Исполнение ролей и разделение труда

Супермен, как и супер-муравей или супер-волк, не могут в принципе существовать в одиночку – только в группе, разнохарактерные члены которой совместно составляют общество, возможности которого превосходят таковые любого мыслимого отдельного организма. Человеческие общества вознеслись до уровня чрезвычайной сложности благодаря интеллекту и гибкости своих членов, которые могут играть поистине любую роль, необходимую в данных обстоятельствах, а если нужно, то и переключаться между ними. Современный человек – актёр многих амплуа, который хорошо умеет выходить за пределы своих возможностей в соответствии с постоянно меняющимися требованиями внешней среды. Как отметил Гоффман (Goffman, 1961), “возможно, временами человек марширует взад-вперед подобно оловянному солдатику, закованный в мундир исполняемой роли. Действительно, иногда мы можем уловить тот момент, когда он полностью “оседлывает” единственную роль (голова поднята, отрешенный взгляд), но уже в следующий момент эта картина рассыпается и личность разбивается на различные персонажи, удерживающие звенья различных сфер жизни с помощью своих рук, своих зубов, своей мимики. При ближайшем рассмотрении индивидуум, всеми способами удерживающий имеющиеся в его в жизни взаимоотношения, просто теряет очертания”. Ничего удивительного в том, что наиболее острой внутренней проблемой современного человека является проблема идентичности.

Роли в человеческих обществах принципиально отличаются от каст социальных насекомых. Члены человеческих обществ иногда тесно сотрудничают, подобно социальным насекомым, но чаще они конкурируют за обладание ограниченными ресурсами, локализованными в их ролевой сфере. Наилучшие и наиболее предприимчивые из исполняющих роли актеров обычно получают непропорциональную долю вознаграждения, при этом наименее успешные отодвинуты на другие, менее приятные, позиции. Кроме того, индивидуумы пытаются повысить свое социально-экономическое положение, меняя роли. Происходит также и соревнование между классами, и в переломные моменты истории это предопределяет общественные перемены.

Ключевой вопрос биологии человека: предопределены ли генетически принадлежность к определенному классу и амплуа жизненной роли? Можно легко себе представить обстоятельства, при которых могла бы происходить такая генетическая дифференциация. Передачи по наследству по крайней мере некоторых параметров интеллекта и эмоциональных особенностей достаточно для соответствия умеренному дизруптивному отбору. Дальберг (Dahlberg, 1947) показал, что если возникает единственный ген, ответственный за успех и возвышение в обществе, он может быть быстро сконцентрирован в высших социально-экономических классах. Предположим, например, что имеются два класса, начавших каждый только с 1% частоты гомозигот по стремящемуся наверх гену. Предположим далее, что в каждом поколении 50% гомозигот из низшего класса перемещаются в высший. Тогда уже в десятом поколении, в зависимости от относительных размеров групп, высший класс будет обладать 20% гомозигот или даже больше, а низший – только 0.5% или меньше. Используя сходный аргумент, Геррнштейн (Herrnstein, 1971b) предположил, что поскольку возможности, определяемые средой, стали почти равным в пределах обществ, разделение на социально-экономические группы будет все более и более определяться генетическими различиями в интеллекте.

Сильный начальный сдвиг в сторону такого расслоения возникает, когда одно человеческая популяция побеждает и порабощает другую – достаточно обычный случай в человеческой истории. Генетические различия в умственных способностях, как бы они ни были малы, стремятся быть сохраненными посредством возведения классовых барьеров, расовой и культурной дискриминации, и физически – с помощью гетто. Генетик Дарлингтон (К.D. Darlington, 1969), среди прочих, предположил, что этот процесс может быть главным источником генетического разнообразия в человеческих обществах.

Все же, несмотря на правдоподобие общих рассуждений, имеется мало свидетельств в пользу какой-либо передачи по наследству устоявшегося статуса. Касты Индии существуют уже в течение 2000 лет, это более чем достаточное время для эволюционной дивергенции, но касты лишь слегка отличаются по типам крови и другим измеримым анатомическим и физиологическим характеристикам. Можно указать на мощные силы, работающие против генетической фиксации кастовых различий. Во-первых, культурная эволюция слишком нестабильна. За десятки лет, максимум – сотни, гетто вытеснены, расы и народы освобождены от плена, завоеватели усмирены. Даже в относительно устойчивых обществах есть многочисленные тропинки наверх. Дщери низших классов стремятся выходить замуж “с повышением”, за мужчин более высокого класса. Успех в коммерческой или политической жизни может перебросить семейство фактически из любой социально-экономической группы в правящий класс за одно-единственное поколение. Более того, имеется много “генов Дальберга”, а не тот один, который мы рассматривали в простейшей модели. Наследственные факторы человеческого успеха чрезвычайно полигенны и образуют длинный список, но лишь малая часть из них изучена. КИ (“коэффициент интеллектуальности”, или “коэффициент умственного развития” – прим. перев. М.П.) – только одно подмножество из многих компонентов интеллекта. Менее доступными измерению, но не менее важными качествами являются творческий потенциал, предприимчивость, настойчивость в достижении цели и умственная работоспособность. Допустим, что поддерживающие эти качества гены рассеяны по многим хромосомам. Предположим также, что некоторые из этих особенностей не коррелируют или даже отрицательно коррелируют друг с другом. При этих обстоятельствах лишь наиболее сильные формы дисруптивного отбора могли привести к формированию устойчивых совокупностей генов. Более правдоподобной выглядит вот какая, по всей видимости, преобладающая ситуация: поддерживается широкое генетическое разнообразие в пределах обществ при слабой связи некоторых генетически обусловленных характеристик с собственно успехом. Этот сложный процесс ускоряется постоянными изменениями в судьбах отдельных семейств от одного поколения к следующему.

Даже в этом случае нельзя игнорировать влияние генетических факторов на усвоение конкретных и отчетливых ролей. Рассмотрим мужской гомосексуализм. Исследования Кинси (Kinsey) и его коллег показали, что в 1940-х гг. приблизительно 10% от достигших сексуальной зрелости мужчин в Соединенных Штатах были главным образом или исключительно гомосексуалистами, по крайней мере, в течение трех лет до опроса (более поздние исследования эту цифру не подтвердили. В 1990-х гг. гомосексуалистов в США насчитали не более 3%. Или времена изменились, или один из опросов был неточен – прим. перев. А.П.). Гомосексуализм также в сравнительно высоких долях присутствует среди мужского населения во многих, если не в большинстве, остальных культурах. Проведенное на близнецах исследование Каллманна (Kallmann) свидетельствует о вероятном существовании генетического предрасположения к этому состоянию. Соответственно, Хатчинсон (Hutchinson, 1959) высказал предположение, что гены гомосексуальности в гетерозиготном состоянии могут придавать их носителю ряд очень полезных качеств. Эта аргументация нашла своих последователей, теперь это – общее место в популяционной генетике. Следствием гомосексуального статуса как такового является низкая генетическая продуктивность подобной особи, ведь люди нетрадиционной ориентации женятся гораздо реже и имеют гораздо меньше детей, чем их однозначно гетеросексуальные коллеги. Простейшим способом эволюционного сохранения генов, вызывающих такое состояние, может быть их преимущество в гетерозиготном положении: гетерозиготы лучше доживают до зрелости и/или производят больше потомков. Интересная альтернативная гипотеза была предложена Германом Т. Спитом (Herman T. Spieth, личное сообщение). Гомосексуальные члены примитивных обществ могли выступать помощниками в компании с другими мужчинами на охоте, либо участвовать в домашних делах в жилищах. Будучи свободны от выполнения родительских обязанностей, они могли быть особенно полезны в помощи близким родственникам. Гены предрасположенности к гомосексуализму могли, таким образом, равновесно поддерживаться на достаточно высоком уровне за счёт одного лишь родственного отбора. Остается сказать, что если такие гены действительно существуют, они почти наверняка обладают неполной пенетрантностью (проявляются не у всех их носителей – прим. перев. М.П.) и изменчивы по экспрессивности (проявляются в разной степени – прим. перев. М.П.), что означает, что проявят ли и в какой степени проявят носители генов соответствующие поведенческие особенности зависит от присутствия или отсутствия генов-модификаторов и воздействия окружающей среды. Недавний анализ этнографических данных (Weinrich, 1976) показал, что гомосексуалисты в современных сообществах охотников и собирателей действительно благотворно влияют на родственников, зачастую выступая в роли шаманов и бердачей (“мужеженщин” – людей с недифференцированным или противоположным биологическому гендерным статусом – прим. перев. А.П.).

Возможно, существуют и другие основные типы, и весьма вероятно, что ключ к разгадке будет найден только при полном изучении вопроса. В своем исследовании, проведенном в детских учреждениях Британии, Блартон Джонс (Blurton Jones, 1969) выделил у детей две основные модели поведения, в соответствии с которыми их можно разделить на “тех, кто говорит” и на “тех, кто делает” (или “вербалистов” и “мастеров” в соответствии с психологической терминологией – прим. перев. С.Р.). Первые, составлявшие меньшинство, часто пребывали в одиночестве, редко передвигались с места на место, и почти никогда не участвовали в шумных забавах. Они были словоохотливыми рассказчиками и проводили много времени за чтением книг. Вторые объединялись в группы, много двигались и предпочитали больше рисовать и мастерить, чем тратить время на разговоры. Блартон Джонс предположил, что эта дихотомия является следствием ранней дивергенции в развитии поведения, сохраняющейся потом у человека и в зрелые годы. В общем случае это может основополагающим образом влиять на многообразие внутри культур. Пока неизвестно, предопределено ли это расхождение путей развития только генетически, или оно полностью обусловлено эмпирическим опытом раннего детства.

Дата добавления: 2015-07-15