Д. Иные инвесторы в силу закона. 28 страница

При новом рассмотрении дела к участию в нем в качестве соответчика было привлечено ОАО "Нефтяная компания "Лукойл" (эмитент). Новым решением Арбитражного суда г. Москвы от 16 ноября 2006 г. по делу N А40-24180/05-19-166 с эмитента было взыскано в пользу истца 2249752 руб. 32 коп. В иске к регистратору было отказано. Постановлением Девятого арбитражного апелляционного суда от 29 января 2007 г. N 09АП-18447/06-ГК решение суда первой инстанции оставлено без изменения. Позиция первой и второй инстанций, очевидно, подкреплялась позицией Высшего Арбитражного Суда РФ, высказанной в Постановлении Президиума от 2 августа 2005 г. N 16112/03, которым убытки в аналогичном случае были канализированы на эмитента и было указано на отсутствие солидарного характера ответственности эмитента и регистратора. Предметом спора была ст. 44 Федерального закона "Об акционерных обществах" ("общество, поручившее ведение и хранение реестра акционеров общества регистратору, не освобождается от ответственности за его ведение и хранение"). Суды (как и было указано в названном Постановлении ВАС РФ) основывали судебные постановления на позиции, что п. 1 ст. 322 ГК предусматривает возникновение солидарной обязанности (ответственности) или солидарного требования, если солидарность обязанности или требования предусмотрена договором или установлена законом, в частности при неделимости обязательства, и, видимо, как и Президиум ВАС РФ, усмотрели здесь не солидарность ответственности эмитента и регистратора, а ситуацию, когда исполнение обязательства возлагается на третье лицо, и сослались на ст. 403 ГК (должник отвечает за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства третьими лицами, на которых было возложено исполнение, если законом не установлено, что ответственность несет являющееся непосредственным исполнителем третье лицо). Суды посчитали, что п. 3 ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг", Федеральный закон "Об акционерных обществах", Положение о ведении реестра не устанавливают специальных правил об основаниях и размере ответственности держателя реестра акционеров. Отсюда и правовая позиция по данному делу: ответственность перед своими акционерами за исполнение обязанности по надлежащему ведению и хранению реестра и за действия регистратора несет само акционерное общество, поручившее ведение реестра регистратору.

Ответчик - ОАО "Нефтяная компания "Лукойл" - с решением суда не согласился, подав кассационную жалобу. По мнению ответчика, возложение ответственности за ненадлежащее ведение реестра только на эмитента противоречит норме п. 4 ст. 44 Федерального закона "Об акционерных обществах".

Кассационная инстанция в Постановлении от 27 марта 2007 г. N КГ-А40/1968-07-П по делу N А40-24180/05-19-166 не нашла оснований для отмены судебных актов. По мнению кассационной инстанции, ответственность перед своими акционерами за исполнение обязанности по надлежащему ведению и хранению реестра и за действия регистратора несет само акционерное общество, поручившее ведение реестра регистратору. Суд отметил, что данная правовая позиция нашла свое подтверждение в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 августа 2005 г. N 16112/03.

Судебные постановления по анализируемому делу представляют собой попытку найти адекватный механизм защиты прав акционеров без ущемления прав добросовестных владельцев ценных бумаг и без использования вещно-правовых механизмов защиты. Пострадавшему лицу предлагается не искать то лицо, которое ответственно за причинение убытков (тем более что его может и не быть), а обратиться за получением денежной компенсации в форме возмещения убытков непосредственно к эмитенту. Такой подход был одобрен и на уровне Конституционного Суда (Постановление от 28 января 2010 г. N 2-П "По делу о проверке конституционности положений абзаца второго пункта 3 и пункта 4 статьи 44 Федерального закона "Об акционерных обществах" в связи с жалобами открытых акционерных обществ "Газпром", "Газпромнефть", "Оренбургнефть" и Акционерного коммерческого Сберегательного банка Российской Федерации (ОАО)"). Одним из доводов Суда был в том числе и следующий: "Поскольку риск утраты акционером - наиболее слабой по общему правилу стороной в данных отношениях - прав на принадлежащие ему акции при осуществлении с ними регистрационных действий должен компенсироваться гарантией возмещения ему убытков, причиненных такой утратой, предполагается, что при отсутствии иных гарантийных институтов (например, обязательного страхования ответственности регистратора) возмещение убытков может быть обеспечено через привлечение к ответственности самого акционерного общества - эмитента за неправомерное списание регистратором акций с лицевого счета акционера". По сути, перед нами механизм канализирования ответственности, который предполагает выбор эмитента как основного ответственного лица.

С подходом в части канализирования ответственности следует согласиться. Думается, что с точки зрения баланса интересов этот выбор куда более обоснован, поскольку права добросовестных собственников должны быть защищены приоритетно. Другое дело, что представленное решение проблемы выглядит несколько странным с точки зрения интересов эмитента: регистратора он иметь обязан (если акционеров больше 50, что естественно для публичных компаний), а ответственность солидарную этот регистратор несет только в том случае, если соответствующее условие прописано в договоре.

Все эти выводы сделаны Президиумом на фоне того, что на самом деле упоминаемые Законы "О рынке ценных бумаг" и "Об акционерных обществах" нисколько не дают оснований для такого однозначного толкования. Отметим, что и в ст. 44 Федерального закона "Об акционерных обществах", и в ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" указано, что держателем реестра акционеров общества могут быть "общество или регистратор". Представляется, что использование здесь конструкции "или" на самом деле определяет распределение ответственности: если ведет реестр эмитент - он главное ответственное лицо, если регистратор - то он. Ведь правовой статус "держатель реестра" предполагает как права, так и обязанности и ответственность. В этом смысле, даже если согласиться с логикой Президиума в части отсутствия солидарной ответственности, никак нельзя признать правильным, что Суд не усмотрел возможность квалифицировать это положение как специальное положение закона, на основании которого ответственность несет являющееся непосредственным исполнителем третье лицо (та же ст. 403 ГК, на которую сослался Президиум), т.е. регистратор.

Однако основной проблемой, которая стояла перед судом, была проблема толкования положения ст. 44, которое гласит: "Общество, поручившее ведение и хранение реестра акционеров общества регистратору, не освобождается от ответственности за его ведение и хранение". Президиум посчитал, что эта формула никоим образом не говорит о солидарном характере ответственности, сославшись на ст. 322 ГК. Такое решение также видится спорным. По логике Президиума получается, что для солидарного характера ответственности в законе или договоре должно быть слово "солидарная", все остальные аналоги не могут иметь место. Заметим, однако, что даже сам закон этого не требует. Обратим внимание на п. 2 ст. 322 ГК, в котором указано, что обязанности нескольких должников по обязательству, связанному с предпринимательской деятельностью, равно как и требования нескольких кредиторов в таком обязательстве, являются солидарными, если законом, иными правовыми актами или условиями обязательства не предусмотрено иное <1>.

--------------------------------

<1> Комментировавшими эти вопросы авторами была высказана и противоположная позиция: Садиков О.Н. Ответственность сторон при ведении реестра именных ценных бумаг // Комментарий судебно-арбитражной практики / Под ред. В.Ф. Яковлева. Вып. 13. С. 44.

Если системно толковать положения о том, что держателем реестра может быть или общество, или регистратор, причем последний не освобождается от ответственности за ведение и хранение, то на самом деле могут получиться два совершенно противоположных состоявшемуся решению вывода: либо солидарный характер ответственности обоих, либо, если его исключать, - ответственность регистратора (как непосредственного исполнителя) с субсидиарной ответственностью эмитента.

Однако за всеми этими казуистическими изысканиями нельзя потерять и догматический аспект. На чем вообще основана ответственность эмитента? Если посмотреть аргументы сторонников состоявшегося решения, нельзя не отметить, что строят они свою позицию на постулате об обязательственно-правовом характере связи акционера и эмитента. Это более чем спорное теоретически положение впрямую вытекает из ст. 2 Федерального закона "Об акционерных обществах". Если исходить из версии о солидарности ответственности, надо доказать, что и регистратора с владельцами ценных бумаг также связывает обязательство. Тогда через формулировку "не освобождает от ответственности" и п. 2 ст. 322 ГК мы логически получим солидарность в силу обязательства, связанного с предпринимательской деятельностью.

Ответ на вопрос о характере отношений между регистратором и владельцами ценных бумаг для нас очевиден: обязательственно-правовая связь. Регистратора и владельца ценной бумаги связывает обязательство, основными обязанностями регистратора по которому являются открытие и ведение лицевого счета в системе ведения реестра, обеспечение зачисления и списания ценных бумаг в соответствии с передаточными распоряжениями зарегистрированного лица, а также иные обязанности. Зарегистрированное лицо, в свою очередь, обязано соблюдать установленные правила ведения реестра, оплачивать услуги.

Если рассматривать с такой точки зрения эту ситуацию, то перед нами не что иное, как ситуация, предусмотренная п. 2 ст. 322 ГК: обязанности нескольких должников по обязательству, связанному с предпринимательской деятельностью. То есть налицо все та же солидарная ответственность. В этом смысле представляется, что как анализируемое дело, так и Постановление Президиума ВАС РФ не только не являются идеальным решением в сложившейся ситуации, но, скорее, могут быть признаны ошибочными.

Как кажется, некоторую абсурдность ситуации почувствовал и законодатель. В 2009 г. правило об ответственности было изменено. И в настоящее время закон устанавливает солидарность ответственности общества и регистратора за убытки, причиненные акционеру в результате утраты акций или невозможности осуществить права, удостоверенные акциями, в связи с ненадлежащим соблюдением порядка поддержания системы ведения и составления реестра акционеров общества, если не будет доказано, что надлежащее соблюдение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы или действий (бездействия) акционера, требующего возмещения убытков, в том числе вследствие того, что акционер не принял разумные меры к их уменьшению. Интересно, что если проводить аналогии этой ситуации, то мы обнаружим, что в похожих ситуациях законодатель совершенно по-иному распределяет риски. Так, упоминавшаяся выше ст. 28 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" прямо установила ответственность органа, осуществляющего государственную регистрацию прав, в виде возмещения убытков заинтересованному лицу, причиненных незаконными действиями (бездействием), в том числе: необоснованным отказом в государственной регистрации ипотеки; необоснованным отказом во внесении исправлений в регистрационную запись; задержкой в государственной регистрации ипотеки сверх установленного срока; государственной регистрацией ипотеки с нарушением требований, предъявляемых законодательством Российской Федерации к содержанию регистрационной записи, или с иными ошибками; уклонением от выдачи закладной (дубликата закладной); неправомерным погашением регистрационной записи и в иных случаях. Можно здесь вспомнить и анализировавшиеся выше положения ст. 48 Федерального закона "Об инвестиционных фондах", согласно которым ответственность прямо возложена на лицо, ведущее реестр <1>.

--------------------------------

<1> Весьма интересные аналогии приводят здесь и другие исследователи этого вопроса. Так, Д.А. Бурыкин, анализируя позицию судов относительно выбора ответственного за неправомерное списание акций, обращается к аналогии со списанием денежных средств клиентов по подложным документам с банковских счетов. По мнению этого автора, именно регистратор должен нести ответственность за неправомерное списание, так же как сегодня это происходит в банковской практике с денежными средствами (см.: Бурыкин Д.А. Проблемные вопросы учета прав акционеров и ответственности реестродержателя // Законодательство и экономика. 2008. N 11. С. 91).

Интересно, что суждение об отсутствии правоотношений между регистратором и владельцем, доведенное до своего логического завершения, породило и еще один ход мысли пострадавших владельцев - предъявление иска о возмещении вреда (иска из деликта). Такую позицию поддержать сложно. Правоотношения из деликта возможны только тогда, когда субъекты не связаны отношениями, имеющими другие основания. Соответственно, эти аргументы разбиваются уже тем фактом, что правовые отношения существуют между эмитентом и владельцем ценной бумаги (особенно это очевидно в случае с акционерным обществом).

Как же быть с виндикацией применительно к ценным бумагам? С нашей точки зрения, на сегодняшний день виндикация, если так можно выразиться, признается неизбежным злом, поскольку иных вещно-правовых механизмов защиты владельцев ценных бумаг действующее законодательство не закрепило.

Однако оставлять ситуацию в подобном состоянии было бы неправильно. Совершенно очевидно, что классическая виндикация ни в каком виде неприменима к ценным бумагам в их современном понимании. Причем это касается, на наш взгляд, не только предъявительских ценных бумаг, по которым невозможность использования виндикации прямо указана в ст. 302 ГК <1>, но также и бездокументарных ценных бумаг, некоторых документарных (вексель, к которому применимы свои способы защиты). Возможная сфера применения виндикации в настоящее время - некоторые классические ордерные и именные ценные бумаги.

--------------------------------

<1> Интересно, что история этого правила не так проста, как может показаться. Это в настоящее время в большинстве случаев оно не вызывает вопросов. Между тем, как показывает анализ дореволюционного права, вопрос о виндикации предъявительских бумаг был предметом дискуссий (см.: Нерсесов Н.О. Торговое право. С. 62 - 163; Окс М. Виндикация // Журнал гражданского и уголовного права. 1874. Май - июнь. Кн. 3). Именно поэтому вопрос о возможности/невозможности виндикации безыменных бумаг часто решался на уровне конкретного нормативного акта. К примеру, п. 37 отделения четвертого "О государственных четырехпроцентных непрерывно-доходных билетах" Устава кредитного (Свод законов Российской империи: Все 16 томов, исправленные по Продолжениям 1906 и 1908 годов и дополненные позднейшими узаконениями. В 4 кн. Кн. третья. Т. X - XI / Сост. и изд. А.М. Нюренберг. М.: Т-во Скоропечатни А.А. Левенсон, 1910) прямо было указано, что "утративший безыменной непрерывно-доходный билет может отыскивать свою собственность установленным порядком".

Вопрос о невозможности виндикации таких бумаг был решен однозначно в досоветском праве в ст. 5 Постановления Временного правительства от 29 августа 1917 г. "Об охране прав на предъявительские ценные бумаги" (текст документа см.: Вормс А.Э., Данилова Е.Н. Указ. соч. С. 578): "Бумаги на предъявителя не могут быть отыскиваемы от приобревшаго оные добросовестно, хотя бы они были похищены или потеряны".

В советском праве вопрос о невозможности/возможности виндикации предъявительских ценных бумаг также был предметом дискуссий (см., к примеру: Брауде И. Истребование похищенных или утерянных денег и ценных бумаг на предъявителя // Право и жизнь. 1924. Кн. 10. С. 70 - 73). Впервые принципиально этот вопрос был решен Декретом ЦИК и СНК СССР от 23 марта 1925 г. "О воспрещении истребования от добросовестных приобретателей ценных бумаг на предъявителя и банковых билетов" (СУ. 1925. N 21. Отд. первый. Ст. 149). И с этого момента (отметим, что в литературе имеются сведения и о более раннем применении данного правила в некоторых советских республиках: Гордон В.М. Система советского торгового права: Обзор действующего законодательства по внутренней торговле. Харьков: Юриздат НКЮ УССР, 1924. С. 36 - 37) указанное принципиальное правило воспроизводится во всех последующих актах. До этого момента вопрос решался по-иному. Так, И. Брауде прямо указывал, что "наш Гражданский кодекс не знает специальной усиленной защиты добросовестных приобретателей похищенных или утерянных денег и ценных бумаг на предъявителя" (Брауде И. Истребование похищенных или утерянных денег и ценных бумаг на предъявителя // Право и жизнь. 1924. Кн. 10. С. 70). И.П. Либба относительно дубликата накладной на предъявителя отмечал: "В отличие от иностранных законодательств, наш Гражданский кодекс не дает особых норм о виндикации бумаг на предъявителя. Поэтому, согласно ст. 60 Гражданского кодекса, если дубликат накладной на предъявителя утрачен собственником или похищен от него, то последний может истребовать его у любого приобретателя, безотносительно к тому, добросовестен ли этот приобретатель или нет" (Либба И.П. Перевозочные документы по Уставу жел. дор. СССР // Основные вопросы железнодорожного права: Сборник статей / Под ред. В.И. Рудковского и И.В. Рыбальского-Бутевича. М.: Бюро правлений жел. дор. и Транспечати, 1925. С. 226).

В отношении бездокументарных ценных бумаг ситуация нам понятна - владение такими бумагами не более чем фикция. Такая фикция может существовать в настоящее время, поскольку никакого иного способа защиты прав нет.

Однако в будущем нам представляется правильным отказаться здесь от виндикации. Надо помнить, что по таким бумагам ведется реестр, соответственно всегда есть лицо, которое оказывает соответствующие учетные услуги. Здесь надо вспомнить о публичности реестра. Как мы уже отмечали, можно предложить такой механизм: законным держателем документа всегда признается тот, кто внесен в соответствующий реестр. Его права не могут быть оспорены, если в суде не доказано одно из двух обстоятельств: а) его недобросовестность (а это должна доказать пострадавшая сторона) или б) безвозмездность приобретения. В обоих случаях пострадавший прежний владелец может тогда требовать либо возмещения убытков, либо возврата акций по специально разработанной законом процедуре (но не виндикации). Если лицо, запись о котором содержится в учетных регистрах, а) добросовестное (а это предполагается самим фактом нахождения в реестре) или б) бумаги приобретены возмездно, то пострадавший прежний владелец должен искать компенсации своих убытков, а не требовать возвращения бумаг.

Причем при применении механизма компенсации убытков скорее всего надо будет выстраивать многоуровневую систему защиты, иначе права собственников не будут в достаточной степени гарантированы. Совершенно очевидно, что такая мера должна быть гарантирована еще и страховым возмещением: закон должен обязать организацию учетной системы страховать риск своей ответственности. Ну и третьим уровнем защиты должно стать возмещение ценных бумаг через государственный компенсационный фонд в той части, в которой интересы владельца ценных бумаг не будут компенсированы.

Когда анализируют возможную замену виндикации на возмещение убытков, указывают на целый ряд серьезных проблем. Так, Э. Хамидуллина отмечает: "Альтернатива предъявить иск о возмещении убытков вряд ли способна удовлетворить претензии инвесторов, поскольку возникает ряд трудноразрешимых вопросов. Во-первых, что брать за основу в качестве реальных убытков: номинальную стоимость акций, цену приобретения акций владельцем или рыночную стоимость акций? Во-вторых, в чем будет выражаться упущенная выгода, как вычислить размер неполученных доходов?" <1>. Мы не видим ничего неразрешимого в этих вопросах. Компенсации должна подлежать рыночная цена на момент утраты бумаги, а упущенной выгодой будет рост стоимости бумаги за соответствующий период до момента исполнения обязательств по компенсации убытков, а также все те доходы, которые были по данной бумаге получены. Другой аспект этой проблемы поднимает К. Фрадкин: кто должен возмещать убытки и на каких принципах (учитывать вину или установить правило о безвиновной ответственности)? С его точки зрения, если не выявлена вина регистратора в незаконном списании ценных бумаг, нет оснований для привлечения к ответственности ни самого регистратора, ни эмитента <2>.

--------------------------------

<1> Хамидуллина Э. Виндикационный иск и проблема защиты прав владельцев бездокументарных ценных бумаг // Хозяйство и право. 2003. N 9. С. 49.

<2> Фрадкин К. Возмещение акционеру убытков // Хозяйство и право. 2007. N 8. С. 47.

Отметим, что в литературе высказано предположение об ограничении применения виндикации не только в отношении предъявительских ценных бумаг, но и в отношении вообще всех ценных бумаг. Такой позиции придерживается В.А. Белов. Он полагает, что, "допуская виндикацию ценных бумаг по общим правилам, в том числе и от добросовестного приобретателя, мы парализуем действие принципа публичной достоверности при безвозмездном приобретении, а также в отношении ценных бумаг, похищенных у их собственника". С его точки зрения, ограничение виндикации "было бы логичным завершением проведения в жизнь свойства их публичной достоверности" <1>. Впрочем, далее в своей работе он свое предложение... признает нецелесообразным.

--------------------------------

<1> Белов В.А. Ценные бумаги в российском гражданском праве. Т. 2. С. 530 - 531.

Нам же оно не кажется столь нецелесообразным. Ограничение виндикации в отношении бездокументарных ценных бумаг в предлагаемой нами модели могло бы как раз способствовать защите прав добросовестных приобретателей, что для гражданского оборота не менее важно, чем защита прав пострадавшего собственника.

Отметим, что в литературе в последнее время активно высказывается мнение о возможности замены виндикационного иска на требование о признании права собственности <1>. К примеру, А.А. Кукушкин, отмечая, что при нарушении права владения на бездокументарные ценные бумаги виндикационный иск не служит способом защиты, полагает, что таким способом является "иск о восстановлении положения, существовавшего до нарушения права". В основе этой позиции лежит признание абсолютного характера прав на бездокументарные ценные бумаги. Автор полагает, что в отличие от виндикации при восстановлении прав на бездокументарные ценные бумаги в силу специфики формы фиксации принадлежность спорных ценных бумаг истцу должна доказываться исключительно путем определения последовательности движения ценных бумаг по лицевым счетам или счетам депо <2>. Сходные мысли высказывают и некоторые другие авторы. Отметим, что в литературе обсуждаются нюансы таких исков. Так, В.А. Белов в своей заочной дискуссии с Д. Степановым настаивает на применении здесь преобразовательного иска и указывает, что иск о восстановлении положения, существовавшего до правонарушения (преобразовательный иск), не идентичен иску о признании <3>.

--------------------------------

<1> См. по этому же вопросу: Мурзин Д.В. Истребование ценных бумаг от отчуждателя (новая практика Высшего Арбитражного Суда РФ и потребности гражданского оборота) // Проблемы теории гражданского права / Институт частного права. М.: Статут, 2006. Вып. 2. С. 67 - 74; Степанов Д. Защита прав владельца ценных бумаг, учитываемых записью на счете. М.: Статут, 2004; Жеругов О.Р. Указ. соч. С. 25, и другие работы.

<2> Кукушкин А.А. Защита прав владельцев бездокументарных ценных бумаг в Российской Федерации: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2007. С. 9, 29 - 31.

<3> Белов В.А. Еще раз о проблеме бездокументарных ценных бумаг // Правоведение. 2008. N 2. С. 230.

Использование иска о признании права (а в этом есть практически суть иска о восстановлении положения, существовавшего до нарушения права) нам не кажется более привлекательным, чем виндикация. В конечном счете отдельные элементы, которые в традиционной виндикации мешают защите прав владельцев ценных бумаг, можно урегулировать в законе.

Проект Концепции развития законодательства о ценных бумагах и финансовых сделках, рекомендованный к опубликованию в целях обсуждения Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства (Протокол N 69 от 30 марта 2009 г.), предлагает следующий механизм восстановления прав предшествующих правообладателей бездокументарных ценных бумаг: посредством иска к лицам, формально легитимированным посредством записей по счетам, о понуждении к совершению перевода на имя истца (о взыскании ценных бумаг в пользу истца). Интересно, что проект Концепции указывает, что условия удовлетворения этого требования и распределение бремени доказывания должны определяться так же, как и в отношении классических ценных бумаг.

С нашей точки зрения, говоря об альтернативах виндикации и учитывая предложение о закреплении безусловной достоверности реестра, можно подумать о таком специальном средстве защиты (при опровержении добросовестности владения или установлении безвозмездности приобретения), как иск о признании недействительными записей по счету. Такая позиция выглядит весьма привлекательной (отметим, что схожие проблемы возникают и с недвижимостью, поскольку некоторые суды ставят предъявление иска об истребовании недвижимого имущества из чужого незаконного владения в зависимость от оспаривания акта государственной регистрации), особенно учитывая наши рассуждения о моменте возникновения права собственности на бумагу). Конечно, перед нами суррогат виндикации, поскольку признание записи недействительной есть, по сути, лишение права собственности. Но как один из возможных вариантов такой механизм может быть рассмотрен.

7.5. Компенсационные схемы (программы, фонды)

на рынке ценных бумаг

Специфическими формами защиты прав участников рынка ценных бумаг являются те из них, которые связаны с использованием различного рода компенсационных схем. Адресатами такого рода форм защиты являются владельцы ценных бумаг, а также те инвесторы, которые (в установленных законом случаях) инвестировали имущество в различного рода суррогаты ценных бумаг (участники всевозможных финансовых пирамид). Деятельность компенсационных схем - это не российское изобретение. Такие способы защиты инвесторов существуют во множестве стран: США, страны ЕС, Канада, Австралия, Сингапур и т.д. <1>. К тому же существуют достаточно давно. К примеру, компенсационная схема Великобритании появилась в 1988 г. на основании Акта о финансовых услугах 1986 г. Впоследствии эти вопросы стали регулироваться на основании соответствующей Директивы ЕС 1997 г. и нового Акта о финансовых услугах 2000 г. (Financial Services and Markets Act 2000 (FSMA)) <2>. Однако интересны статистические данные, демонстрирующие деятельность этой схемы до 1996 г.: согласно отчетам, применение схемы компенсации инвесторами Великобритании с 1988 по 1996 г. в результате признания несостоятельными около 300 инвестиционных фирм позволило выплатить более 103 млн. ф. ст. примерно 10000 пострадавшим от их деятельности инвесторам. Государство не затратило на эти выплаты ни пенса. Большинство удовлетворенных схемой претензий составляли суммы от 30000 ф. ст., что позволило полностью компенсировать все потери инвесторов.

--------------------------------

<1> Некоторые сравнительные характеристики таких схем см.: http:// www.treasury.gov.au/ documents/ 402/ HTML/ docshell.asp?URL= comp_loss-21.asp.

<2> Текст доступен по интернет-адресу: http:// www.opsi.gov.uk/ ACTS/ acts2000/ ukpga_20000008_en_1.

Охрана прав инвесторов с использованием компенсационных схем хоть и является достаточно новым для российского рынка явлением, однако корни его знакомые. Прямым "родственником" подобного рода форм защиты выступает страхование. Причем аналогия здесь не просто прямая: как мы посмотрим при анализе некоторых компенсационных схем, в их основе, по существу, и лежит институт страхования. Прежде всего, это проявляется в самой сути компенсационной схемы: образовании и управлении определенным денежным фондом за счет участников рынка ценных бумаг, государства на случай наступления чрезвычайных и непредвиденных обстоятельств, которые будут служить основанием для выплат лицам, в интересах которых такая схема создается.

Следует отметить, что помимо страхования в недалеком прошлом у компенсационных схем были и иные предшественники. Так, нельзя не вспомнить положения ст. 30 Закона РСФСР от 24 декабря 1990 г. N 443-1 "О собственности в РСФСР". Этой статьей устанавливалось, что ущерб, нанесенный собственнику преступлением, возмещается государством по решению суда. Понесенные при этом государством расходы взыскиваются с виновного в судебном порядке в соответствии с законодательством. Как видим, в основе этого механизма (так и не реализованного, кстати, на практике) также лежала идея компенсации, но только в иной форме: за счет средств бюджета с суброгацией соответствующих требований.

Дата добавления: 2015-07-16