СТОП-КАДР 2 страница

Новому «Спартаку».

Путь из новичков в чемпионы был пройден на одном дыхании — мощно, смело. То была победа не только в споре с соперниками. Но и с теми, кто еще какой-то год назад предрекал клубу новое отступление в первую лигу. Кто, иронически улыбаясь, корил его за авантюрность атаки, за презрение к осторожности и расчету, якобы необходимым для достижения турнирных целей.

Спор этот, по точному замечанию Бескова, «Спартак» продолжает вести постоянно. И в качестве «царицы доказательств» в нем неизменно использует только ИГРУ. Именно это и позволяет клубу оставаться самым стабильным в нашем футболе, начиная с 79-го. После поистине феерического взлета на чемпионский пьедестал.

В этой главе нам хотелось порассуждать об ИГРЕ «Спартака», вспомнить самые характерные матчи этой команды. Не обязательно самые яркие. Случались ведь и срывы. Поиск (а для «Спартака», как уже отмечалось, это процесс непрерывный) не обходится без неудач.

...В сезоне-86 был момент, когда команда, чего с ней не случалось лет эдак семь, оказалась замыкающей в таблице. Объяснения тому имелись: частое отсутствие сборников, без которых были потеряны важные очки, последовавший после их возвращения из Мексики игровой спад.

Стремление побыстрее все исправить желаемых результатов не приносило. Нервозность, лихорадочность, торопливость мешали игре, ломали ее.

Положение чем-то отдаленно напоминало начало первенства 1978 года. Но лишь турнирными показателями. Было ясно: «Спартак» из него все-таки выберется. Как и то, что сезон для него уже потерян и на сей раз придется обойтись без привычных медалей.

Тем же летом в Днепропетровске я оказался на встрече спартаковцев с «Днепром». Перед этим хозяева уступили на своем поле «Торпедо», чего с ними давненько не случалось. И матч со «Спартаком» по накалу и напряжению должен был не уступать тому, трехлетней давности, когда здесь же, на стадионе «Метеор», решалась судьба золотых наград.

Спартаковцы провели очередной турнирный раунд грамотно, с достоинством, затратив на победу ровно столько сил, сколько для нее требовалось. В игре «Днепра» отчетливо ощущались суетливость, амбициозность — то, что еще недавно так мешало «Спартаку».

Вечером в гостинице собрались почаевничать в номере Черенкова. Пришли Дасаев с Евгением Кузнецовым, Хидиятуллин. Приглашен был и я.

Июльская духота ко сну не располагала. И разговоры затянулись далеко за полночь. Футбольная тема в них не менялась. Вначале разобрали игру, вспомнили и обсудили некоторые ее эпизоды. А Черенков даже посетовал: «Могли и больше чем два мяча забить».

— Да, по-моему, и так хватит, — вмешался я. — Ведь при нынешнем вашем положении главное — очки набрать. А уж голы, красивые комбинации — это потом...

— Почему же потом? — взвился обычно спокойный Федор. — Если хотите знать, то в такой ситуации, в какой мы оказались, как раз голы и красивые комбинации особенно важны. И чем больше их будет, тем скорее на ноги встанем. А если об игре забудем, то ничего хорошего «Спартак» не ждет. Это я точно знаю. Да и они тоже, — разгорячившийся Федор убежденно кивнул в сторону товарищей.

А утром Вагиз Хидиятуллин в самолете по дороге домой вспомнил о том разговоре:

— Федя прав был. Чего бы мы стоили, если бы об одних очках думали. У нас до приезда в Днепропетровск сколько собраний было. На каждом обсуждали, почему да отчего отступаем. Одного критиковали, другого. Словом, говорили вроде бы много, правильно. Но что-то важное упускали. А на последнем заявили: все, хватит дискуссиями заниматься. Давайте играть. Ведь сколько раз доказывали, что можем. Игра-то, если она была, только на время теряется. И хоть не без труда, но вернуть ее можно. Надо только очень этого захотеть. И еще верить...

Реакция на критические ситуации бывает разной. Одни, оказавшись в ней, не выдерживают напряжения, отчаиваются, опускают руки. Другие, напротив, внутренне собираются, находят силы вновь стать хозяевами собственной судьбы. Эти верят в себя до конца.

Спартаковцы из таких. Что подтверждено временем.

И ИГРОЙ.

Федор Черенков: Я ведь тогда в гостинице не спорил. К чему вступать в полемику, когда и мне, и ребятам без нее все ясно. А правоту нашу тот сезон и подтвердил — с последнего места месяца через два мы на первое перебрались. Жаль, конечно, что удержать его не удалось. Но «бронза» того сезона иных, более высоких наград стоила.

Александр Львов: Интересно, что спартаковское руководство отказалось тогда от традиционного в таких случаях праздничного вечера. Видимо, посчитало «бронзовый» результат не заслуживающим торжественного ритуала. И медали были вручены футболистам, так сказать, в рабочей обстановке — перед первым их матчем традиционного зимнего спартаковского турнира в «Олимпийском». Тренеры решили, что третье место — не повод для торжества.

Об этом мне и вспомнилось, когда ровно год спустя там же, под крышей «Олимпийского», Бесков, Старостин и их подопечные принимали поздравления на фоне красочного транспаранта: «Спартак» — чемпион!»

Ринат Дасаев: Уж коли мы решили в этой главе к наиболее памятным матчам вернуться, то обойти стороной встречу на Кубок УЕФА с английским «Арсеналом» осенью 82-го никак нельзя. Я имею в виду ответную — на чужом поле.

На своем, в Лужниках, мы выиграли. Однако в раздевалку уходили в менее приподнятом настроении, чем англичане. Они хоть и уступили, но хорошо знали («Арсенал»-то этот кубок уже завоевывал): два забитых мяча в гостях — хорошее подспорье для выхода в следующий круг.

Большинство сходилось на том, что шансы «Спартака» в Лондоне, где «Арсенал» играет традиционно сильно и редко огорчает своих поклонников, невелики.

«Единственный выход для русских в этом крайне затруднительном положении — крепкая, непроходимая оборона. Любой иной вариант неизбежно приведет их к провалу» — с таким безапелляционным заявлением выступила накануне встречи славящаяся категоричностью лондонская газета «Гардиан». Примерно в том же духе высказывались, обсуждая возможный исход предстоящей встречи, и остальные издания, явно отдававшие предпочтение своим землякам.

Мысль сыграть от обороны, как выяснилось потом, время от времени возникала почти у каждого из нас. Единственным, кто об этом не думал, был Бесков.

— То, что «Арсенал» готовится встретить защитный вариант, сомнению не подлежит, — заявил Старший на установке. — Стало быть, в атаку бросит все силы. Это нам на руку. При такой игре есть возможность наступать самим. Да-да, именно наступать. Причем особенно прошу крайних защитников, — здесь Бесков посмотрел на Романцева и Сочнова, — постараться как можно чаще участвовать в ответных выпадах. Это должно расшатать защиту англичан и помочь свободней чувствовать себя впереди Родионову и Черенкову.

—...Забудьте о матче в Москве, — сказал в заключение Константин Иванович. — Считайте, что его не было. Есть только сегодняшний. И ни при каких обстоятельствах не отступайте от своей игры. От нашей игры...

Мне потом рассказывали, что, несмотря на поздний час, те, кто наблюдал за встречей дома по телевизору, восторженно скандировали: «Мо-лод-цы!» — так же привычно, как это делают на трибунах стадиона. Да и я во время матча готов был сделать то же самое, видя, как мощно, без оглядки на тылы идут вперед ребята. Как после их ударов все еще не верящий в происходящее голкипер «Арсенала» Вуд один за другим вынимает мячи из сетки.

Мы сыграли в точности по партитуре, расписанной Старшим. Романцев и Сочнов при первом удобном случае, подхватив мяч, неслись по своим флангам вперед. Их поддерживали Гаврилов, Шавло, Черенков. Начеку был и Родионов.

В один прекрасный момент мне даже показалось, что и сами английские футболисты, и еще недавно так верившие в них зрители оказались в состоянии шока.

«Уже после первого гола «Спартак» мог перестроиться и, перестав рисковать, сыграть более осторожно. Но он шел и шел вперед вплоть до финального свистка. Создавалось впечатление, что голы ему были необходимы не менее, чем воздух» — вот как после матча отреагировала на нашу игру та самая «Гардиан», которая настойчиво рекомендовала нам позаботиться о безопасности ворот.

...Мы покидали поле под восторженные овации чужих трибун. Нет более высокой в футболе награды, чем эта!

Награда за ИГРУ!

Александр Львов: Сезон-87 — победный в чемпионате — «Спартак» завершил матчем из категории «провальных». В Бремене во встрече с «Вердером» в рамках турнира УЕФА он после победы в Москве неожиданно уступил, пропустив 6 (!) мячей.

Умение не забывать неудачи свойственно игрокам «Спартака». Это идет от их наставников. Матчи, подобные бременскому, — своего рода остановки, позволяющие на пути, по которому из сезона в сезон, не сворачивая, идет команда, регулярно производить своеобразную переоценку ценностей. Такие моменты неприятны. Но в футбольной жизни, как показывает практика, избежать их не удается никому.

Увы, и без «науки поражений» не обойтись...

На праздничном «золотом» вечере в «Олимпийском» в январе 88-го, Дасаев в интервью одному из радиожурналистов сказал:

— Мы в долгу перед нашими болельщиками.

— Вы имеете в виду поражение в Бремене? — уточнил корреспондент, не ожидавший от капитана чемпионов подобного заявления.

— Не только. У настоящей команды лучшая игра всегда должна быть впереди. И мы обязаны помнить, что ее постоянно ждут те, кто приходит на стадион. В этом и состоит наш долг.

...А я в тот момент подумал: «Наверное, именно поэтому «Спартак» никогда не играет перед пустыми трибунами и каждый раз болельщики с волнением ждут от него маленького футбольного чуда».

ИГРОКИ

Ринат Дасаев: Мы и сейчас нет-нет да собираемся вместе в Сокольниках. Но не как прежде на очередную тренировку. А уже просто так, для себя: погонять мяч, вспомнить старое.

Чаще всего это удается поздней осенью или в декабре, когда сезон позади и можно составлять распорядок дня по своему усмотрению. Приходят те, кто предпочел заманчивому отпуску на юге домашний покой, по которому за десять месяцев бесконечных переездов и сборов успеваешь соскучиться так, что первые свободные дни и на улицу выходить не хочется.

Другим — тем, кто уже сменил беспокойную профессию футболиста-путешественника на более размеренную — тренера, преподавателя или иную, дающую возможность планировать собственное время, — вроде бы проще. Однако это, похоже, их не слишком радует. Ведь чем бы они ни занимались, как бы хорошо ни приняла их новая жизнь, душой каждый все равно остается в старой, где счет велся на матчи, таймы, минуты, забитые и пропущенные голы...

Но возврата в нее нет и, увы, не будет. И прежним огнем вспыхивают, а затем тут же гаснут глаза уже «вышедших из игры», если кто-то вдруг, вспоминая эпизод из «той жизни», бросит: «А помнишь...» А мне мгновенно передается ощущение их невероятной тоски по тому, чего уже не вернешь.

Нечто подобное, наверное, испытывают в день рождения глубокие старики, вспоминая свою молодость.

Да, время разводит людей, оказываясь снисходительным к одним и безжалостным к другим. Но как бы ни складывались наши судьбы, какими бы разными они ни становились, несмотря ни на что, мы все по-прежнему одна команда. Как тогда, в начале футбольной дороги, когда впервые встретились в «Спартаке».

И этим горды.

Александр Львов: Мне не раз доводилось присутствовать на этих встречах. Да и не только мне. Неизвестно, каким образом о них заранее узнавали болельщики. Те самые, что принадлежат к категории истинно спартаковских, располагающих той информацией о жизни своих любимцев, к которой не имеют доступа остальные смертные. Теснясь, они выстраивались вокруг площадки, превращенной в миниатюрное футбольное поле и не отрываясь следили за игрой.

Зрелище явно доставляло им удовольствие. Выдумка, азарт, красивые комбинации, голы — все это на сто процентов соответствовало той самой — спартаковской игре, раз и навсегда покорившей их сердца. Глядя на нее, они занимались любимым для болельщиков делом — предавались воспоминаниям.

Те, что постарше, грустновато кивая головой, говорили о чудо-технике Сальникова, прозорливости Нетто, меткости Симоняна, неудержимости Татушина.

Те, что годами помоложе, припоминали футбольные подвиги следующего поколения клуба: Севидова, Рейнгольда, Хусаинова, Крутикова...

Не оставалась обойденной вниманием и команда-чемпион конца 60-х, в которой блистали Кавазашвили и Логофет, Папаев и Калинов, Ловчев и Осянин.

И лишь сбившаяся чуть в стороне кучка совсем молоденьких ребят в красно-белых вязаных шапочках и шарфах, в этих «путешествиях в прошлое» участия не принимала. То ли стеснялись, то ли это их просто не интересовало. Понять трудно. Как и то, откуда вообще появилось в 77-м племя юных обожателей клуба, неизвестно кем сразу окрещенное «спартаковскими фанатами».

Я же старался следить только за игрой. Со стороны она могла показаться забавой, но участники матча относились к ней на редкость серьезно. Спор велся отчаянный.

Как обычно, не щадил себя уже чуть погрузневший Романцев. Как и в прежние времена, «заводили» партнеров и соперников Гладилин и Гаврилов. Был собран не теряющий формы Мирзоян. Злился, ошибаясь, Хидиятуллин. Каждый раз удивляя, находил пути в тесные ворота Ярцев...

Наверное, договариваясь об очередной такой встрече, они меньше всего думали о ней как о каком-то оздоровительном мероприятии. Это общение им просто необходимо. Как и в прежние времена, оно делает их сильнее, уверенней. Хотя, как подметил Дасаев, и заставляет иной раз взгрустнуть.

Игроки «Спартака»... Сколько их выходило с 1977 года на поле. Непохожие по мастерству, характеру, отношению к делу, и память о себе они оставили разную.

Эта глава посвящена тем, кто заслужил право называться СПАРТАКОВЦЕМ.

Возможно, кто-то посчитает наш рассказ неполным. Опасения по этому поводу у нас возникали. И, нисколько не умаляя достоинств и заслуг оставшихся «за кадром», считаем необходимым пояснить, что основное внимание мы решили уделить тем, кто внес наибольший вклад в создание ИГРЫ «Спартака».

Ринат Дасаев: Убежден, что правофланговым в этой шеренге стоит Олег РОМАНЦЕВ.

Внимание на него я обратил сразу же. Тогда, осенью 77-го, особым авторитетом пользовались в команде Прохоров и Ловчев — самые опытные, уже именитые. Но Романцева уважали не меньше.

Держался он независимо, с достоинством человека, знающего себе цену. Но свое «я» проявлял только на поле. И еще на тренировках, которым сил и нервов отдавал нисколько не меньше, чем любой игре.

Я тогда сразу подумал: «Надежный парень. Этот и сам не пропадет, и другим не даст пропасть».

Время показало: хоть и молод я был, но оценил Олега правильно.

Ошибка партнера никогда не вызывала у Олега гнева или обиды, если он видел, что она не результат расхлябанности. Он, казалось, всегда был готов ее исправить сам или помочь это сделать огорченному неудачнику.

В 80-м, в матче с минчанами, Янушевский забил мне гол, вспоминая о котором, я до сих пор краснею. Не успели недовольные трибуны Лужников возмущенным свистом отреагировать на это событие, как ко мне, достававшему мяч из сетки, подлетел наш капитан.

— Не дуйся, Риныч, — бросил он понимающе. — С кем не бывает? Забьем, слово даю, забьем.

Оглушенный неприятностью, я, честно говоря, посчитал его слова дежурным подбадриванием. Но, когда увидел, как рвался Олег к чужим воротам сквозь строй грудью стоявших защитников, поверил, что Романцев забьет.

Романцев и забил. Выскочил на верховую передачу и, обманув Вергеенко, головой подсек мяч в дальний угол.

Сдержал слово. Так было и до того, и много раз потом.

Вагиз Хидиятуллин: С Романцевым мы познакомились в грустно-памятном 76-м. Высокий, мощного сложения — настоящий сибиряк. Прибыл он из Красноярска, где выступал за местный «Автомобилист». Тогдашнему тренеру Анатолию Федоровичу Крутикову Олег сразу же приглянулся. А уж когда в Сочи в перерыве между кругами Романцева лучшим защитником турнира признали, стало ясно: этот парень заиграет в «Спартаке».

И вдруг узнаю, что он назад в Красноярск уехал. Я тогда так и не понял, почему он домой вернулся...

Александр Львов: Много позже Романцев признался, что не понравилась ему обстановка в новом коллективе. А для человека его характера это многое решает. «Ну а потом, год спустя, когда ты опять был приглашен в «Спартак», обстановка показалась тебе иной?» — спросил я его. «Безусловно. Команда обновилась. Пришли в нее такие же, как и я, ребята, — без имени, без заслуг, с одним твердым желанием — научиться футболу. Вот это особенно понравилось. Словом, на этот раз я себя сразу своим почувствовал. Наверное, потому и заиграл быстро...»

Насколько важны для Романцева взаимоотношения в коллективе, особенно ощутилось, когда его избрали капитаном. Принципиальность, исключительная порядочность, способность доводить любое дело до конца, трудолюбие помогли ему завоевать авторитет у ребят. Да и у Бескова, чего добиться дано далеко не каждому.

Вагиз Хидиятуллин: Мне кажется, авторитет у Старшего Романцев приобрел еще и тем, что не ставил перед собой такой цели. Он просто был предан футболу, «Спартаку».

Если у команды такой капитан, каким был для нас Романцев, то она способна всегда добиться чуточку большего, чем от нее ждут.

Николай Старостин: Я бы отнес Романцева к разряду футболистов-интеллигентов: образован, начитан, умно-принципиален, со своим мнением, взглядами на жизнь, на дело. Его выдвижение из красноярского «Автомобилиста» в капитаны сборной страны и «Спартака» — лучшая рекомендация.

Олег всегда защищал интересы игроков. Причем так, что это неизменно шло на пользу коллективу:

Он и вигре стремился быть максимально полезным: не забывая о своих прямых обязанностях защитника, старался как мог помогать атаке. И за что бы ни брался — в игре ли, в жизни, — везде выкладывался до конца.

Александр Львов: Действия Романцева были напрочь лишены внешнего эффекта. Их отличала исключительная простота. И какая-то особая надежность. Иногда казалось, что какому-то нападающему из числа особенно ловких, «финтастых», скоростных он непременно уступит в споре. Но ощущение это быстро исчезало.

Олег умел находить ключи к игровым секретам самых хитрых форвардов. При этом он не прибегал к запрещенным приемам, которыми частенько пользуются его коллеги из других клубов. Валерий Газзаев, вдоволь натерпевшийся от опекунов, по этому поводу как-то сказал: «Я всегда знал, что Романцев ни за что не пойдет ни на какую игровую подлость. Против него было трудно играть. Но интересно. Это был защитник-джентльмен».

Романцев закончил играть довольно рано и несколько неожиданно. «Комсомольская правда» по просьбе читателей с моей помощью предприняла попытку выяснить причину его внезапного ухода. Тогда Олег ответил, что давняя болезнь вот уже несколько лет не дает ему возможности играть в полную силу. О дальнейших планах он сообщил, что собирается поступать в аспирантуру института физкультуры и работать над диссертацией о проблемах восстановления формы после травмы.

Не верить этому не было оснований. Мало кто знает, что все годы в футболе Романцев выступал с не совсем здоровой печенью. Что в 79-м получил тяжелейшую травму спины. А три года спустя в Краснодаре — еще и голеностопа. Как он хотел тогда сыграть в финале Кубка с ростовским СКА! Словно знал, что другого такого случая может не представиться. Сам, без разрешения врачей, снял гипс, и, не обращая внимания на адскую боль, ежедневно ездил с Федором Сергеевичем Новиковым на самостоятельные тренировки в Тарасовку. Но перехитрить судьбу так и не смог...

Олег подал заявление с просьбой освободить его из команды сразу же по возвращении из Минска, летом 83-го. Та поездка оказалась для «Спартака» крайне неудачной. Сначала он проиграл в Вильнюсе «Жальгирису». Романцев был единственным из всех, чью игру в матче Бесков оценил «пятеркой». В следующей встрече с минчанами москвичи вели в счете с перевесом в два мяча. Но, пропустив затем три, проиграли. В поезде Бесков вызвал к себе в купе капитана и резко, с раздражением предъявил ему целый ряд претензий.

— Я сделал все, что мог, — ответил тренеру Романцев. — Но раз вы считаете, что я виноват в проигрыше, значит, пора мне уходить.

— Не возражаю, — бросил в сердцах Бесков.

...Чуть позже, поостыв, Константин Иванович предложил уже бывшему капитану помогать ему в команде, занимаясь с дублем. Олег вежливо отказался. И вовсе не потому, что, как думали некоторые, обиделся на своего «крестного отца» в футболе. Просто появилась возможность возглавить клуб второй лиги — «Красную Пресню». И ему вновь захотелось испытать себя в футболе — теперь уже в новом качестве.

Романцев и в тренерском деле оказался заметен. Из заурядных команда «Красная Пресня» выдвинулась в ведущие, стала обладательницей Кубка РСФСР, участницей переходного турнира в первую лигу.

Ринат Дасаев: Признаюсь, я долго не мог привыкнуть к тому, что нет рядом Олега, с которым и в игре, и в жизни мы понимали друг друга с полуслова. С многими хорошими защитниками мне хорошо игралось в клубе и в сборной. Но в Романцеве я какую-то особую надежность ощущал. Это еще с Ворошиловграда пошло, с первого моего матча с «Зарей»...

Александр Львов: А за два сезона до того, как «Спартак» остался без Романцева, темой для разговоров стал уход другого партнера Дасаева по обороне — Вагиза ХИДИЯТУЛЛИНА, подавшего заявление в ЦСКА.

В 1986 году журнал «Спорт в СССР» напечатал интервью с Хидиятуллиным. Но для того чтобы сделать заявление: «Только «Спартак»!», — недвусмысленно вынесенное в заголовок журналистом Сергеем Кружковым, Вагизу понадобилось целых пять лет — почти половина обычно отпускаемого футболом игроку времени.

Впервые Вагиз попал в спартаковский клуб случайно. Вместе со своим закадычным другом Валерием Глушаковым по окончании ростовского спортинтерната он собирался попытать счастья в столичном «Торпедо». Но по недоразумению на вокзале их никто из торпедовских представителей не встретил. И находчивый Хидиятуллин решил позвонить домой одному из спартаковских тренеров Ивану Алексеевичу Варламову, с которым познакомился в юношеской сборной. А уж тот привез их в «Спартак».

Сказать, что Вагиз сразу же стал в команде своим, — значит не сказать ничего. С первой же тренировки, с первого матча стало очевидно: этот высокий, стройный, удивительно пластичный, взрывной семнадцатилетний паренек себя покажет. Он был хорош в подыгрыше. Но мог при необходимости и самостоятельно разобраться в любой ситуации: идеальным пасом вывести партнера на удар, а при случае и завершить комбинацию...

Его способность чувствовать себя уверенно на любом месте удивляла даже самых искушенных футбольных специалистов. Придя в «Спартак», Бесков использовал это качество Хидиятуллина, переведя его из средней линии в оборону свободным центральным защитником.

По лестнице успеха и признания Вагиз поднимался со стремительностью, соответствующей его футбольному таланту.

В 1977 году в составе молодежной сборной он становится в Тунисе чемпионом мира. В 78-м (в 19 лет) его приглашают в первую сборную. На следующий год Вагиз — обладатель золотой медали первенства страны. В 80-м по итогам сезона он — первый среди центральных защитников в списке 33 лучших футболистов.

А затем в судьбе Хидиятуллина и произошел тот самый поразивший всех крутой поворот, после которого он лишь пять лет спустя с надеждой заявил: «Только «Спартак»!».

К тому моменту, для Вагиза трагическому, стоит вернуться. Вот как он сам впоследствии оценил свой решительный шаг:

«Было у меня — что сейчас скрывать, — видимо, легкое головокружение от успехов: все могу, все сам решаю. Эдакая эйфория...» («Спорт в СССР»).

«После перехода в ЦСКА я достаточно быстро понял, какой опрометчивый шаг сделал» («Советский спорт»).

«Винить, естественно, могу только себя самого... Мне бы пойти тогда на маленький компромисс, нет, не с совестью, а просто немного приструнить свою гордыню. Я же из-за неосторожно брошенных тренером слов закусил удила: уйду и все, посмотрим, кто без кого обойдется» («Спортивные игры»).

Все эти цитаты — из публикаций 1986 года — года возвращения в «Спартак». История потери Хидиятуллиным своей команды гораздо сложнее, драматичней, чем кажется на первый взгляд. Она очень поучительна. А потому заслуживает особого разговора.

Лидер «Спартака», игрок сборной. Это ли не повод, чтобы привлечь к себе внимание тренеров других клубов, временами не скрывавших желания заполучить молодой талант? Задались такой целью и руководители армейской команды. Трудно сказать, увенчались бы их усилия успехом или нет, если бы не стечение некоторых обстоятельств.

Олег Романцев: Под занавес первенства мы должны были играть во Львове с «Карпатами», находившимися на грани вылета из высшей лиги. К тому моменту «Спартак» уже обеспечил себе «серебро». Но несмотря на это, да и на просьбы кое-кого из львовян уступить им очень нужные очки, настраивались только на победу. Ее-то в качестве подарка и хотела преподнести Константину Ивановичу в день его рождения наша команда.

Встреча получилась жаркая. И мы, и «Карпаты» постоянно атаковали. Хозяева делали все возможное, чтобы забить, ради победы они и грубить не стеснялись. Во втором тайме кто-то из соперников наступил мне на ногу. «Заморозка», сделанная доктором, не помогла. Но уходить с поля было нельзя.

И вот здесь вновь показал себя бойцом Вагиз. Он и за себя, и за меня отрабатывал в обороне. Думаю, мы бы выстояли, если бы незадолго до конца, когда мяч за пределами штрафной попал Вагизу в шею, арбитр, будто поджидавший удобного момента, не назначил в наши ворота пенальти. Этот гол все и решил. Мы проиграли. Огорченный Бесков на ужин не пришел. Да и у нас, понятно, настроение было далеко не праздничное.

Всякая неудача досадна. Но эта не была из категории тех, что надолго остаются в памяти — сезон-то мы уже заканчивали серебряными призерами. Так по крайней мере я думал в тот момент. А по приезде в Москву понял, что ошибся.

Через несколько дней на базе в Тарасовке ко мне в комнату зашел Вагиз.

— Слышал, что говорят? — спросил он.

— А что говорят? — не понял я.

— Ну, что Хидиятуллин «помог» «Карпатам» у «Спартака» выиграть...

Действительно, отголоски подобных слухов, время от времени рождаемых воспаленным воображением футбольных «знатоков», до меня доходили.

— Даже здесь, на базе, кое-кто об этом говорит. Неужели и ты, Олег, в это веришь? — вдруг каким-то неожиданно тихим, дрогнувшим голосом спросил Хидя.

— Да ты что?! Ну как я могу верить в небылицы? Мы же на поле бились рядом. Не обращай внимания на ерунду. Все будет нормально...

Мне тогда казалось, что удалось его убедить. Но на итоговом собрании стало известно, что Хидя подал заявление в ЦСКА, и я понял: разговор на базе не был случайным.

Ринат Дасаев: Я думаю, тот неприятный эпизод повлиял на решение Вагиза. Хотя армейские тренеры на обещания не скупились, он не на них клюнул — не такой Хидя человек. Нет в нем корысти. И от футбола не золотых гор он ждал.

Обида в нем тогда взыграла. А может, думал, что его уговаривать станут: мол, останься, куда мы без тебя... Видно, доказать что-то этим шагом хотел.

Я подошел к нему после собрания. Хотел сказать: «Что ты делаешь, Хидя, одумайся». Но посмотрел на его чуть побледневшее, осунувшееся, ставшее каким-то незнакомым лицо и передумал.

Александр Львов: Весь последующий период в футбольной жизни Хидиятуллина «от «Спартака» до «Спартака» может быть назван, как популярный французский фильм — «Удары судьбы».

Они посыпались на него один за другим.

«Хотел играть, был полон сил и амбиций, а на поле ничего не получалось. Я разговаривал на другом футбольном языке, мы с партнерами не понимали друг друга, и это была мука. Я чувствовал, что растворяюсь, что меня почти нет», — признается он в уже упомянутом интервью «Советскому спорту».

То был первый чувствительный удар.

Перед испанским чемпионатом мира Бесков приглашает Хидиятуллина в сборную, предвидя, что характер и самолюбие Вагиза могут пригодиться команде в Испании. Но в последнем перед отъездом контрольном матче, в нелепом столкновении с Черенковым за две минуты до финального свистка Хидя получает тяжелейшую травму. И выбывает из футбола на три года.

Довольно скоро он начинает понимать: вернуться в футбол, возвратить себе уважение и признание можно только в «Спартаке». И тратит все силы на осуществление этой единственной теперь для него мечты.

Николай Старостин: Мы не могли не протянуть ему руку помощи. Как бы то ни было, Хидиятуллин чисто спартаковский игрок. Жестокие уроки футбольной судьбы пошли Вагизу на пользу. То, с какой отчаянной решимостью сражался он, возвратившись в команду, за место в составе, убедило в этом и Старшего.

Вагиз восстановил себя в футболе, в «Спартаке». Но сколько и каких лет потеряно!

Допускаю, что последнего слова он не сказал. И очень хочется, чтобы произнесено оно Хидиятуллиным было не шепотом.

Александр Львов: Бесков, не торопясь афишировать «прощение блудного сына», выпускал Вагиза сначала лишь на замену. Присматривался, прикидывал, сравнивал. И только 27 апреля 1986 года (сам Хидиятуллин считает это число датой своего второго рождения в футболе) в Киеве дал ему возможность сыграть все девяносто минут.

Дата добавления: 2015-07-11