Трансформации ПСП и идентификация с ропью

Показательны результаты нашей попытки (предпринятой совместно с В. С. Собкиным; Собкин, Шмелев, 1986) проследить возможную динамику структуры ЛСП с помощью теста «11 слов», имеющую место у актеров в ходе репетиционной работы над ролью. В данной модификации теста испытуемые (исполнители спектакля «Ревизор» в московском театре «Современник» в 1984 году) производили сокращенную парную оценку сходства-контраста для 11 персонажей пьесы. С помощью психосемантической техники удалось зафиксировать развитие процесса идентификации актера с ролью и определенной связанной трансформации всей субъективной системы представлений о персонажах пьесы. От начала к концу репетиционного периода иерархия значимых факторов ЛСП становилась все более выраженной, вес первого фактора значимо усиливался. Дополнительными признаками повышения личностной вовлеченности испытуемых служило растущее разнообразие содержания этого первого ведущего фактора: в ряде индивидуальных случаев первый фактор прямо воплощал собой ту основную сюжетную линию ролевого противостояния персонажей, которая казалась существенной испытуемому-актеру, рассматривающему сценическую ситуацию с позиции того персонажа, глазами которого данный актер начинал смотреть на всю систему персонажей в целом.

Этот эксперимент, по нашему мнению, иллюстрирует потенциальную возможность диагностирования с помощью психосемантической методики индивидуально-психологических различий. Но лишь потенциальную, которая, к сожалению, реализуется далеко не всегда, а тогда, когда различие жизненных обстоятельств (в данном случае предписанное режиссерскими назначениями различие актерских ролей в спектакле) детерминирует одновременно и заинтересованное, и значимо различное отношение испытуемых к тестовому материалу.

В эксперименте с персонажами «Ревизора» мы видим, как на структуру ЛСП могут влиять не только актуальная мотивация испытуемого (гипотезы 2.3 и 2.4 — см. главу 3), но и специфическое содержание индивидуального опыта (гипотезы 2.1 и 2.2); опыт исполнения актерами определенных ролей трансформирует взгляд на систему персонажей в целом. Это, так сказать, попытка актуалгенетического (на коротком периоде в несколько дней) моделирования индивидуальных, трансформаций семантических структур сознания под влиянием индивидуального опыта. В данном случае фактор влияния опыта совмещен в своем воздействии на субъективную семантику с фактором «точки зрения»: актеры реконструируют систему персонажей с разных позиций, и дивергенция индивидуальных результатов говорит о том, что эти расходящиеся по мере идентификации с ролью позиции действительно влияют на содержание сознания.

ПСП и внутрисемейное восприятие

В наших исследованиях внугрисемейного межличностного восприятия мы пытались проследить уже не актуал генетический, но более долговременный онтогенетический эффект влияния опыта на структуру личностного сознания и самосознания (поставка задачи такого исследования дается в статье Шмелев, Кондратьева, 1981). В этом случае, в отличие от одной и той же группы исполнителей-актеров (или одной и той же студенческой группы, или одной и той же группы тренинга), в качестве независимой экспериментальной переменной выступает различная (по личностным особенностям членов) семейная микрогруппа, конечно, по-разному воздействующая на сознание человека — и на ребенка, и на взрослых. При сравнении структуры ЛСП родителей нормальных детей и детей с невротическими симптомами выявились значимые различия {Шмелев, Спивакове пая, Таги-Заде, 1985): «невротизирующие» родители оказались обладателями упрощенной категориальной структуры, в которой черты темперамента были сцеплены с морально-эмоциональными оценками ребенка (фактор Активности и фактор Моральности-симпатии). Отсюда два' шага до возможного объяснения психологического генеза «невротизирующего» воспитания: негативная оценка родителями своих «сверхактивных» детей ведет к репрессивному, запрещающему контролю за поведением и срыву дифференциально-тормозных механизмов саморегуляции (поведение ребенка-невротика оказывается либо недифференцированно заторможенным, либо недифференцированно диспозиционально расторможенным).

В другой серии экспериментов, проведенных.под нашим методическим руководством с помощью репертуарного личностного семантического дифференциала были обследованы дети и родители из 61 семьи {Чеснова, 1987). Было показано, что недифференцированность личностно-семанти-ческих факторов Оценка и Сила в сознании родителей приводит к недиф-

ференцированному сцеплению двух компонентов эмоционально-ценностного отношения к детям — «симпатии» и «уважения», и точно такое же сцепление наследуется детьми. Наследуется (точнее, усваивается от родителей) соотношение PC указанных факторов: формирование когнитивных структур сознания ребенка происходит под воздействием ожиданий, санкций и других форм трансляции социального опыта со стороны родителей, руководствующихся своей наивной теорией личности.

Эгоцентрическая трансформация ЛСП (гипотезы 2.7—2.8) возникает не изолированно от воздействия жизненного опыта"(гипотезы 2.1—2.2) и мотивации (гипотезы 2.3—2.4), но в тесном взаимодействии с этими двумя факторами. Многообразные данные, полученные, в частности, па материале внутрисемейного восприятия, постепенно привели нас (примерно к середине 80-х годов) к пониманию того, что, по-видимому, шансы на успешную валидизациго определенных психосемантических индексов возникают только тогда, когда все перечисленные нами факторы действуют как бы в одном направлении. Но когда их действие оказывается противоположным друг другу, мы не можем зарегистрировать ожидаемых значимых различий.

Согласованные трансформации ПСП и влияние компьютерных игр

Характерный пример согласованной мотивационной, эмпирической и эгоцентрической трансформации дало исследование структур личностного сознания и самосознания у пользователей компьютерных игр, проведенное под нашим руководством Ю. В. Фомичевой {Фомичева и др., 1991; Фомичева, 1993). Этот эффект возник благодаря тому, что «образ-Я» в силу повышения самооценки (и прежде всего самоуважения) у компьютерных «игроков» максимально сближается в ЛСП с эталоном «идеальное Я» по мере накопления опыта компьютерных игр. Управляемая и зависимая от усилий самого играющего среда компьютерных шр провоцирует сдвиг глобального локуса контроля в сторону интернализма, внутреннего локуса контроля. При этом субъект рассматривает свои успехи и неудачи как в игре, так и вообще в жизни, как следствие собственной деятельности. Сам опыт индивидуалистического преодоления трудностей, который прививается современным репертуаром компьютерных игр, аутический характер этой деятельности, создает повышенную ценностно-мотивационную ориентацию скорее на «успешное», чем на «морально-одобряемое» социальное поведение.

И объективно (что регистрируется объективными тестами), и субъективно заядлые компьютерные игроки учатся лучше противостоять стрессу открытого конфликтного взаимодействия и, одобряя в себе приобретенные черты эмоционально-волевой устойчивости, начинают больше различать людей по параметру интегральной Силы, чем по Моральной оценке: PC фактора Моральности ослабевает, a PC фактора Силы повышается (гипотезы 2.5 и 2.7).

Фактологию, полученную в диссертационном исследовании Ю. В. Фомичевой, не следует смешивать с теми нашими работами, в которых мы пытались использовать компьютерные игры в качестве внешнегб лабораторного критерия валидности по отношению к психосемантическим.тестам. В работе Ю. В. Фомичевой речь идет о долговременном влиянии на личность играющего опыта игры в популярные (коммерческие) компьютерные игры.

В диссертационном исследовании М, А. Джерелиевской (Джерелиев-екая, 1995) было показано, что сокращение размерности ЛСП (в виде сцепления факторов В5 при атрибутировании черт фотопортретам) скор-релировано с применением негибких стратегий в компьютерной игре «Мимике», имитирующей социальное взаимодействие¹. Игроки с низкими показателями КС, вместо того чтобы пытаться понять «ключ к игре» (какую физиономию нужно подстроить путнику для того, чтобы понравиться обитателю лабиринта), пытались «идти напролом»: применяли удары, двигались кратчайшим путем и т. п., т. е. оказывались неспособными на кооперативное взаимодействие с игровой моделью социальной среды. Этот эксперимент следует считать одним из первых, в которых мы применили компьютерные игровые модели в качестве критерия для проверки поведенческой валидности психосемантических тестов.

Сцеппение факторов: трудности регистрации

Одно дело — зарегистрировать сам факт сцепления, который выражается в сокращении размерности субъективного пространства (как в только что упомянутом эксперименте М. А. Джерелиевской). А другое дело — попробовать извлечь диагностическую информацию на основе содержательного характера того или иного сцепления факторов ЛСП (т. е.'учитывать, например, какими именно полюсами сцепились конкретные факторы Большой Пятерки или какие-то другие конкретные факторы).

Здесь нами был собран гораздо менее богатый материал. Дело в том, что корректная регистрация такого сцепления-требует применения весьма громоздкой репертуарной решетки, так чтобы список заданных конструктов достаточно репрезентативно представлял все четыре полюса² двух независимых факторов. При невыполнении этого требования эмпирические

¹ Эта игра была специально разработана автором книга для косвенной диагностики личностных черт по применению тех или иных игровых стратегий. На основе серии протоколов «Мимике» компьютер строит предположения о том, какие факторы базового вопросника 16ЛФ могут отклоняться у данного испытуемого от нормы. Этот прогноз оказывается возможным благодаря значимым корреляциям, полученным между 28 операциональными показателями игровой стратегии в «Мимиксе» и 32 факторами 16ЛФ-16РФ.

² Хотя бы четыре полюса, хотя, с точки зрения циркуляторной модели, надо было учитывать еще и двухфакторные сектора.

показатели сцепления оказываются смещенными. При минимальном требовании надежности мы обеспечиваем по 10 пунктов на каждый полюс и уже оказываемся перед необходимостью предъявлять испытуемому список из 40 шкал. При увеличении числа факторов требуемое число пунктов растет почти пропорционально. А шкалировать надо не менее чем 10 стимулов. В большинстве экспериментально-прикладных исследований заполнение решеток размерностью 60 * 10 и выше оказывается уже слишком трудоемким делом (требует в среднем от 1,5 до 2 часов от одного испытуемого). Например, эксперимент по шкалированию учителями 24 учеников по 60 шкалам был организован только благодаря весьма высокой оплате испытуемых, обеспеченной со стороны американского соавтора исследования (Digman, Shmelyov, 1996). В результате требование корректного измерения уровня и направленности сцепления факторов ограничивает само число факторов до двух.

Сцеппение и ПМШ

Нами был реализован лишь один эксперимент, полностью удовлетворявший этой схеме, — проведенный под нашим руководством в дипломной работе В. И. Похилько (Похилько, Шмелев, 1984). В этом эксперименте испытуемые выполняли репертуарный личностный семантический дифференциал (ЛСД) с 14 стимулами и 60 личностными прилагательными, отобранными строго на основе факторного анализа и сбалансированными относительно полюсов двух интегральных факторов Моральная оценка и Сила (на базе работы Шмелев, 1982в). Было выявлено варьирование направленности и интенсивности сцепления этих двух координат в очень широком диапазоне, хотя, несмотря на все наши предосторожности, сцепление типа «Моральный + Слабый — Аморальный + Сильный» возникало в три раза чаще. В дальнейшем оно получило условное название «слабого», или «невротического». Устойчивость зафиксированной тенденции проверялась через параллельное проведение на тех же испытуемых и на том же лексическом материале.объективной методики ПМШ — «пространственная мне-мошкала», позволяющей также зафиксировать сцепление с помощью пропорции ошибок в узнавании принадлежности лексических стимулов к крайним семантическим классам — полюсам квазиреального экспериментального пространственного континуума («слева», «справа», «вверху», «внизу»). Значимая корреляция индексов сцепления но ЛСД и ПМШ подтвердила ожидаемую конвергентную валидность двух методик.

Сцеппение и бапп по вопроснику

В выполненной под нашим руководством дипломной работе Е. Л. Мединой (Модина, 1992) была обнаружена значимая связь между сцепле-

нием в ЛСП факторов Дружелюбия и Сознательности (В5.2 и В5.3 по нумерации Большой Пятерки), с одной стороны, и баллом 16ЛФ по фактору Q3 «Рациональный самоконтроль», с другой стороны: Знак корреляции оказался отрицательным. Это дает основания полагать, что трудности самоконтроля оказываются такими стойкими для некоторых импульсивных субъектов именно в силу того, что лица с высоким самоконтролем ими эмоционально отвергаются (как слишком «рациональные» бесчувственные, холодные, прагматичные»), и собственная импульсивность тем самым морально оправдывается и консервируется..

По нашим собственным экспериментальным данным (неопубликованное исследование), «слабое» (или «невротическое») сцепление факторов Моральности и Силы в ЛСД коррелирует с пониженным самоуважением личности, экстерпальным локусом контроля, повышенной тревожностью и ранимостью, тогда как относительная независимость этих факторов («сильное», или положительное сцепление Силы и Моральности встречается, как уже отмечалось выше, очень редко) может рассматриваться как весьма вероятное свидетельство противоположных, объективных психологических черт субъекта: повышенного самоуважения, интернального локу-са контроля, высокой эмоциональной стабильности и защищенности. Автор известного цикла исследований самосознания личности В. В. Столиц предложил нам интерпретировать «слабое сцепление» как защитную эгоцентрическую трансформацию ЛСП, обеспечивающую компенсаторное повышение «самосимпатии» при дефиците «самоуважения» {Столик, 1983).

Таким образом, перечисленные в этом параграфе экспериментальные исследования дали достаточно разнообразную картину всевозможных свидетельств потенциальной валидности психосемантических методик. Зарегистрированы статистически значимые различия усредненных групповых показателей. Возможность использования психосемаптических методик для исследовательских целей (для исследования общих закономерностей формирования структур сознания) и для диагностики групповых тенденций можно считать неопровержимо доказанной. Как мы указали, в перечисленных выше экспериментах использовались самые разнообразные критерии валидности:

— независимые объективные физиологические данные (показания ар-териального давления; Кондратьева, Шмелев, 1983);

— данные объективных когнитивных психологических тестов (таких, как ПМШ; Похилько, Шмелев, 1982);

— данные тест-вопросников {Габидулина, 1991);

— данные известных проективных методик (Бабина, Шмелев, 1987);

— данные независимого клинического диагноза (дети с невротическими симптомами; Шмелев, Спиваковская, Таги-Заде, 1985);

— данные гол-взаимных оценок включенных наблюдателей {Шмелев, 1979; Шмелев, Болдырева, 1982);

— данные о структуре сознания референтных других, заведомо оказывающих формирующее воздействие на испытуемых (супруги и родители; Петрова, 1983; Шмелев, Спиваковская, Таги-Заде, 1985; Чеснова, 1987);

— данные особого экспериментального или жизненного воздействия, формирующего заданные структуры личного опыта (опыт компьютерных игр: Фомичева, 1993; опыт исполнения театральной роли; Собкин, Шмелев, 1986).

Казалось бы, все прекрасно, и мы в обольщении от полученной радужной общей картины можем просто принять на веру гипотезу о достоверности применения психосемантических методик для индивидуальной психодиагностики. Но...

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ КРИТИКА СЕМАНТИЧЕСКИХ ТЕСТОВ

Наиболее показательными в отношении возможности применения психосемантических методик для индивидуальной диагностики явились ряд проведенных под нашим руководством или при нашем прямом участии эмпирических исследований, в которых мы пытались напрямую проверять гипотезу о конкурентной валидности (ГКВ)¹ этих методик по отношению к традиционным многофакторным личностным вопросникам.

ТПКи 16ПФ:

опосредующая ропь самооценки?

В проведенном под нашим руководством неопубликованном диссертационном эксперименте А. С. Соловейчика 60 испытуемых выполняли поел едо в ательно'4 процедуры:

• тест 16ЛФ в компьютеризированном варианте;

• самооценку по контрольному списку прилагательных, включавшему 32 пункта, соответствующих полюсам 15 факторов Кэттэлла (пункт содержал несколько прилагательных, специально подобранных на основе нашего тезауруса для точного выражения смысле кэттэлловских факторов), а также 3 дополнительных «вызванных» личностных конструкта самого испытуемого;

¹ Строго говоря, когда нет третьего источника информации корректней говорить не о «конкурентной» а о «конвергентной» валидности.

• методику сокращенной оценки сходства 35 пунктов (для каждого пункта следовало подобрать 3 наиболее сходных и 4 максимально контрастных);

• особую методику «постдиагностического диалога»: испытуемый оценивал по четырехбалльной шкале степень своего согласия с характеристикой, приписываемой ему компьютером на основании теста (первый этап-процедура); при этом характеристика формулировалась в той;ке форме, что и на этапах 2 и 3, и соответствовала диагностическому полюсу значимых факторов.

Список названий полюсов 16ЛФ представлен в таблице 30.

Таблица 30

Дата добавления: 2015-07-12