий черный локон и в глазах у нее поддержка. Блейз надевает свой джемпер и в глазах у него понимание.
Интересно, а что в глазах у него самого? Злость? Презрение? Ненависть? Пустота? Возможно. Потому что Драко уже не человек. Он - одноклеточное. Бесчувственное. Холодное. Управляемое...
А они ждут. И он может. В последний раз. Сделать их хоть на капельку счастливее. Своим ответом... Он может.

- Конечно, - он улыбнулся. Широко. Искренне. И скулы свело от давно забытой эмоции. И воздух спокойно прошел сквозь легкие. И эта жизнь в последний раз набрала свой оборот...

* * *
Гермиона. Вляпалась? Возможно.
Но из этого ее еще можно вытащить. Если постараться.

И она почувствовала первые шаги к этому. Почувствовала себя по-правильному счастливой, когда на трансфигурации к ней подсел Кормак и, осторожно приобняв за талию, с непроницаемым видом начал слушать профессора Макгоногалл.
Вот оно. Достойное ее будущее. Сидит рядом с ней. Правильное счастливое будущее.
И ей хорошо. Нет, действительно. Очень хорошо. Не нужно ни о чем волноваться. Потому что Гарри, хоть и пытается это скрыть, одобрительно улыбается за соседним столом. Потому что Рон с мечтательным видом что-то выводит карандашом на куске пергамента. Потому что Парвати и Падма показывают ей под столом поднятые большие пальцы. Потому что Дин и Симус тихо присвистывают, когда Макгоногалл отворачивается. И это значит, что ее выбор принят. Всеми одобрен. И это ее радует. Радует. Радует. РАДУЕТ.
И все прекрасно. Когда Кормак несет ее сумку на следующий урок. Когда он мимолетно касается ее руки на занятиях. Когда взахлеб рассказывает про свой квиддич. Гермиона понимает, она действительно молодец. И это умный, правильный, продуманный шаг в ее жизни. Очередная верная заметка в ее ежедневнике.
И то, что мимо проходит Малфой и его «команда», никак не влияет на ее решение. Все так, как должно быть. Гермиона лишь кидает слизеринскому ублюдку полный убийственного презрения взгляд и, не вынимая руки из теплой ладони Кормака, проходит мимо него. И на душе действительно становится легче. Потому что спокойствие не нарушено. Ведь все опять так же, как и было. Месяц, год, пять лет назад. И она выдыхает. Облегченно? Да. Именно так. Груз неопределенности свалился с плеч, перестал душить переживаниями и запутанными вопросами. И Гермиона рада? Нет. Она спокойна. И это, отчасти, ее счастье. И на ее лице играет улыбка. Даже тогда, когда она сидит на дополнительных по рунам. В основном потому, что принимает равнодушие, которое чувствует из-за отсутствия Малфоя на уроке.
Ей все равно.
На самом деле.
И то, что было тогда в сарае, кажется смешным. То, что она тогда чувствовала, кажется смешным. Потому что этого не могло быть. Все, что угодно, но только не это. Все, что угодно. Стресс. Жуткий мороз на улице. Усталость. Злость. Обида. Опустошенность. Это перевешивало здравый смысл. Тогда. Она просто пыталась заглушить негативные эмоции. Новыми ощущениями. Всплеском каких-то других, невиданных раньше чувств.
И что?
Похоже, получилось. Ей тогда показалось, что все было прекрасно до нереальности. Глупая.
Напридумывала? Да. Ее воображение всегда отличалось завидной реалистичностью. Даже тогда, когда Малфой вытащил из озера Парвати, уже на берегу Гермиона увидела. Совсем бредовую картинку у себя перед глазами. Она и он. В лодке. Мокрая одежда. Губы дрожат. У него. У нее. От холода или отчего-то еще... Но его поцелуи все такие же уверенные... Щеки, шея, подрагивающий подбородок...

Черт. «Прекрати, Гермиона».
Вспоминать ей не особо хотелось. Стыдно? В какой-то степени да. За все. За себя. За свое дурацкое воображение. За мысли. За ощущения. За немые просьбы... За то, что она, черт побери, совершенно не знает в порыве какого помешательства отвечала на те беспорядочные поцелуи.
Идиотка. Ведь она даже толком не может воспроизвести в голове то мгновение. Когда она дала слабину. Растороенная, раздраженная пустила все на произвол судьбы. И ей даже страшно представить, что бы случилось, если бы им тогда не помешали.
А что бы случилось? Если она помнит только один молочно-белый туман в голове и полное, умиротворяющее спокойствие...
«Мерлин, какая же ты дура, Гермиона».

Но что-то хорошее все равно осталось. От того случая. Он помог ей встряхнуться. Не Малфой — случай. Она словно вышла из литургического сна. Вернулись чувства, и вернулась злость. Ко всему змеиному факультету. Это явно прибавило сил. Сил, чтобы учиться, улыбаться, смеяться, достойно отвечать на новые, еще более унизительные, оскорбления Малфоя и его дружков.
И как приятно. Видеть, как он бесится. Просто кипит от злости к ней. Еще сильнее, чем раньше. Будто она виновата в чем-то еще.
А Гермиона ведь виновата. По его мнению. На самом деле. И сама об этом прекрасно знает. Но не хочет думать. Не хочет размышлять. О том, что в роли инициатора была не она. О том, что может выйти победителем из этой бредовой ситуации. Ткнуть Малфоя в его же слабое место, которое он так некстати ей показал. Унизить и растоптать. Сделать то, что он так хотел сделать с ней все эти годы.
Но только Малфой не знает одного. Гермиона — не он. Она не указывает на слабости. Даже врагам. Она выше унижения. Она чувствует жалость и сожаление. Она — не он. И ему еще много раз предстоит в этом убедиться.

* * *
Слава Мерлину. Эта однообразная неделя закончилась. Не сказать, что Гермиона так уж была рада выходным, но в монотонном протекании дней это было хоть каким-то разнообразием.
Ведь сегодня квиддич. Гриффиндор — Слизерин. И Гермиона жаждала увидеть одно. Разочарованную рожу Малфоя, после того, как Гарри в очередной раз выхватит снитч у него перед носом. Она понимала. Это мерзко, эгоистично, не по-гриффиндорски, но ничего не могла с собой поделать. И поэтому сидела за столом в Большом зале и прямо-таки чувствовала, как по лицу против воли расползается дьявольская улыбочка.
После того, как сегодня рано утром Гарри показал ей и Рону письмо, пришедшее от Хагрида, она окончательно поняла, что мир сошел с ума. Лесничий слезно просил, ну просто умолял придти и поприсутсвовать на погребении Арагога. Милого, волосатого паучка, умершего прошлой ночью. Гермиона, конечно, все понимала и давно знала заскоки Хагрида, но это было уже слишком. И ей, разумеется, больше нечем было заняться сегодня вечером, как придти ночью к окраине Запретного леса и поплакать над здоровой волосатой тушей.
Мерлин, какой же она стала циничной. И эта улыбка на ее лице. Основательно перекопированная со всех студентов Слизерина. Гермиона уже ничего не могла с этим поделать. Краем глаза она видела, что Рон нежно-салатового цвета с отвращением сморит на свою яичницу. Заметила, как Гарри, немного волнуясь, добавил что-то в его тыквенный сок.
Девушка про себя пожала плечами. Это его дело. И его «Феликс Фелицис». Если капитан команды считает, что так правильно, то пусть так и будет. Она не будет читать ему морали. Ей сейчас важнее другое. Ей важно, черт возьми, то, что когда все гриффиндорцы проходили мимо раздевалки факультетской команды, Джинни с радостным криком сообщила, что Малфой заболел и играть сегодня не будет. Гермиона словно в замедленной съемке увидела, как изменяется лицо Гарри, который уже давал последние указания команде и говорил что-то про удивительно хорошую погоду. Такое выражение у него появлялось всегда, когда он прямо-таки притягивал неприятности на свою задницу.

- Гарри! - Гермиона постаралась перекричать галдящую толпу
Гриффиндорец, очнувшись, поднял голову и встретился взглядом с девушкой.
- Даже не думай! - улыбнувшись, крикнула она.

Гарри несколько секунд недоуменно смотрел на подругу, но потом его лицо просветлело. Он ухмыльнулся и кивнул.
Гермиона, с чувством выполненного долга, позволила огромной толпе нести себя к трибунам. Внутри у нее все переворачивалась. Себе-то она могла признаться, что первое, о чем она подумала, когда услышала про Малфоя, была мантия-невидимка все еще спрятанная у нее в шкафу. Но здравый смысл просто истошно вопил «НЕТ!», и Гермиона не в первый раз его послушалась. Ведь с нее уже и так хватит тайн, секретов, непонятных догадок и подозрений. Главное ей теперь пересилить свое любопытство, свое гриффиндорство, свое безграничное упрямство и не вскочить посреди игры, чтобы помчаться в замок. Гермиона, конечно, доверяла своей силе воли, но решила не рисковать. Поэтому, уже рассаживаясь на трибунах, она, для надежности и крепости своих убеждений, рассадила вокруг себя Кормака, Парвати с Падмой и Невилла.

Игра началась, но Гермиона и не думала за ней следить. Судя по тому, как ревели гриффиндорцы, она понимала, что Гриффиндор ведет в счете. Также она понимала, что может сломать себе пальцы, если продолжит так впиваться ногтями в деревянную трибуну.
Несколько раз перед ними пролетал новый ловец слизеринской команды, и Гермиона, отличаясь минимальными познаниями в квиддиче, отмечала про себя, что играет он ужасно. Неуверенно держится на метле и плохо уварачивается от бладжеров. Не такой быстрый, без красивых изящных движений... и зеленая форма совершенно не подходит к его смуглой коже...
Боже, это какая-то паранойя.
Гермиона зажмурилась.

- Эй! - кто-то легонько тронул ее плечо. - Не переживай. Уизли взял мяч. Он, оказывается, не так плох, как я думал... ведь мяч был крученый...

Гермиона приоткрыла глаза. Кормак, прижимая ее к себе, продолжал что-то громко говорить, комментируя действия гриффиндорской команды. Она сглотнула. Мысленно попросив прощения у Гарри и Рона, Гермиона опять стала следить за слизеринской командой. Джинни забила им очередной гол, и на лицах студентов змеиного факультета помимо разочарования появилась неприкрытая злость. Блейз Забини, с еще большим остервенением, пытался пробить гриффиндорскую защиту, но Рон был в ударе. Точнее, «Феликс» был в ударе... И у слизеринцев, вышедших на поле в неполном составе, без капитана, не было шансов. Гриффиндор выиграл с огромным отрывом. Но Гермиона, к своему разочарованию, не была в таком же приподнятом настроении, как все остальные гриффиндорцы. Возможно, из-за того, что хмурое лицо Харпера было недостаточно хмурым. Возможно, во всем была виновата эта зеленая форма, совершенно не подходящая ему. Возможно, было что-то еще... Но это было уже неважно, потому что Гермиона знала, ее раздраженного настроения теперь ничто не изменит. И поэтому, с огромным желанием вылить на кого-то часть этого самого раздражения, она зашла в гриффиндорскую раздевалку. Там Гарри и Рон с улыбками до ушей, укладывали мантии и метлы.

- Все-таки зря ты это сделал, Гарри, - недовольно пробурчала Гермиона, опираясь плечом на деревянный шкаф. - Слизнорт говорил, что это незаконно.

- Но ты ведь не донесешь на нас? - немного обеспокоенно поинтересовался Рон, искоса глядя на Гермиону.

- Ребята, вы это, о чем? - недоуменно спросил Гарри, отворачиваясь, чтобы повесить мантию.

- Ты прекрасно знаешь, о чем я, - хмуро сказала Гермиона. - Ты ведь за завтраком добавил Рону в стакан «Феликс Фелицис».

- Нет, не добавлял, - сказал Гарри, поворачиваясь к ним лицом.

- Нет, Гарри, ты добавил. Во-первых, я это видела, а во-вторых, не зря же все шло так замечательно.

- Ничего я Рону не наливал, - упрямо сказал Гарри, улыбаясь. Он поднял руку, в которой был прозрачный флакончик, полный золотистой жидкости. Восковая пробка была нетронута. - Я хотел, чтобы Рон подумал, что я так сделал. Вот и притворился, что наливаю что-то в его сок. - Он повернулся к Рону. - Ты брал все мячи, потому что был уверен в себе. Ты на самом деле все делал сам.

Гарри, все еще улыбаясь, спрятал «Феликс» в карман куртки.

- Так я что, пил обычный тыквенный сок? - ошеломленно спросил Рон. - И все это... Вейзи и Малфой не смогли играть... И погода была такая хорошая. И я все мячи брал. Ты серьезно мне ничего не добавлял?
Гарри покачал головой. Рон еще немного смотрел на него с обалдевшим лицом, а потом победно вскинул в воздух кулак.
- Да! - воскликнул он. - Значит, я, действительно, не такой уж бездарный вратарь, как думал.

- Ну что ж, - Гермиона улыбнулась краешком губ. - Браво, Рон!
Но тот, уже ничего и никого не слушая, с радостным воплем выскочил из раздевалки.

- Браво, Гарри! - Гермиона зааплодировала. - Просто мастер конспирации.

- Спасибо, спасибо, - Гарри чуть поклонился.

Гермиона улыбнулась. Гарри запер шкаф со школьными метлами и, закинув свою «Молнию» на плечо, направился к двери, пропуская ее вперед.
Возвращаясь в замок, они молчали. Гермиона мысленно ужасалась тому, что не может найти ни одной нормальной темы для простого дружеского разговора. Чтобы хоть как-то отвлечься, она подняла голову. С неба, которое начинало затягивать тяжелыми свинцовыми тучами, упало несколько капель. Гермиона вдохнула прохладный воздух и искоса взглянула на друга. Гарри шел медленно, опустив голову, с каким-то легким огорчением на лице. Немного сдвинутые на переносице брови, сжатые губы, сосредоточенный взгляд. Мерлин, как же она не любила все это. Уже почти не выдержала и не спросила, что же опять случилось, как Гарри сам резко повернулся к ней.

- Все равно считаешь, что это нечестно? - выпалил он, останавливаясь напротив нее.

Гермиона замерла. С трудом сдержала рвущийся наружу облегченный вздох.
- Разумеется, нет, Гарри, - улыбнулась она, подходя ближе. - И даже, если бы ты действительно что-то дал Рону перед игрой, я никогда не считала бы это нечестным или неправильным. Мы ведь друзья.

- Но за завтраком... - попробовал возразить Гарри.

- За завтраком, - перебила его Гермиона, - если ты помнишь, я не сказала тебе ни слова. Хотя прекрасно видела все твои фокусы.

- А вот это действительно странно, - вдруг ухмыльнулся Гарри. - У тебя с утра было такое мечтательно выражение лица, что я сомневался, что ты вообще что-либо замечаешь вокруг себя.

- Ну спасибо, Гарри, - хохотнула Гермиона, шутливо толкая его в плечо. - Я еще не совсем с ума сошла...

Еще несколько капель упало им на головы, заставляя друзей неприязненно сморщиться.

- Знаешь, - весело прищурился Гарри, легко перехватывая ее ладонь, - хоть мне и трудно это говорить, но я должен пожать Маклаггену руку.

- За что это? - удивилась Гермиона, ловко уворачиваясь и выхватывая у него метлу.

Ярко полыхнула молния, и дождь, наконец, полностью завладев своими правами, полил в полную силу. Гермиона, не обратив на это никакого внимания, отбежала на несколько шагов в сторону Запретного леса.

- За тебя, - еще шире улыбнулся Гарри и подошел к ней. - За то, что ты, наконец, начала улыбаться и разговаривать. За все за это я могу подарить Маклаггену свой счет в банке. Если так будет и дальше, конечно...

- Не надо счет, - замотала головой Гермиона, поворачивая в руках гладкую рукоятку «Молнии». - Рукопожатия будет достаточно. Если, конечно, ты перестанешь быть таким букой, каким был несколько минут назад.

- Ну что ж, - Гарри задумался, вплотную подойдя к подруге. - Договорились!

- Вот и отлично, - Гермиона протянула ему метлу.
- Тогда скажи мне одну вещь, Гермиона Грейнджер, - Гарри, вместо того, чтобы взять «Молнию», отбросил ее в сторону и взъерошил мокрые волосы. - Зачем было читать мне нотацию насчет «Феликса Фелициса», если ты не считала все это нечестным?

- Нуу, - Гермиона замялась, проводя рукой по мокрому от дождя лицу. - Я ведь не должна потерять свой и так пошатнувшийся статус правильной ученицы еще и в твоем лице. Ты же для меня намного важнее всех...

Гарри слегка нахмурился и наклонил голову. Дождь хлестал его по лицу, прозрачными ручейками стекая по бледным щекам, подбородку, губам, стеклам очков. Его черная куртка, казалось, промокла насквозь, но он, не обращая внимания на это, продолжал внимательно смотреть на Гермиону. Было ощущение, что время растянули и оно медленно, запоминая каждое движение, взгляд, вздох, словно старая пружинка, возвращалось в свое привычное положение. А Гарри смотрел. И в его глазах было все. И Гермиона не могла понять, что она в очередной раз ляпнула не так. Ведь эти зеленые глаза просто разрывали на части все внутри, заставляя кричать. Рыдать, выть от отчаяния, несправедливости, страха. И замечательно, что шел дождь. Он очень хорошо скрывал эти глупые слезы, бессмысленно катящиеся по ее щекам.
Мерлин, и когда она успела заплакать? Может тогда, когда Гарри медленно прикрыл глаза, моргая, смаргивая дождевые капли? Или слегка приоткрыл рот, тяжело выдыхая? Она уже не знала. Она просто хотела. Что-то сказать, улыбнуться, предложить пойти в замок, как Гарри вдруг резко шагнул вперед и, прижав ее к себе, обнял.
Гермиона зажмурилась. Крепко, крепко. Прогоняя слезы и сильнее прижимая его к себе. Но слезы не собирались уходить. Глаза щипало все больше и больше. А руки скользили по его мокрой куртке, не давая обнять еще крепче. А он обнимал. Зарываясь лицом в ее мокрые волосы, сильнее цепляясь за промокшее серое пальто. И Гермиона вдруг с ужасом осознала то, что почти не общалась с ним в этом году. Не слушала его. Не пыталась понимать с полуслова, как делала это раньше. Не помогала и не давала советы. Гарри — это ведь не Рон, которому и так хватает внимания, понимания и всего такого подобного. Гарри рос в ненависти, эгоистичности, был абсолютно лишен любви и заботы. И, несмотря на все это смог вырасти таким слишком добрым, таким чересчур понимающим, совершенно не разбирающимся в этой жизни, но от этого еще более милым и замечательным. А Гермиона забыла. Решила, что может оставить его одного со своими проблемами только лишь потому, что у нее самой накопилось предостаточно этих самых проблем. Хотела отдалиться. Сама того не осознавая хотела уйти как можно дальше. Считала, что так будет лучше? Наверное. Ведь Гарри уже взрослый мальчик. Ему не нужна нянька, которая постоянно лезет со своими советами, читает лекции по правильному поведению и заставляет учиться. Она ему уже не нужна. Да. Гермиона считала именно так. Было ужасно горько признавать это, но она постепенно смирилась с тем, что теперь, возможно, Джинни будет заботиться о нем. Возможно, даже лучше, чем это делала Гермиона. И она почти приняла этот как должное, но вдруг что-то изменилось. А именно то, что сейчас происходило. То, что сейчас тихо бормотал Гарри, обдавая ее шею горячим дыханием. Что-то очень похожее на...

-...Ты просто не представляешь, как нужна мне, - неразборчивый шепот, заставляющий замереть сердце. - Вся ты. Твое недовольное ворчание, когда я отказываюсь делать уроки. Такая хитрая улыбка, когда мы опять нарушаем правила... Эта твоя раздутая до невозможного состояния сумка. Ты мне нужна. Ты, наверное, даже не знаешь, но ты заменила мне семью. Всех. Сестру, маму, друзей… Ты слишком замечательная для меня.

- Гарри... я, - просипела Гермиона, с трудом подбирая слова. - Не преувеличивай так.

- Не спорь, - вдруг четко сказал Гарри, отстраняясь, но, все еще продолжая держать ее за плечи. - Я хочу, чтобы ты знала. Я никогда не допущу того, чтобы с тобой что-то случилось. Ты для меня все. Ясно? Ты никогда не оставляла меня. Всегда была со мной. Никогда не сомневалась во мне. Никогда не обвиняла во лжи... - его голос дрогнул.

Где-то громыхнул гром. Гермиона резко выдохнула. «Дурацкий четвертый курс...».

-...никогда не завидовала моему идиотскому положению, - уже тверже продолжил Гарри. - Не хотела этой чертовой славы. Не смеялась надо мной. Помогала в такие времена, когда я уже сам терял какую-либо надежду. Ты думала, я не понимаю? Что всеми своими советами ты пытаешься сделать мне только лучше? Конечно, понимаю. С самого начала. Просто я слишком упрямый, чтобы слушаться их... Слишком недостойный такого друга, как ты...

- Гарри... - пораженно прошептала Гермиона, быстро подходя ближе, резко, снова прижимая его к себе, чувствуя, как сильнее прилипает мокрый свитер к холодной коже.

- И ты представляешь... - вдруг хмыкнул он над ее ухом. - Я только сейчас понял. Как настоящий придурок. Почему ты не такая как все. Почему ты такая восхитительная. Почему ты отдаешься вся без остатка. Оказалось все очень просто. Твоя дружба. Она другая... Твоя дружба вне твоей головы. Она от сердца...

////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Гарри. Гермиона никогда не считала себя близким для него другом. Просто знакомой, однокурсницей, приятельницей, кем угодно. Но только не другом.
Она появилась в их с Роном мирке после очередного безрассудного геройства Гарри. Вошла уже в готовую, сформировавшуюся команду. Всегда воспринимала себя только как «скорую помощь» для этих сумасшедших парней. И теперь оказалось, что Гермиона Грейнджер ошибалась. Странно, но это так. И поняла она это только после пяти лет проведенных вместе, бок о бок с этим черноволосым мальчишкой. Глупая.
И когда они вместе с Гарри вошли в холл, мокрые насквозь, оставляя на каменном полу огромные лужи, Гермиона ощутила внутри, где-то в области сердца, что-то слишком странное для себя. Что-то очень похожее на... счастье. И в тот момент, когда Гарри, еле сдерживаясь от смеха, специально топтал грязными ботинками главную лестницу, она поняла, что это счастье рядом с ней. Вот здесь. Оставляет грязные следы на каменных ступенях.

- Гарри, что ты делаешь? - она ведь просто не могла не спросить.

- Обожаю, когда ты так говоришь, - довольно сказал он, спрыгивая со ступенек. - Оставляю рождественский подарок нашему дорогому Филчу. Слишком уж сильно он достал меня в этом году.

- Гарри! - пораженно воскликнула Гермиона.

- Что?! - так же удивленно поинтересовался он, выжимая край куртки на каменный пол.

- Я... - Гермиона закатила глаза. - Я просто не могу на тебя злиться...

- И это правильно, - хмыкнул Гарри. - Ведь я сегодня, как ни как, герой. Такое дело провернул...

- Да уж, - подтвердила Гермиона, подталкивая его к лестнице. - И это, кстати, довольно-таки неплохая идея. Если ее, конечно, применить по делу.

- Ты это о чем? - не понял Гарри, останавливаясь и поворачиваясь к ней.

- Я о «Феликсе»,-пояснила Гермиона.

-И?

-И о Слизнорте, - улыбнулась она, медленно обходя Гарри и начиная подниматься по лестнице. - Если тебе нужны его воспоминания, то почему бы не использовать ради этого один удачный день.

- Ты серьезно? - Гарри, похоже, не поверил своим ушам.

- Вполне, - отозвалась Гермиона. - И если мы хотим сделать это сегодня, то нам нужно поторопиться. Для начала, разумеется, заглянем в библиотеку, чтобы немного больше узнать о побочных явлениях «Феликса Фелициса» при возможной передозировке...

- Гермиона, - осторожно позвал Гарри.

- Да? - она обернулась.

- Может, с библиотекой ты управишься сама? - почти жалобно попросил он. - А я пока чем-нибудь другим займусь. Чем угодно...

Гермиона прищурилась. Его ничто не исправит.
- Ладно, Гарри, - вздохнула она. - Можешь отметиться на празднике в честь вашей победы, переодеться и потом ждать меня в комнате. Я буду где-то через пол часа.

- Отлично, - просиял он и, развернувшись, почти бегом направился в сторону небольшой лестницы, ведущей в гриффиндорскую башню.

- Да, - пробубнила Гермиона, поворачиваясь и продолжая медленно подниматься, стаскивая с себя мокрое пальто. - Просто чудесно.

Практически во всех коридорах школы было на удивление людно для выходного дня. Туда-сюда сновали взволнованные младшекурсники, с большим интересом разглядывая проносившихся мимо радостных гриффиндорских болельщиков. Единственное, кого нельзя было заметить в коридорах, так это профессоров. Гермиона, беспрепятственно добравшись до пятого этажа, не встретила ни одного преподавателя, включая даже вездесущего Филча, который бы точно заставил ее отдраивать всю школу, обнаружив расхаживающей по замку в таком виде. Девушка уже почти поверила в свою персональную удачливую судьбу, как, выйдя с лестничного пролета и завернув за угол, она увидела в другом конце коридора идущего ей навстречу Малфоя.
Гермиона замерла. Странно было опять чувствовать себя парализованной, когда еще совсем недавно она была абсолютно живой. И то, что Малфой совершенно не выглядел, как больной студент, не давало хоть каких-то сил сдвинуться с места.

- Отлыниваешь от обязанностей капитана команды? - Гермиона выкрикнула это прежде, чем успела хорошо обдумать свое нынешнее положение.

Малфой вздрогнул и, остановившись, поднял голову. Волосы. Светлые, растрепанные. Кожа. Белая, почти мраморная. И все. Больше ничего. Паршивая картинка его пустых глаз мешала разглядеть что-то еще на этом бесчувственном лице.

- Закрой свою пасть, грязнокровка.

Холодно. Стало еще холоднее, чем было. Не от мокрой одежды. Не от сквозняков, гуляющих в школьных коридорах. От мерзких, унизительных слов. Ей что, это действительно доставляет удовольствие? Этот противный, сдирающий кожу холод? Она точно мазохистка.

- У тебя определенно раздвоение личности, Малфой, - хмыкнула Гермиона, стараясь опять не смотреть ему в глаза. - Не хочешь провериться у специалистов?

- Это тебе надо остаток своей поганой жизни провести в больнице, Грейнджер, - зло сказал Малфой. - Видела бы ты себя со стороны... Что у тебя за видок? Неужели ты обнаружила у себя суицидные наклонности, и твоей первой попыткой было утопиться в школьном туалете?

- Нет, - парировала Гермиона. - Суицид и прочие психические нарушения это больше по твоей части.
- Пора бы тебе научиться уважать чистокровных, Грейнджер, - предостерегающе сказал Малфой, но с места не сдвинулся.

- Я слышала это уже тысячу раз, - немного устало вздохнула Гермиона. - Пора бы тебе уже понять, что слово «уважение» ни как не может относиться к тебе и твоей семье.

Хлоп. И будто последний шарик сдержанности лопнул...

- Дрянь, - тихо прошипел Малфой.

- Сволочь, - так же тихо сказала Гермиона, вскидывая подбородок.

- Мерзкая маглянка.

- Отвратительный белобрысый аристократ.

- Идиотка, - Малфой сжал кулаки.

- Придурок, - Гермиона прищурилась.

Малфой тихо зарычал и медленно направился в ее сторону, не забывая при этом с отвращением бросить:
- Сука.

Гермиона почувствовала, как вспыхнула изнутри, и резко сорвалась с места.
- Ну ты и мразь, Малфой!

Он как-то невесело усмехнулся.
- Вполне возможно, Грейнджер.

Между ними осталось уже каких-то пару шагов, и, в следующее мгновение, когда они поравнялись, Гермиона немного раздосадовано вздохнула:
- Опять ты все испортил.

Она не дождалась его ответа. Быстро завернула за угол и только тогда нашла в себе силы остановиться. Сердце, как шальной танцор, отбивало ритмы всевозможных бразильских танцев. В голове гудел рой обозленных на весь мир пчел. И Гермиона с трудом, в основном из-за того, что не могла ни при каких обстоятельствах поверить в это, сквозь ужасный нарастающий гул услышала. Этот невозможный бред.

- Грейнджер.

Она сильно зажмурилась и замотала головой. Галлюцинации на почве постоянных нервных переживаний. А ее уже, наверное, Кормак ищет...

- Грейнджер!

Очень качественные звуковые галлюцинации. А нервишки надо будет подлечить... Попить что-нибудь успокаивающее...

- Грейнджер! Я прекрасно знаю, что ты никуда не ушла. Ты ведь дышишь как старый, потрепанный временем паровоз... Так что прекрати вести себя как дура и выйди оттуда.

Гермиона вдохнула еще сильнее и, подавившись воздухом, закашлялась. Со слезами в глазах, она медленно вылезла из-за угла и выпрямилась.
- Чего тебе? - просипела она.

Малфой ухмыльнулся.
- Помнишь, Грейнджер, в этом году, в Косом переулке? Мы тогда встретились в магазине Мадам Малкин...

- Нет, - Гермиона повернулась к высокому окну, за которым с силой хлестал дождь. - Я стараюсь, как можно быстрее забывать те эпизоды моей жизни, в которых мелькает твоя мерзкая рожа.

- Значит, помнишь? - переспросил он, не замечая привычных оскорблений.

- Ну и? - нетерпеливо отмахнулась Гермиона. - Не тяни гиппогрифа за хвост.

- Кто тебе тогда подбил глаз?

Гермиона снова закашлялась
- Ты шутишь? - с трудом выдавила она, поворачиваясь. - Это тебе зачем?

- Так трудно ответить, Грейнджер?

Гермиона, откровенно говоря, ничего не понимала. Еще несколько минут назад Малфой был готов расчленить ее прямо здесь, в этом коридоре. А сейчас. Сейчас он мило интересовался тем, почему же она появилась в Косом переулке с огромным фиолетовым синяком под глазом. Мерлин... Либо он идиот, либо она идиотка. Одно из двух. Ну, или она уже совсем скоро станет идиоткой. Потому что такие быстрые перемены в настроении Малфоя определенно не предназначены для ее замедленной реакции...

- А что, Малфой? - с вызовом спросила Гермиона. - Все еще мечтаешь послать моему обидчику цветы?

- Ты даже не представляешь как, Грейнджер, - отозвался он, делая шаг в ее сторону.

Все нормально. Гермиона спокойно уставилась ему в грудь, с интересом рассматривая черную вязаную жилетку, надетую поверх белой рубашки.

- Не пытайся меня разозлить, Малфой, - сказала она, сильнее сжимая в руках мокрое пальто. - У меня сегодня слишком хорошее настроение.

- А ты оказывается лицемерка, Грейнджер, - протянул Малфой, подходя еще ближе.

- С чего ты это взял? - спросила Гермиона, убирая прилипшие к шее мокрые волосы.

- С твоего довольного жизнью вида...

- Я довольна жизнью, - выделяя каждое слово, сказала Гермиона.

- А вот с этим можно поспорить, - криво ухмыльнулся Малфой.

- Чего ты хочешь? - уже не церемонясь, спросила Гермиона, вскидывая подбородок и заглядывая ему в глаза.

Малфой тяжело выдохнул. Пробежался взглядом по ее лицу и задержался на губах.
- Уничтожить... тебя.

- Ну так вперед, - почти прошептала Гермиона, кидая пальто на подоконник.

- Что? - Малфой прищурился.

- Давай, прямо сейчас, - громче сказала Гермиона, делая шаг вперед и уже почти соприкасаясь своим мокрым свитером с его жилеткой. - Если я тебе действительно так мешаю, то давай. Только сделай это быстро, не хочу мучиться.

- Я привык растягивать сладостные моменты, Грейнджер, - холодно протянул Малфой. - В противном случае, я не получаю никакой выгоды.

- Да ну? - Гермиона удивленно вскинула брови. – Ну, тогда просвети меня, как же ты развлекаешься в свободное время.

- Я знаю тысячи способов достать тебя, Грейнджер, - он медленно наклонился. - И только сам выбор одного из них уже доставляет мне удовольствие.

Гермиона усмехнулась. Тихий шепот над ее ухом вытаскивал из головы, казалось бы, намертво заколоченные там воспоминания. Становилось не очень уютно в его присутствии, потому что в воздухе что-то росло. Прямо между ними. Вот здесь. Буквально в миллиметровом расстоянии их несовместимых тел. И это что-то заставляло бояться тишины. Заставляло бояться нехватки омерзительных колкостей и сарказма. И хотя они оба очень достойно притворялись, что у них все так же паршиво, как и было прошедшие пять лет, но чувство от такой примитивной близости больше не было притупленным.
И Гермиона понимала, что было пора уже хоть что-то ответить на очередную гадость, но в голову, как назло, ничего не приходило. Малфой выжидательно вглядывался в ее лицо, непонятно из-за чего все больше и больше хмурясь.

- Не молчи, Грейнджер! - вдруг рявкнул он. Слова эхом отскочили от стен и потерялись, где-то в конце коридора

Гермиона вздрогнула.
- Я...

- Где же твои режущие внутренности фразы, Грейнджер? - перебил ее Малфой, еще больше наклоняясь к ее лицу. - Где они?

Гермиона непонимающе вгляделась в его лицо. Чего он от нее хочет? Почему не может просто отвалить от нее, уйти отсюда, из этого коридора, из ее головы? Зачем он почти приказывать ей ненавидеть его? Ведь, в принципе, она не способна на слепую ненависть... Даже к нему.
Как ему удается так искусно заставлять ее забывать о самом важном? О том, что ее уже ждет Гарри, о том, что она еще совсем недавно плакала от счастья, о том, что ее жизнь должна быть правильной и расчетливой, о том, что у нее, в конце концов, есть парень...

- Грейнджер!

Мерлин.
Гермиона попыталась отвернуться, но Малфой резко схватил ее за подбородок и развернул к себе. Она тихо вскрикнула. Черт. С таким же успехом он мог просто выкинуть ее в окно.

- Куда же ты, Грейнджер? - Малфой наклонил голову. - Разве ты не хочешь мне еще что-нибудь рассказать?

Гермиона громко фыркнула и попыталась убрать руку парня, обхватив ладонями его запястье и потянув вниз...

////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Драко готов был поклясться, что «Круцио» намного приятнее этого. Оно, по крайней мере, никогда не оставляло видимых глазу следов. А ее руки оставляли. Такие большие красные отметины на его безупречной коже. Зря. Для этого надо иметь намного больше прав. Больше, чем имеет паршивая грязнокровка. А ведь он действительно зациклился на чистоте крови. Почти так же, как это сделал его отец. Отец, который в данный момент гниет в Азкабане.
Отлично. Вот она.
Закономерная цепочка. Его судьба.
Пора смириться? Да. Поэтому он отдернул руку.
Грейнджер, почувствовав свободу, резко отшатнулась.
Драко поморщился. От этого ее дурацкого пораженного взгляда.
Да. Его эмоции действительно заперты очень глубоко. Он-то уж постарался...
Но не возможно же выколоть глаза и оторвать себе уши? Невозможно отключить осязание и обоняние...
Чтобы не слышать этого тяжелого, почти измученного дыхания. Чтобы не видеть, как эти ресницы, будто в замедленной съемке, слегка подрагивая, опускаются вниз и снова поднимаются. Чтобы не чувствовать запах сладкого яблока, смешанного со свежестью зимнего дождя. Чтобы не ощущать даже легкие колебания воздуха от этих ее омерзительных движений.
Чтобы, чтобы, чтобы... миллион этих «чтобы» вертелся у него в голове, мешая Драко называть всю эту ситуацию полным бредом.
Докатился.
«Просто скажи, Драко».
«Ты ведь умеешь убивать словами».
«Давай. Первое, что придет в голову...».

- Как я вижу, Маклагген получил доступ к самому заветному на Гриффиндоре...

Драко мысленно изуродовал себя всеми возможными режущими заклятиями. Легкая озадаченность на лице Грейнджер не принесла ему ничего, кроме очередной порции гнева и раздражения.

- Повторяю еще раз, Малфой, - нахмурившись, отчеканила гриффиндорка, - даже не трудись.

- Не нужно стесняться, Грейнджер, - Драко поймал себя на том, что не может остановить этот бред, огромными порциями вылетающий из его рта. - У всех это когда-то случается в первый раз.

Она слегка покраснела. Драко заметил. Несколько красных пятен на ее щеках. Слишком восхитительное искушение.

- Главное не забудь все то, что ты уже успела вычитать из книг, - тихо прошипел он. - Теорию всегда нужно проверять на практике.

У нее нервно дернулся уголок губ. Он увидел. Такое невозможно побороть.

- Осталось только надеется, что Маклагген оценит твои потуги и не оставит тебя в вашем укромном месте одну таять, сгорать от невыносимого возбуждения.

Грейнджер прикусила губу. Наверное, чтобы не заорать на него. Чтобы не выплеснуть из себя все то, что она так тщательно скрывала сегодня.

- И тебе, Грейнджер, останется только наблюдать за тем, как твое воображение будет показывать все эти гнусные нереализованные желания в красочных картинках. Проносить их перед твоими глазами и...

Драко осекся. Потому что она отвернулась и, схватив с подоконника пальто, почти побежала по коридору. Завернула за угол и исчезла. Из виду, но не из мыслей.
А Драко стоял, тупо уставившись на то место, где еще несколько секунд назад стояла гриффиндорка. Внутри все скручивалось в тугие узлы. Голова раскалывалась от тупой, невыносимой боли.
Слишком слабый.
Слишком жалкий.
Слишком уязвимый.
И все эти слова. Как дуло к виску. Почти самоубийство...

Драко покачнулся. Схватился рукой за стену. Медленно сполз по ней на каменный пол.
Слабый.
Начищенные до блеска туфли резали глаза.
Слабый.
Собственное отражение в сверкающих доспехах напротив. Безупречное. Не для него.
Слабый.
Мысли опять не о том, о чем нужно. И он уже не может это контролировать.
Слабый.
Глаза сами закрылись, и он ясно увидел его. Этого урода Маклаггена. С набитой рожей...
Слабый.
Яблочный запах все еще витал в медленно закипающем воздухе.
Слабый.
А он ведь ни хрена не забыл. Помнит каждую долю секунды.
Слабый.
И он часто прокручивает все это в голове. Ночью. Когда не удается больше ни на что отвлечься.
Слабый...

- Малфой?

Драко резко открыл глаза.
Зря.
Зря Маклагген выбрал именно этот коридор.
Драко ухмыльнулся.
Слабый. Да. Но не для этого.

- Малфой, ты в порядке?

«В полном... В отличии от тебя...».

Драко оттолкнулся от стены и поднялся с пола.

- Эй? - Маклагген со страдальческим видом покачал головой. - Неужели, ты набрался? А, Малфой?

Драко попытался представить ее лицо после того, как она узнает.
Странно. Не получилось.
Хотелось бы надеется, что оно будет достаточно расстроенным и злым.

- Малфой? - уже насторожено позвал Маклагген, когда слизеринец крадущимися шагами пошел в его сторону.

Драко мысленно поднял бокал вина.
«Твое здоровье, Грейнджер...».

* * *

- Ты готов?

- Думаю да...

Гермиона ободряюще улыбнулась Гарри и подала ему флакончик «Феликса Фелициса», который несколько минут внимательно разглядывала. Надо сказать, что делала она это только для отвода глаз, ведь в библиотеку ей так и не суждено было попасть. После очередной неудачной встречи с Малфоем, Гермиона прибежала прямиком в гриффиндорскую гостиную. Там, с трудом пробравшись сквозь толпу возбужденных гриффиндорцев, она нашла Гарри, мирно посапывающего в кресле в самом дальнем углу. Представить то, как он мог спокойно спать под такой ужасный шум, было сложно. Наверное, живя у Дурслей, Гарри привык спать и в более экстремальных условиях.
После того, как Гермионе удалось разбудить друга, они вместе поднялись в спальню мальчиков, где ну прикроватной тумбочке уже стоял «Феликс Фелицис».

- А ты Рона не видел? - вдруг спросила Гермиона, наблюдая за тем, как Гарри снимает восковую пробку.

- Он куда-то ушел. С Лавандой, - добавил он, улыбаясь под выжидательным взглядом подруги.

- Тогда у меня к нему нет никаких вопросов, - усмехнулась Гермиона, подтягивая под себя ноги и удобнее устраиваясь на кровати.

- Тогда поехали? - еще раз спросил Гарри, поднося флакончик к губам.

- Давай.

Гарри вздохнул и сделал тщательно отмеренный глоток.

- Ну, что ты чувствуешь? - прошептала Гермиона.

Гарри ответил не сразу. По его лицу медленно расползалась довольная улыбка, а глаза загорались воодушевленным огнем.
Он резво вскочил на ноги и, все еще улыбаясь, повернулся к Гермионе.
- Великолепно, - сказал он. - Просто великолепно. Ладно, я пошел к Хагриду.

- Куда? - ошеломленно переспросила Гермиона. - Нет, Гарри. Тебе нужно повидаться со Слизнортом, помнишь?

- Нет, - уверенно сказал он. - Я иду к Хагриду, это самое лучшее, я чувствую.

- Тебе кажется, что самое лучшее — заняться похоронами гигантского паука? - недоуменно спросила Гермиона, поднимаясь с кровати.

- Ну да, - ответил Гарри, доставая из сумки куртку. - Я чувствую, что должен быть там этим вечером, понимаешь?

- Нет, - уже обеспокоенно сказала Гермиона, вглядываясь в лицо друга. - Гарри, а это точно «Феликс Фелицис»? У тебя больше нет никаких зелий, похожих на это?

- Поверь мне, - еще увереннее продолжил Гарри, - я знаю, что делаю. По крайней мере... - он шагнул к двери, - «Феликс» знает.

Надев куртку, он начал спускаться по лестнице. Гермиона поспешила за ним. Девушка теперь совершенно точно решила остановить его, но выйдя в гостиную, она увидела, как Гарри уже проходит сквозь портретный проем.
Раздраженно хмыкнув, Гермиона уселась в кресло, стоявшее у камина. В гостиной осталось совсем немного человек, и она позволила себе наконец-то расслабиться.
Похоже, что ждать абсолютно невменяемого Гарри ей придется долго.
Гермиона скрестила на груди руки.
Сегодня у нее все на перекосяк. Сначала этот дурацкий квиддич, потом Малфой, а теперь еще и это.
Неужели, с «Феликсом» действительно что-то не так? Не мог же Слизнорт дать Гарри другое зелье вместо этого? Или чрезмерная удача проявляется именно так?
Не успела Гермиона поразмыслить на этот счет, как портретный проем открылся, и в гостиную буквально ввалился Кормак. Свободной рукой он закрывал лицо, а во второй держал волшебную палочку. Волосы парня были взъерошены, и нескольких пуговиц на рубашке не хватало.

- Кормак! - Гермиона вскочила с кресла и подбежала к гриффиндорцу. - Что с тобой?

- Как бы тебе поподробней рассказать... - прогундосил он, щурясь.

Гермиона осторожно отняла его руку от лица и тихо выдохнула. Рот, подбородок и часть щеки у Кормака были полностью в запекшейся крови. Нос, явно сломанный, ужасного голубоватого цвета, слегка вывернут под неестественным углом.

- Что случилось? - пораженно спросила она, осторожно отводя его в сторону, подальше от любопытных глаз.

- У Малфоя спроси... - прошипел он, прикрывая от боли глаза и засовывая палочку в карман брюк.

Разряд. Такой хороший разряд в двести двадцать вольт. По телу. От головы до кончиков пальцев.
Малфой. И непонимание затопило. Зачем?

Гермиона осторожно прикоснулась к плечу Кормака, заставляя его присесть на диван.
- Ничего, - ободряюще прошептала. - Я сейчас все поправлю.

Зачем?

Она достала палочку из заднего кармана и, слегка улыбнувшись, направила в лицо гриффиндорцу.
- «Эпискеи».

Кормак зажмурился еще сильнее. Его нос мгновенно принял свою обычную форму и нормальный цвет.

Зачем?

- Теперь уберем кровь, - какого черта она все это говорит. – «Тергео».

Запекшаяся кровь тут же втянулась в волшебную палочку.

Зачем?

- Ты как? - Гермиона присела рядом с Кормаком.

- Уже лучше, - он обнял ее за плечи и прижал к себе.

Хорошо.
Гермиона могла объяснить свои ощущения только этим словом. Хорошо.
А разве должно быть иначе?

- Так что все же случилось? - спросила она, обнимая его за плечи.

- Я сам, если честно, не до конца понял, - хмыкнул Кормак. - Этот придурок вдруг взял и накинулся на меня... Ну, ничего, - довольно добавил он. - Ему тоже хорошо досталось...

Что?!
Что это еще за ерунда?!
Гермиона ясно почувствовала, как в районе сердца что-то неприятно сжалось.

- Сильно? - Мерлин, хоть бы это прозвучало с надеждой на самое худшее.

- Думаю да, - протянул Кормак. - Губу я ему точно разбил.

Черт, нет!
Нет! Нет! Нет! Нет!
«Только без всякой жалости, Гермиона. Только без жалости…».

- Отлично, - пробормотала Гермиона, сильнее прижимаясь к нему.

Не нужно.
Не нужно иметь сожалений на этот счет.
Она ведь действительно хочет, чтобы так было. Она ведь действительно хочет, чтобы на этих вечно сжатых губах красовались уродливые шрамы. Она ведь действительно мечтает, чтобы это безупречное лицо было в огромных лиловых синяках. Она ведь действительно желает увидеть его в крови, распластанным на холодном полу в каком-нибудь коридоре.
Она действительно хочет.
И за это ненавидит.
Себя. Его. Кого-то еще.
Потому что все ее желания родились, напротив, не из ненависти. Из чего-то другого. Из того, что она уже никогда не сможет понять. Ведь ее душа сухая. Как страницы учебников, к которым она привязана навсегда.
И есть только два пути.
Отправить учебник ее жизни на пыльную полку, где ему будет хорошо и удобно до самой смерти. Выигрышный вариант.
Либо позволить сжечь страницы, и уже через мгновение почувствовать себя живой и свободной.
Странно. Ведь правильный вариант совершенно очевиден. А Гермиона так и не может выбрать.
Возможно потому, что она не любит пыль.
Возможно потому, что она не хочет всю жизнь пролежать на полке.
Возможно потому, что она ненавидит это умиротворяющее спокойствие.
А возможно и потому, что в глубине души она любит огонь.

Дата добавления: 2015-07-16