Вызвав бурю, пожнешь гром

Истина утверждается очевидностью и спокойствием, ложь — поспешностью и смутой.

Гацшп, Анналы, II, 39

Возглавив комиссию, исследовавшую животный магнетизм, Байи сменил астрономию на психологию. Вскоре он убедился, что ориентироваться в ней труднее, чем в далеком мире звезд. Последний мир он понимал лучше.

Жан-Сильвен Байи родился 15 сентября 1736 года в семье хранителя королевской картинной галереи. В юности он писал хорошие стихи, но, познакомившись с аббатом Лакайлем, заразился его страстью к астрономии. Благодаря сделанным наблюдениям Байи в 1763 году был избран в Королевскую академию наук. В 1766 году он издал «Теорию о спутниках Юпитера», затем «Мемуары о Луне, о кольце Сатурна, о комете 1759 г.».

В 1775 году Байи выпустил в свет 5-томник «Histoire de l'as-tronomie». По поводу этого сочинения у него возникла полемика с Вольтером. В своем ответе философу он написал «Lettres sur l'origme des sciences» (1777) и «Lettres sur Atlantide de Platon» (1779), где высказывалась гипотеза о том, что европейская культура обязана своим началом северному народу, жившему в незапамятные времена в Средней Азии и исчезнувшему вследствие какой-то стихийной катастрофы. Необыкновенность и порой фантастичность некоторых выводов и утверждений Байи о древнейшей астрономии, о погибших доисторических цивилизациях составляет недостаток перечисленных трудов, что привело к тому, что вообще все работы Байи относились, иногда совершенно незаслуженно, к разряду ненаучных бредней. Байи был терпелив, он ждал, когда фортуна повернется к нему лицом. И вот представился случай заявить о себе. Напечатав доклад о месмеризме в то время, когда им живо интересовались в салонах, он приобрел большую популярность в парижском обществе. Разделавшись с Месмером, Байи занялся политикой: стал первым мэром Парижа (1789–1791 гг.) — решал в ратуше муниципальные проблемы, — одним из вождей партии конституционалистов и первым председателем Национального собрания (1789 г.), сторонником соглашения с королем, противником революции. Вместе с Мирабо и Лафайетом он станет лидером нового народного движения 1789 года, не подозревая, как далеко уведет его раскованная им сила — народ.

Жан-Сильвен Байи

Спустя пять лет после подачи рапорта, решившего судьбу Месмера во время революционного террора 1789–1794 годов, Байи сам предстал перед трибуналом — судом более суровым, чем тот, которого он требовал для Месмера. Революционный трибунал приговорил его к смерти за приказ расстрелять восставших на Марсовом поле 17 июля 1791 года. Приговор должен был быть исполнен на том самом Марсовом поле, где произошла кровавая сцена. Но толпа перетащила гильотину в соседний ров, чтобы не осквернять места республиканских празднеств кровью преступника.

В ненастный, холодный день 12 ноября 1793 года его волокли по улицам на гильотину, идею строительства которой подал его соратник по комиссии. Разъяренная толпа бросала в него грязью и оскорбляла. Лишь один человек, рискуя собою, с уважением снял шляпу — это был Месмер. Незадолго до казни Байи толпа растерзала в ратуше его предшественника Флесселя. Опьяненный кровью, народ сам принимал участие в устройстве эшафота для Байи. Когда ученый всходил на него, толпа, еще недавно видевшая в нем своего кумира, осыпала его проклятиями. Байи оставался тверд до последней минуты. «Ты дрожишь, Байи?» — спросил его палач. «Это от холода, друг мой», — отвечал старик, олицетворявший уже бесконечно далекую либерально-буржуазную революцию.

Вот пал Байи, фигура легендарная, академик-астроном, автор биографий Мольера, Корнеля, Лейбница и Карла V, друг Франклина и оппонент Бюффона, певец Платоновой Атлантиды, докладчик по животному магнетизму, борец с болезнями, льющимися по парижским улицам вместе с кровью от боен городского рынка[54]. Неужели мэр Парижа казнен невиновным, мучил себя вопросом Месмер, разве такие люди расхищают общественные фонды? Но когда та же печальная участь постигла Лавуазье, Месмер растерялся, не зная, что и думать.

Другой участник похорон месмеровского флюида, Антуан Лоран Лавуазье, сын прокурора парламента, ставший в 29 лет академиком, взобрался так высоко, что даже самая раскованная фантазия не смогла бы предсказать столь позорного конца. Антуана Лавуазье хватало на все. Он занимался вопросами улучшения содержания заключенных в тюрьмах (1780), улучшения качества аэростатов (1784) и многим другим. Параллельно с реформой химии Лавуазье занимался бизнесом. Производство опытов часто весьма дорого обходилось ученому, и потому Лавуазье задался целью: для увеличения средств на разорительные изыскания добиться места генерального откупщика. В 1768–1791 годы Лавуазье — генеральный откупщик (лицо, приобретшее у государства за определенную плату право на какой-либо откуп), незадолго до революции стал управляющим дисконтной кассой. Все свое состояние он тратил на научные исследования и материальную поддержку нуждавшихся ученых. В 1769 году он женился на Марии Анне Польз, дочери президента общества «Генерального откупа».

Творец химической революции не пережил революции социальной. Лавуазье оканчивал собрание своих сочинений, когда ему сообщили, что Фукье-Тенвиль внес против него обвинительный акт в Революционный трибунал. Великий химик понял, что жизнь его в опасности; он оставил свой дом и с помощью своего друга Люкаса спрятался в Лувре, в самой отдаленной от Академии наук комнате. В этом убежище ученый пробыл двое суток, но, когда ему сообщили, что его товарищи в тюрьме, а его тесть арестован, он перестал колебаться. Сознавая, что на нем лежит обязанность разделить участь своих друзей, он оставил свое убежище и отдался в руки своих врагов. Лавуазье обезглавили 6 мая 1794 года вместе с другими 28 генеральными откупщиками, как сказано в постановлении трибунала, за «мошенничество и незаконное обогащение продажей влажного табака (табак они смачивали водой ради увеличения его веса), заключение Парижа в тюрьму[55], плохое снабжение страны порохом». «Дайте хоть пару дней, чтоб привести в порядок бумаги, которые важны для науки», — просил из тюрьмы приговоренный на казнь. Но нет, не отсрочили ни на час, ибо, как сказал на радость всем будущим хулителям любой революции печально знаменитый обвинитель Революционного трибунала, фанатичный якобинец Антуан Фукье-Тенвиль: «Республика не нуждается в ученых».

Дата добавления: 2015-07-12