Новый смысл жизни

Поль Лабр умирал, словно собирался уснуть от усталости, без сожаления и без гнева. Спустя некоторое время он всплыл на поверхность и, прежде чем окончательно скрыться под водой, вздохнул и открыл глаза. Руки он опустил вдоль тела.

На небе ярко светила луна.

Совсем другой шум, чем тот, что он только что слышал, раздался на том же месте у моста. И вскоре за вторым послышался третий. Это прыгали с моста Лейтенант и Пистолет.

Потревоженный всплеском воды, Поль развернулся и поплыл, держа голову над водой и прислушиваясь. Как и в первый раз, он ничего не увидел: Новый мост отбрасывал огромную тень; но через мгновение из темноты показался белый предмет и Поплыл, уносимый течением.

Поль заколебался.

Его уход из жизни не был сиюминутным решением: «Ни до кого больше мне нет дела», – сказал он сам себе всего несколько часов назад. Но его доброе сердце сжалось при мысли о том, что рядом с ним погибает несчастное человеческое создание (а в том, что это был человек, он ни секунды не сомневался), которое он, безусловно, мог бы спасти.

– Ночь длинна! – уговаривал он себя. – Я оставлю беднягу на берегу, и у меня будет еще достаточно времени, чтобы уйти навсегда.

Он предполагал, что это женщина, поддерживаемая на поверхности воздухом, оставшимся в складках платья. Его удивило, что не было слышно ни единого крика. Он вытянулся на воде и поплыл против течения, которое отнесло его шагов на сто от островка.

Белый предмет по-прежнему плыл, но постепенно тонул, все большая его часть уходила под воду.

Как и все дети Парижа, Поль хорошо плавал. Сбросив охватившие его оцепенение, он напряг мышцы и прибавил скорости, мощными гребками преодолевая силу течения.

За считанные минуты он нагнал сверток у самой косы. Странный предмет почти совсем ушел под воду, оставив наверху лишь малюсенькую часть круглой формы, напоминавшую надутый воздухом шар. Поль схватил его. Первого же прикосновения было достаточно, чтобы молодой человек смог подтвердить свою догадку; это была женщина или ребенок.

Этот ребенок или женщина держалась на плаву вовсе не за счет вздувшегося платья.

Поль не сомневался, что ему удалось спасти жертву преступления.

Ее завернули в одеяло и бросили с моста. Шелковый пододеяльник на короткое время вздулся, как шар, и поплыл по реке, удерживая сверток на поверхности. Однако воздух медленно уходил, и одеяло неумолимо шло ко дну.

Одной рукой прижимая к себе пропитанное водой одеяло, Поль поплыл к островку. Там он быстро развернул его. Луна осветила нежное лицо несчастной Суавиты. Она лежала с закрытыми глазами, бледная и неподвижная, как мраморная статуя.

– Маленькая девочка! – прошептал Поль, не замечая, что дрожит в своей мокрой одежде. – Несчастный красивый ангелочек! Что за негодяй посмел убить ее!

Как мы помним, Куатье похитил девочку из постели: Суавита была лишь в ночной рубашке. Мокрая ткань плотно облегала неподвижное тело, подчеркивая его беззащитную хрупкость. Поль смотрел на девочку, как завороженный, не в силах отвести взгляда. Он почувствовал неожиданный прилив нежности к несчастной малышке.

Вдруг он похолодел, ему почудилось, что она мертва. Он схватил ее руки, пытаясь нащупать пульс, но его собственные холодные пальцы так ничего и не ощутили. Хуже того, ему показалось, что руки девочки совсем ледяные. В порыве отчаяния Поль прижал девочку к груди, надеясь согреть ее собственным дыханием, его сердце бешено колотилось, сердце ребенка – молчало.

– На помощь! – позвал Поль.

Но в этот ночной час островок был пустынен. В ответ слышался лишь плеск воды, омывающей берег. Юношу охватила страшная тоска от сознания собственного бессилия. Он не знал, что делать. Две большие слезы покатились из глаз по щекам. Потом он вдруг о чем-то вспомнил, подхватил ребенка на руки и побежал изо всех сил, прижимая девочку к груди.

– Мадам Сула! – воскликнул Поль. – Как же я не подумал о мадам Сула? У нее отважное и благородное сердце, она не откажет нам в помощи, она прекрасная женщина и хозяйка, она-то наверняка знает, как спасти бедную девочку!

В несколько прыжков он пересек островок, поднялся по лестнице мимо купален Генриха IV и остановился перед калиткой, ведущей на мост. Он крайне осторожно перебрался через эту ничтожную преграду. Он страшно боялся неловким движением причинить боль девочке! Он уже считал ее своей потому, что она была послана ему Богом в тот момент, когда он добровольно прощался с жизнью.

Это было испытание. Смерть – утешение для тех, кому ни до кого больше нет дела, для тех, кому некого ни любить, ни защищать.

А у Поля теперь была эта девочка, ребенок, посланный ему Богом. Юноша был сама преданность и сама любовь. Он беззвучно благодарил Всевышнего и молил о помощи.

Преодолев калитку, он пересек мост и помчался по набережной Орфевр. Он летел как на крыльях, почти не касаясь земли. Перепрыгивая по четыре ступеньки, он взлетел по винтовой лестнице дома на Иерусалимской улице и очутился у дверей комнаты матушки Сула. Здесь их ждало спасение. Поль нигде не останавливался, даже для того, чтобы перевести дух, сердце его готово было выпрыгнуть из груди, внутри все горело. Он изо всех сил принялся стучать в дверь комнаты мамаши Сула.

– Мадам Сула! Милая мадам Сула! – кричал он и в голосе его слышались отчаяние и мольба.

А мадам Сула подъезжала в это время к Сен-Жерменскому предместью, трясясь в коляске, которую по булыжной мостовой тащила понукаемая хозяином кляча Марион.

Поль Лабр постучал еще раз посильнее. Ему не приходило в голову, что мамаши Сула может не оказаться дома в столь позднее время. Он не понимал, почему никто не отвечает: добрая женщина прекрасно знала его голос! Она любила его, относилась к нему с нежностью, словно мать к сыну.

Когда он, наконец, понял, что стучать бесполезно, руки у него опустились и его охватил настоящий ужас.

– Вот теперь она умрет! – потеряв всякую надежду проговорил он вслух. – Я ничего не умею, ничего не могу сделать.

Он еще раз ударил кулаком в закрытую дверь.

– Значит, вы хотите убить ее, мамаша Сула! – воскликнул он в порыве наивного отчаяния, которое кого-то, возможно, позабавило бы, а многих растрогало бы до слез.

Но на лестничной клетке стояла мертвая тишина. Поль вытащил из кармана ключ и открыл свою комнату.

У юноши силы были на исходе, на себя он больше не надеялся.

Положив девочку на свою постель, он зажег свечу. У него это получилось не сразу: руки тряслись, и спичка несколько раз выскальзывала из ледяных пальцев. Наконец он поднес свечу к лицу ребенка, пытаясь в мерцающем неверном свете рассмотреть черты девочки.

– Почему нет дома мамаши Сула, что же еще случилось этой ночью, – шептал он. – Я бы не боялся бледности ее лица, мамаша Сула обязательно бы спасла ее!

Ему было от чего испугаться: девочка в самом деле походила на мертвеца. Обычная бледность несчастной Суавиты приобрела синеватый оттенок, тело в мерцающем пламени свечи казалось прозрачным.

На чувствительной коже ребенка, в тех местах, к которым прикасались Лейтенант, а затем и сам Поль, появились синяки, даже не красные, а иссиня-черные. Светлые мокрые волосы, откинутые со лба, подчеркивали хрупкость висков с проступившими на них прожилками и темные круги под полуприкрытыми глазами.

Поль тяжело вздохнул.

Неожиданно для самого себя он решился дотронуться до девочки.

Поспешность такого решения поразила его самого: от волнения его бросило в жар. Дотронувшись до влажного ледяного тела, он отшатнулся, ноги у него подкосились и он упал на колени перед своей кроватью.

– Я хотел покончить с собой, – прошептал юноша, – и Бог меня наказывает.

Он сполз на каменный пол и, обессиленный, остался лежать неподвижно, по-прежнему держа в руке свечу.

– Почему ее нет? – бормотал он как безумный. – Никогда такого не было! Куда она ушла? И что делать, что же мне делать?!

Растерянно озираясь по собственной комнате, Поль чего-то искал взглядом, а чего – он и сам не знал. Он привык обращаться за советом к своей милой соседке. Теперь же не с кем было посоветоваться, не от кого ждать помощи.

«Что же делать? Что же мне делать?» – лихорадочно думал Поль.

Он дотянулся до кровати и положил руку на грудь девочки. Ему показалось, что ее сердечко забилось.

Внезапная радость и надежда на спасение ребенка вернули ему силы. Он вскочил на ноги, взял девочку на руки, прижал к своей груди и стал согревать ее как мать. Отчаяние ушло, сменившись безрассудной надеждой, а потом постепенно вернулось.

– Холодна! По-прежнему холодна как лед! – воскликнул Поль с внезапной яростью. – Нужен кто-нибудь, кто бы мог помочь. Хоть кто-нибудь!

Он положил ребенка на кровать и выскочил на лестничную площадку.

Кто, например, живет в комнате N0 9? Поль не знал. Но какая разница в конце концов? Ведь кто-то же там живет! Он постучал в дверь N0 9.

Дом сегодня словно вымер. Никакого ответа. Поль в сердцах ударил в дверь ногой – и она вдруг распахнулась: месье Бадуа, уходя, забыл ее запереть. Поль, не раздумывая, вошел.

В неуютной, пустой комнате он не увидел ничего из того, что видели другие, зато сразу заметил бутыль, стоящую на полу рядом с тем местом, где сдвинутая картина прикрывала дыру в стене.

Он схватил бутыль, на дне которой виднелись остатки какой-то мутной жидкости, наклонил, встряхнул и на его ладонь вылилось несколько капель ягодной водки. С бутылью в руке он бегом вернулся в свою комнату, вылил немножко водки на ладони и осторожно принялся натирать висни и лоб девочки. Синие губы Суавиты дрогнули, и Полю показалось, что он слышит слабый вздох.

Вы бы теперь не узнали молодого человека, еще так недавно совсем подавленного. Огромная радость и вновь пробудившаяся надежда вернули ему силы и жажду действий. Сердце колотилось, словно готово было вырваться у него из груди. «Наверное, такое ощущение испытывает нищий, вдруг выигравший в лотерею сто тысяч франков», – подумал Поль.

Он забегал по комнате, потирая руки, заглядывая во все углы и бормоча себе поднос:

– О Господи, она жива! Она обязательно выздоровеет! Она будет разговаривать со мной и улыбаться! Это должно случиться!

Он вновь выбежал на лестничную клетку, принес несколько охапок дров и угля и растопил камин. Он действовал, как в лихорадке: подбрасывал в огонь хворост и дрова, кучу стружки, обнаруженную на лестнице, мелкие куски угля – и вскоре в комнате стало тепло.

Тогда Поль разорвал покрывало со своей кровати и положил куски греться у огня, рискуя поджечь их. Но руки у него больше не дрожали, он действовал ловко и быстро.

Так же аккуратно и заботливо, как молодая мать меняет пеленки любимому ребенку, он снял с девочки мокрую ночную рубашку и завернул ее в теплый лоскут покрывала.

Панический страх куда-то исчез. Поль понимал, что поступает правильно, и по мере того, как тепло и забота возвращали к жизни это нежное и хрупкое существо, согревалось также сердце молодого человека.

Через несколько минут Суавита тихонько вздохнула, ее веки дрогнули.

Поль, внимательно наблюдавший за ней, заметил, что ее прозрачные щеки слегка порозовели.

Второй теплый кусок покрывала он постелил на кровати, положил на него девочку, прикрыл ее сверху двумя одеялами, вокруг тела подоткнул покрывало и с большой заботой уложил ее голову на подушку. Он не сводил с нее глаз, он смотрел и любовался ею. Он испытывал к ней любовь и нежность, как к собственному ребенку.

Поль был счастлив.

– Я бы отдал все, что угодно, лишь бы узнать, как ее зовут, – прошептал он, уже думая о будущем.

Девочка открыла глаза и посмотрела куда-то в пространство, не замечая ничего вокруг. Губы ее задвигались, но не произнесли ни звука.

Поль, как завороженный, напрасно ждал хоть одного слова. Он долго колебался, пока, наконец, неуверенно спросил:

– Вам лучше?

Суавита вздрогнула, и дикий ужас исказил ее прелестное личико. Губы зашевелились вновь, – можно было подумать, что она хочет крикнуть, позвать на помощь, – но опять не произнесла ни звука.

Смущенный Поль прошептал:

– Прошу вас, не бойтесь!..

Глаза девочки закрылись, и мертвенная бледность снова разлилась по лицу. Однако ее дыхание, до сих пор еле слышное и прерывистое, стало четким и ровным.

Поль прислушивался к ее дыханию, недовольный собственным поведением.

– Ах, я несчастный! Какой же я неловкий, совсем не понимаю, что делать. С ней произошло что-то ужасное, а я, вместо того, чтобы успокоить, еще больше пугаю ее! – прошептал он в смущении.

Потом он замолчал и, не двигаясь, чтобы не производить лишнего шума, неотрывно смотрел на нее. Постепенно Суавита успокоилась. Вскоре слабый румянец вновь появился на ее щечках, она зашевелилась, подняла обе руки ко лбу, словно вдруг вспомнила о чем-то.

Очень медленно Суавита открыла глаза и так же медленно повернула голову в сторону Поля, сердце которого замерло от переполняющего его волнения. На него смотрели темно-синие глаза необычайной глубины. Тусклые зрачки казались холодными и пустыми. Поль едва выдержал этот безумный взгляд.

Вскоре выражение глаз изменилось: если бы не налет безумия, Поль готов был поклясться, что девочка его признала. Из-под длинных ресниц блеснул приветливый и ласковый лучик. Среди множества необъяснимых чувств во взгляде ее мелькнуло удивление, а потом на лице неожиданно появилась легкая тень улыбки.

Ее длинные ресницы закрылись, голова повернулась на подушке, дыхание успокоилось, на разгладившемся лбу выступила испарина. Ребенок заснул, повернувшись лицом к Полю, сторицей отблагодарив его за спасение своим лучистым взглядом.

Ночь тем временем подходила к концу. Когда Поль в первый раз вспомнил про время, на колокольне Сен-Шапель пробило пять часов. Судя по звукам с улицы, Париж просыпался.

Поль открыл окно и проветрил комнату. В небольшом помещении стоял резкий запах сгоревшей ткани. Внезапно вспыхнувшее пламя подожгло ночную рубашку, которую Поль положил сушиться поближе к огню. Случись такое день назад, он бы очень расстроился, но ночные происшествия сильно повлияли на душевное состояние молодого человека. За эту ночь он возмужал, он неожиданно повзрослел.

Поль присел на корточки перед кроватью и не двигаясь смотрел на ребенка.

Он даже не стал переодеваться. По правде говоря, за все это время он ни разу не вспомнил о себе. Его одежда и белье просохли прямо на нем.

Прошел час, потом еще один, день уже наступил и в комнате Поля стало светло, а мадам Сула все еще не возвращалась. Поль думал о ней, помня, как он надеялся и рассчитывал на ее помощь. Именно этой доброй женщине он собирался поведать о своей крошке, ведь женщины больше смыслят в болезнях. Он хотел просить ее позаботиться о ребенке.

А о девочке он думал постоянно. Ожидая, когда она сможет сказать ему свое настоящее имя, он мысленно назвал ее Блондётта – после того, как утреннее солнце осветило ее прекрасные золотые кудри.

Девочка спала, сон ее был спокоен и она часто улыбалась.

Смотря на нее, Поль тоже улыбался; юноша улыбался своей мечте.

Над этой детской золотистой головкой внезапно, словно прекрасное видение, появилось знакомое, любимое лицо – невероятно красивое в рамке каштановых волос.

Сердце Поля сжалось от тоски. Он впервые за всю ночь, а вернее, с того самого рокового мгновения, когда решил уйти из жизни, вспомнил об Изоль, и мысль эта вызвала трепет в его груди, пробудила тоску и мучительную боль утраты. Но было еще что-то: какое-то странное чувство, похожее на наслаждение, возникло при мысли об Изоль.

Не спуская глаз с ребенка, Поль прошептал:

– Так что же мне делать, бедная моя малышка?

Потом, покраснев, он подумал с горечью:

– Какое ей дело до того, что происходит на чердаке у незнакомца? Ведь Изоль любит другого!

Юноша вдруг почувствовал, что дрожит от холода, хотя всю ночь он этого не замечал.

Поль провел руками по своей одежде и убедился, что она давно высохла. И тут его рука вдруг нащупала сквозь толстую ткань пиджака письмо в нагрудном кармане.

Неторопливо вытащив письмо, он вспомнил, что вчера вечером мадам Сула протянула ему конверт. Тогда он даже не взглянул на письмо, ему было все равно.

Теперь, как только его глаза прочитали обратный адрес, он несказанно обрадовался.

– От моего брата! От моего любимого брата! – бормотал он, разрывая конверт дрожащими руками. С нетерпением отбросив конверт в сторону, Поль стал читать письмо, время от времени восклицая:

– Сошел с корабля! Он приехал во Францию!

Дочитав письмо, он произнес громко и внятно:

– Он уже приехал! Приехал вчера вечером! Какое счастье! Скоро я смогу его обнять!

XIX

Дата добавления: 2015-07-14