Часть 3. Стоило лишь только двери открыться, как солдат чуть ли не отпрыгнул от неё.

Стоило лишь только двери открыться, как солдат чуть ли не отпрыгнул от неё.

Его сердце забилось чаще и сильнее, даже больнее.

POV Сергей.

Нет. Не может быть.

Это лицо… Снова этот четкий профиль, глубокие синие глаза, горящие тем сумасшедшим светом, которого я не видел уже год. Был же уверен, что он погас, как на ветру, а пламя, наверно, только лишь раззадорило летчика. И снова этот запах войны, керосина и крови, которым веяло от Уолтера всю жизнь.

И знаете, я любил этого безумного мужчину. Безумно как раз любил. Эту некоторую необычность во внешности, в поведении, в мышлении.
Я не знаю, как любил. Просто, как и влюбился в него. Он был холоден, горд, высок, строен… Ходил я за ним, как баба. И знаю, что зря.

Мои мысли плыли за ним по течению. Я не скрывал любви, но не знал, что он чувствует. Да и вообще, даже сейчас не знаю, чувствует ли он до сих пор хоть что-нибудь.

С его приходом я снова вспомнил ту страсть. Ту сумасшедшую страсть, что грелась во мне, как в огне. Те дни, которые мы уделяли только самим себе, не зная отдыха или покоя. Нам просто было хорошо.

Я вижу его перед собой снова. Он молод, как бы то ни странно, до сих пор не изменился. Только черные круги под глазами увеличились, шрам, как и был, так и остался, ну и, конечно, многочисленные раны на шее, которые он упорно когда-то давно скрывал.
И даже сейчас от него веет холодом, ветром и огнем.

Он прямо как человек прошлого.
Моего с ним прошлого.

Верден улыбнулся с оскалом, поднимая руку в пригласительном жесте.

Я, отмерев, подаюсь вперед, словно кукла в умелых руках мастера. Мне показалось, что он умело дергает нитями, заставляя меня беспрекословно подчиняться его действию и слову. Впрочем, я никогда и не был против этого. Но и «за» во мне никогда не теплилось без надежды.

Я последовал за его жестом, постепенно входя в кабинет капитана.
Летчик улыбнулся своей холодной и сумасшедшей улыбкой, закрывая дверь.

Конец POV Сергей.

Когда раздался глухой удар закрывающейся двери, к солдату тут же подбежали двое мужчин, заводя его руки за спину, не давая таким способом пошевелиться или сделать какое-либо маловажное, лишнее действие.

- Уолтер… - позвал солдат, наверно, даже не замечая, что его уже даже связали.

Верден, все так же коварно улыбаясь, сел на стол, закинув ногу на ногу, будто бы демонстрируя свои высокие черные сапоги на высоком каблуке.

- Приятно, что ты помнишь моё имя, - ответил летчик, - что нового?

- Ты ведь не за этим сюда пришел, - чуть зашипел солдат, дернувшись. Но это лишь раззадорило двоих мужчин и они посильнее сжали веревки на его запястьях.

- Значит, ничего нового нет. В принципе, это ожидаемо, - летчик кивнул.

- Ожидаемо, Уолтер. Зачем ты пришел? – непонимание взяло верх над разумными мыслями и ставило гораздо больше ставок.

- Зачем… - взгляд синих глаз даже не потерялся, - чтобы увидеть тебя.

- Да ты заврался, - Сергей наигранно вздохнул.

Верден достал из кармана сигарету, а за ней выудил и зажигалку. Выпустив огонек, он поднес сигарету ко рту и поджег её. Всё, как по старой доброй традиции.

Через ровно минуту ожидания, а по мнению Емца, через час, летчик наконец-то оживился.

- Почему же?

И тут, не найдя, собственно, чего-нибудь, чтобы ответить, у Сергея разом всё похолодело внутри, словно внезапно подул сильный холодный ветер в теплой душе. Всё геройство и смелость будто бы сдуло.

- Ну, ведь… Ты бы не пришел ради того, чтобы просто увидеть, как я тут обустроился, - неуверенно ответил солдат, заинтересованно смотря в глаза напротив. Этот безумный взгляд тянул, манил, будто бы просил пожалеть и приютить.
Но это обманутый взгляд.

У войны были жертвы. И много участников. Все они сходили с ума от своей воли, добившейся власти, мусора. Они не видели того, что за восходами приходит солнце, что ночь всегда заменяет день и однажды закрывается за закатами дверь.

Но люди не видели этого. Они стали слепы.
Уолтер тоже обезумел, но не на столько, на сколько возможно. За его тенью ещё было подобие человека. Того человека, что жил в нем. Просто тот, кто мог ещё чувствовать.

- А почему бы я ни пришел сюда просто так? Объясни, мне интересно, - улыбка промелькнула на бледных губах, но так же мгновенно растаяла, как и появилась.

- Это не в твоем случае. Ты же не приходишь без цели, тем более, такое огромное расстояние дает о себе знать, - первое, что попалось в голову солдата, и Вердену это особо не понравилось.

- Не прихожу. Но тебе ли точно знать? – отрезал немец, снова садясь на стол.

«Вот спрашивается, зачем слезал?» - мысленно сам у себя спросил Сергей, качнувшись.

- Нет.

- Тогда… Так даже лучше. Смотри, - Уолтер развернул листок бумаги и издалека выявил на обозрение. Буквы, что там мелко напечатаны, конечно же, высмотреть солдату не удалось, - это соглашение на пользование. Твоя задача состоит в том, чтобы отнести эту ничтожную бумагу капитану, а его уже задача расписаться. Ничего нет сверхсложного. Ради твоего же комфорта я не указал, кому теперь будут принадлежать твои люди и низшие подчиненные. Но подсознательно ты все-таки шифруйся, - небрежно предупредил немец, кидая листок на стол.

Солдат все внимательно выслушал.

- Намекаешь, что у меня нет выхода?

И хотя Верден стоит спиной к солдату, летчик закивал, не оборачиваясь. Ему, наверно, куда более интереснее разглядывать свой пистолет.

- Можно и так.

Мужчины ослабили крепкую хватку и распустили веревки, давая возможность на свободу действия.
Солдат потер красные от крепких нитей запястья, делая незначительно маленькие шаги вперед.

Напряжение, некогда раз образовавшееся в воздухе, как рукой смело. Или не рукой, черт его знает.

POV Сергей

Снова свобода. Хотя бы на этот раз.
Хотя, смог бы я от неё отказаться, привязавшись, словно цепями, к человеку? Наверно, моя ошибка была в том, что я любил. Того самого человека. Я бы всё отдал, лишь бы видеть эти горящие сумасшествием синие глаза.
И до сих пор ошибаюсь, - до сих пор люблю.

По мне, странно всё это. Такое чувство, будто бы я сижу в незапертой тюрьме. Где-то в подсознании присутствует желание выйти на свободу, подышать чистым и свежим воздухом, взглянуть просто на мир, порадоваться, а с другой – клетка стала мне домом, моим родным домом, пусть даже по виду она как камеры пыток.

Моя свобода, она словно сжата в тиски. И как нить она ускользает от стали в еще человеческой душе.

Я взял листок в руки и внимательно присмотрелся к буквам. Но ничего более – я не особо задумываюсь над этими напечатанными узорами. Мне лишь важно то, что я потеряю. Потеряю всё то, что имею. Своих людей.
Выход закрыт. Уже поздно.
Вряд ли эти мужчины, что спокойно следят за мной со спины, будут, стоя на коленях, просить прощения и выйти или сбежать. Скорее, тогда и я тоже точно сойду с ума от таких трагических неожиданностей.

Лицо будто бы вмиг обожгло, а руки, причем обе сразу, заледенели. Я быстро поднял голову и встретился лицом к лицу с Уолтером. Он буквально сверлит меня своим спокойным, но отчего-то пугающим взглядом. Не знаю, ждет ли он или наоборот, приказывает… Не понимаю. Не могу понять. Чересчур близко. Между нами расстояние подобно ладони. Мысли отступают, когда на их место приходят волнение и интерес.

Киваю и грустно улыбаюсь, отходя на полшага назад. Как-то по-детски наивно Верден закусывает и без того бледные губы и отворачивается.
Я провожаю его затылок и косу коротким тихим вздохом.

Клетка стала мне домом,
Чужая кровь греет меня как огонь.*

Конец POV Сергей.

Немец развернулся и, аккуратно взяв за шиворот мундира Сергея, потащил его в сторону двери.

Дабы не самодушиться, Емец поддался настойчивым неожиданным действиям и пошел за ним, словно на поводке. А третьего, в общем-то, и не дано. Уж чего ожидать…

Когда они вышли в коридор, Уолтер закрыл железную дверь. Как-то достаточно легко у него это получилось….
Но суть не в этом. Соглашение, что находится в руках Вердена, слегка удосужливо смято.

Наигранно вздохнув, солдат сложил руки на груди, вопросительно глядя на мечущегося между дверью и воздухом Уолтера.

- Эй, чего ты? Что кто не так сделал? И это, ты лист помял, пока… - зачем договаривать? Верден спокойно приложил солдата к бетонной стене, встав напротив него и прижавшись к нему всем телом. Тень от фуражки затемнила половину лица, и солдат уж очень легко заметил, как синие глаза будто бы загорелись счастливым светом.

Светло-розовые с бледным оттенком губы летчика слегка подрагивают, то ли он хочет вмиг заплакать, то ли засмеяться. Но, оказывается, ни того, ни другого он делать не собирался.
Солдат дернулся, когда холодные, как сталь, губы прикоснулись к его собственным. Сначала легко и несмело, как бы успокаивающе от дальнейших действий. Затем, не получив отказа, а вернее, приняв ответ, немец углубил поцелуй.
И, казалось, нет ничего замечательнее, когда перед тобой – один человек, а кажется, что толпа. Незначительный, но все еще любимый человек.

У Сергея кольнуло в душе, будто в неё вонзились разом миллион острых игл. На самом же деле, игла была всего одна, но до того невидимая, что её даже легко не заметить. И игле этой называться «счастьем».

А как же еще иначе?

Как называется это невидимое чувство, которое не всегда, но чувствуешь?
Что чувствуешь рядом с человеком прошлого, бездны и сумасшествия?
Хрусталь и металл в душе, вкус войны и запах крови. И так легко плыть вслед за этими чувствами, уходить в них где-то далеко в подсознании, перейдя к настойчивым действиям в реальности.

Часть 4.

Но у действий тоже есть предел. Небольшой, не предел.

POV Сергей.

Я, легко вдыхая знакомый и любимый запах, отстранился. Но тут же на меня уставилась пара синих блестящих глаз. Я готов поклясться, что они светятся! Синие, радостные глаза под тенью фуражки и гордая, слабая полуулыбка, - что мне нужно еще для счастья?

Где-то вдалеке послышались тихие голоса, которые мы оба одновременно услышали.

Со скоростью света я отпрянул от Уолтера с листком в руках и отошел на два шага назад.

Но Верден даже не моргнул. Он так и остался стоять, пристально изучая каждый мой сантиметр.
Смущение и неловкость вышли на передний план, когда я вообще должен вместо этого чувствовать тревогу.
Но вот только её я и не чувствовал.

Нахмурившись, развернулся на все сто восемьдесят градусов. Голоса постепенно приближались, вот-вот скоро они будут мне на руку.

- Я отнесу этот договор капитану, но при условии, что ты оставишь меня в покое, как раньше. Если тебе будет легче, то можешь даже не расспрашивать, - подсознательно, кажется, я перекрыл ему все дороги. Ну и пусть.

Уже из-за угла выходили солдаты, о чем-то увлеченно разговаривая через одного.

- Сначала отнеси, - рыкнул летчик и скрылся за железной дверью, предварительно хлопнув ею.

Я не испугался, скорее наоборот, развеселился. В этом его басовитом голосе не было ни злости, ни боли; скорее, в нем даже вообще ничего не было. А значит, уже ничего нет страшного в том, что холод в голосе полностью ужился в моей и без того больной душе.

Усмехнувшись, я пошел вглубь коридора, не обращая внимания на свист, завывание и насмешливые крики «Геи уже в аду!» со стороны небольшой кучки собравшихся солдат из другого отряда.

Плюнув в пол, я стал громче и мощнее шагать по бетону, чтобы хоть как-то заглушить их детский лепет.

Мне приходилось слышать это не в первый раз. Но, последним, кто мне читал лекции по этой теме, был… Уолтер. Он мог днями рассуждать об однополой любви, задевая самые распространенные темы, а мог и просто коротко уместить все мысли в одно предложение, не повторяя подобные каждый раз.
Но, согласитесь, больнее слушать, когда люди говорят, что гомосексуализм – это отвратительно. Я никогда не понимал этих людей. И в своё время я не понимаю уже толпу.
Но кто-то обязательно, один-единственный человек в этой самой толпе будет первым важным делом узнавать у другого то, что ему вообще не надо, обычно начиная вопросом, разведен ли он и вплоть до того, с кем спит.

Мне даже смешно.
У любви есть пол? У любви есть границы?
Любви вообще нет.

Нет, - так я верил. Но покой мне только снится.

И пусть на меня смотрит вся толпа с взглядами, полными отвращения и мерзости, с ножами иль пистолетами в руках, но я все равно останусь тем, кем являюсь. Пусть во мне будет тысячи игл, пусть я буду гореть, - но я не смогу потушить свечу рядом с любимым человеком, который будет гореть огнем
людской ненависти.

Уж человека на то и сотворили, чтобы ненавидеть.

Конец POV Сергей.

ГЛАВА 2.

Часть 5.

По помещению легко прошелся сквозняк, чуть насвистывая, но еле слышно. Где-то вдалеке уже были слышны крики, где-то – стоны, а где-то – выстрел. Всё бы хорошо, если бы война не казалась таким персональным адом, где люди только и могут, что убивать. Определенно, хотелось разрушать, заливая кровь недругов в могилу погибшим солдатам.
Но враги ли против них?
Или они против врагов?

«Нет ничего страшного в том, чтобы убивать. Если, конечно, на то есть цель. Мы же отчаянно погибаем за ни за что. Даже бой один на один стал бы куда веселее. Но нет! Равные против равных. И куда смотрит тот самый, которого некоторые называю Богом? Бросил ли он то, что создал?
Да глупо это, драться, не зная, зачем. Одно дело – присваивать себе, другое – погибать за присвоенное. И порой мне кажется, что я сам погряз в этом дерьме.
Я ни на чьей стороне. Лишь подчиняюсь только слову. Что ж, если так хочет толпа, идущая за Богом, то в чем и мой предел?
Если у меня есть шанс погибнуть, то я рассмеюсь, стоя по колено в крови. И плюну в лицо тому, кто заставил людей идти против себя самих».

Сергей мерит шагами метры, присвистывая знакомую только одному ему мелодию. В руках он с нежеланием держит листок, продолжая, как тогда летчик, скомкивать его.
Этот мусор, будь он проклят, совсем ничего не стоит. А вот буквы, что врезались в память, как иглы, очень даже стоят. Во-первых, целый отряд, во-вторых, - воли. Отдать целый отряд за свободу, - глупо, да? Зато надежно.

Уже не о чем сожалеть, хотя бы даже об этом. Люди сожалеют о том, что теряют, а потом… всё восстанавливается. Идет как бы белая полоса. И снова черная. После – белая.

Емец вообще не имеет понятия, что это за полосы. Цвета, возможно, ему знакомы, а вот полосы – это, по крайней мере, необычно.

«Разноцветная жизнь. В ленточку, поперек в полосочку? Не может быть. Жизнь вообще не делится ни на полоски, ни на цвета.
Вообще, у понятия «жизнь» нет точного определения. У кого-то, опять же, разноцветные полоски перед глазами, а у меня – темнота и детство. Трудно представить то, что невозможно даже описать».

Из глубоких раздумий солдата вырвал настойчивый запах дыма. В коридорах не разрешают курить, кто бы то ни был, а тут вот, и дым.
Пожар здесь был только год назад, да и только случайно, кто-то огонек развел. А пахнет так открыто и конкретно.

Вдалеке снова едва послышались шаги, видно, тяжелых ботинок. Только шаги принадлежат одному человеку, а не толпе.
Сергей с облегчением выдохнул, решив никуда не сворачивать. С одним легко управиться, пусть даже то незнакомая личность.

До второго главного кабинета капитана осталось всего ничего, от силы 5 метров.

Емец ускорился, почти перетекая в бег.

Тут, неожиданно для него, дверь в кабинет глухо отворилась, и из неё, улыбаясь, пятится назад мужчина.
Солдат насторожился, похолодел. Такого человека он видит в первый раз. Тем более, из второго кабинета капитана.

Сергей замедлил шаг, до двери осталось три с половиной метра. Незнакомец кивнул кому-то там напоследок и закрыл дверь, поворачивая ручку два раза влево. Закрыл.

Емец застыл. Теперь мужчина идет прямо по направлению к нему.

При ближайшем рассмотрении солдат увидел черные короткие волосы, небрежно уложенные на голове (видимо, незнакомец пытался их хоть как-то зашлейфовать), большие зеленые глаза и бледно-розовые губы. Сам мужчина одет как-то не странно, в оливковый цветом мундир. И хотя прикид более чем весьма годный, ничто не заменяет его широкую улыбку на веселом лице.

Емец нахмурился и остановился, недоверчиво смотря на радостного мужика. Это, как-никак, странно. Хотя, нет, даже не так, - очень странно.

Такое и раз в год не увидишь.

Когда незнакомец подошел ближе, солдат отвёл взгляд от него и уставился в пол, намереваясь побыстрее сдвинуться.

- Стойте. Вы к капитану? – неожиданно спросил мужчина, отчего Сергей передернулся.
- Да, к нему, - кивнул солдат, не обращая внимания на заинтересованный взгляд со стороны незнакомца.
- Он уехал два дня назад, - начал мужчина, - его не будет на месте две недели.

Емец остановился и задумался.

- Черт. К кому можно обратиться тогда?

Незнакомец выдохнул.
- Ко мне. Я буду за место него до того времени, пока он не вернется.

Солдат снова слегка нахмурился, но тот час улыбнулся.

«Если он распишется без лишних вопросов, то это будет просто замечательно. Надо же, Фортуна улыбнулась и преподнесла подарок. Осталось только всё организовать…».

Легким движением Сергей повернулся и, шаркая тяжелыми ботинками, подошел к мужчине.

- Что ж, буду рад, если Вы мне поможете, - стараясь быть доброжелательнее, произнес шатен.

- Помогу. Но, для начала, представлюсь. Дмитрий Вернер, - он протянул руку в перчатке. Чтобы не смущать Дмитрия, солдат снял с правой руки митенку, и мужчины обменялись достаточно крепким рукопожатием.
«Немецкая фамилия… Что-то здесь не так. Ну, я, в общем, предполагал, что такое может быть, но обычно немцы нас расстреливали сразу же, с ходу. А тут диво нашлось. Может, действительно, друг, а не враг?...»

- Сергей Емец, - ответно представился солдат, - теперь к делу?

Вернер согласно кивнул.

Солдат, ходя бок о бок со временем, ненавидел долго копаться. Поэтому, достав помятую, но аккуратно сложенную бумажку из нагрудного кармана своего черного мундира, он сразу же подставил её под глаза Дмитрия.

- Мусор? – в голосе собеседника появилась какая-то нотка сожаления.

- Был им. Сейчас же… Это соглашение на пользование. Распишитесь, пожалуйста, вот тут, - как можно кратче и быстрее прошептал Сергей, в голове считая секунды и минуты.

- Так… Что здесь? – солдат увидел, что Дмитрий стал читать строчки, и тяжело вздохнул, складывая руки на груди.

- Зачем оно тебе, солдат? – не отрываясь от текста, холодно спросил Вернер.

- Зачем… - шатен задумался, и только сейчас понял, что ничего не может сказать, чтоб не соврать, - просто. Моего друга повысили до главнокомандующего отрядом. Люди требуют соглашение от капитана за их труд и людей, чтобы отдать целых и невредимых солдат под более строгое и надежное командование, - Сергей сжался и сжал губы, дабы не сказать ничего лишнего. Хотя лишнего здесь предостаточно и так.

- Ага, - задумчиво произнес Дмитрий, - весьма недурно.

- Еще бы, - прищурился солдат.

С минуту ожидания, Вернер достал ручку из кармана мундира и, без каких-либо вопросов, расписался.

- Надеюсь, это вас устроит, - еле слышно сказал заместитель капитана.

- Вполне, - Сергей улыбнулся, рассматривая размашистую роспись Дмитрия. Да, это он размахнулся, однако…

- Еще что-нибудь? – добавил брюнет немного странным басовитым голосом. В кои-то веки солдату показалось, что он уже слышал где-то оттенки этого баса…

- Нет, - задумчиво ответил Емец, намереваясь уйти.

Но не успел он и шага сделать, как его окликнули.

- Стой, Сергей, - не поворачиваясь, произнес Вернер, - как зовут твоего друга?

И радостные мысли, словно обломки, громко рухнули на голову Емца. Он не так удивился вопросу, как своему ответу.

- Его зовут Уолтер.

Поняв, что сказал уже часть ненужного, Сергей возобновил свой обратный путь, не обратив внимание на то, что Дмитрий так и остался стоять спиной к нему, не производив движений.

«Надеюсь, это будет не в обиду. Да и вообще, чего я взъелся? Спросил, как спросил, а ответить – была моя задача, и кажется, я с ней справился».

Часть 6

Обратный путь, кажется, пролетел, как пущенная стрела. Именно так же быстро, как можно представить.
Здесь уже время обогнало самого Сергея. Играло с ним, догоняло и отступало, а потом вновь собирала все рекорды.

У времени свои правила, и Сергей им безвыходно подчиняется. Обгоняет, подрезает, но обязан стыдится своих побед.

Именно поэтому время и сыграло ему не на руку. Пристыдило, унизило и облило грязью лишь тем, что Емец стоял уже в двух шагах от двери.

POV Сергей.

Страх больно вколачивается в душу, а тело бьет дрожью. Что я ему отдам? Лишь некоторый кусок мусора, и он уйдет?
А хочу ли я этого?
Как жаль, что я не знаю ответа. Вернее, если бы ответ был, я бы просто обрадовался ему.
Нынче ответ солдата всегда должен оставаться последний.
Не удивлюсь, если меня просто вышвырнут из кабинета, принизив. Да, я улыбнусь и, возможно, оставлю дверь в прошлое позади.

Медленно, чертовски медленно заношу руку для удара. Еще не стучу, а костяшки пальцев раздирает болью. Быть может, знак свыше?

«Свыше» не даёт знаков. Вот так просто, поэтому всё-таки ударяю кулаком по двери два раза и сжимаю губы от боли. Как жаль, что я надел не перчатки, а митенки. Будь с теми, было бы не так больно.

Да кому я вру? Больно было бы всё равно, только слегка. Всё-таки, не ножом же по коже.

По ту сторону двери раздаются шаги. Замираю, на секунду закрываю глаза.
Запах керосина и крови.

До боли сжимаю кулаки и возвращаюсь в себя. Но «себя» я не встретил ни здесь, ни там.

Щелкнул замок, и дверь тяжело открылась, заскрипев.

Я встретился лицом лицу с ним. Его взгляд пронзает, сжигает и растворяется в воздухе.
Смотрю в глаза Уолтера чисто и пристально. И в них я увидел удивление.

- Хочешь сказать, что… - начал было Верден, но я мгновенно, не дав ему договорить, кивнул.

- Хочу сказать, что вот, - я протянул ему договор. Он быстро пробежался глазами по тексту и по росписи.

Немец обернулся и окликнул двоих мужчин, которые о чем-то увлеченно беседовали.

- Чего вам? – одновременно недобро спросили они, поворачивая голову в сторону последнего.

- Можете быть свободно. Или нет, лучше выйдите. Ждите меня около выхода.

Мужики удивленно переглянулись и как-то косо посмотрели на Уолтера, тот в ответ нахмурился.

- Капитан, вы случайно…

- Я попросил. Неужели никому из Вас непонятно?

Никто возражать не стал, они поднялись и, накинув крутки, вышли.

Мне с удивлением оставалось только слушать это милое воркование между ними.

Но когда замок на внутренней стороне двери щелкнул, я быстро выпутался из своих вязких мыслей.

Кажется, вмиг вокруг меня сразу же потух свет, потом повеяло прохладой. Хотя, холода я не чувствовал никогда, а вот недостаток света все же присутствовал.

Я не хочу оборачиваться. Во-первых, увижу Уолтера, а во-вторых, быть может, за спиной в меня направлено дуло его пистолета.
Я не боюсь ни одного, ни другого. Чего же бояться, не зная, что ожидать в любую секунду, которая может стать вечностью? Или вечность обернется в секунду лишь одним выстрелом.

- Сергей, - в образовавшейся тишине раздался уже знакомый низкий бас, скованный вечным холодом.
Без желания оборачиваюсь на сто восемьдесят вокруг себя на зов.

И постепенно страх отступает, взамен приходит удивление.

Уолтер сидит на столе, как-то пошло улыбаясь.
Опять, что ли?

Но, наверно, услышав мой немой вопрос, он согласно кивнул. Только кому и зачем я так и не понял.

- Чего тебе? – стараясь не показывать в голосе удивление, почти зашипел я.

- А ты не понимаешь? – Верден скалится и подается спиной назад.

Он… лег на стол.

Теперь два мира для меня точно рухнули.
Туда-то зачем!?

- Верден, какого черта!? – я, наконец, сдвинулся с места и поближе подошел к развалившемуся, как на кровати, немцу, стараясь всмотреться в его лицо и увидеть хотя бы каплю эмоций.

- Не знаю, какого. Делай со мной всё, что захочешь, - прошептал Уолтер и спустил одну свою руку вниз.

- Да зачем? В конец свихнулся!? – возмущенно закричал я. Мне не удалось скрыть легкий румянец на щеках. А вот Верден, заметив это, чуть шире улыбнулся.

- Нет, я говорю правду. То, что я хотел получить, ты уже принес. Твоя очередь, солдат, - брюнет потянул железную пряжку ремня, быстро расстегивая свой мундир.

- Но… - я запутался в собственных мыслях, - это не то место, - понимаю, что глупо. Лишь мысль о том, что мы откроем в дверь в прошлое и всё заново повторим… Те чувства, их убила и оставила гнить эта бесполезная война.

- Разве ты… Не хочешь? – приподнимаясь на локтях, немного удивленно спросил Уолтер. Блёклый свет в его глазах растаял, как туман, и от него осталась только слабая искра надежды.

- Не хочу? Я молчу о том, что до сих пор люблю тебя, - моё эго решило вылить всю воду, не церемонясь, - так что мне без вариантов. Другое дело, сейчас…

- Сергей, - холодно прервал немец, - нас ослепила война. Мы стали безумны, понимаешь? Всё, что можно было потерять, - потеряно. Уже не страшно, сдох ли ты или бегаешь по коридорам больницы. Главное то, что все грани стерты. Все цели забыты. Давай вспомним прошлое, пока есть время? Вернемся, чтобы вспомнить. Ты не против?

Я остановился и замер. Он будто бы открыл мне глаза.
Ведь Уолтер прав… Возможно ли вернуться в прошлое и повторить всё то, что было?
Но прошлое, ведь его не вернуть… А тем более, не повторить, как было.

- Верден… Здесь, сейчас… - шансов на «прекрасно» ничтожно мало, но и желание не побьешь никак.

- Да, - кивнул летчик и ближе придвинулся ко мне, громко расстегивая ширинку.

Где-то в подсознании я всё же согласился с ним. Сбегу – значит струсил, повинуюсь – будет презирать.
Но кто? Счастье, ценою в жизнь?

Я даже не заметил, как дверь быстро и громко открылась, и в кабинет влетел возбужденный и взъерошенный… Дмитрий!

Твою мать, только не он!

- Сергей Емец! Я забыл указать там своё имя… и… - он, увидев нас, удивленно раскрыл глаза и чуть приоткрыл рот. Я буквально за метр почувствовал, что тот ошарашен этим зрелищем.

- Э… Вы… - протянул он, переводя взгляд то на меня, то на Уолтера.

Я, прежде всего, перевел взгляд на летчика.
Но тот вообще невозмутим. И даже бровью не повел.
Что происходит?

- А, да, - в неловкости откланяюсь от брюнета, стягивая со стула листок с соглашением.

Но ни один из них не шевельнулся. В кабинете повисло гробовое молчание.

Дата добавления: 2015-07-18