Снабжение в тундре

Der 30. Juni war ein wolkenloser, schöner Tag. Der kurze Sommer schien auch in der kargen Tundra seinen Einzug zu halten. Nicht für lange Zeit, wie daheim in Tirol, Salzburg oder Kärnten, aber wenigstens für einige Wochen. Den Gebirgs­jägern in der Tundra sollte aber diese Sommerzeit wie eine Ewigkeit vorkommen. In den Flußniederungen des Петсамоjoki grünte das Birkengestrüpp. Es wand sich am Fuße der Felshügel hin. Pioniere und Bausoldaten fertigten daraus Faschinen, die zum Straßenbau im Sumpfe dringend benötigt wurden. An der neuen Acht-Tonnen-Brücke herrschte reges Leben. Nachschubfahrzeuge rollten über die holperi­gen Bohlen und verschwanden ostwärts in Richtung Front. Sanitätsfahrzeuge tauchten aus dem Buschgelände auf und brachten die ersten Verwundeten. Daneben humpelten kleinere Gruppen von Gefangenen durch den Morast einem ungewissen Schicksal entgegen.

30 июня был безоблачным, прекрасным днем. Короткое лето накладывай шину также в скудной тундре его абзацный отступ останавливаться. Не на долгое время, как дома в Тироле, Зальцбурге или Каринтии, но, по крайней мере, на несколько недель. Горным стрелкам ­в тундре это летнее время должно было происходить, однако, как вечность. В поймах реки Петсамоjoki зеленел березовый густой кустарник. Это извивалось у подножия холмов скалы. Саперы и солдаты организации делали из этого фашины, в которых нуждались для дорожного строительства в масляной ванне безотлагательно. В новом мосте 8 т господствовала оживленная жизнь. Транспортные средства снабжения катились об ухабистых ­уплотняющих рабочих органах и исчезали на восток в направлении передней части кузова. Санитарные транспортные средства появлялись из местности куста и приводили первые раненые. Наряду с этим меньше группы пленников болотом прихрамывали навстречу неизвестной судьбе.

Auch die Ortschaft Parkkina hatte seit einigen Tagen ihr Antlitz verändert. Zwischen den zerstreut liegenden Holzhäusern standen kleine Flaggen und Schilder, die den herumflitzenden Ordonnanzen den Weg wiesen. In den wenigen Stein­gebäuden waren die Stabseinheiten des Горнострелковый корпус und der 2-ойая. Горно-стрелковая дивизия untergebracht. Das war der Angelpunkt der neuen Eismeerfront. Alle Fäden der operativen Führung und der Truppenversorgung liefen von hier aus.

Также населенный пункт Parkkina изменил в течение нескольких дней ее лик. Между рассеяно горизонтальными деревянными домами стояли малые флаги и ярлыки, которые указывали дорогу herumflitzenden распоряжениям. В немногих ­зданиях камня были подразделения штабастержень Горнострелковый корпус и 2-ойая. Горно-стрелковая дивизия размещенный. Это был центр тяжести новой передней части кузова Ледовитого океана. Все нити оперативного управления и снабжения войск бежали отсюда.

Die Einwohner des Ortes standen vor den Häusern und betrachteten interessiert das kriegerische Leben und Treiben, das die nördliche Stille unterbrochen hatte. Mit Ferngläsern verfolgten die Finnen unsere Stukas, die hoch in den Lüften ihre Bahn nach Osten zogen, bevor man weit entfernt und leise die Detonationen der abgeworfenen Bomben vernehmen konnte.

Жители места стояли перед домами и рассматривали заинтересовано воинственную жизнь и поступки, который прервал северную тишину. Биноклями финны преследовали наши пикирующие бомбардировщики, которые высоко перемещали на небесах ее трассу на восток, прежде чем можно было допрашивать детонации выбитых бомб сильно удалено и тихо.

Leben kam aber in die Zivilisten, wenn wieder ein Trupp russischer Gefangener vorbeigeführt wurde. Der schreckliche russisch-finnische Winterkrieg, der den Leuten so viel Leid gebracht hatte, war nicht vergessen. Haßerfüllte Schmährufe wurden den Gefangenen zugeschrien, und die Frauen klatschten den Bewachungsmann­schaften, die mit geschultertem Gewehr hinterherstapften, Beifall. Der ganze Haß eines Volkes, das friedlich seiner Arbeit nachgegangen und plötzlich durch den russischen Überfall im Winterkrieg überrascht worden war, kam jetzt zum Aus­bruch.

Однако, жизнь прибывала в гражданских лицах, если снова группа русских пленников проводилась. Ужасная русско-финская зимняя война, которая привела такое большое горе людям, не была забыта. Полные ненависти Schmährufe кричались пленникам, и женщины хлопали охранам,­ с geschultertem винтовкой hinterherstapften, одобрением. Теперь целая ненависть народа, который был следовал мирно за его работой и был поражен внезапно русским перепадом на зимней войне, разразилась­.

Nahe dem ehemaligen russischen Konsulat hatte man durch Stacheldrahtum­zäunung ein Gefangenenlager errichtet. Die Russen machten einen übermüdeten, abgekämpften Eindruck. Die Schrecken des Kampfes standen ihnen ins Gesicht geschrieben, und vielfach war es auch die Angst vor der Zukunft, die ihnen die Kommissare in düstersten Farben geschildert hatten. Meist waren es schlitzäugige Asiaten, die sich trotz der Wärme in Decken einhüllten und warme Woll- oder Pelzmützen trugen. Dankbar nahmen sie die ersten Zigarettenstummel oder eine warme Suppe entgegen. Manchen sah man an, daß ihnen das Los der Gefangenschaft nicht unerwünscht war.

Приближайся к бывшему русскому консульству колючей оградой провода ­сооружали лагерь для пленных. Русские делали übermüdeten, побежденное впечатление. Ужасы борьбы выглядели у них в зрение написанными, и неоднократно это был также страх перед будущим, которое комиссары изобразили им в самых тусклых цветах. В большинстве случаев это были азиаты с раскосыми глазами, которые закутывали себя вопреки теплоте в покрытиях и носили ­теплые шерстяные шапки или меховые шапки. Благодарно они принимали первые окурки или теплый суп. Просматривали некоторых, что им не был нежелателен Без плена.

An der Brücke über den Петсамоjoki sammelte sich eine zusammengewürfelte Nachschubkolonne der Artillerie. Sie war aus dem Rücklaßkommando und Innen­dienstlern zusammengestellt worden. Die Soldaten wußten noch nichts von den Versorgungsschwierigkeiten, die das Korps und die Divisionen am ersten Tag nach Angriffsbeginn bereits bedrückten. Es war ihnen nur bekannt, daß der Durch­bruch durch die russische Bunkerlinie geglückt und der Vormarsch planmäßig weitergeführt wurde. Drüben aber, im nahen Steingebäude, in dem sich der lb der 2-ойая. Горно-стрелковая дивизия Major Fußenegger aufhielt, wurde schon fieberhaft gerechnet, wie lange Munitions- und Verpflegsvorräte bei der Truppe reichten und wie viele Stunden es dauerte, ehe die ersten Nachschubfahrzeuge zur kämpfenden Truppe vorkamen.

В мосте о Петсамоjoki собиралась наскоро собранная колонка снабжения артиллерии. Она ­была составлена из Rücklaßkommando и Innen­ dienstlern. Солдаты еще ничего не знали о трудностях со снабжением, которые уже притесняли корпус и дивизии в первый день после раннего срока начала работы нападения. Были только известно им, что ­разрыв удавались русской линией бункера и продвижение вели дальше планомернее. Там, однако, в близком здании камня, в себе lb 2-ойая. Горно-стрелковая дивизия майор Фусзенеггер задерживал, считался уже лихорадочно, как долго боеприпасы и Verpflegsvorräte при войска удовлетворяли и сколько часов это продолжалось, прежде чем первые транспортные средства снабжения происходилосостоялось к борющейся войска.

Es gab keine durchgehende Straße. Die motorisierten Fahrzeuge waren im Sumpfe steckengeblieben, und der Großteil der Motorkarreten hatte im Felsgelände die Raupen verloren und war ausgefallen. Die ganze Hoffnung ruhte auf den Trag­tieren und den bespannten Kolonnen. Vorne schrie die Truppe bereits nach Munition und Verpflegung.

Не имелось транзитной дорогы. Моторизированные транспортные средства застряли в масляной ванне, и большинство автомобильных рыдванов утратило наплавленные валики в местности скалы и отменилось. Целая надежда покоилась на ­переносных животных и обтянутых колонках. Впереди кричала Личныйсоставподразделений уже после боеприпасов и продовольственного снабжения.

Der Auftrag lautete, mit 30 Karreten und 10 Feldwagen, alle schwer mit Artil­leriemunition beladen, längs des Vormarschweges über Гора Офонянваара, Bereitstellungs­raum und Bunkerlinie, das Russenlager an der Titowa zu erreichen und der in Richtung Herzberg vorgestoßenen Regimentsgruppe Hengl zu folgen. Der Auftrag mußte ohne Rücksicht auf Ausfälle durchgeführt werden. Mit Verlusten war weniger durch Feindeinwirkung, als vielmehr durch das Steckenbleiben von Fahrzeugen im Sumpfe zu rechnen. Karte gab es für den Kolonnenführer keine. Die Spuren der vorstürmenden Truppe sollten den Weg weisen.

Задание называлось, с 30 рыдванами и 10 обозными повозками, все сложно ­нагружают артиллерийскими боеприпасами ­­достигать ­вдоль пред-маршрута о Гора Офонянваара, исходном районе ­и линии бункера, склад русского в Titowa и следовать за ударившей в направлении горы сердцевины группой правления Hengl. Задание должно было проводиться без оглядки на отказы. С потерями был меньше воздействием противника чем считаться скорее зависанием транспортных средств в масляной ванне. Никого не имелось платы для начальника колонны. Дорожки vorstürmenden воинских частей должны были указывать дорогу.

Über die Brücke, die allen Belastungen der Vortage standgehalten hatte, ging es zum ostseitigen Ufer des Flusses. Da die Randberge nahe des Ufers steil auf­stiegen und eine Höhe von 150 Metern erreichten, hatte man die Straße zwischen den Hügeln hindurch in ein sumpfiges Tal geführt. Nur mit Hilfe von Faschinen­dämmen war es gelungen, den tiefen Morast zu überwinden. Für eine fachmännische Anlegung durch Ausheben des Bodens und Unterlegen mit einer Steinpackung hatten sowohl die Zeit wie die Arbeitskräfte gefehlt.

О мосте, который выдержал все загрузки кануна, дела шли к со стороны востока берегу реки. Так как горы кромки ­поднимались близко берега обрывисто ­и достигали высоты 150 м, управляли ­дорогой между холмами насквозь в болотистую долину. Только с помощью дамб из фашинной кладки ­удалось превосходить глубокое болото. Для компетентного использования выемкой грунта и нижняя подключка с каменной наброской отсутствовали как время как рабочие руки.

Eine finnische Baueinheit in Zivil arbeitete zwischen den birkenbewachsenen Hügeln am Ausbessern der „Straße". Schulbuben und Greise klopften Steine und füllten die Sumpflöcher mit Kies und Schotter. Die Finnen waren Meister im Straßenbau, das hatten wir schon an der Eismeerstraße festgestellt.

Финский конструктивный узел в штатском платье работал между березовыми заросшими холмами над реставрацией "дорогы". Школьные мальчики и старики били камни и наполняли отверстия масляной ванны гравием и Выбросом гравия. Финны были мастерами в дорожном строительстве, мы фиксировали это уже в Айсмеерштрассе.

Die Jungen blickten neugierig auf die Kolonne, während die Alteren teilnahmslos weiterarbeiteten. Verwegene Gesichter saßen unter den Finnenmützen. Es war das letzte Aufgebot eines ausgebluteten Volkes. Finnland war genötigt, den letzten wehrfähigen Mann in die Grenzschutzeinheiten zu stellen. Was dann noch übrigblieb, mußte zum Straßenbau.

Мальчики смотрели с любопытством на колонку, в то время как старение продолжали работу безучастно. Дерзкие зрения сидели под шапками боека. Это был последний состав команды обескровленного народа. Финляндия была вынуждена задерживать последнего годного к военной службе мужчину в подразделения охраны границ. То, что еще оставалось тогда, должен был идти к дорожному строительству.

Ein undefinierbarer Schrei hallte über die Baustelle, und blitzartig verschwanden die Finnen hinter Steinen und Büschen. Ehe die Männer der Nachschubkolonne recht begriffen, was hier vorging, tauchten über den linksseitigen Hügeln zwölf russische Tiefflieger auf. Die Fahrer blieben am Bock sitzen, wie es die Vorschrift befahl, oder nahmen ihr Pferd kurz am Zügel. Die Geschosse der Bordwaffen zwitscherten über ihre Köpfe, und Querschläger gellten vom Gestein auf. Ganz nieder, in 30 bis 40 Meter Höhe, brausten die kurzen, gedrungenen Maschinen vom Typ „Rata" oder IL 2 über die verduzten Nachschubleute hinweg.

Трудноопределимый крик звучал о ремонтных работах, и молниеносно исчезали финны за камнями и кустами. Прежде чем мужчины колонки снабжения действительно понимали, что здесь подходило, 12 русских низколетящих самолетов появлялись над левосторонними холмами. Водители оставались на второй год в козлах, как это приказывало предписание, или брали ее лошадь коротко в поводке. Этажи оружия края щебетали над ее головками, и рикошеты раздавались от горной породы. Совершенно низко, на высоте от 30 до 40 м, шумели короткие, проникаемые машины типа „Rata" или IL 2 о verduzten людях снабжения.

Binnen wenigen Minuten war der Spuck vorüber. Verluste waren weder bei Fahrern, noch bei Pferden eingetreten. Bei diesem Tieffkegerangriff zeigte es sich, daß man als Fahrer dem Feindfeuer vielleicht noch offener und ungedeckter aus­gesetzt war als der Mann der kämpfenden Truppe. Einige Vorsichtsmaßregeln wurden für die Zukunft getroffen. Man versuchte, Fliegerabstände zwischen den einzelnen Fahrzeugen einzuhalten. Aber die störrischen Gäule liefen immer wieder auf, weil sie den Marsch in Gebirgskolonne, unmittelbar hintereinander, gewöhnt waren. Wie sollten aber die Fahrer auf die Abstände achten, wenn Steinblöcke und tiefe Sumpflöcher ihre Aufmerksamkeit voll in Anspruch nahmen? Der weite Weg durch unwegsames Gebiet lag vor ihnen.

В пределах немногих минут проходило плевание. Потери не были втоптанными ни у командирводитель, ни у лошадей. При этом Tieffkegerangriff оказывалось, что ­были подвержены как водитель вражескому огню, вероятно, еще более открыто и более необеспечено ­чем мужчина борющейся воинских частей. Несколько мер предосторожности были поражены для будущего. Пытались останавливать интервалы выносного блока на консоли между отдельными транспортными средствами. Но упрямые Gäule снова и снова набегали, так как они были приучены болотистую плодородную почву в Gebirgskolonne, непосредственно последовательно. Как водители должны были обращать внимание, однако, на интервалы, если каменные глыбы и глубокие отверстия масляной ванны полностью использовали ее внимание? Далекая дорога непроходимой зоной лежаланаходилась перед ними.

Ein ausgedehntes Hangmoor zog sich zum 263 Meter hohen Pieni Tartoaivi hin, über den der alte russische Knüppelweg zur Feldwache Гора Офонянваара führte. Fast einen Kilometer lief die Straße schnurgerade, bevor sie die steilen Serpentinen hinaufklomm. Einige Arbeitsdienstmänner, blutjunge Bürschchen im Alter von 16 oder 17 Jahren, wurden verwundet vorbeigetragen. Sie waren beim Tiefflieger­angriff nicht rechtzeitig in Deckung gekommen. Das kahle Gelände bot auch keinerlei Schutz vor den feindlichen Bordwaffengeschossen. Tapfer verbissen die jungen Männer ihren Schmerz, und ihre Gesichter trugen einen gewissen Stolz über die erlittene Verwundung.

Обширное болото склонности тянулось к Pieni Tartoaivi высотой 263 м, о котором старая русская бревенчатая дорога к полевому караулу управляла Гора Офонянваара. Почти 1 км бежал дорога напрямик, прежде чем они обрывистые серпантины hinaufklomm. Несколько рабочих посыльных, юные пареньки в возрасте 16 или 17 лет, пред-способствовались ранено. Они ­прибыли при разъедании низколетящего самолета ­не своевременно в кровле. Голая местность также не предлагала защиту перед враждебным Bordwaffengeschossen. Смело молодые мужчины сдерживали ее боль, и ее зрения носили определенную гордость о терпеливом ранении.

Zügig und ziemlich aufgeschlossen marschierte die Kolonne das einigermaßen gute Straßenstück ostwärts, als ein verdächtiges Brummen ertönte. Das Krepieren. schwerer Flakgeschosse, die von den Geschützen bei Parkkina herrührten, ließen alle aufblicken. Sechs glitzernde, riesige Vögel, russische Martinbomber, zogen sauber ausgerichtet in großer Höhe daher und steuerten genau auf die Kolonne zu.

Непрерывно и довольно заинтересовано колонка в некоторой степени хороший участок дороги маршировала на восток, когда подозрительное жужжание зазвучало. Гиб. тяжелых этажей зенитной пушки, которые происходилосостоялось от орудий при Parkkina, все позволяжеланиели взглянуть вверх. 6 блестящих, огромных птиц, русские бомбардировщики Мартина, перемещали чисто выровнено на большой высоте поэтому и вносили точно на колонку.

In Windeseile sprangen die Fahrer von ihren Fahrzeugen, lenkten sie rasch zwischen die Büsche, zogen die Bremsen an oder steckten Birkenknüppel zwischen die Speichen. Und noch schneller verschwanden sie in den kleinen Mulden seitwärts des Weges, die wenigstens geringe Deckungsmöglichkeit boten.

В быстроте молнии прыгали водители ее транспортных средств, они скоро направлялись между кустами, привлекали тормоза или помещали березовую ручку управления между спицами. И еще более быстро они исчезали в малых низинадолина набок дороги, которые предлагали по крайней мере незначительную возможность кровли.

Deutlich sah man, wie sich die Bomben von den Maschinen lösten, und ein immer stärker werdendes Heulen und Brausen rauschte auf, das schließlich im ohren­betäubenden Krachen der Detonationen unterging. Die Erde erzitterte, Lehmbrocken und Steine wirbelten durch die Luft, und schwarzer Pulverqualm hüllte alles ein. Kaum hatten sich die Männer vom ersten Schrecken erholt, kamen sie, noch etwas beeindruckt vom Bombensegen, aus ihren Deckungen hervor. Die Ladung war unmittelbar neben der Straße in den Sumpf und das Buschwerk gefallen. Wie frisch gepflügt lag ein großes Stück Moorland da. Es schien wie ein Wunder, daß die Kolonne wieder von Ausfällen verschont geblieben war. Außer zwei gebrochenen Deichseln, die durch das Auflaufen der aufgeschreckten Pferde entstanden waren, gab es auch keine materiellen Schäden.

Отчетливо видели, как бомбы отказывались от машин, и все сильнее будущий шум шестерен и шипение с шумом поднимался, который ­погибал, наконец, в ­оглушительном крахе детонаций. Земля вздрагивала, глыбы глины и камни кружились зазором, и черный чад порошка закутывал все. Едва ли мужчины отдохнули от первого ужаса, они проявлялись, еще несколько пораженный бомбо-штурмовым одобрением, из ее кровель. Погрузка непосредственно понравилась наряду с дорогой в масляную ванну и фашины. Как только что распахано большая штука болотистой местности лежаланаходилась там. Это накладывай шину как чудо, что колонка осталась пощаженной снова от отказов. Кроме 2 поломанных дышл, которые возникли из-за накопления испуганных лошадей, также не имелось материальных повреждений.

Obwohl längst eine Rast fällig gewesen wäre, zog es die Männer rasch weiter, um nicht länger in diesem Raum des Grauens verweilen zu müssen. Die Blicke schweiften jetzt öfter den Horizont ab, doch blieb es vorläufig ruhig. Nur in der Ferne, hinter dem Massiv des Tartoaivi, kreisten eine Weile Flugzeuge, wobei man nicht unterscheiden konnte, ob es sich um eigene oder feindliche handelte.

Хотя дольше всего впадина подлежаланаходилась бы уплате, это скоро продолжало путь мужчин, чтобы не быть обязанным пребывать дольше в этом пространстве ужаса. Теперь Бликвзгляди уклонялись более часто горизонт, все же, оставалось спокойным пока что. Только вдали, за массивом Tartoaivi, самолеты вращались довольно долго, причем нельзя было делать различие, речь шла ли о собственных или враждебных.

Ein schwieriges Stück war zu überwinden. Schon das sanft ansteigende Hangmoor hatte vielen Schweiß gekostet. In den versumpften Serpentinen war aber kaum durchzukommen. Obwohl der Arbeitsdienst gerade an dieser Stelle fleißig baute, machte der Weg einen fürchterlichen Eindruck. Fahrzeuge und Tiere sanken tief ein, und die Arbeitsmänner, selbst knietief im Dreck stehend, mußten mit anfassen und schieben. Von rückwärtigen Fahrzeugen wurden Pferde vorgeholt, und vier­spännig wurden die schlimmsten Stellen überwunden. Nützliche Zeit verging. Die Kolonne war bald weit auseinandergerissen.

Трудную штуку нужно было превосходить. Уже мягко отлогое болото склонности стоило большого пота. В заболоченных серпантинах нужно было проходить, однако, едва ли. Хотя трудовая повинность строила как раз на этом месте усердно, дорога делала страшное впечатление. Транспортные средства и животные погружались глубоко, и рабочие, даже по колено в почве вертикально, должны были врезаться с и двигать. Лошади пред-неслись обратными транспортными средствами, и ­запряжено четверкой наихудшие места превосходились. Полезное время проходило. Колонка скоро далеко была разорвана.

Auf der Anhöhe wurde der Untergrund fester. Hier war kein Straßenbau nötig. Der ganze Felsrücken diente als Pfad und die Fahrer suchten sich durch Felsblöcke hindurch den besten Weg selbst. Die schweren Feldwagen polterten hin und her, und plötzlich kippte einer um und kollerte den Abhang hinab. Rasch wurden die verletzten Pferde ausgespannt und die Munitionskörbe zusammengelesen. Das abgerutschte Fahrzeug lag zerbrochen am Abhang und mußte zurückgelassen werden. Weiter ging es durch ein sumpfiges Tal in das unübersichtliche Gelände von Ofanja-waara. In der Nähe der ehemaligen finnischen Feldwache war der Umschlagplatz der 2-ойая. Горно-стрелковая дивизия. Allerlei Trosse biwakierten zwischen den Hügeln und zahlreiche beschädigte Motorkarreten standen herum.

На возвышенности грунт становился тверже. Здесь не было необходимо никакое дорожное строительство. Целая спинка скалы служила как путь и водители искали лучшую дорогу себе каменными глыбами насквозь сами. Тяжелые обозные повозки громыхали туда-сюда, и внезапно опрокидывал и измельчал на бегунах спуск вниз. Скоро нарушенные лошади освобождались и корзины типографа боеприпасов zusammengelesen. Соскользнувшее на повороте транспортное средство лежало разбито от спуска и должно было оставляться. Далее дела шли болотистой долиной в запутанную местность Ofanja-waara. Поблизости от бывшего финского полевого караула место перегрузки было 2-ойая. Горно-стрелковая дивизия. Всяческий трос стояли биваком между холмами и многочисленные поврежденные автомобильные рыдваны стояли.

Während der längeren Rast griffen wieder russische Tiefflieger an, die fortan zu den ständigen Begleitern der Nachschubleute zählen sollten. Die in diesem Räume versammelten Trosse hatten aber zahlreiche Maschinengewehre zur Ver­fügung, die bald ein heftiges Abwehrfeuer gegen die altmodischen Flieger eröffneten.

Во время более длинной впадины воздействовали снова русские низколетящие самолеты, которые должны были относиться отныне к постоянным провожатым людей снабжения. Собранный в этом пространстве трос имели в распоряжении, однако, многочисленные пулеметы,­ которые открывали скоро сильный защитный огонь против старомодных выносных блоков на консоли.

Weiter ostwärts wurde das Gestrüpp spärlicher und die vielen kleineren Hügel machten weit ausgedehnten, kahlen Tundrahochflächen Platz. In einem tiefen Taleinschnitt westlich des Kuosmoaivi standen die großen Tuchzelte des Haupt­verbandsplatzes. Etwas abseits davon hatten Panzerjäger ihr Biwak aufgeschlagen. Sie warteten auf die Fertigstellung eines Weges, um der Angriffstruppe folgen zu können. Der Pfad zog sich in den Sattel zwischen Kuosmoaivi und die Höhe 263 hinauf, wo seit dem Vortage die schweren Flakgeschütze standen, die an der Bunker­bekämpfung mitgewirkt hatten. In der Ferne bemerkte man auf einigen Höhen­rücken die viereckigen Betonklötze der russischen Grenzbefestigungen.

Далее на восток густой кустарник становился скуднее и многие меньше холмы уступали место широко обширным, голым высокогорьям тундры. В глубоком нарезе долины к западу от Kuosmoaivi стояли большие палатки сукна ­дивизионного медицинского пункта. Истребители танков ее бивак раскрыли кое-что в стороне от из этого. Они ждали изготовление дороги, чтобы смочь следовать за труппой нападения. Путь тянулся в боек между Kuosmoaivi и высота 263, где с кануна тяжелое зенитное орудие стояли, которые ­участвовали в ­борьбе бункера. Вдали на нескольких ­холмах замечали ­четырехугольные бетонные подкладки русских пограничных укреплений.

Es mußte schon spät am Abend sein. Taghell war es, und nur der aufziehende Nebel und die beißende Kälte mahnten an die späte Abendstunde. In den Schatten-mulden lagerten große Schneeflecken, die den Regen und die Sonnenhitze bisher überstanden hatten. Das Gebiet, das vor 48 Stunden noch Niemandsland war, lag vor den müden Männern. Unheimlich still war es, und keine Menschenseele war weit und breit zu sehen. Die Fahrzeugspuren führten verzweigt einen Sumpf­hang hinunter. Niemand konnte unterscheiden, welches hier die richtige Spur war. Jeder mußte sich seinen Weg selbst suchen, denn man stand am Ende der Straße. Ein Moorbruch verhinderte jedes Weiterkommen. Also hieß es umkehren, eine waghalsige Angelegenheit im Sumpfe. Die müden Pferde zogen ihre schweren Lasten zurück auf den Sattel. Man versuchte das Durchkommen an einer anderen Stelle. Nach Überwinden dieses Hindernisses wurde der Boden wieder fester und die Spuren führten in einer weiten Kehre zu einem offenen Hochplateau. Leichter Bodennebel hatte sich über das Gelände gebreitet und die Uhr zeigte Mitternacht. An einer Moränenhalde, versteckt zwischen großen Felsblöcken, wurde gelagert. Mann und Roß gaben sich der verdienten Ruhe hin. Nur die ausgestellten Beob­achtungsposten hielten Ausschau nach versprengten Russen, die noch immer das Gebiet unsicher machten.

Это должно было быть уже поздно вечером. Было ясно, и только надевающий туман и едкий холод напоминали поздний вечерний час. В низинадолина оттенка хранили большие пятна Иванова снега, которые до сих пор перенесли дождь и солнечный жар. Зона, которая была еще нейтральной полосой 48 ч. назад, лежаланаходилась перед усталыми мужчинами. Это было зловеще тихим, и никакой человеческий сердечник не был далек и широкий смотреть. Дорожки транспортного средства управляли разветвляемо склонностью масляной ванны ­вниз. Никто не мог делать различие, который был здесь правильной дорожкой. Каждый должен был искать себе его дорогу сам, так как стояли в конце дорогы. Излом болота предотвращал каждое продвижение вперед. Итак значило переворачивать, отчаянное дело в масляной ванне. Усталые лошади перемещали ее тяжелые отчисления назад на боек. Пробовали прохождение в другом месте. После превосхождения этой помехи грунт становился снова твердым и дорожки управляли в далеком повороте к открытому плоскогорью. Более легко наземный туман расплющился через местность и часы показывали полночь. В отвале морен, прячет между большими каменными глыбами, хранился. Мужчина и конь предавались заработанному спокойствию. Только выставленные ­наблюдательные посты считали обозрение после разогнанных русских, которые делали все еще зону неопределенной.

In den frühen Morgenstunden zog man ostwärts weiter. Nahe der Bunkerlinie versperrte eine große Schneewächte den Weg. Ein leichter Flakzug wartete hier bereits darauf, bis die anwesenden Bausoldaten das Hindernis beseitigten. Hier fühlten sich die Fahrer wohler. Es dauerte auch nicht lange, da tauchte die erste russische Tieffliegerstaffel auf und hielt Ausschau nach Zielen. Als jedoch die Flak zu belfern begann, zogen die Feindmaschinen einen weiten Bogen um dieses Gebiet.

В ранние утренние часы продолжали путь на восток. Приближайся к линии бункера большой карниз снега преграждал дорогу. Легкий автопоезд зенитной пушки ждал здесь уже то, до тех пор пока присутствующие солдаты организации не устраняли помеху. Здесь водители чувствовали себя лучше. Это долго также не продолжалось, там первая русская ступень низколетящего самолета появлялась и считала обозрение после целей. Когда, тем не менее, зенитная пушка начинала ругаться, вражеские машины перемещали далекое колено вокруг этой зоны.

Die Männer nutzten die Wartezeit, um die nächstgelegenen Bunker zu besichtigen. Die Scharten waren von Flammenwerfern rußgeschwärzt. Einige halbverbrannte, tote Russen lagen daneben. Tiefe Stukatrichter klafften in der näheren Umgebung der Betonstände im Boden. Weiter im Norden standen weitere Kampfstände im Bund. Der Angriff konnte bei dieser glänzenden, gegenseitigen Flankierungsmöglich­keit nicht leicht gewesen sein. Die Nachschubleute bekamen Achtung vor den 137ern, die der Bunkerlinie in so kurzer Zeit den Garaus gemacht hatten.

Мужчины использовали время простоя, чтобы осматривать близлежащие бункеры. Зазубрины были от огнеметов rußgeschwärzt. Несколько пополам-сожженных, мертвых русских лежали неподалеку. Глубокие воронки пикирующего бомбардировщика соприкасались с зазором в более близкой среде Betonstände в грунте. Далее на севере следующие Kampfstände стояли в скреплении. Наступление ­не могло быть легко при этой блестящей, взаимной возможности фланкировки­. Люди снабжения получали внимание к 137ым, которые уничтожили линию бункера в такое короткое время.

Endlich war das Schneehindemis beseitigt und die Flakgeschütze brausten mit ihren Zugmaschinen über die Hochfläche davon. Die Gegend wurde durch die Spuren des vorangegangenen Kampfes interessanter. Zerschossene rassische Feldgeschütze und Munitionskarren standen herum. Im Osten öffnete sich das freundliche Tal der Titowa. Wie eine geschmeidige Schlange wand sich die Titowa zwischen den grünenden Hügeln hindurch, im Süden in eine seenartige Erweiterung, den Titowa-see, ausbuchtend. Bevor die Kolonne die steilen Windungen zum Eussenlager hinunterstieg, passierte sie den Divisionsgefechtsstand, dessen Zelte durch die dreieckige Divisionsflagge gekennzeichnet waren.

Наконец, Schneehindemis был устранен и зенитное орудие поспешно удалялись с ее колесными тягачами о высокогорье. Местность становилась интереснее дорожками предшествовавшей борьбы. Расстрелянные расовые полевые орудия и тележки боеприпасов стояли. На востоке открывалась приветливая долина Titowa. Как эластичная змея извивался Titowa между зеленеющими холмами насквозь, на юге в подобное озерам расширение, озеро Titowa, делая вырез. Прежде чем колонку обрывистые витки к Eussenlager hinunterstieg, она проходила командный пункт дивизии, палатки которого были обозначены треугольным флагом дивизии.

Im „Russenlager" sah es böse aus. Riesige Bombentrichter klafften im glatten Schwemmsandboden zwischen den Baracken. Das Lager war Ziel wiederholter russischer Bombenangriffe gewesen. Auch schwere Artillerie hatte aus Richtung Titowka hereingeschossen. Die hier liegenden Soldaten hatten es daher vorgezogen, ihre Zelte am Rande des Lagers oder abseits davon aufzuschlagen. Ein Reck und ein Barren standen verlassen am ehemaligen Sportplatz des Truppenlagers und paßten gar nicht in die kriegerische Umgebung. Von den Barackenwänden hingen teilweise halbzerrissene, übermannsgroße Bilder Lenins und Stalins, auf die von den Landsern regelrechte Scheibenschießen veranstaltet worden waren.

В "складе русского" это выглядело зло. Огромные бомбо-штурмовые воронки соприкасались с зазором в скользком грунте наносного песка между бараками. Подшипник был целью повторных русских бомбардировок. Также тяжелая артиллерия имела из Titowka hereingeschossen. Здесь горизонтальные солдаты предпочли поэтому раскрывать ее палатки на краю подшипника или в стороне из этого. Перекладина и слиток выглядели покинутыми в бывшей спортивной площадке подшипника войск и прилегали вовсе в воинственную среду. От стен бараков частично висели пополам-разорванные, übermannsgroße изображения Ленина и Сталина, на которые были устроены от вояк настоящая стрельба по мишени.

Knapp neben der Straße stand eine Reihe deutscher Soldatengräber. Die Männer verweilten kurze Zeit bei ihren toten Kameraden. Einige Bekannte waren darunter, denen man Tage zuvor in der Bereitstellung begegnet war und mit denen man lachend gescherzt hatte. Neidisch hatte man ihnen damals nachgeblickt, weil eben jeder zuerst in Мурманск sein wollte. Jetzt lagen sie still vor ihnen, notdürftig bedeckt mit einigen Rasenziegeln. Und Kinder, Frauen, Mütter oder Väter würden daheim vergeblich auf ihre Rückkehr warten. Im kleinen Bergfriedhof des Heimatortes würde für die ersten Gefallenen des Finnlandfeldzuges das Kreuzlein gesteckt.

Почти наряду с дорогой стоял ряд немецких солдатских могил. Мужчины пребывали короткое время у ее мертвых приятелей. Несколько знакомых были в том числе, которых встретили на дни раньше в выработке и с которыми смеясь пошутили. Завистливо смотрели вслед их тогда, так как как раз каждый хотел быть сначала в Мурманск. Теперь они тише лежали перед ними, временно скрыто с несколькими дернинами. И дети, женщины, матери или отцы ждали бы дома напрасно ее возврат полученного. В малой зоне вокруг бактериальной колонии на твердой среде центральной башни замка родного города лен крестовины поместился бы для первых убитых похода Финляндии.

An der Titowabrücke, an der die leichte Flak in Stellung gegangen war, teilte sich die Straße. Es war hier wirklich eine Straße in unserem Sinn. Der nördliche Arm führte nahe des Flußufers zwischen dichtbewachsenen Hügeln hindurch in Richtung auf das Truppenlager Titowka und in der Verlängerung nach Norden zum Halse der Fischerhalbinsel. Die Abzweigung nach rechts über die Titowa­brücke zog sich in ein unübersichtliches Tal in Richtung Südost gegen die Liza und Мурманск. Diesen Weg wählte auch die Kolonne, denn hier lag die Haupt­richtung des Angriffes gegen den Hafen Мурманск.

В Titowabrücke, в которых легкая зенитная пушка шла в положении, делилась дорога. Это была здесь действительно дорога в нашем смысле. Северный лестничный марш управлял близко берега реки между плотно-заросшими холмами насквозь по направлению складу войск Titowka и в пролонгации на север к шейке рыбачьего полуострова. Ответвление направо о Titowa­ brücke тянулось в запутанную долину в направлении юго-востока против Лица и Мурманск. Колонка также выбирала эту дорогу, так как здесь лежало ­основное наПехотный полк нападения против порта Мурманск.

Eine weitere kleine Brücke wurde passiert. Links und rechts der Straße stieg der Hang steil an. Plötzlich lag das Talstück vor ihnen, in dem die Stukas ihr grau­sames Werk vollbracht hatten. Den Männern schauderte es beim Anblick des Todes und sie ermaßen erst jetzt, welch ungeheures Glück sie beim russischen Bombenangriff am Tartoaivi gehabt hatten. Es hätte ihnen genau so ergehen können wie dieser russischen Rückzugskolonne, die sich eng massiert in diesem schmalen Tal gestaut hatte und die von den Stukas vollkommen zerschlagen worden War. Alles lag noch so, als ob der Fliegerangriff eben erst stattgefunden hätte. Feldküchen, Geschütze und Feldwagen, Pferde und Soldaten, lagen wild durch einandergeschleudert herum. Lediglich die Teile, welche die Straße versperrt hatten, waren beiseitegeschoben worden. Endlos schien den Nachschubleuten das Straßen­stück, an dem das Grauen haftete.

Следующий малый мост становился пройденным. Слева и справа от дорогы склонность поднималась обрывисто. Внезапно штука долины лежаланаходилась перед ними, в которой пикирующие бомбардировщики ­совершили ее ­жестокий труд. Мужчинам это дрожало при взгляде на смерть и они определяли только теперь, какое огромное счастье они имели при русской бомбардировке в Tartoaivi. Им точно смогло бы так житься как этой русской колонки отскока, которая тесно накопилась ­массируемо в этой тонкой долине и который совершенно был разбит пикирующими бомбардировщиками. Все лежало еще таким образом, как если бы налет авиации только что произошел. Походные кухни, орудия и обозные повозки, лошади и солдаты, окружали дико einandergeschleudert. Лишь части, которые преградили дорогу, были отодвинуты. Бесконечно накладывай шину людям снабжения участок дороги,­ в котором прилипал ужас.

Dann war man mit einemmal am Ende der Straße. Aus Steinblöcken hatten die Bussen nceh einen schmalen Seezipfel überbaut. Hernach ging alles in einen großen, leicht ansteigenden Sumpf über. Stiefelsee wurde das kleine Gewässer von der Truppenführung benannt. Die Gefechtstrosse der Artillerie hatten hier ihr Lager aufgeschlagen. Weiterkommen unmöglich, hieß es! Die Regimentsgruppe 137 liege derzeit am Herzberg, der nur nach Überwindung eines weitausgedehnten und wegelosen Sumpfgebietes erreicht werden könnte.

Тогда были сразу в конце дорогы. Из блоков камня штрафы nceh тонкий морской кончик надстроили. Затем все шло в большую, легко отлогую масляную ванну. Озеро сапога малые водоемы управления войск назывались. Боевые обозы артиллерии раскрыли здесь ее подшипник. Продвигаются вперед едва ли, сообщалось! Теперь группа правления 137 лежаланаходилась бы от горы сердцевины, которой могли бы достигать только после преодоления далеко-обширной и непроходимой болотистой местности.

Fahrer und Pferde waren übermüdet. Am Beginn des großen Sumpfes fand man einen halbwegs trockenen Platz zum Biwakieren. Zahlreiches russisches Kriegs­material lag herum. Einige Amphybientanks waren im Morast steckengeblieben. In den dünnen Panzerplatten sah man die Einschläge der Maschinengewehrgarben, welche die Panzerung glatt durchschlagen hatten. Etwas weiter droben ragte ein verlassenes Vierlingsmaschinengewehr, das zur Fliegerabwehr benützt worden war, gegen den Himmel. An den Troßfahrzeugen hingen noch die toten russischen Soldaten. Geschütze aller Kaliber, von der Pakflak bis zur 15-cm-Haubitze, standen herum. Der Angriff der Regimentsgruppe Hengl hatte den Feind an dieser Stelle vernichtend getroffen. Nur den Fußtruppen war es zum Teil gelungen, quer durch das Gelände zur Liza zu entkommen. Fahrzeuge und Material hatte man bei der überstürzten Flucht liegengelassen oder sie waren steckengeblieben.

Водители и лошади были übermüdet. В раннем сроке начала работы большой масляной ванны находили наполовину сухую площадь к сто биваком. Многочисленная русская ­боевая техника окружала. Несколько Amphybientanks застряли в болоте. В тонких броневых плитах видели попадания снопов пулемета, которые воздействуют бронирование скользко имели. Несколько далее там наверху покинутый пулемет четырехствольной установки, который был используем для противовоздушной обороны, возвышался против обивки крыши. У транспортных средств обузы висели еще мертвые русские солдаты. Орудия всех калибров, от Pakflak вплоть до гаубицы 15 см, стояли. Наступление группы правления Hengl встретило врага на этом месте уничтожающее. Только войскам базы частично удалось ускользать сквозь местность к Лизе. При слишком торопившейся соосности оставили транспортные средства и материал или они застряли.

Am nächsten Morgen brach die Kolonne zu früher Stunde auf. Ein mühseliger Marsch begann. Die wenigen Spuren russischer Zugmaschinen und einiger Feld­küchen liefen weit auseinander. Wege waren überall und nirgends. An jeder ein­zelnen Sumpf- oder Bachstelle arbeiteten die Leute stundenlang, ehe sie ein Fahr­zeug durchbrachten. Mitten in der schwersten Arbeit blickten die Leute auf. General Дитль, der Kommandierende General des Горнострелковый корпус, war unter ihnen. Mit jedem einzelnen unterhielt er sich und für jeden hatte er ein Wort der Anerkennung. Zigarren und Zigaretten wurden verteilt. Дитль war seit den Tagen von Narvik für die Männer eine legendäre Persönlichkeit, an der sie mit Liebe und Verehrung hingen. Der Kommandierende war nur von einem Ordonnanzoffizier und einem Melder begleitet. Auf dem Rücken trug er seinen Bergrucksack und in der Rechten war der lange Bergstock. Das Geländefahrzeug war in der Nähe des Stiefelsees abgestellt worden und zu Fuß nahm der General den Weg nach vorne.

Следующим утром колонка вскрывалась рано утром. Трудоемкий марш начинался. Немногие дорожки русских колесных тягачей и нескольких ­походных кухонь далеко расходились. Дороги были всюду и нигде. ­Люди работали над каждым ­отдельным местом масляной ванны или ручья часами, прежде чем они ­перевозили транспортное средство. Посреди самой тяжелой работы люди взглянули вверх. Генерал Дитль, Откомандировавший генерал Горнострелковый корпус, был среди них. Он беседовал с каждым отдельным и для каждого у него было слово признания. Сигары и сигареты распределялись. Дитль был со дней Narvik для мужчин легендарной личностью, в которой они висели с любовью и уважением. Откомандировавший был сопровожден только офицером распоряжения и связным. На спинке он исполнял его горный рюкзак и в права был длинный горный массив. Автомобиль повышенной проходимости был выключен поблизости от озера сапога и пешком генерал брал дорогу вперед.

Der Besuch des Kommandierenden Generals und seine aufmunternden Worte hatten den halbverzweifelten Männern wieder neuen Mut gegeben. Bausoldaten des Baubataillons 504 kamen jetzt ebenfalls nach vorne und begannen mit dem Wegebau. Vorerst versuchten sie, die schlimmsten Sumpfstellen und Bachübergänge zu überbrücken, und den Fahrern behilflich zu sein, die Feldwagen und Karreten durchzubringen. Es waren biedere Schwaben älterer Jahrgänge, durchwegs Teil­nehmer des ersten Weltkrieges.

Посещение Откомандировавшего генерала и его одобряющие слова дали пополам-разочарованным мужчинам снова новое мужество. Теперь солдаты организации батальона организации 504 прибывали также вперед и начинались со строительства дорог. Прежде всего они пытались преодолевать наихудшие места масляной ванны и переходы ручья, и быть полезны водителям перевозить обозных повозок и рыдваны. Это были честные швабы более старых лет издания, полностью ­участника Первой мировой войны.

Das Gelände zwischen Stiefelsee und Herzberg stellte eine weite Tundralandschaft mit riesigen Hochflächen und Höhenzügen dar. Kleine Seen mit einigen wenigen Büschen am Ufer zierten die Niederungen und schufen gleich einzelnen Steinblöcken Abwechslung in den trostlosen, eintönigen Anblick.

Местность между озером сапога и горой сердцевины представляла далекий ландшафт тундры с огромными высокогорьями и цепями гор. Малые озера с некоторыми немногими кустами на берегу украшали низменности и создавали разнообразие в безнадежный, однообразный вид похоже на отдельные каменные глыбы.

An diesem Tage, an dem die Kolonne ihren Weg zum Herzberg suchte, wurde sie elfmal von Staffeln russischer Tiefflieger angegriffen. Es war ein sonniger, heißer Tag. Gut, daß die Fahrzeuge weit auseinandergezogen marschierten, so daß die Feindflugzeuge jedes Gefährt einzeln anfliegen mußten. Ein Glück war es auch, daß die herumliegenden Felsblöcke etwas Deckung boten. Kaum erschienen die Batas am Horizont, begann ein wilder Wettlauf zu den Steinen. Begannen die Flieger ihre Anflüge, dann hetzten die Landser einmal auf die eine, dann wieder auf die andere Seite des Steines, je nachdem, aus welcher Richtung die Feind­maschine anflog. Da sämtliche Angriffe dieses Tages ohne Verluste endeten, fand man die kleinen Unterbrechungen ganz unterhaltend. Um die Pferde brauchte man sich nicht mehr zu kümmern. Sie waren zu müde, um an Bombenabwürfen oder Maschinengewehrgarben Anstoß zu nehmen. Mochte kommen, was wollte, sie rührten sich nicht mehr vom Fleck. Man konnte sich nach dem Abflug immer genau errechnen, wenn die nächste Staffel erschien, denn die Anflüge erfolgten jeweils in Abständen von 20 Minuten.

В этот день, в который колонка искала ее дорогу к горе сердцевины, ступени русских низколетящих самолетов воздействовали на нее одиннадцать раз. Был солнечный, горячий день. Хорошо, что транспортные средства маршировали далеко рассредоточено, так что свидетеля боевого вылета каждое транспортное средство должны были прилетать в отдельности. Это также было счастье, что окрестные каменные глыбы предлагали небольшую кровлю. Едва ли казались Batas на горизонте, дикий пробег начинался к камням. Если выносные блоки на консоли начинали ее прилеты, то ополченцы травили однажды на один, потом опять на другую страницу камня, смотря по тому как, из какого направления ­прилетала вражеская машина. Так как все нападения этого дня кончались без потерь, находили малые прерывания совершенно занимательными. Больше не должны были заботиться ­о лошадях. Они слишком уставали, чтобы досадовать на бомбардировки или снопы пулемета. Мог прибывать, что хотело, они больше не мешали себя пятна. Всегда точно можно было рассчитываться после вылета, если следующая ступень казалась, так как прилеты происходилосостоялось соответственно с интервалом в 20 минут.

Zermürbend war, daß sich keine einzige deutsche Maschine blicken ließ. Lediglich der wackere Aufklärer war ständig in den Lüften und suchte bei Feindflügen im Sturzflug zwischen den Mulden hindurch das Weite. Auch hatte die Kolonne kein Maschinengewehr zur Flugabwehr. Erst in der Höhe des späteren Unterkunfts­sees stand ein einsamer, nackter Pionier mit einem aufgebauten russischen Beute-MG, mit dem er Einzelfeuer auf die Batas abgab. Er schien durch seine Frechheit den Bussen ein besonderer Dorn im Auge, aber trotz wiederholter Anflüge ganzer Staffeln gelang es ihnen nicht, den sonnengebräunten Pionier auszuschalten.

Изматывал, что нельзя было смотрит ни одну немецкую машину. Лишь порядочный разведчик был постоянен на небесах и уходил прочь при боевых вылетах в полете развала между ковшами насквозь. Также у колонки не было пулемета к противовоздушной обороне. Только на высоте более позднего озера жилищеубежище ­стоял одинокий, голый пионер с формируемым русским мг добычи, с которым он вручал отдельный огонь по Batas. Он накладывай шину его дерзостью автобусам особенный пробойник в проушине, но вопреки повторным прилетам целых ступеней им не удавалось отключать загорелого пионера.

Am Spätnachmittag des 2-ойая. Juli tauchten im Sattel einige Kilometer nördlich des Herzberges, wo vereinzelt einige russische Haubitzen verlassen im Gelände standen, die ersten Fahrzeuge der Kolonne auf. Drei Tage waren sie fast ununterbrochen unterwegs gewesen. Von den Artilleristen, die im Herzbergkessel an ihren Geschützen standen, wurde der erste Nachschub freudig begrüßt. Als die Wagen rasselnd und polternd den steinigen Hang längs eines Bachbettes herunterrumpelten, schoß russische Artillerie Streufeuer in den Talkessel, und auch vom Lizaf jord, auf den die Männer zur Linken hinausblickten, feuerte ein feindliches Kanonenboot in die Gegend. Hier begann also die Front.

В предвечерний час 2 июля несколько км ныряли в бойке к северу от горы сердцевины, где отдельно несколько русских гаубиц покидают в местности стояли, первые транспортные средства колонки на. 3 дня они разъезжали почти беспрерывно. Первое снабжение приветствовалось артиллеристами, которые стояли в котловине сердцевины в ее орудиях, радостно. Как каретки звоня и громыхая каменистую склонность вдоль станины ручья herunterrumpelten, русская артиллерия стреляла огонь подстилки в котловину, а также от Lizaf jord, на которую мужчины выглядывали по левую руку, враждебная канонерская лодка стреляла в местность. Здесь передняя часть кузова начиналась.

Als die Kolonne am nächsten Tag zum Stiefelsee zurückkehrte, standen dort bereits die ersten Autos, die das Gebiet zwischen Parkkinaund Bussenlager passiert hatten. Der Straßenbau machte sichtliche Fortschritte. Die Kolonne wurde nun jeweils zwischen dem Endpunkt der „Straße", zu dem die Autos durchkamen, und dem Herzberg eingesetzt. Einzelne Fahrzeuge und Pferde versanken im Sumpf. Obwohl herbeigeeilte Männer, bis zu den Knien im Sumpfe steckend, an der Bettung arbeiteten, waren sie nicht mehr herauszubringen. Die Pferde mußten getötet werden. Ein anderes Fahrzeug blieb mit zerbrochenen Bädern Hegen. Als einige Leute am folgenden Tag vorüberkamen, um es in Ordnung zu bringen, waren nur mehr Bestteile zu finden. Landser hatten sich alle Holzteile organisiert.

Когда колонка возвращалась на следующий день к озеру сапога, стояли там уже первые автомобили, которые прошли зону между Parkkinaund с автобусным складом. Дорожное строительство делало заметные успехи. Теперь колонка применялась соответственно между конечным пунктом "дорогы", к которому проходили автомобили, и горе сердцевины. Отдельные транспортные средства и лошади тонули в масляной ванне. Хотя прибежавшие мужчины, до поворотов работали в масляной ванне помещая, над балластом, их больше не нужно было выпускать. Лошади должны были убиваться. Другое транспортное средство оставалось с разбитыми ванными Оберегать. Когда несколько человек проходили в следующий день, чтобы приводить в порядок это, нужно было находить только большее количество Bestteile. Ополченцы упорядочили себе все деревянные части.

Auch die herumstehenden russischen Beutefahrzeuge waren schon völlig aus­geschlachtet. Besonders begehrt waren Sitzpolster als Unterlage in den bald längs des Weges entstehenden Stein- und Erdbunkern. Da die Front am Herzberg stehen­geblieben war, bauten sich die Soldaten des Nachschubes längs der Vormarsch­straße Behelfsunterkünfte.

Также стоящие русские транспортные средства добычи ­были уже полностью разбираемы. Подушки сиденья были особенно вожделенны как опора в возникающее скоро вдоль дороги накопление заготовок навалом камня и дерево-земляным оборонительным сооружениям. Так как передняя часть кузова в горе сердцевины ­остановилась, солдаты снабжения вдоль Формаршштрассе строили себе ­временное жилье.

Die Anstrengungen des Nachschubes wurden verdoppelt, denn vorne sollte der Angriff über die Liza fortgesetzt werden. Heiß waren die Tage, hell und kühl die Nächte, die eigentlich keine waren. Die Soldaten schliefen trotz der Tageshelle gut. Die Müdigkeit und das ununterbrochene Unterwegssein forderten ihren Tribut. Hatten diese Männer jemals Anerkennung für ihre Leistung? Kaum jene, die sie verdienten. Denn wie oft hieß es: „Oh, diese Mulitreiber!" Die Stellungstruppe hatte kaum eine Ahnung von den Strapazen dieser Männer, die ununterbrochen im Sumpf und ständig bedroht von feindlichen Fliegern und der russischen Artillerie unter­wegs waren. Darum mußte der Leidensweg dieser Kolonne gesondert angeführt werden. Sie war aber nur eine von vielen.

Напряжения снабжения удваивались, так как впереди должно было продолжаться наступление о Лизе. Горячо были дни, светло и прохладно ночи, которые не были, собственно, никем. Солдаты хорошо спали вопреки дневному свету. Усталость и беспрерывное разъезжа требовали ее дани. Было ли у этих мужчин когда-нибудь признание для ее силы? Едва ли его, который они зарабатывали. Так как как часто сообщалось: „О, эти Mulitreiber!" У воинских частей положения не было предчувствия о трудностях этих мужчин, которые ­разъезжали беспрерывно в масляной ванне и постоянно находящееся под угрозой от враждебных выносных блоков на консоли и русской артиллерии­. Поэтому путь страданий этой колонки должен был отдельно цитироваться. Однако, она была только одним из многих.

Der Krieg in der Tundra war zu einem einzigen Problem des Nachschubes und der Versorgung geworden. Hunderte von Jägern standen vorne in der Hauptkampf­linie, tausende waren aber zur Versorgung eingesetzt. Mühsam und opfervoll war der Weg all dieser Männer durch die Tundra. Längs der Straße mehrten sich die Kreuze für die Gefallenen.

Война в тундре стала единственной проблемой снабжения и снабжения. Сотни охотников стояли впереди в переднем крае обороны,­ однако, тысячи были применены к снабжению. Дорога всех этих мужчин тундрой была трудной и полной жертвой. Вдоль дорогы крестовины увеличивали себя для убитых.

Дата добавления: 2015-07-14