Слово в день годичного поминовения благочестивейшего государя императора Николая I, сказанное в Одесском кафедральном соборе 18 февраля 1856 г.

Год уже протек над могилой почившего в Бозе монарха нашего! Сколько событий совершилось в это время и у нас, на этой бедной земле нашей! Тем более должно произойти там, у них... Что совершилось здесь, в нашем зем­ном мире, то мы видели или слышали. Кто скажет нам, что произошло - там?! Сколько ни усиливай любопытства и ни напрягай мысли, сколько ни умно­жай вопросов, в ответ одно - молчание. Гробы царей так же безмолвны, как и гроб последнего из подданных.

Почему так? Разве не могло быть иначе? Конечно, могло. Но Промысл Божий судил за лучшее простереть непроницаемую завесу между двумя ми­рами: нашим видимым и их духовным, - такую завесу, которая приподнима­ется для человека только один раз - рукой смерти, и то единственно для того, кто отходит отсюда навсегда, а не для нас, остающихся долу. Почему так судил Промысл Божий? Отчасти, может быть, потому, что время, в круге которого мы обращаемся, и вечность, куда отходят они, так противоположны между собой, что даже умственный взор наш не может совместить того и другого, а главное, должно быть, потому, что для нас неполезно и даже сопряжено было бы со вредом видеть и знать заранее, что происходит с человеком по ту сто­рону гроба.

"И какой бы мог быть вред из этого?" - подумает кто-либо. А тот, - ука­жем на главное, - что от преждевременного прозрения и, так сказать, согляда­тайства в вечность возмутился бы весь порядок земной жизни, и многие из людей престали бы вовсе заниматься делами своего звания. Добродетель, между прочим, потеряла бы в таком случае свою главную цену и достоинство, то есть свободу и безкорыстие. Теперь, напротив! Мы волей и неволей приучаемся веровать не видя, и уповать не осязая; теперь каждый самым положением сво­им во мраке земном воззывается на ту высоту духа, куда не может досягать вихрь и прах житейских попечений, и где начинают быть видимы и ощути­тельны тихое мерцание и кроткое веяние из жизни вечной.

Между тем, где оставляют человека чувства и опыт, там является святая вера; в то время, как умолкает, не зная, что сказать о жизни за гробом, наш разум, слышнее делаются благодатные вещания Евангелия.

Конечно, и эти небесные вестники не открывают нам всех тайн века гря­дущего; но, взамен того, сказуют о нем все то, что нам необходимо знать для руководства в нашей земной жизни, чтобы при переходе путем смерти в веч­ность удостоиться там блаженства. И, во-первых, святая вера ясно говорит и утверждает, что есть всемогущий Владыка жизни и смерти, от Которого при­ходят на землю и к Которому возвращаются по смерти все души человече­ские; что Он, будучи Сам бессмертен, таковым же благоволил создать и че­ловека, так что самая смерть, которой мы подверглись вследствие едемского грехопадения, умерщвляет, и то на время, одно тело наше, а души коснуться не может; что Сей вседержавный Владыка времени и вечности праведен и свят, а посему не может равно принимать на лоно вечности каждого из уми­рающих, а воздает комуждо по делом его в земной жизни.

Вместе с тем, святая вера открывает, что этот Небесный Домовладыка, по безприкладному милосердию Своему к нам, падшим и нечистым, послал на землю для спасения нашего Единородного Сына Своего, Который для того именно воплотился и претерпел смерть Крестную, дабы удовлетворить за гре­хи наши правосудию Небесному и приготовить нас к пребыванию на Небе, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но иматъ живот вечный (Ин. 3; 16).

Вот что говорит и открывает нам святая вера! Когда прилагаем эти вели­кие и непреложные истины к судьбе почивших в Бозе отцов и братий наших, то получаем возможность составить для себя достаточное понятие о том, что с каждым из них в вечности.

Так, поелику Господь наш и Отец будущего века праведен и есть Бог Мздовоздаятель для подвизавшихся здесь доблестно, то нет сомнения, что великие труды почившего в Бозе монарха нашего не могли остаться без мздовоздаяния. Поелику Господь наш Сам человеколюбив и благоутробен, то нет сомнения, что подвиги его на пользу человечества вменены ему в заслугу и приняты со благоволением. Поелику пред очами Отца Небесного выну Крест Единородного Сына и бесценная Кровь Его, пролиянная во искупление все­го мира, то можем быть уверены, что живая вера почившего монарха в Спа­сителя и Его Крест восполнила собою его несовершенства и недостатки, яко человека, и отверзла для него врата Царствия Небесного. Наконец, поелику Сам Спаситель наш глаголет нам в Евангелии, что вся, елика аще воспросите в молитве верующе, приимете (Мф. 21; 22), то мы не можем сомневаться, что молитвы всей России о успокоении души почившего в Бозе монарха ока­зали свое таинственное действие на его душу и низвели на нее благодать и милость Божию.

С этими мыслями подобает нам, яко христианам, сретить и проводить на­стоящий день годичного поминовения по усопшем венценосце нашем.

Обращаясь затем от Неба, где живет единая любовь и правда (2 Пет. 3; 13), к бедной земле нашей, где непрестанно волнуют и ослепляют людей стра­сти, мы не встречаем еще полной справедливости к почившему во мнениях человеческих. И как могло бы иначе? Восстав с таким ожесточением против его благих намерений в отношении к Востоку, разжегши пламень такой ужас­ной брани против нас, враждебные нам народы поставили себя в такое со­стояние, что им крайне трудно уже быть справедливыми и говорить то, что внушает совесть; они, как бы по необходимости, должны продолжать в отно­шении к почившему свои неосновательные подозрения и несправедливые нарекания. Ибо иначе должно бы им признать свою собственную несправед­ливость и тяжкую вину в начатии войны безрассудной и нечестивой. Но можно ли ожидать такого самоотвержения от нашего века, который, славясь преус­пеянием в делах земных, так мало отличается любовью к истине и правде?

Но время и в этом отношении сделает свое дело. Когда с окончанием бра­ни престанет жалкая необходимость сокрывать истину в неправде (Рим. 1; 28), тогда, будьте уверены, - и взгляд и язык изменятся у самых противников на­ших; и они, платя дань истине, не замедлят признать, что почивший монарх был один из немногих великих монархов и действователей всемирных.

И, во-первых, всеми признано будет невольно, что это был такой венцено­сец, для которого престол служил не возглавием к покою, а побуждением к непрестанному труду и благотворной деятельности, неизгладимые следы которой рассеяны не только по всем краям его обширнейшего во свете царства, но и далеко за его пределами.

Все увидят и признают, что в сонме царей это был не завистник чьего-либо могущества, не противник благосостояния чуждых ему народов, а бескорыстный слуга и споспешник всемирному спокойствию, неусыпный страж и оградитель всеобщего порядка и тишины, который, забыв все виды своекоры­стия, мощный скипетр свой употреблял для поддержания падавших царств, для ограждения слабых союзников.

Увидят и признают, что это был не себялюбивый властелин, взиравший на людей, как на одно орудие к достижению своих видов, а нелицемерный друг человечества, который с высоты престола своего постоянно наблюдал времена и лета, дабы благовременно начать и совершить что-либо на пользу человечества; и когда, следуя мыслью за судьбой царств и народов, увидел приближение дня воскресения для Православного Востока, то, несмотря ни на какие опасения и трудности, не усомнился один, подобно Архангелу, про­возгласить: вставайте, мертвые!

Все, наконец, увидят, что это был не только великий венценосец, но и смиренный христианин, верный Богу и своей совести, который на одре смерт­ном, когда оставляет человека невозвратно все земное, явил в себе такое ве­личие духа и веры, что самым образом кончины своей преподал всем венце­носцам редкий пример, как должны они расставаться с порфирой и престо­лом, дабы низойти во гроб.

Для нас, сынов России, не нужно убеждаться ни в чем подобном, ибо пред нами дела почившего, давно свидетельствующие о великости его духа, о твер­дости его воли и благонамеренности предприятий. Если почившему не дано было начать и совершить всего благопотребного для царства, то это удел при­роды человеческой. Ибо кто когда обнимал и совершал все? И что оставалось бы совершать другим, если бы один кто-либо мог сделать все?

И к тому можно со всей справедливостью применить сказанное некогда о трудах апостольских святым Павлом: один посеял, другой полил, третий око­пал и оградил; а возрастить посеянное и политое - всегда дело единого Бога (1 Кор. 3; 6). В похвалу отшедшего от нас монарха должно присовокупить и то, что все благое, содержащееся в сердце державного преемника его, посеяно ко благу России рукой не чуждой, а родительской, так что мы будем в сыне про­должать видеть отца.

После сего, братие мои, понятно без слов, чем заключит ныне истинный сын России годичное поминовение о преставлынемся монархе? - Твердым обетом самому себе не преставать возносить о нем искреннюю и теплую мо­литву ко Господу до конца собственной своей жизни! Аминь.

Дата добавления: 2015-07-16