Глава 8. Снега уже почти не было, он оставался лежать только кое-где на северных сторонах улиц

Снега уже почти не было, он оставался лежать только кое-где на северных сторонах улиц, и на день Святого Валентина в Берлине по-весеннему потеплело. Эмиль примерил новое пальто – короткое, светло-серое, оно делало его пухлую фигурку стройнее и очень подходило к омежкиным глазам. Покрутившись перед зеркалом – с некоторых пор ему это даже начало немного нравиться, - и повязав голубой шарф, омежка вышел из дома. Сегодня они с Робертом собирались поужинать в одном из маленьких кафе в «Культурбрауэрай», а потом прогуляться по городу. Эмиль хотел зайти за своим любимым – не только же альфа должен оказывать омеге знаки внимания, наоборот тоже очень даже можно. С собой омежка прихватил маленький букетик фиалок, собираясь подарить его жениху.

На пухленьком безымянном пальчике Эмиля с Рождества красовалось изящное колечко, очень элегантный тоненький ободок из белого золота с одним винно-жёлтым топазом. Именно этот самоцвет Роберт Альбах с некоторых пор считал своим счастливым камнем, предпочитая его всем бриллиантам на свете. Эмиль же в драгоценностях вообще не разбирался, и колечко не казалось бы ему более красивым, даже торчи в нём алмаз «Орлов». Это скромное украшение означало, что любимый альфа скоро станет его супругом. Роберт сделал Эмилю третье по счёту предложение на прошедшее Рождество, когда они стояли на крыше дома и смотрели на празднующий ночной город. Кругом трещали, сверкая, фейерверки, и омежке всё казалось, что он попал в какую-то сказку. Он, смущённо улыбаясь, согласился, и, целуя счастливого жениха, надеялся, что у сказки этой будет доброе продолжение.

В офисе «Альбах кондиторай», как всегда, все бегали с бумагами, трещал факс, звенел телефон. Эмиль, стараясь никому не помешать, тихонько пробрался в приёмную Роберта. Хайке на месте не было – Эмиль уже был хорошо знаком с бетой, и обычно, если Роберт бывал занят, коротал время именно в её обществе, а она, в свою очередь, таким образом отдыхала. Роберт утверждал, что если фройляйн Лауниц хоть на пять минут останется в тишине, она тут же сойдёт с ума от одиночества.

Дверь кабинета Роберта была приоткрыта, и оттуда слышался незнакомый Эмилю мужской голос, кокетливые интонации в котором ему не очень понравились. Омежка заглянул осторожно внутрь – и зрелище, представшее перед ним, показалось ему совсем уж неприятным. Перед Робертом в явно хорошо отрепетированной соблазнительной позе стоял молодой парень того типа, который сейчас чаще всего признаётся эталоном красоты для омег – невероятно стройный, с широкими плечами и узенькой талией, широко расставленными худющими ногами, обтянутыми моднейшими брючками от дорогого костюма. Белая сорочка сидела на юноше идеально, загар был целлулоидно-ровным, продуманно растрёпанная причёска уложена по последней моде, и вообще весь его облик напоминал фото из журнала. Не омега, а образец гламура.

- Хорошо, Робби, - ворковал он, и это фамильярное «Робби» заставило Эмиля против воли нахмуриться. – Я всё понял. Этим будет заниматься Хайке. Просто она не разграничивала наших с ней обязанностей. Мне вообще кажется, что я ей не нравлюсь… - омега скромно и кротко опустил длинные ресницы. Эмиль перевёл взгляд на Роберта – и тут же воспрял духом. Его жених смотрел на своего визави строго, если не сказать – неприязненно.

- Юрген, - сказал он неласково. - Значит, так – я в твои отношения с персоналом офиса вообще и фройляйн Лауниц в частности не намерен вмешиваться никак и ни под каким предлогом. Их ты будешь строить самостоятельно, и поскольку ты по образованию, как я понимаю, психолог, я думаю, тебе это должно удаться. Мне не жалуйся, я фаворитизм не поощряю, ясно? То, что я тоже племянник твоей тёти, вовсе не означает, что я позволю тебе больше, чем другим, запомни это хорошенько. По деловым вопросам – пожалуйста, я всегда тебя проконсультирую, ты у нас пока человек новый. И фройляйн Лауниц я скажу, чтобы она разъяснила тебе твои обязанности. Да, и вот ещё что – Робби я в гостях у тёти Софии. А здесь я герр Альбах. Договорились?
- Разумеется, - тон омеги остался прежним, даже стал ещё кокетливее и слаще, если он и обиделся на отповедь босса, то виду не подал. – Я всё сделаю, как вы скажете. Абсолютно всё, - в последней фразе разве что глухой не услышал бы намёка. Услышал его и Эмиль, и снова скис. Попробуй-ка устоять против такого стильного красавчика, особенно если твой жених не представляет из себя ничего особенного… Толстый, в обычном пальто и очках… Омежка не стал больше слушать чужие разговоры – он спохватился и подумал, что вообще-то беседы Роберта с сотрудниками фирмы для его ушей не предназначены.

Едва Эмиль успел сесть в мягкое кресло для посетителей, как красавчик Юрген вышел из кабинета Альбаха. Эмиля, в его сереньком пальто, он попросту не заметил. На лице его светилась улыбка человека, уверенного в своей красоте, полном соответствии новейшей моде, превосходстве над всеми остальными людьми и собственном блестящем будущем. Этот парень шёл к своему блестящему будущему прямой дорогой – в прямизне которой нисколько не сомневался. Сие было понятно любому, кто взглянул бы на него. Если бы Эмиль читал журналы для омег, то он бы знал – существует целая наука, вырабатывающая подобное мировоззрение и прилагающиеся к нему атрибуты – стиль разговоров, вот такую улыбочку и прочее. Но омежка ничего такого не читал, никогда этим не интересовался, и Юрген показался ему существом из другого мира – шикарного, гламурного, светского. Такого подходящего его красавцу Роберту…

Альфа вышел из своего кабинета ещё через минуту. Выражение его лица было довольно пасмурным. Правда, в отличие от Юргена, Эмиля он увидел сразу – и тут же заулыбался:
- Привет, малыш, - альфа очень легко для своих размеров обогнул стол, и пока Эмиль вставал с кресла, его жених уже оказался рядом – омежка угодил прямиком в его обьятия. – Ты моё солнышко, как же я рад тебя видеть!
- И я тебя, - Эмиль поцеловал Роберта в щёку и протянул ему букетик. – Первые, только зацвели. С днём Святого Валентина тебя.
Альфа продолжал улыбаться.
- Да, сегодня наш праздник – день влюблённых… - Альфа нежно коснулся губами пухленькой ладошки своего жениха. - Подождёшь меня ещё пять минут, малыш? Мне надо тут кое-какие распоряжения ещё отдать – и мы пойдём.
- Конечно, ты мой трудяга, - улыбнулся Эмиль. - Я никуда не тороплюсь. Буду ждать, сколько надо.

За ужином Роберт не сразу обратил внимание, что его омежка какой-то задумчивый и будто опечален чем-то, несмотря на праздник – не шутит, не рассказывает историй из своей студенческой жизни, и вообще больше молчит. Альфа сообразил это лишь тогда, когда Эмиль без аппетита принялся ковырять ложечкой в миндальном мороженом – которого в обычном состоянии был способен умять три порции, рискуя подхватить ангину.
- Что с тобой, хороший мой? - ласково и озабоченно спросил альфа. - Тебе нездоровится? Ну конечно, ты простыл…

Эмиль поднял на жениха взгляд своих ясно-голубых глаз:
- Нет-нет, Робби, не беспокойся. Я здоров, - омежка помолчал несколько секунд. – Слушай, Робби, а у тебя симпатичный помощник…
Альфа озадаченно уставился на него:
- Хайке, что ли? Н-ну да, она ничего, наверное… Я, правда, в женщинах-бетах не разбираюсь от слова «совсем». Но как человек она и в самом деле симпатичная. Взбалмошная только. Ты вроде бы с ней ладишь, разве нет?
- Да, конечно. Хайке замечательная. Но я не про неё говорю…
- Тогда про кого же? – весело спросил альфа, доливая Эмилю в креманку с мороженым шоколадный сироп.
- Про… про Юргена.

Альфа чуть нахмурил брови.
- Юргена? Надеюсь, этот маленький засранец не успел тебе нахамить?..
- Нет, что ты. Мы с ним вообще не разговаривали. Но мне показалось, что он довольно… вежливый. В общем и целом. По крайней мере, он так выглядит.
Роберт фыркнул.
- Н-да. С теми, с кем ему выгодно или нужно быть вежливым. Перед ними он ковриком расстелется. А остальные для него не существуют, он и не задумается, как он себя с ними ведёт. Я эту породу людей знаю.
- Кажется, он тебе не очень нравится, - заметил Эмиль, снова немного приободрившись. В этот момент до альфы дошло, что его, кажется, впервые в жизни приревновали. Роберт счастливо, весело расхохотался.

- Малыш, - сказал он, всё ещё смеясь. – Да такие, как Юрген, для меня вообще не существуют. Омеги подобного типа абсолютно не в моём вкусе, они мне никогда не нравились. А он сам – это вообще дань уважения тётке Софии, моей родственнице, жене маминого брата. Она просила помочь мальчику с работой. Юрген только закончил колледж, учился так себе, и работу приличную ему пока найти сложно. Он модель, но как я понимаю, этим много не зарабатывает. Без опыта и рекомендаций никуда не принимают, не станет же такой адонис курьером бегать… Я и согласился на свою голову. Да, солнышко, ты прав – этот маленький поганец начал клеить меня, как только увидел. Но было это очень давно, мы с тобой ещё не были знакомы. Так вот – он тогда остался мне совершенно безразличен, а сейчас моё мнение о нём стало ещё хуже. Если он таков в двадцать два года – каким он будет дальше? Даже предполагать боюсь.

Альфа с удовлетворением отметил, что в продолжение его речи Эмиль успокаивался, личико его разглаживалось, и омежка начал улыбаться. Его малыш был доверчив всё-таки – раз Робби так говорит, значит, правда. Нет причин сомневаться. И Альбах в который раз порадовался своей удаче – найти так идеально подходящего и понимающего тебя супруга не у каждого получается.

Поужинав, они отправились гулять, покатались на каруселях на площади у Тиргартен, а домой доехали ради романтики на старом трамвае, дребезжавшем, как целый склад музыкальных шкатулок. В прихожей своей квартиры Роберт помог своему омежке снять пальто – и тут же притянул его к себе, целуя мягкие губки.
- Малыш, - прошептал он, забираясь руками под его свитер. – Малыш, я так тебя люблю, мой сладкий, мой омежка…

Глаза мальчика сияли, и нежные маленькие руки ласково перебирали волосы альфы, гладили его лицо, Эмиль обхватил крепкий торс жениха и прижался горячей щёчкой к его груди. Роберт, целуя шелковистые светло-каштановые локоны, пахнущие свежестью и миндалём, смотрел рассредоточено в зеркало, отражавшее их в полный рост. И на тумбе у выхода в гостиную заметил вазу – а в ней роскошный букет из кремовых роз.
- Красивый, - сказал он Эмилю. – Что, у деда в оранжерее они уже распустились?..
- Кто? – спросил омежка, нехотя отрывая голову от груди жениха. – А-а… Нет ещё, деда только маленькие оранжевые срезает. Эти сорта сейчас только из тропиков везут. Эквадор, скорее всего. Или Куба. Может, Коста-Рика, но они в основном по орхидеям там спецы.
- Хм… А откуда тогда эти?
- Альбрехт принёс.
- Какой Альбрехт? Манн?
- Нет, Дюрер. – Эмиль улыбнулся, показав свои милые ямочки. – Манн, конечно. Он заходил, пока тебя не было.

Роберту это показалось немного странным. Ему никогда не казалось, что Ал стремится хоть как-нибудь сблизиться с его женихом. Из всех его друзей ближе всего с Эмильхеном общался Бернт – естественно, с тех пор, как он посвятил себя ухаживаниям – пока абсолютно безуспешным – за Акселем Шнеером, Эмиль был для него главным связующим звеном с неприступным юным гением скрипки. Очевидно, Бернт рассчитывал, что со временем, став мужем Роберта, Эмиль поможет его рекламной кампании среди Акселя. Худенький омежка любил своего единственного друга, был к Эмилю очень привязан и слушал его советы. Бернт не раз заговаривал и с Робертом на тему, что неплохо бы Эмилю заняться продвижением кандидатуры герра Лингардта на роль альфы Акселя, в свою очередь.

Руди относился к Эмилю доброжелательно – мальчик был не в его вкусе, и это почти спасало Эмиля от любвеобильности Хасселя. Руди лишь однажды ущипнул омежку за круглую попку – как он потом оправдывался, чисто машинально, был возмущённо хлестнут по уху букетом хризантем, и больше поползновений не повторял. Роберт узнал об этой истории от Клауса, и от расправы Хасселя спасло только заступничество самого Эмиля и Лингардта, сказавшего, что грех обижаться на убогого, а Руди своё уже получил – как потом оказалось, Бернт ему тоже вклеил. Это окончательно внушило Руди уважение к Эмилю – Бернт вызывал у незадачливого Казановы почти священный трепет. Альбах во всеуслышанье пригрозил тогда приятелю, что такого больше не потерпит, но на самом деле понимал, что это всё ерунда. Хассель не способен пропустить ни одного омегу, и его выходки и в самом деле во многом уже рефлекторны. Их, конечно, не следует поощрять, но поводом для полноценной ревности или обиды они служить не могут – несерьёзно. Да и такой уравновешенный, умный парень, как его Эмиль, никогда не обратит внимания на недоразумение вроде Руди. Омежка хоть и комплексует из-за своей упитанной фигурки, но себя он уважает.

Клаус же взял моду предрекать своему другу участь рогоносца, заунывно повторяя «все омеги одинаковы, все они гулящие создания». В качестве доказательства он приводил собственную печальную судьбу. Чаще всего подобные беседы заканчивались тем, что или Роберт, или Эмиль советовали Клаусу найти себе наконец терпеливого флегматичного омегу, способного выносить его занудство, и жить долго и по возможности счастливо. Эмиля фон Шенк поначалу озадачил, потом начал нагонять на него тоску, а в последнее время его скорбные речи и карикатурные гамлетовские страдания уже откровенно стали веселить омежку. Эмиль говорил Роберту, что ему жаль, поскольку среди его знакомых омег нет такого героя, который смог бы вынести Клауса дольше суток.

А вот Альбрехт, в противоположность своим друзьям, никаких собственных отношений с будущим супругом Роберта не имел – он общался с Эмилем именно как с женихом друга, и не более. Они здоровались, перебрасывались ничего не значащими фразами о погоде, новостях или просьбами передать хлеб за общим столом, и всё. Роберту никогда не казалось, что Ал даже смотрит на его омежку. И этот неожиданный визит в его отсутствие с букетом роз альфу порядком озадачил. Судя по цветам, Ал приходил не к нему, а именно к Эмилю. Что это, интересно, означает?

- Малыш, - спросил Роберт, продолжая гладить тёплую спинку любимого. – А зачем он приходил?
Эмиль пожал своими круглыми плечиками:
- Ни за чем. Я напоил его чаем, мы полчасика посидели, и он ушёл. По-моему, Алу просто не с кем поговорить.
- Как это – не с кем? Мы дружим с начальной школы!
- Я знаю, - омежка тихонько поцеловал плечо жениха под рубашкой. – Но ты понимаешь, ему сейчас тяжело очень. Вы альфы, у вас специфические взаимоотношения. Вы будете его подначивать, ёрничать – пусть безобидно, по-дружески, но ему сейчас не это нужно. Ему нужна тёплая мягкая жилетка, в которую он будет плакаться. Без риска, что его сочтут нюней, слабаком или, ещё того хуже – Клаусом. Поэтому такой жилеткой может быть только омега. Мы мягче, добрее в большинстве своём. Мы природой предназначены жалеть и утешать. А ни одного близкого омеги, кроме меня, у него нет. Его папа же умер давно, да?

Роберт кивнул. Он знал, что Манн решил всё-таки начать бракоразводный процесс со своим невозможным мужем, и сразу после Нового года подал иск в суд. Знаменитый адвокат Франц Ноймайер занимался делом Альбрехта чуть ли не бесплатно, и не только по просьбе Бернта – как оказалось, у него с папой Матиаса, мужа Ала, были в своё время собственные счёты. Но даже несмотря на усилия лучшего специалиста по разводам в Германии, Матиас выносил мужу мозг очень качественно. И дядя Ала, брат его папы Германн Брюммер, и в самом деле начал косо поглядывать на племянника из-за этого развода и визгов разобиженного Матиаса на каждом углу. Но Манн, как казалось его друзьям, держался стойко и был намерен пройти этой тернистой тропой до конца. Хотя и вправду – поплакаться, буде возникнет в этом нужда, ему было некому.

Альбах мотнул головой и ещё несколько раз поцеловал Эмильхена в макушку. Потом он, вздохнув, прижал любимого к себе – омежка умиротворяюще, убаюкивающе гладил его спину. Как же хорошо у него получается успокоить любого альфу. Розы?.. А может, и впрямь Альбрехту просто захотелось, чтобы его кто-нибудь пожалел и просто сказал что-нибудь ласковое? Эмиль такой мирный, тёплый, уютный – рядом с ним все беды забываются. Прямая противоположность холодному, эгоистичному избалованному Матиасу. И всё равно – надо бы с Манном поговорить, подумал Роберт. Не слишком-то ему понравился, что ни говори, этот неожиданный визит с розами, да ещё когда его не было дома. Эмилю, конечно, не стоит об этом и намекать – зачем обижать малыша своими даже толком не оформившимися подозрениями. Скорее всего, и в самом деле Ал просто приходил пожаловаться на жизнь.

Нет, пожалуй, и с ним разговаривать не стоит. Надо просто за ним понаблюдать. Разговор ничего не даст – ну что, Альбрехт сознается, что ли, что оказывал Эмилю знаки внимания?.. Тьфу, даже думать об этом не хочется. Нет, конечно. Если это чушь, то Роберт обидит друга. А если не чушь… Слова ведь и созданы для того, чтобы скрывать мысли. Кто это сказал – Талейран, кажется? Ну да, он. Как ни крути, неглупый был дядька. И Роберт решил его совету последовать, просто посмотреть, что будет дальше. И сам он бессознательно от всей души надеялся, что ровным счётом ничего. Альфе страстно не хотелось, чтобы его счастье с любимым омежкой, с его обожаемым Эмильхеном омрачалось даже воображаемой тенью ревности.

Дата добавления: 2015-07-11