Статья 117

При упразднении подворного надельного участка (в случае выхода семейства из общины с условием оставления в ней своего надела или если этот участок окажется выморочным) применялось то же правило, что и к выморочным усадебным участкам, о чем говорится в ст. 111 данного Положения.

Статьи 118–119

Статьи предусматривают случаи, когда сохранялось или устанавливалось подворное землепользование, независимо от условий, указанных в ст. 115. Последующее разъяснение к ст. 118 гласило: «В тех имениях означенных губерний (т. е. Могилевской и белорусских уездов Витебской. – Авт.), где способ поземельного пользования крестьян не окажется возможным причислить ни к общинному, ни к подворному участковому, там по особым каждый раз представлениям мировых посредников в губернское по крестьянским делам присутствие допускается применение правила, изложенного ниже в ст. 119-й»²⁴ [Сборник узаконений и распоряжений о крестьянах, т. 2, с. 236].

Статьи 120–127

Наделение крестьян землей носило принудительный характер: помещик обязан был предоставить, а крестьянин обязан был взять определенный законом надел. Принудительное навязывание крестьянам надела диктовалось тем, что надел рассматривался как необходимое условие обеспечения уплаты крестьянами государственных податей и выполнения повинностей в пользу помещика, о чем определенно говорилось в ст. 3 Общего положения. Крестьянин мог отказаться от надела и тем самым освободиться от связанных с ним повинностей, как правило, только спустя 9 лет по издании Положения, т. е. с 19 февраля 1870 г. В течение же этих 9 лет закон допускал отказы от надела лишь в исключительных случаях, предусмотренных в ст. 121–122, 124–127.

В Государственном совете, куда 31 января 1861 г. был представлен на обсуждение проект Положений о крестьянах, было принято предложение крупного магната князя П. П. Гагарина о предоставлении крестьянам бесплатно («в дар») 1/4 высшего надела, зафиксированное затем в ст. 123 комментируемого Положения.

Хотя закон предусматривал заключение сделок о дарственном наделе только по обоюдному согласию крестьян с помещиками (ни помещик не мог навязывать крестьянам дарственный надел, ни крестьяне не могли требовать предоставления им дарственного надела), данная статья явилась дополнительным средством ограбления крестьян помещиками. Часто крестьяне были поставлены в такие условия, что прямо-таки вынужденно соглашались на дарственный надел и даже просили его, особенно если дореформенный надел приближался к низшей его норме, а платежи за землю значительно превосходили ее стоимость. В данном случае крестьяне предпочитали получить 1/4 высшего надела бесплатно, чем 1/3 его за повинности.

Стремление крестьян перейти на дар преимущественно проявлялось в многоземельных губерниях, где был значительный резерв земель, и главным образом в первые годы проведения реформы, когда рыночные и арендные цены на землю были еще сравнительно невелики²⁵ [В Заволжье и в степной части России в 70-х годах XIX века годовые арендные цены за 1 десятину колебались от 1 до 2 руб., а выкупные платежи за 1 десятину в год составляли 2 руб. – 2 руб. 40 коп.]. Это стремление крестьян подогревалось и их надеждой на «новую волю». К получению дарственного надела особенно стремились зажиточные крестьяне, имевшие свободные денежные средства для покупки земли, а иногда и собственные покупные земли. Но в данных конкретных случаях стремление некоторой части крестьян к получению дарственного надела наталкивалось на сопротивление помещиков. Помещик соглашался перевести крестьян на дар лишь в том случае, когда это было для него наиболее выгодно. Таким образом, вопрос о дарственном наделе по ст. 123 не может быть решен однозначно.

Отдельные факты нежелания помещиков предоставить крестьянам дарственный надел не меняли общей картины их заинтересованности отделаться от крестьян этим нищенским наделом, прозванным в народе «сиротским», чтобы сохранить за собой максимум земли. Особенно в этом были заинтересованы крупные помещики-латифундисты в земледельческих губерниях, располагавшие свободными денежными средствами для перестройки своего хозяйства на капиталистических началах. Именно из этой категории помещиков, выразителем которых и явился П. П. Гагарин, исходила идея дарственного надела. Поэтому дарственное землевладение крестьян получило наиболее широкое распространение в земледельческих губерниях, и подавляющую массу дарственников составляли бывшие крепостные крупных помещиков. Характерно, что там помещики переводили на дар, главным образом, тех крестьян, которые до 1861 года имели значительные наделы, часто превосходившие средние размеры крестьянского надела по губернии. Поэтому потери дарственников были весьма значительны. Так, в Симбирской губернии дарственники потеряли 76,6% земли, в Самарской – 76,84%, в Нижегородской – 77,4%, в центрально-черноземных губерниях (Воронежской, Курской, Орловской, Рязанской, Тамбовской, Тульской) – от 60 до 87% ²⁶ [См.: Революционная ситуация в России в середине XIX века, с. 213 (здесь приведены расчеты по уставным грамотам этих губерний исследователями В. И. Канатовым, А. Г. Каревской, И. В. Оржеховским и Б. Г. Литваком)].

Грабительский характер реформы наиболее ярко проявился по отношению к дарственникам. По данным «Статистики поземельной собственности» (1877 г.) в 37 губерниях России числилось 540380 душ мужского пола дарственников, или 0,9% к общему числу крепостных в этих губерниях. Особенно много дарственников было в Саратовской (107 тыс.), Пермской (110 тыс.), Самарской, Симбирской, Казанской и Воронежской губерниях (в каждой из них около 40 тыс.). В центрально-черноземных губерниях на дар перешло до 25% крестьян, в губерниях степного юга – до 30%, в средневолжских губерниях – до 40–45%²⁷ [Статистика поземельной собственности и населенных мест Европейской России. Вып. 1. СПб., 1880, ч. XLIII]. В 1907 году было проведено специальное анкетное обследование положения крестьян-дарственников. Оно охватило 461 тыс. душ м. п. дарственников, получивших в результате реформы по 1,05 десятины на душу. Оказалось, что лишь незначительная их часть (14% – преимущественно зажиточные) могла прикупить землю, основная же масса оказалась в крайне бедственном положении²⁸ [Дарственное землевладение крестьян (по обследованию 1907 года). СПб., 1908, с. 49–55]. Расчеты крестьян, согласившихся на дар, оказались ошибочными. В тех губерниях, где больше всего было дарственников, особенно быстро возрастали арендные и продажные цены на землю, так как именно здесь вследствие значительного процента среди крестьян-дарственников, а также и наибольших отрезков от наделов у других крестьян, резко повысился спрос на землю и соответственно поднялись на нее цены.

Статьи 128–131

Статьи предоставляют отдельным домохозяевам право отказа от наделов по истечении 9 лет со времени утверждения Положения, при этом они могли либо выйти из общины, либо оставаться в ней. Однако условия отказа от надела (ст. 125 и 127) и выхода из общины (ст. 130–140 Общего положения и ст. 140–142 комментируемого положения) были таковы, что крестьяне в редких случаях могли воспользоваться этим правом. Губернаторы в своих годовых отчетах писали о стремлении крестьян по истечении установленных 9 лет воспользоваться этим правом, что мотивировалось тяжестью оброчных и выкупных платежей. Так, вятский губернатор в своем отчете за 1873 год писал: «С истечением 9-летнего срока, установленного Положением 19 февраля 1861 г. для обязательного пользования земельным наделом, отведенным по уставным грамотам, в губернское присутствие поступало несколько заявлений как от целых крестьянских обществ, так и отдельных домохозяев, не только временнообязанных, но и собственников, о желании их воспользоваться дарованным по Положению правом отказаться от земельного надела. Причины, побудившие крестьян делать подобные заявления, во всех случаях одинаковые: это, как они объясняют в своих прошениях, нежелание платить выкупные или оброчные платежи за надел, по мнению их, весьма малый и недоброкачественный»²⁹ [Федоров В. А. Падение крепостного права в России. Документы и материалы. Вып. III. M, 1968, с. 96].

С 19 февраля 1870 г. по 19 февраля 1871 г. отказы крестьян от наделов имели место в Курской, Пензенской, Херсонской, Самарской, Симбирской, Оренбургской, Вятской, Нижегородской и Уфимской губерниях. В 19 случаях они заявлялись целыми сельскими обществами и в 2843 – индивидуально. По данным Главного комитета об устройстве сельского состояния за 1872–1879 гг., отказы были утверждены в 16 губерниях, в которых отказались от наделов 9397 душ м. п. в 51 помещичьем имении, 7606 остались в своих общинах, а 1791 вышли из общин и «приписались в другие общества»³⁰ [Федоров В. А. Указ. соч., с. 79]. Эти данные, по-видимому, неполны, ибо только в одной Самарской губернии на 1 января 1877 г. значилось отказавшихся от наделов 11270 душ м. п.

Статьи 132–138

Эти статьи предоставляют помещику право возвратить себе на время или навсегда надел, отведенный крестьянам по уставным грамотам. Возвращение помещику в силу указанных статей крестьянских надельных земель могло происходить как до истечения 9 лет по утверждении Положения, так и после этого срока. Это приводило к дальнейшему сокращению крестьянского надельного землепользования. Особенно широкие возможности предоставлялись помещику в отобрании у крестьян на время их наделов в случае недоимок по оброку. В отдельных случаях, предусмотренных ст. 135, помещик мог и навсегда отобрать надел за недоимки.

Представляет большой интерес п. 2 ст. 132. Дело в том, что при крепостном праве во владении крупных помещиков (например, Шереметевых, Голицыных, Паниных, Орловых) было немало торгово-промышленных сел, которые по своему экономическому значению и занятиям их жителей (крепостных крестьян) были настоящими городами. Таковы Иваново, Павлово, Кимры, Городец, Вичуга, Мстера, в которых основным, а иногда единственным, средством существования крестьян были неземледельческие занятия. Отмена крепостного права давала возможность этим селам получить статус города, т. е. жители таких сел могли быть обращены в городское сословие. В данном случае, согласно ст. 132, помещик мог отобрать у жителей этих сел все ранее принадлежавшие им надельные земли, оставив участки только под поселение и выгон. Однако процесс перевода таких сел на положение городов проходил медленно. Например, известное село Иваново, принадлежавшее Шереметевым, получило статус города Иваново-Вознесенска лишь в 1871 году.

Дата добавления: 2015-07-11