Глава 17. Поделись своей историей

Я был в полсекунде от взрыва. Любой разговор о Белле вызывал во мне желание содрать с кого-нибудь шкуру, даже если эти слова исходили от самой женщины. Вероятно, просто шок от ее слов удерживал меня от крика - я был просто слишком изумлен этими обвинениями.

- Я ни в чем не притворяюсь! - наконец, сказал я. – И уже говорил тебе раньше, что хочу, чтобы ты была здесь.

- Почему? - спросила она, быстро подавив свою вспышку гнева. – Потому что, если бы это было только из-за секса, то я бы, по крайней мере, поняла. Это было бы очень... по-мужски с твоей стороны.

- Черт побери! – заорал я, когда гнев достиг предела. - Если бы я просто хотел кого-то трахнуть, то где-то в километре отсюда есть несколько десятков женщин, от которых это получить чертовски проще!

Я вскочил с кровати, от напряженности мои руки начали трястись. Схватив пачку сигарет с самодельной тумбочки, я собрался закурить, абсолютно не волнуясь о том, что нахожусь в квартире. На самом деле, мне стало немного лучше от мысли, что я могу не открывать окно.

Конечно же, так как я был зол, то сильно сжал мягкую пачку, когда взял ее. В ней оставалось около четырех сигарет, и я их полностью смял. В следующий раз, когда пойду в магазин, то обязательно набью лицо парню, который подсунул мне мягкую пачку вместо твердой.

Длинная вереница проклятий вылетала из моего рта, пока я пытался подкурить. Потом отшвырнул сигареты в сторону, но это не сильно помогло. В конце концов, мой кулак проделал дыру в стене над кроватью, отчего Белла завизжала.

- Блядь, - пробормотал я.

Проведя рукой по волосам, я попытался успокоиться. Белла вытерла глаза и щеки тыльной стороной ладони, а я злился на себя, потому что мне все равно слишком сильно хотелось успокоить ее. Я повернулся и распахнул окно, не сказав ни слова, вылез на пожарную лестницу и выхватил пачку у сидящей рядом Безумной Элис.

Через пару минут вдыхания никотина я вернулся обратно.

Белла заползла обратно на кровать и с широко раскрытыми глазами смотрела, как я забираюсь в комнату. Ее руки были сжаты и лежали поверх одеяла на животе. Как только я посмотрел на нее, она отвернулась.

- Скажи мне, - настойчиво сказал я и сел на край кровати. - Скажи, почему ты так думаешь.

- Это неважно... правда...

- Белла! – выкрикнул я, чувствуя, как снова начинаю злиться. Было предельно ясно, что она что-то скрывает от меня, потому что она не смотрела мне в глаза и все время пыталась практически спрятаться под одеялом. Я протянул руку и коснулся ее.

- Отлично! – неожиданно огрызнулась она, садясь и отталкивая мою руку. Опустив ноги на пол, она начала говорить.

- Я знаю, что могу быть... в тягость.

- В тягость?

- Да, - кивнула она. - Моя мать часто использовала это слово. Она не хотела ребенка и предельно ясно давала понять, что я не оправдала ее ожиданий.

- Я думал, что ты жила с отцом, - сказал я.

- Это было позже.

- Позже? Разве тебе не было шесть лет, когда он умер?

- Да, было, - подтвердила она. - Но я жила с ним только около года, прежде чем его убили.

Ничего из этого дерьма не имело для меня никакого смысла, поэтому я решил просто позволить ей сказать то, что она хочет, выслушать все это, а потом задать вопросы.

- Рене не желала заниматься воспитанием, - сказала Белла.

- Рене – это твоя мать?

- Да, - сказала Белла, кивнув. - Она была намного больше заинтересована в веселье со своими друзьями, а я просто мешала ей, потому что она должна была заботиться обо мне. Я в основном... всегда оставалась сама по себе. Иногда я просыпалась, а ее все еще не было дома.

- Кто присматривал за тобой, когда она уходила? – спросил я, совершенно забывая свой план задать вопросы позже.

- Никто, - пожала она плечами.

- Что ты имеешь в виду, говоря «никто»? – зарычал я. - Сколько тебе было лет?

- Меня забрали, когда мне исполнилось четыре года.

- Забрали... аргх... четыре? Дерьмо, - я покачал головой, сел прямее и посмотрел на нее. – Давай я просто заткнусь, а ты расскажешь мне обо всем?

- Наверное, так будет проще, - согласилась она. - Я постараюсь не затягивать. Мама не хотела меня, и, как только я стала достаточно взрослой, чтобы ходить на утреннюю продленку в церковь рядом с домом, она стала постоянно меня туда отвозить. Думаю, что она должна была приезжать и иногда помогать с детьми, но вряд ли она это делала. Во всяком случае, однажды я проснулась, а ее не было. Это не было чем-то удивительным, так что я просто приготовила себе завтрак и…

- Ты приготовила себе завтрак? – прервал ее я. – В четыре года?

- Мне хотелось есть, - тихо сказала она. – И это были просто хлопья. Молоко скисло.

Мои руки сжались в кулаки, и я подумал, выпадет ли мне шанс когда-нибудь встретиться с матерью Беллы?

- Она не вернулась, - продолжила Белла. - Стемнело, а я просто смотрела телевизор и искала еду на кухне. Помню, что мне пришлось забраться на один из стульев, чтобы достать до верхнего шкафа, в котором она хранила каши. Я никогда раньше не пользовалась консервным ножом и поэтому порезала себе руку, пытаясь открыть банку.

Меня затошнило при мысли о крошечной девочке в зеленом платье – понятия не имею, откуда взялось зеленое платье - сидящей на полу в кухне. В одной руке у нее нож, а в другой - банка с консервами. Я покачал головой, чтобы избавиться от этих мыслей.

- Тогда я не знала, но помню, как услышала позже, что они думали, что я пробыла одна в течение четырех дней к моменту, когда церковь вызвала службу защиты детей, потому что они давно не видели меня. Пришли полицейские и куча других людей, мне было страшно, поэтому я спряталась под кроватью. Но они все равно нашли меня.

Белла мельком взглянула на меня, прежде чем продолжить.

- Меня отправили в приемную семью, - сказала она. - Не знаю точно, как долго... может, несколько месяцев. Меня постоянно перевозили с места на место. Вокруг всегда были разные дети и приемные родители... ну, они никогда, кажется, не хотели находиться рядом со мной... я много плакала. Они не любили меня.

Мои зубы скрипнули, и я был рад, что она сидела на другой стороне кровати, потому что, если бы я все еще обнимал ее, то, возможно, переломал бы случайно кости. Уверен, что на моих ладонях останутся отметки от ногтей.

Я молчал, чтобы она могла продолжать.

- Мне нужно было пойти и поговорить с судьей, - сказала она. - Я помню, как он пугал меня в своей черной мантии. Не знаю, пытались ли они заставить мою мать одуматься и заботиться обо мне. Они ничего мне не говорили, но я многое услышала сама. Было довольно ясно, что она отказывалась забирать меня обратно и просила суд просто передать меня ее сестре – не могу вспомнить ее имя – но она сказала, что тоже не желает забирать меня.

Белла сжала пальцы на руках.

- Некоторое время я находилась еще в одной приемной семье, а затем меня отправили в дом с кучей детей – наверное, в детский дом. Или как говорят сейчас – приют. Там было много детей, но... ну, никто не хотел со мной общаться... Я слышала, как некоторые работники говорили, что чем старше дети, тем труднее найти для них дом. Там была другая девочка, но она была старше меня. Помню, я подумала тогда, что, так как она самая старшая, то я найду новый дом первой.

Она сделала длинный, судорожный вздох.

- Но все произошло по-другому, - сказала она. - Она была... она была такой красивой. У нее были красивые длинные светлые волосы, а я была просто... собой. Ее удочерили, а я осталась там.

Мое тело напряглось, когда образ крошечной Беллы, считающей, что она недостаточно хороша, чтобы быть удочеренной, промелькнул перед глазами.

- Не знаю, сколько прошло времени, - продолжала она. - Может быть, несколько недель. Именно тогда пришел мужчина.

Она улыбнулась, а ее глаза заблестели от слез.

- Он был так высок, - вспоминала она. - И у него были усы, которые постоянно смешили меня. Он играл со мной какое-то время, а потом вошла женщина, которая, как я думаю, была моим социальным работником. Она вошла и сказала мне, что это мой папа, и что я поеду с ним домой. Видимо, он даже не знал, что у него есть дочь, но моя мать, должно быть, сказала судье связаться с ним.

Слезы упали с ее ресниц, скатываясь по щекам, когда она взглянула на меня с грустной улыбкой.

- Это было лучшее время в моей жизни, - сказала она мне. - У меня была красивая комната с фиолетовым одеялом на кровати, а деревья вокруг дома были такими огромными, и мой папа сказал, что построит для меня летом дом на дереве. Я вставала рано утром, чтобы посмотреть, как из леса выходят олени и едят клевер у нас во дворе. Единственное, что мне не нравилось, это что он не позволял мне приближаться к плите.

Она уставилась на свои руки, и я не удержался и накрыл ее ладони своими.

- Он не хотел, чтобы я пострадала, - тихо сказала она. – Поэтому он дал мне книгу о том, как готовить в микроволновке, и показал, как ею пользоваться. Он сказал, как только я стану достаточно высокой, чтобы дотянуться до задних конфорок, он научит меня пользоваться и ей тоже.

Она сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула.

- На следующий год он умер, - сказала она. - Я вернулась обратно в приют в Вашингтоне, который почти не отличался от того, который был в Фениксе. Они снова пытались достучаться до моей матери и тетки, но моя мать подписала отказ от родительских прав. У моего отца были пожилые тетя и дядя, но по состоянию здоровья они не смогли забрать меня к себе. Я жила с приемной семьей в течение нескольких недель, а затем пришел Билли и сказал мне, что ему удалось все решить. Я переехала жить в резервацию.

Ее руки задрожали под моими ладонями.

- Никто больше не хотел меня, - прошептала она. – Никто, но я думала, что они хотят – по-настоящему хотят. Но, став старше, я поняла, что дело больше было в племени, чем во мне, и что мои желания не важны. На самом деле, они тоже не хотели меня, но, по крайней мере, были готовы мириться с моим присутствием.

- Я знал, что тот ублюдок - идиот, - пробормотал я.

- Никто никогда действительно не хотел меня, - произнесла она так, будто это прописная истина.

Ее голос дрогнул, а слезы стали потоком литься по лицу, когда она снова повернулась ко мне. Не уверен, было ли дело в выражении ее лица, или это только мое собственное впечатление после ее слов, но в тот момент она выглядела очень молоденькой.

- Почему? - прошептала она. - Что со мной не так?

Когда я дернулся, чтобы крепко обнять ее, все ее тело сотрясли рыдания.

Во мне начала подниматься паника, когда она стала практически кричать. Все ее тело содрогнулась, когда она рухнула на меня - крики были такими, словно кто-то отрубал ей важные части тела. Я попытался успокоиться, насколько это возможно, прижимая ее к себе.

Я не знал, что делать. Меня все это шокировало почти так же, как когда она бросилась на меня, рыдая, во время визита Джейкоба к ней в квартиру летом прошлого года. Не став дожидаться подсказки, которая вряд ли появилась бы как по волшебству, я просто прижимал ее к себе и шептал те слова, которые приходили мне в голову.

- Я хочу тебя, - сказал я ей на ухо. - С первого дня, как встретил, я хочу тебя.

Она цеплялась за меня, ее крики эхом раздавались по всей комнате, а я просто продолжал повторять, что хотел ее. Обнимая ее, я пытался все осмыслить.

Мои родители отказались от меня, но не без причины. Я пошел против их воли, полностью понимая последствия своих собственных действий. То, что случилось с Беллой, было совершенно другой историей. Как родитель мог сделать это со своим ребенком? Как мог кто-то смотреть на маленького ребенка и решать, что он просто не хочет его, даже если обязан заботиться о нем? Разве этот человек не знает, что некоторые люди готовы пойти на все, чтобы стать родителями?

Муки сожаления, сдавливающие грудь, дали о себе знать спустя очень долгое время.

- Я хочу тебя, - снова сказал я ей в волосы, сдерживая слезы в собственных глазах, пока она продолжала дрожать и плакать в моих руках.

- Почему? - воскликнула она. - Я не понимаю... это не имеет смысла.

Я приподнял ее и усадил к себе на колени, чтобы видеть ее лицо. Обхватил ее за голову руками и заставил смотреть на меня.

- Я хочу тебя, - сказал я ей, смотря в глаза. - Хочу, чтобы ты была здесь со мной, потому что ты умная, и ты всегда думаешь о других людях вместо себя. Я хочу тебя, потому что ты тот человек, который считает своим долгом отплатить за дерьмо, за которое на самом деле не обязана мне ничего. Я хочу тебя, потому что ты готова идти с сумасшедшей в магазин, чтобы убедиться, что она будет питаться качественными продуктами. Я хочу тебя, потому что ты не возражаешь против стирки, а еще ты потрясающий повар и миришься с тем, что я могу быть неряхой.

Мои пальцы прошлись по ее щекам, стирая слезы.

- Я хочу тебя, потому что ты красива, - сказал я ей. - Внутри и снаружи. Ты хочешь учиться и пытаешься что-то сделать со своей жизнью. Все в тебе достойно восхищения, и я даже не заслуживают того, чтобы находиться рядом с тобой.

Она попыталась покачать головой, но я крепко удерживал ее на месте.

- Я провел много времени, не чувствуя ничего, потому что все, что я чувствовал до этого, было... плохо. Я был счастлив только, когда дрался, но потом появилась ты...

Я наклонил голову и прикоснулся к ее лбу своим.

- Ты все изменила, - прошептал я. - Впервые за последние десять лет у меня нет желания возвращаться в клетку.

#####

Ты так и не сказала мне, как все это связано с сексом.

Белла опустила голову мне на плечо и еще раз всхлипнула. Половина рулона туалетной бумаги валялась рядом с кроватью - она использовала его в качестве салфеток – а белые комочки валялись практически по всей комнате.

- Ну, я рассказала тебе о том, что было раньше, - пробормотала она.

Я мог представить себе, что было дальше, но все равно хотел услышать это от нее.

- Когда... ничего не получилось... - Белла замолчала, а потом глубоко вздохнула. – Джейк начал кричать на меня. Он сказал, что было не удивительно,... не удивительно, что никто...

Не нужно было мне подталкивать ее. Все закончилось тем, что она опять заплакала, сидя у меня на коленях.

- Он просто... твердил... что это было, потому что... что-то не так со мной! - всхлипнула она. - Он сказал, что я буду... ужасной... ужасной женой... и никто... никогда... не захочет меня...

Она сделала длинный, судорожный вздох.

- И я знаю, что он был прав! - воскликнула она. - Моя собственная мать не хотела меня, так почему захочет кто-нибудь еще?

Мне настолько захотелось вернуться в дом того ублюдка и выбить из него все дерьмо, что я даже не мог больше ни о чем думать. Теперь он даже не подходил под определение Мешка с дерьмом. Я не знал, кем, ебать, он был, но я определенно рассматривал несколько десятков способов, благодаря которым он в этот мешок превратится, пока обнимал Беллу и продолжал говорить ей, что хотел ее.

Складывалось такое впечатление, будто он намеренно играл на ее худших страхах быть отвергнутой, но зачем? Он стал чувствовать себя лучше, обвинив ее в том, что он не смог возбудить ее? Он получал от этого удовольствие? Хотел таким образом заставить ее остаться там? Он действительно не знал, что делает, или просто был такой задницей?

Возможно, все это вместе взятое.

- Они никогда не позволяли тебе забыть об этом, не так ли? - спросил я ее, когда она успокоилась.

- Кто?

Белла, наконец, перестала дрожать. Я даже не был уверен, сколько прошло времени, только знал, что было поздно, даже для нас. Она лежала у меня на груди, по-видимому, глубоко задумавшись или вспоминая о чем-то. Все, о чем я мог думать, это о маленькой девочке со слезами на глазах, от которой отказывается собственная мать.

Если я когда-либо встречу Рене Свон, то, вероятно, просто убью ее. Как минимум, заявлю ее, как полутяжеловеса, и брошу в клетку. Но, как бы мне ни хотелось обвинить ее во всем этот дерьме, я знал, что были и другие виновники.

- Эти ублюдки из резервации, - сказал я. - Блэки. Они постоянно напоминали тебе о том дерьме, не так ли?

- Они просто хотели…

- Чушь! – закричал я. Она дернулась в моих руках, и я прижал ее ближе. – Ты не должна чувствовать благодарность за то дерьмо, которое Джейк выливал на тебя!

- А что же тогда должна, - прошептала она. – Что же еще я должна чувствовать?

- Что эти уроды неправы, - ответил я, не задумываясь. – В первую очередь они должны были сказать тебе, что ты не виновата ни в чем из того, что случилось. Но нет, они позволили этой ране гноиться, чтобы убедиться, что ты останешься с ними.

- Твои родители тоже отказались от тебя, - сказала она. – Судя из того немногого, что ты рассказал мне. По крайней мере, Билли позволил мне остаться.

- Это абсолютно другая ситуация, - сказал я.

- Ты объяснишь мне, в чем разница?

Я колебался. Мне не хотелось обсуждать это с ней. Не хотелось, чтобы она знала, думала или спрашивала меня об этом. Если она это сделает, то мне придется все вспомнить.

- Я так понимаю, что нет? – спросила она, отстранившись немного, чтобы посмотреть на меня. - Ты вообще не планируешь рассказывать мне о себе, не так ли?

- Я уже рассказал тебе кое-что.

- Ты рассказал мне о периоде, который длился менее двенадцати месяцев, - проворчала она.

- Тебе лучше не знать об этом, - пробормотал я. – Все равно ничего из этого уже не имеет значения.

- Опять ты за свое, - сказала она, оттолкнувшись от моей груди. - Позволь мне самой решать, что для меня лучше. Ты же понимаешь, что это - главная причина, по которой я уехала из Ла-Пуш, не так ли?

Я посмотрел на нее - не потому, что она была неправа, а потому, что как раз была, но мне не хотелось этого признавать. Были вещи, которые я не говорил ей, но, вероятно, мог бы, чтобы унять ее любопытство, при этом фактически не говоря слишком много. Сделав глубокий вздох через нос, я открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом опять заколебался.

- Как это было? – подталкивала Белла. – Что значит быть неприлично богатым?

- Скорее всего, это не так, как тебе кажется, - тихо сказал я, вспоминая дом, в котором вырос. – Хотя насчет неприличного богатства ты права.

- На что это похоже? - спросила она, громко высморкавшись и устроившись удобнее рядом со мной.

Она заслуживала того, чтобы услышать что-то, что отвлечет ее от дерьма, которое она пережила, так что я рассказал ей то, что мог.

- Дом, в котором я вырос, вероятно, лучше описать как поместье... может быть, замок, - фыркнул я. - Не знаю, сколько там акров земли – думаю, несколько сотен. В семейном крыле дома двенадцать спален, а вот по поводу другой стороны ничего не могу сказать, но, вероятно, там их столько же.

- Двенадцать? – потрясенно повторила Белла. - Я правильно тебя услышала?

- Да, - кивнул я. – Там есть домашний кинотеатр, крытый бассейн олимпийского размера на первом этаже и еще один бассейн снаружи. Можно плавать из одного в другой. Около сотни людей занимаются уходом за домом и прилегающей территорией. На улице есть один из тех больших лабиринтов из живых изгородей. И пройдя через него, ты попадешь в конюшни.

- Конюшни?

- У моих родителей много лошадей.

- Ты умеешь ездить верхом?

- Да, в английском и западном стиле, - я наблюдал за ней около минуты, пока она обрабатывала эту информацию. В то же время, воспоминания возвращались ко мне быстрыми вспышками целого потока событий, которые были уже давно забыты – как я ездил на пони, когда только учился верховой езде, как заблудился в лабиринте и плакал, пока меня не нашла мама, и то, как на поверхности открытого бассейна с подогревом формировался пар, когда на улице было холодно.

Белла пристально смотрела на меня, ожидая, когда я продолжу.

- Отец всегда много работал, - сказал я. - Его телефон звонил почти каждый день, когда он был дома, но он всегда отключал его с шести до восьми вечера, потому что это было семейным временем.

Глаза Беллы были расширены от удивления, и она даже слегка покачала головой в неверии.

- Когда я рос, эти часы были табу для чего-либо еще, - сказал я ей. – Отец говорил, что если мы не можем провести вместе два часа каждый день, то все, ради чего он трудился, не имело значения. Это правило касалось всех.

В ее взгляде была путаница.

- Не то, чего ты ожидала, да? – усмехнулся я.

- Абсолютно, - призналась она. - Ты никогда не говорил о них. Я предполагала...

- Знаю, - ответил я, кивнув. - Думаю, учитывая, где я живу сегодня, можно сделать логичный вывод, но все было не так. Помимо нашего повседневного семейного времени, мы с моей мамой многими вещами занимались вместе, особенно когда я был молод. Ночи четверга всегда проходили за просмотром фильма с попкорном. Но лучшими были вторники.

- А что было по вторникам?

- Вечер игр, - сказал я, улыбаясь. - В комнате с кинотеатром стоял бильярдный стол и музыкальный автомат. И еще был большой стол для настольных и карточных игр.

- Во что вы играли?

- В разные игры, - ответил я. – «Парчиси», «Криббидж», «Властелин разума»...

- «Властелин разума»? – засмеялась Белла. - Ты имеешь в виду ту, что с разноцветными стеклянными шариками?

- Да, - ответил я. - Это была одна из моих любимых игр. Но еще больше я любил нарды и шахматы. Отец больше любил играть в нарды, а мы с мамой в шахматы. Она потрясающе играла. Мне было шестнадцать, когда я в первый раз смог обыграть ее.

- Вау.

- Да, а начали мы играть, когда мне было всего пять лет! – засмеялся я, вспоминая, как мама поддавалась, играя только королем, двумя ладьями и пешками. Но я все равно всегда проигрывал.

- Это звучит действительно... хорошо... - сказала она, понизив голос, и я понял, о чем она думает.

- Они были хорошими родителями, - сказал я. - По крайней мере, во времена моего детства. Они были немного строгими и всегда таскали меня по скучным приемам, когда я был ребенком. Иногда они бесили меня, но по большей части были хорошими родителями, понимаешь?

- Не совсем, - тихо сказала она. - Но думаю, что знаю, о чем ты говоришь. И ты ушел из дома из-за наркотиков?

- Нет, - сказал я. – Их я начал принимать позже.

Было бы гораздо легче солгать ей. Если бы я просто ответил утвердительно на ее простой вопрос, то мы могли бы просто свалить все на наркотики и забыть об остальном.

Определенно, так было бы легче.

- Мы с отцом...

Я не мог продолжить. Слова терялись где-то между моим разумом и языком. Я не мог даже представить себе все это в голове. Тысяча воображаемых стен толщиной в тысячу воображаемых километров ограждали воспоминания о тех временах.

Как и должно было быть.

- Мы спорили, - выдавил я наконец.

- Часто? – уточнила Белла.

- В последнее время, да, - сказал я. – Для него было очень важно, чтобы я продолжил семейный бизнес, а я считал, что в жизни есть и другие, более важные вещи. Его не волновал мой... выбор. В конце концов, он взорвался, и я ушел.

- Он не хотел, чтобы ты продолжал драться, - предположила Белла.

Я не стал исправлять ее. Сжав зубы, я мысленно стал бороться сам собой и искать логические доводы, преобразующие мое молчание в нечто, не являющееся ложью. Технически, это заявление было верным - хоть он и поддерживал занятия борьбой и боевыми искусствами в средней школе в качестве хобби, он не хотел, чтобы я продолжал этим заниматься в колледже. Он ожидал, что я сосредоточусь на учебе.

- Я решил, что поступлю так, как считаю правильным, - наконец, произнес я, не подтверждая и не опровергая ее предположение. - Он сказал, что если я не сделаю так, как хочет он, то лишусь наследства, поэтому я решил уехать. Он сказал, если я уеду, то могу не возвращаться, так что так я и поступил.

- И это произошло, когда тебе было семнадцать? – спросила Белла.

- Да.

- Десять лет назад?

- Да.

- И ты не разговаривал ни с кем из них с тех пор?

- Нет.

- Эдвард, - сказала она голосом, которым отчитывала меня за что-то глупое, - ты действительно полностью избегал своих родителей так долго только из-за простой ссоры?

- Это была не просто ссора, - сказал я, сглотнув и пытаясь удержать свои воображаемые стены на месте. - Просто оставь все, как есть.

- Из-за чего вы поругались? - спросила она.

- Это не имеет значения.

- Тогда почему бы тебе не связаться с ними?

- Я не собираюсь этого делать.

- Значит, причина ссоры была значительной, - предположила она.

- Это не имеет значения, - снова сказал я.

- Тогда скажи, почему вы поссорились! – снова потребовала она.

- Нет!

Что бы ни сдерживало меня, оно рухнуло.

- Прекрати, блядь, расспрашивать меня! – заорал я на нее, вставая с постели и направляясь к шкафу. Схватил кроссовки и надел их, не потрудившись завязать шнурки. И вышел из комнаты, не сказав больше ни слова, игнорируя Беллу, выкрикивающую мое имя. Даже схватив куртку и выйдя за дверь, мне было все равно, что она зовет меня.

В голову лезли мысли о фильме «Бойцовский клуб», и я задумался, смогу ли избить сам себя, как сделал парень в этом фильме, пока быстро шел по улице. У меня не было определенного пункта назначения - я просто бежал. Не прошло много времени до того, как я устал - поздний час и холод способствовали этому. Перейдя на шаг, я добрался до скамейки на автобусной остановке.

- Эй, малыш, - какая-то шлюха на двенадцатисантиметровых каблуках подошла ко мне и попыталась сесть на колени.

- Плохая ночь? Я могу сделать ее лучше.

- Отвали, - пробормотал я, стараясь не рассматривать это предложение. Я никогда не платил за секс, но это было только потому, что у меня не было денег. Дело не в том, что я был выше этого или что-то еще. Тем не менее, проститутка - это последнее, чего мне хотелось в тот момент.

Она все поняла, надулась и побрела дальше по улице.

Все это дерьмо лезло мне в голову - воспоминания, с которыми я не хотел иметь ничего общего - и не было ничего, что я мог сделать, чтобы остановить их. Взгляд на лице моего отца, когда я сообщил ему новости, и его немедленный ответ прорвался на передний план. Потом слезы и разочарованный взгляд мамы, а затем мой отъезд из дома, сопутствующая ему ссора и, в конце концов...

- Нет! - выкрикнул я в темноту. Сжав руки в кулаки, я стал бить ими по деревянной скамье. Резкая боль пронзила костяшки пальцев, распространяясь по всей руке, тем самым помогая сосредоточиться на чем-то другом.

Я потер руки, упиваясь болью.

Затем ударил еще раз и откинулся назад, смотря вверх на небо. Различные звуки доносились до моих ушей – автомобильные сигналы, люди, орущие друг на друга на другой стороне улицы, гудение автобуса и шаги проститутки, направляющейся к следующему бедолаге. А я просто сидел, стараясь очистить свое сознание от всех мыслей.

Спустя какое-то время у меня закружилась голова. Я достал сигарету, а затем выпустил струю дыма в воздух. Медленно, я позволил более свежим воспоминаниям вернуться в свое сознание. Руки Беллы на мне, ощущения ее тела, когда она сидела у меня между ног на мотоцикле, вкус ее губ во время первого поцелуя.

Дерьмо.

Внутри все похолодело, когда я понял, что только что сделал - я снова сбежал от нее.

Зажмурившись, я встал и побрел назад к квартире, чувствуя себя полной задницей. Я обещал ей, что не буду больше сбегать от нее, но вот я здесь, брожу по улицам среди ночи, потому что не могу справиться со своим дерьмом.

Я потер глаза руками, стоя рядом с входной дверью и думая, что сказать ей после всего. Но в голову ничего не шло, поэтому я повернул ручку и вошел внутрь.

Она все еще была в постели, сидя на подушках и разрывая остальной рулон туалетной бумаги на маленькие кусочки. Когда она встретилась со мной взглядом, я понял, что ей хочется закричать и побить меня, но она просто расплакалась.

- Почему ты мне не доверяешь? – спросила она, обернув руки вокруг себя.

- Доверяю, - ответил я, крепко сжимая ее в объятиях и чувствуя, как начинает дрожать мое собственное тело.

Она отбросила кусок бумаги, который держала в руке, и обняла меня в ответ.

- Мне очень жаль, - прошептал я ей. - Мне очень жаль, Белла, но я не могу. Я не могу говорить об этом дерьме. Не могу. И не буду.

- Я не понимаю, - тихо ответила она. - Я просто хочу понять.

- Пожалуйста, не спрашивай больше, - попросил я, прижимая ее к себе. - Пожалуйста, не спрашивай.

Моя хватка усилилась, и она сделала то же самое в ответ. Я пытался заставить себя думать только о том, как она пахла, и насколько приятно чувствовать ее так близко. Мне не хотелось думать обо всем, что произошло раньше, о реакции отца или о том, как это привело к обстоятельствам, которые почти разрушили меня.

Но как бы я ни старался забыть, по ночам невозможно было сбежать от кошмаров.

Все еще злясь на ее отказ рассказать кому-то еще о происходящем, я поднимался вверх по лестнице, выкрикивая ее имя. Ответа не было. В крошечном домике стояла тишина. Я знал, что она здесь, и плохое предчувствие настигло меня, когда я направился по коридору к ванной.

Дверь была заперта.

Я стучал, пока не разбил кулаки в кровь.

Она не отвечала.

Я выбил дверь, и от запаха крови меня почти вывернуло наизнанку.

- Эдвард? Эдвард!

- Черт... нет... нет... блядь... нет...

Я знал, что это сон. Знал, что теперь проснулся, и что Белла трясет меня за плечо, а ее голос раздается в моих ушах. Тем не менее, я не мог избавиться от образов в своей голове. Я мог просто лежать рядом с ней.

#####

Кошмары продолжались в течение нескольких дней. Каждый раз, когда я просыпался от собственного крика, Белла обнимала меня, пока я снова не засыпал. У меня не было сил, и я почти проиграл свой следующий бой, который, кажется, привел меня в чувства.

Она никогда не спрашивала, что мне снилось.

Я нанес немного больше штукатурки на стену и попытался выровнять края вокруг дыры, которая соответствовала размеру моего кулака. Отступив назад, я любовался своей работой, которая была далека от совершенства, но, по крайней мере, не дала бы арендодателю возможность откусить мне голову, если он случайно это увидит.

Пара кусков наждачной бумагой валялась возле моих ног, но запах, доносящийся из кухни, убедил меня оставить ее на потом. Когда я вышел из спальни, Белла напевала и выкладывала что-то пряное на тарелки. У меня до сих пор был стояк, когда я видел ее готовящей на кухне, и этот вечер не стал исключением.

Я подкрался к ней сзади и поцеловал в шею, вызывая у нее улыбку. Она поставила все на стол, но практически ничего не говорила, пока мы ели. Еда была слишком хороша, чтобы беспокоиться о разговоре, но я знал, что что-то произошло.

- Хм... Эдвард?

- Да? – я доел рис с фасолью и откинулся на спинку кресла.

- У тебя еще есть деньги, не так ли? Деньги с моего последнего чека?

- Да, - ответил я. - Я собирался отложить их на оплату аренды. Поскольку во вторник все прошло не особо хорошо, нам придется быть экономнее.

- А мы можем... гм... можем отложить пятьдесят долларов?

Я посмотрел на нее, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Кроме как на продукты и один раз на книги Белла никогда не просила ни на что денег, а пятьдесят баксов было намного больше, чем мы могли отложить. Кроме того, я только что сказал, что нам придется экономить.

- На самом деле, нет, - сказал я. - У меня, конечно, они есть сейчас, и я, вероятно, смогу заплатить аренду без них, но что-то же у нас должно остаться. Могу я узнать, зачем они тебе?

Лицо Беллы стало похоже на помидор, и мне пришлось чуть сильнее надавить, чтобы добиться ответа. Она засунула руку в «Медовый горшок Винни Пуха» и копалась там полдня, и я уже представил себе, как она вытащит руку, а по ней будет стекать мед. В конце концов, она нашла то, что искала - бумажку.

- Я ходила в, гм... в поликлинику на территории кампуса, - сказала она, все еще краснея и не встречаясь со мной взглядом. – Просто подумала, что это будет... ну... хорошей идеей.

- Хорошая идея для чего? – спросил я, абсолютно запутавшись. – Ты заболела?

- Я чувствую себя прекрасно, - быстро сказала она. - Просто... Я разговаривала с Лией о нас... ну, ты понял.

- Хорошо... - я замолчал, задаваясь вопросом, что, блядь, она приняла и почему стала настолько заторможенной. Мне было известно, что они с Лией разговаривали по телефону пару раз, но я не знал, о чем. Предполагал, что в основном о ней и постоянном сексе с Брэйди.

- И что?

- Ну... - она сделала глубокий вдох, а потом повернулась лицом к окну. - Я полагаю, что это только вопрос времени... и поэтому сравнила цены...

Она продолжала смотреть в окно и выкручивать пальцы на руках, пока у меня не закончилось терпение.

- Белла, о чем, черт возьми, ты говоришь?

Она взглянула на меня, а затем уставилась в пол.

- О контрацепции, - тихо сказала она. – Медицинский осмотр стоит тридцать долларов и по пять долларов в месяц за таблетки. Этого хватит мне до конца семестра и будет намного дешевле, чем презервативы.

Меня всегда было сложно чем-то шокировать, но я был уверен, что моя челюсть только что стукнулась об стол.

Дата добавления: 2015-07-14