История «ареста» Горбачева

В поспешных выступлениях Горбачева и его помощников содержится столько взаимоисключающих утверждений, что можно сделать единственный вывод: в истинные планы и разработку официальной версии был вовлечен столь узкий круг людей, что в условиях нехватки времени не было возможности даже одному человеку из окружения президента сесть и выработать непротиворечивое описание событий. На момент политика перестала быть театром, и некогда было «разучить роли» и согласовать высказывания хотя бы тех, кому никак было не избежать выступлений перед телекамерой.

Как известно, арест свелся к лишению М.С.Горбачева связи. Никаких насильственных действий или угрозы насилием не было. Впрочем, сам Горбачев считает, что провел «72 часа, как в Брестской крепости», но не будем придираться к этой аналогии (Брестская крепость сопротивлялась в течение двух месяцев, практически все ее защитники погибли). На первой пресс-конференции в Крыму на вопрос: «А были попытки силового давления на вас? - президент ответил: - Ничего не было. Но только я был полностью лишен связи, отключен, с моря блокирован кораблями, а с суши войсками».

Командир Балаклавской бригады пограничных сторожевых кораблей, которая «блокировала дачу с моря», капитан первого ранга И.Алферьев заявил: «3 августа 1991 года группа из четырех пограничных кораблей и подразделение малых катеров заступило на охрану Государственной границы СССР в районе нахождения резиденции Президента СССР. Организация службы с использованием такого количества сил и средств введена 4 года назад, с момента размещения резиденции Президента СССР в Форосе. С 3 по 23 августа мы несли службу в обычном режиме».

По словам М.С.Горбачева, 17 августа на его дачу прибыла команда, посланная разрушить узел связи. «И разрушили!» - воскликнул он на пресс-конференции. Технические эксперты сразу выразили в этом сомнения. 24 августа, в дни триумфа над «путчистами», генеральный директор ленинградского НПО «Сигнал» Валентин Занин сделал заявление: «Ознакомившись с версией М.С.Горбачева, сделанной письменно в газетах, я утверждаю, что таким образом изолировать Президента СССР от связи невозможно. Я являюсь одним из производителей различных средств связи, и изоляция живого и несвязанного президента возможна только при демонтаже основного оборудования, изъятии его и вывозе, чего не было сделано, как явствует из сообщения. Это многие тонны. То есть был случай добровольного невыхода на связь». К этому письменному заявлению Занин устно добавил ряд технических объяснений, закончив: «президенту достаточно только иметь авторучку и лист бумаги, чтобы обеспечить себе связь со страной».

Но примем версию Горбачева: его лишили связи 17 августа, прибывшая команда «разрушила узел связи». Между тем, согласно собственному заявлению того же Горбачева, 18 августа он разговаривал по телефону с Ельциным, Назарбаевым, Янаевым. Быть может, число 17 августа названо по ошибке? Но сразу после «переворота», 28 августа на сессии Верховного Совета CCCР первый заместитель премьер-министра В.Щербаков рассказывал, как перед известным заседанием кабинета министров 19 августа он очень сомневался в законности введения чрезвычайного положения. Рассказывая это, Щербаков воскликнул: «Это счастливая случайность, что Михаил Сергеевич Горбачев позвонил мне за 20 минут до конференции» [пресс-конференции ГКЧП 19 августа].

Непосредственно из «Белого дома» 20 августа с М.Горбачевым связался корреспондент одной газеты. А Руцкой сам признал, что говорил с ним до того, как 21 августа в Форосе появилась команда КГБ, включившая связь (Руцкой сообщил, что заговорщики вылетели в Форос и просил Горбачева не принимать их).

Но предположим, что газеты путают, а Руцкой и Щербаков ошибаются в часах и датах. Примем также, что узел правительственной связи действительно был отключен. По сути, это не слишком меняет дело. Ведь в такой трагической для страны ситуации, как государственный переворот, было логично приложить некоторые усилия и связаться с Москвой и миром по обычной телефонной связи, через радиостанции пограничников или военных кораблей, охранявших Форос (моряки имели постоянный контакт с охраной Горбачева)[335]. Выполнялись и регулярные рейсы «Аэрофлота» (некоторые работники ЦК КПСС, которые отдыхали в санатории рядом с дачей Горбачева, 19 августа, услышав о «путче», спокойно купили билет на самолет и через два часа были дома в Москве).

Что, по мнению обывателя, делает президент, блокированный на даче заговорщиками? Он вызывает своего верного помощника или офицера охраны и говорит что-то вроде: «Скачите к нашим! Скажите им там... Живым не давайтесь... Демократия вас не забудет!». Но не было никаких попыток прорваться к телефону, к почте, к самолету, к скоростному катеру. И через кого прорваться? Cогласно рассказам местных жителей, никаких войск около дачи во время «путча» не появилось. Командир пограничной заставы, охраняющей дачу снаружи, майор Виктор Алымов, нисколько не подозреваемый в связи с «путчистами», заявил, что ничего необычного на территории и около нее не наблюдалось, никаких вооруженных формирований не появлялось, охрана и семья президента, как обычно, купались в море и никаких знаков пограничникам не подавали.

Да и портативные рации молчали. Не был использован и «красный телефон» для прямой спутниковой связи с Бушем[336]. Уже в те дни среди обозревателей в Москве циркулировало мнение, что по каким-то неизвестным причинам Горбачев не захотел использовать имевшиеся в его распоряжении средства, чтобы официально связаться с Москвой, дать свою оценку событиям и активно пресечь попытку государственного переворота.

А каково поведение других политиков, не «арестованных» путчистами и не лишенных доступа к телефону? Ведь, как было сказано в газетах, «страна три дня жила в шоке, страхе и неопределенности». Что было сделано, чтобы эту неопределенность устранить уже утром 19 августа? Известно, что руководство большинства республик и областей заняло выжидательную позицию, да и чрезвычайное положение нигде, кроме Прибалтики, не вводилось. Но в Москве с первых же моментов возник непримиримый конфликт руководства России с ГКЧП, который день ото дня становился острее. Руководство РСФСР «стало на защиту Конституции и Президента СССР».

ЦК КПСС лишь укрепил свою репутацию абсолютно недееспособного органа, заявив, что «не скажет о своем отношении к ГКЧП, пока не узнает, что с его Генеральным секретарем товарищем Горбачевым». А почему было не взять да не узнать? Какие для этого были препятствия? Адрес дачи всем известен. В ста метрах от дачи - пограничная застава с телефоном. В сорока минутах езды - Севастополь, база Черноморского военно-морского флота, никак не причастного к «путчу». Здесь же - демократический горсовет, а для ЦК КПСС, если не нравятся демократы - горком КПСС. Даже регулярным рейсом самолета до дачи Горбачева можно добраться из Москвы за два с половиной часа.

Когда 21 августа вслед за «путчистами», помчавшимися в Крым к Горбачеву, полетели Руцкой и Силаев, их самолету запретили посадку на военном аэродроме рядом с дачей, в Бельбеке - посадочная полоса была «заперта» предыдущим самолетом. По свидетельству газеты «Megapolis-Express», «Командующий военно-морским флотом адмирал Чернавин в ответ на срочную радиограмму Ельцина отдал приказ: любым способом освободить полосу и дать посадку Руцкому». Но разве нельзя было дать такую радиограмму и совершить такой полет уже 19-го августа?

Откровенно говоря, все ждали от верховных политиков примерно такого сообщения: «После неудачных попыток связаться с Форосом и вообще с Крымом через все существующие в СССР виды связи, туда была послана делегация, возглавляемая министром таким-то, однако...» - а дальше возможны варианты («самолет делегации был сбит истребителями путчистов...», «при подъезде к даче делегаты были обстреляны из автоматов...», «из ворот вышел сторож и обругал министра неприличными словами»). И затем логичный вывод: «Президент СССР арестован, пробиться к нему невозможно, будем отстаивать демократию на баррикадах без него». Но ведь ничего этого не было! Никто (!) не сделал попытки не только выручить Горбачева, но и явно, официально связаться с ним по телефону.

«Московские новости» пишут: «Любопытна история председателя Моссовета Николая Гончара, который приехал в Москву только 22 августа, когда мятеж провалился, из Фороса. Он рассказал нам, что отдыхал неподалеку от дачи президента, когда, идя по тропе с рюкзаком за плечами, услышал, что в Москве переворот. Он пытался узнать обо всем, что имело отношение к президенту. 21 августа решено было проникнуть на территорию дачи с помощью аквалангистов через бухту. Но раньше аквалангистов на дачу попали Силаев с Руцким».

Здесь, действительно, любопытно все, включая туманный стиль изложения. Cообщается также о попытках проникнуть к Горбачеву со стороны кинорежиссера Олега Уралова и российских депутатов, «волею случая отдыхавших в те роковые дни на Крымском побережье». Но из их рассказа о том, как дружелюбно отнеслась к ним охрана и не пропустила к президенту под тем предлогом, что «у Михаила Сергеевича нет возможности принимать всех отдыхающих по соседству депутатов», абсолютно ничего не следует. Более того, ответ охраны даже выглядит вполне резонным.

Дата добавления: 2015-07-15