Стрельба глазами. Сказка про прекрасную Лань, великого медведя и ваню-чудика (продолжение)

Сказка про Прекрасную Лань, Великого Медведя и Ваню-Чудика (Продолжение)

И вот они втроем стали преследовать Лань, а она забиралась все выше и выше в горы, вначале очень легко, потом ей стало это надоедать и не нравиться. Все было ничего до той ночи, когда ей

приснилось, что какой-то человек гладит ее по голове, а она тихо лежит, и ей это даже нравится. Проснулась она просто в ужасе. Никогда не касалась ее ничья рука, а уж тем более руки этих странных существ снизу. Тогда она побежала быстрей наверх, и трое охотников тоже заспешили.

Первым решился «на дело» капитан, охотник. В середине ночи, оставив спящих товарищей, он стал подбираться к тому ме­сту, где спала Лань. Тигробой ничего не видел - как назло, ночь была слишком темная. Он подкрался к обрыву и стал ждать хотя бы краешка рассвета, держа наготове винтовку. Вот небосклон стал светлеть... Капитан Тигробой прильнул к видоискателю сво­ей винтовки, обшаривая пространство, где могла спрятаться на ночь Лань. Прошло полчаса... вот уже показались первые лучи... Все произошло одновременно: Лань проснулась, он увидел ее, и Солнце ударило ему в видоискатель отражением в ее глазах... А больше он ничего не видел, потому что стекла видоискателя взор­вались, и дальше он скользил по склону и падал - уже на ощупь. Один-одинешенек, он летел с обрыва в огромную пропасть, а Лань провожала его своими прекрасными глазами и светло улыбалась подошедшему Медведю.

И вот оставшиеся искатели отправились за Ланью вдвоем, и прошли еще три дня, кружа за нею по склонам гор все выше и выше. Тут решился расставить свои ловушки его сиятельство Граф Живомор. Он сделал это со вкусом да с умом, и выбранная им ловушка была самой лучшей в его коллекции. Она хватала жертву за любую часть тела и пришпиливала наглухо, так, что было уже не отлепиться. Он зашел сверху того места, где, как он высчитал, остановилась на ночь Лань, чтобы спугнуть ее утром и найти уже в ловушке... Живомор поставил ловушку и тихо-тихо вернулся вниз, где спал Ваня. (А Ваня-Чудик между тем действи­тельно спокойно ходил по всем этим кручам в своем пальтишке, и спал в нем же, и насмерть все никак не замерзал.)

Графу не спалось в эту ночь... Он сидел и смотрел на луну, на звезды и ждал утра, а оно никак не наступало. Он подумал: может, Ваню пока убить? Ну, чтоб утром после поимки разногласий не было. Но потом решил, что это всегда успеется, к тому же он еще может пригодиться для транспортировки... Так Граф Живомор за­мечтался и не заметил, как заснул.

Разбудил его Медведь, проходивший мимо. Граф вскочил: не проспал ли? И сразу же, не оглядываясь на Ваню и на вещи, по-

бежал вверх. По дороге он начал кричать: «Э-ге-ге-гей!» - чтобы спугнуть эту проклятую Лань... Он бежал и кричал, поднимая снег своими сапогами, пару раз падал, даже кувыркался и опять бежал. Очень хотелось! А уж когда он увидел Лань, стоящую возле его ловушки, то просто заорал, как сумасшедший, и бросился на нее. Лань легко отпрыгнула в сторону, а он со всего размаху врезался в свое суперлипкое детище... Как? Почему? Может быть, он спал? Может, и спал, может быть, даже сумел от этого проснуться, но мы о том уже ничего не ведаем. Вряд ли, впрочем, он попал тогда в приятную реальность.

На горе между тем началась снежная буря, первая со време­ни начала охоты, и она скрыла в снегу и графа в его ловушке, и саму ловушку, и следы всего, что произошло. Буря бушевала до ночи.

На следующий день за Ланью шел уже только Ваня-Чудик. Слегка, конечно, околевший, но по привычке светлый и тихий.

Прошло три дня и еще три дня - и вот Лань добралась до вершины горы, совсем усталая и замерзшая. Никогда с ней не слу­чалось ничего подобного. Ни сладкой травы, ни восторженного шепота - ничего не было вокруг, и только с Медведем она встре­тилась накануне утром, как обычно, прекрасно, легко, горячо. Но к ночи, когда Лань добралась до вершины горы, она была настоль­ко измождена, что даже не выбирала места, куда лечь, просто упа­ла в какую-то расселину и заснула.

А ночью подошел к краю этой расселины Ваня-Чудик. Оста­новился на краю и глядел на Лань, такую сумасшедше прекрас­ную, каких не бывает.

Тут-то он понял, что ни разу толком не задумывался, чего он, собственно, поперся за ней в такую даль.

Вот она лежала перед ним, такая прекрасная, что глаза отве­сти невозможно, но что делать - этого он и близко не понимал. Конечно, он не собирался вести ее королю. Конечно, и в мыслях не хотел убивать. Так... посмотреть... И вот стоит и смотрит и не знает, что дальше-то.

Сошел в расселину, присел рядом. Стал гладить по голове.

Лань проснулась.

Она открыла свои прекрасные глаза.

Но иначе - не пошевелилась.

Ваня продолжал ее гладить. По голове, по шее, по спине.

Чуть свет появился Медведь.

Лань увидела его, но продолжала лежать тихо.

Ваня-Чудик тоже увидел его, но продолжал ласкать Лань.

Медведь увидел их - и замер.

Никогда прежде Медведь не останавливал своего хода. Ну, задержится чуточку возле прекрасной своей Лани - и дальше пой­дет. Он был, может быть, самым спокойным существом во Вселен­ной. Он и сейчас не стал реветь и вставать на дыбы. Только замер. Он смотрел на них, и они иногда оглядывались на него, улыбались и продолжали в своей расселине - она лежать, Ваня сидеть око­ло. Медведь стоял.

Вы спросите, сколько же это продолжалось? Я не знаю точно, да и никто не знает. Наверняка известно только то, что внизу вре­мя идет совсем по-другому, чем наверху. Оно движется там гораз­до, гораздо быстрее. И в городе, куда каждый день приходил Мед­ведь, уже давно началась паника. Самая главная машина стояла. Не работали заводы и силовые станции. Нигде не было света. В городе начались беспорядки. Какие-то банды стали отбирать у всех продукты и вещи. Потом взбунтовалась армия. Король Хит­ра-Митра был скинут с трона и убит. В городе началась полная анархия. В какой-то момент взорвали машину, которую построил хитрый король.

Опять мы видим гексаграмму, в которой одна иньская черта оказывается центром тяготения для всех остальных янских. Она-

А двое - на вершине горы - все смотрели друг на друга. И Медведь смотрел на них. Но не вечно же так стоять! И он нако­нец встал и пошел. И когда он пришел в город, жизнь в нем посте­пенно восстановилась. Уже совсем с другим королем. И уже со­всем без той машины. И Медведь, как всегда, стал приходить к ним каждый день, и согревать их своим дыханием, и выполнять главные желания, и все пошло как обычно. Ну, в общем-то, не так уж плохо. И все, конечно, даже думать забыли о какой-то Лани и трех охотниках, которые давно-давно за ней отправились...

то и символизирует собой «решающую малость». Чудесным геро­ем из ряда решающих малостей является мышка из сказки про репку. А вы, между прочим, подсчитайте: дедка, бабка, внучка, Жучка, мурка - их пятеро, этих крупных и сильных животных -это пять сильных черт данной гексаграммы. А дело решает шестая, слабая, казалось бы, черта - маленькая мышка. (Та же мышка опе­рирует в «Курочке Рябе».)

Так и в сказке про Лань странная мелочь убивает первого охотника, капитана. Всего-то искра, сфокусированный луч. И ка­кая-то горная лань останавливает ход великого медведя и ломает налаженную жизнь всего королевства, вызывая гибель короля и разрушение машины - главного вроде бы источника энергии.

В этом суть сюжета: не бывает малости, не способной оказать влияние на ход событий. Гордое и напыщенное эго, «царь приро­ды» считает малостью что-то далекое от себя. Не видя тайных вза­имосвязей в мире и с тупой уверенностью ставя себя в центр событий, эго восстанавливает «малое» против себя, и потом по­мочь ему уже очень трудно.

Индеец Дон Хуан заставляет своего ученика-американца (в «Путешествии в Икстлан») просить разрешения у маленького цветочка, и того аж крутит и ломает, настолько не хочется не то что склониться перед «малым», а даже просто принять его во вни­мание как равноценное существо. А сказки в один голос говорят: считайся с каждым муравьем, и очень даже может быть, что имен­но муравьи принесут тебе победу (как Психее и Василисе Премуд­рой). Примеры можно множить и множить, что говорит об уни­версальности рассматриваемого сюжета.

* * *

Заметим, что «решающая малость» в этом сюжете склонна решать дело в позитивную сторону, помогать тому, кто «обладает правдой». Конечно, каждый дурак и почти каждый мерзавец счи­тают, что обладают правдой. Вот важный момент проверки, ука­занный Книгой: «Обладай правдой в непрерывной преемственно­сти». Это может указывать на то, что твоя правда должна быть правдой и твоих предков. Одобрил бы твой прадед этот поступок? Это можно понимать и так, что истинная правда должна быть цельной, не вырванной из контекста всеобщей жизни. Так, жад­ность и властолюбие обычно вырваны из гармонии и, служа одно-

му, угнетают другое. Все эти качества и их временных носителей данная ситуация выбрасывает из игры и заметает снегом так же легко и быстро, как Капитана и Графа Живомора.

* * *

А вот теперь скажите мне, как называется та малость, что по­могла Ване добиться своего - поймать прекрасную Лань? Почему она не убегает от него? (Верхняя триграмма - ветер - образ Лани; Ваня, идущий к ней снизу - нижняя триграмма, сплошной Ян, мужской порыв.)

* * *

«Решающая малость» в обыденной жизни часто показывает­ся человеку тем, что принято называть «знаками». От «благород­ного человека» требуется умение двигаться в соответствии с «об­щим потоком», и знаки - это постоянный источник взаимоотно­шений «человека» и «потока». Если ты двигаешься правильно, то мир за тебя, автобус приходит вовремя, и шофер одет в такую же кепку, как твой любимый дядя. «Низкий человек», то есть чело­век неразвитый и грубый, видит знаки только в очень явной и ма­териальной форме, но даже и тогда легко отсылает их в огромный котел «случайностей», в котором потом он может утонуть или долго страдать, как в адском вареве. «Благородный человек» ви­дит знаки еще в форме зарождающихся сущностей. Он не гордит­ся своим «собственным» путем, но готов идти с Дао, с «общим потоком». Знаки воспитывают его. «Воспитание малым» - таково название соответствующей гексаграммы И Цзин.

10. Наступление

Дата добавления: 2015-07-15