Глава 6. Роберт встал из-за стола, бросив карты, и направился к вошедшим

Роберт встал из-за стола, бросив карты, и направился к вошедшим. Альфа обнял своего омежку, прижал к себе любимое мягкое тело, долго гладил чуть волнистые светло-каштановые волосы и тёплую славную спинку. Эмиль обхватил его обеими руками, и Роберт поцеловал круглую упругую щёчку, ещё хранящую прохладу улицы, а потом, не сдержавшись, слегка опьянев от любимого запаха, коснулся губами сливочно-нежной шеи. Эмиль застеснялся, чувствуя взгляды посторонних, и слегка отстранился:
- Привет, Робби. Я по тебе очень скучал.

Альфа широко улыбнулся.
- И я по тебе, малыш. Ты голодный?
- Нет, что ты, спасибо, - омежка погладил альфу по руке. - Я перекусил в «Домике» с Акселем.
- Да-а, кстати. Аксель, привет.
- Здравствуйте, герр Альбах, - тихо сказал второй омега. – Мы вам не помешаем?..
- Ну что ты. Эмильхен знает, что по пятницам мы всегда компанией играем в покер, так что ему заняться нечем… Не на нас же смотреть, малоинтересное зрелище… А может, вы всё-таки присоединитесь?
- Я не умею в покер, - покачал головой Эмиль. – Лучше мы с Аксом посидим в кабинете.

Кабинет был в квартире Роберта единственным местом, хоть как-то пространственно отгороженным от всего остального. Этот лофт был рассчитан на одного, поэтому здесь не было перегородок. Для супружеской пары без детей он бы тоже ещё сошел, но вот для семьи уже не годился. Альфа не говорил своему омеге, но он уже понемногу подыскивал дом в хорошем пригороде. Роберт уже видел Эмиля своим мужем, и планировал иметь большую семью, мечтая о том, что его милый пухленький омежка родит ему самое малое троих детишек – но и этого он пока любимому не говорил.

Альфа разрывался между двумя полярно противоположными желаниями – с одной стороны, он хотел как можно больше делиться с Эмилем своими мечтами, планами, тем более что они, эти мечты и планы, напрямую были связаны с омежкой, а с другой стороны – он боялся напугать стеснительного и робкого паренька своим напором. Объяснялось это просто – те отношения, что установились между ними сейчас, добрые, доверительные, нежные – достигнуты были им с большим трудом.

...Тогда летом, найдя своего беглеца, Роберт решил больше его из виду не упускать. Эмиль же, не откликаясь на ласковые манеры альфы, совсем замкнулся. На самые заманчивые приглашения пожимал безразлично плечами, на роскошную коробку конфет ручного изготовления, что подарил ему Роберт на следующий день, посмотрел так, будто подозревал, что в ней бомба. Альбах никак не мог понять – отчего милый и добродушный мальчик вдруг превратился в такого буку. Примерно через неделю таких вот отношений альфа, искренне недоумевая – чем же он мог обидеть омегу, задал вопрос напрямую.
- Эмильхен, - мягко спросил он, когда в очередной раз пришёл вечером в лавку герра Баумштигера, чтобы проводить Эмиля до станции, - что случилось?.. Что не так, малыш? На Унтер-ден-Линден я познакомился с настоящим солнышком, а вот уже неделю наблюдаю грозовые тучи. Я тебя обидел чем-то? Скажи мне прямо…

Эмиль сжал губы и шмыгнул носиком.
- Это вы скажите прямо, - тихо сказал он. – Зачем вы ко мне… ну…
- Привязался? – весело закончил за него Роберт. – Как тебе сказать… Почему же альфа мог привязаться к омеге? Дай подумать… Может быть, потому, что он ему страшно понравился? Показался милым, симпатичным, славным, умненьким? А ещё может быть, потому, - закончил Роберт уже без насмешки в голосе, - что этот альфа впервые в жизни почувствовал, что общества вот именно этого омеги ему не хватает?

На омежку, как и в первый день знакомства, откровения альфы не произвели ровным счётом никакого видимого впечатления. Эмиль покачал головой:
- Вы шутите. Или разыгрываете меня. Вы красивый. Богатый, наверное. «Домики» же ваши, да?.. Значит, богатый. Зачем вам я? Если уж у нас с вами такой прямой разговор, то я так прямо и скажу – я вам не верю. Не обижайтесь, пожалуйста. Вы здесь ни при чём, я о себе говорю… То есть… Вы же сами просили – прямо. Вот…

Омежка умолк, опустив голову – светло-каштановая чёлка совсем завесила глаза. И Роберт понял – Эмиль, как бы он ни старался показать, что альфа ему безразличен вместе со всеми своими ухаживаниями, как бы ни запрещал себе думать о нём в любом качестве – вот сейчас Эмиль боится, что он уйдёт. Навсегда, насовсем. И мальчику от этого невероятно тяжело – ведь даже призрак мечты, испарившись, оставляет после себя вязкую холодную пустоту и кисло-горький вкус утраты.
- Малыш, - Роберт протянул руку и погладил мягкие, слегка вьющиеся волосы омежки, - ты же меня не знаешь совсем… Почему же не веришь? Я говорю правду. Ты мне безумно нравишься. Мне никто и никогда ещё так сильно не западал в душу. Если бы ты знал, как я испугался, когда ты ушёл – а я понял, что даже номера телефона у тебя не спросил... Просто мы говорили с тобой… ну сколько – полчаса от силы, а мне стало казаться, что ты был у меня всегда. Вот я и не подумал, что на самом-то деле ничего о тебе не знаю – ни кто ты, ни как тебя найти… Я ждал тебя и на следующий день, и потом, ждал, ждал, а тебя всё не было… Я уже начал думать, как мне тебя искать… И вдруг, ты понимаешь – эта гроза. И лавка твоего деда. Это чудо, понимаешь, малыш? Сама природа хочет, чтобы мы с тобой были вместе. Не бывает таких случайностей просто так.

Эмиль поднял взгляд – и альфа с поднявшейся в сердце волной радостью увидел в голубых глазах омежки робкую надежду. И в самом деле – как ещё объяснить, почему Роберт оказался именно в лавке деда? Так-то оно так, чудеса - это хорошо, конечно, если в них верить… Да ведь то, что такой альфа мог обратить внимание на него – это тоже сродни чуду какому-то. Но надежда, один раз поселившись в сознании, упрямо не хотела сдавать позиции. А вместе с ней на штурм омежкиных комплексов ринулся и альфа.
- Эмильхен, - весело сказал он. – Только не вздумай мне говорить, что ты толстый, некрасивый и потому уверен, что не можешь мне нравиться. Потому что своё мнение по этому вопросу я тебе уже озвучивал – в кафе, помнишь? Ты невероятно милый. Ты прелесть, малыш. Тебя так и тянет обнять и не отпускать никогда. Ну, а если ты в этом так уверен – ну что ж, придётся признать, что мне понравился толстый и некрасивый. А это невозможно, потому что у меня хороший вкус. Когда ты познакомишься с моими родителями и друзьями, тебе все это подтвердят. Отсюда математически следует, что ты – очень хорошенький, очаровательный омежка со сногсшибательным запахом, соблазнительнейшей фигуркой, прекрасными глазами и этими вот своими ямочками на щёчках, от которых у меня крышу просто сносит. Такой расклад нравится мне гораздо больше. А самое главное – он соответствует истине.

Эмиль слушал альфу, улыбаясь всё шире и шире, и под конец тирады Роберта тихонько засмеялся.
- Роберт, - произнёс он, качая головой. – У тебя очень хорошо получается делать комплименты. Чувствуется вдохновение. Но ведь до меня тебе нравились стройные и стильные парни, а не толстяки в вязаных джемперах.
- С чего ты взял? – озадаченно спросил альфа. – Да честно говоря, до тебя мне вообще не сказать, чтобы кто-нибудь нравился. Надо мной и друзья уже подшучивали, и родители даже начали озабоченность проявлять – чего это я ни с кем не знакомлюсь. Мама даже начала примерять костюм свахи. А мне и в самом деле никто не нравился просто. Ни стройные, ни стильные. Ни в джемперах, ни без. А вот теперь мне нравишься ты вместе со своим джемпером – и ничего не поделаешь. Придётся тебе с этим смириться, малыш, потому что я – экземпляр настойчивый. От меня не так-то просто избавиться.

- Ну а как же те парни, с которыми ты до меня встречался? – не отступал омега.
- Какие? – Роберта это застенчивое упрямство веселило и умиляло. Впрочем, он чувствовал готовность беседовать со своим омежкой на любые темы. – Я ни с кем не встречался до тебя.
- Ни с кем?.. Такой парень, как ты?..- растерянно переспросил Эмиль. – Да не может быть такого.
- Вот и мою маму это удивляет, - Роберт чувствовал себя польщённым. – Но я не чувствовал такой необходимости. Не говоря уже о желании. Последний раз я ходил на свидание ещё в университете – и не скажу, чтобы оно было удачным. Я и раньше-то был не ходок, и после этого и вовсе охота пропала этим заниматься. О да, он был красавец. Мировой стандарт в полный рост. Модель, и всё такое. Такой роскошный итальянистый синьор, тело - сплошные мышцы, пресс кубиками, глаза с поволокой, губы такие... как швабские вареники, словом. Мы сидели в этом же самом «Домике», и я битых два часа его слушал. Не припоминаю, чтобы мне удалось вставить хоть слово. Я запамятовал, как его звали, кажется, Ник, а может, и не Ник… Этот Ник – чёрт с ним, пусть будет Ник, - всю дорогу демонстрировал, что он не какой-нибудь там, а умный, тонкая натура, интеллигентная, университет вот заканчивает, всё страдал, бедняжка, от тупости и серости окружающего мира. Правда, он был уверен, что Австралия и Новая Зеландия – это штаты США, а Гарсия Лорку путал с Гарсия Маркесом, ну да ладно, с кем не бывает. Не самое главное в жизни, так, мало значащая, но о многом говорящая деталька. А самое главное было в том, что при всём разнообразии затрагиваемых тем в итоге получалось, что говорит он только о себе - о том, какой он успешный, в каких показах он участвовал и в каких ещё только собирается, каким парфюмом пользуется, как он намерен покорить Милан и Париж, какие именно требования он предъявляет к автомобилям, гостиницам, курортам – и главное, к альфам. Ну так вот. К концу нашего с ним общения я сделал один вывод. А именно – что с парнем, который свято уверен, что центр вселенной находится у него в районе промежности, и таковая вселенная именно вокруг этого центра вращается, я вряд ли смогу построить отношения даже хотя бы приятельские, не говоря уже о большем.

- Почему ты рассказываешь мне об этом?
- Просто. Помимо всего прочего, я говорю о том, что человек должен нравиться. Он мне не нравился. А ты – да. И даже если у тебя есть недостатки – они мне нравятся, и превращаются таким образом в достоинства. Понимаешь? Все люди видят других людей по-разному. Может быть, кто-то и сочтёт тебя толстым – и я не собираюсь тебя убеждать, что на самом деле ты тонок, как колосок. – Альфа взял омежку за руку. - Я просто говорю, что ты мне нравишься, Эмильхен. Именно вот таким, какой ты есть. И вижу, что и я тебе тоже симпатичен. Почему же ты всё хмуришься, малыш? У тебя такая чудесная улыбка, хотелось бы почаще её видеть. Ты сразу становишься похож на солнышко, которое в мультфильмах рисуют.

Омежка страдальчески свёл брови к переносице:
- Роберт, - прошептал он почти умоляюще. – Пожалуйста… Я… Мне так хочется, чтобы всё это было правдой. Но так не бывает. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ты поиграешься со мной – и бросишь, а я… Я не смогу такое пережить.

Альфа мгновенно бросил свой немного дурашливый тон и стал абсолютно серьёзен.
- Эмильхен, - сказал он спокойно и просто, - я не представляю, кем нужно быть, чтобы причинить тебе боль. Малыш, ты… ты такой чистый. Поначалу меня привлекла твоя фигурка аппетитная, твой запах и эти твои ямочки, когда ты улыбаешься. Я подумал – не может мальчик с такой доброй мордашкой быть плохим человеком. И теперь, когда я познакомился с тобой, то понимаю – ты самое лучшее, что могло со мной случиться в жизни. Это я тебя не заслуживаю, а не ты меня. Я далеко не праведник, я типичный альфа со всеми вытекающими, да и характер у меня тот ещё. Даже близкие друзья утверждают, что я сухарь. А вот в последнее время даже мой приятель Бернт, которому в принципе на всё в жизни наплевать, кроме скрипичных концертов, заметил, что я постоянно чему-то улыбаюсь. А это потому, что я тебя нашёл.

Этот разговор был у них далеко не последним. Растопить ледяную корку омежкиных комплексов альфе удалось далеко не сразу. Он узнал и про разговор своих барменов, который слышал Эмиль – хохотал так, что дыхание сбилось, Эмиль смущённо смотрел на него, а Роберт никак не мог остановиться, с трудом говоря сквозь смех: «Н-наш-шёл кого слушать, милый ты мой, Господи… Тоже ещё авторитеты, особенно А-абель… Пс-сихолух доморощенный…» Лето было уже на исходе, сдавая свои позиции надвигавшейся осени, когда Роберт впервые решился поцеловать Эмиля – не чмокнуть в щёчку, как обычно, а поцеловать как своего омегу. У мальчика в то время была течка – он горстями пил и подавляющие, и маскирующие средства, но тут-то и стало ясно – они, видимо, и в самом деле пара. Поскольку Альбах этих таблеток словно и не чувствовал. Он не отпускал омежку от себя ни на шаг, постоянно обнимая его и упиваясь его запахом – сладким, терпким до головокружения, с тонкими нотками ванили и карамели и едва уловимым мускусным шлейфом омежьих гормонов-аттрактантов. Объятия становились всё более тесными и настойчивыми, полненькое ладное тело омеги и вне течки казалось Роберту очень соблазнительным, а тут он и вовсе, по его собственным словам, готов был сунуть голову в ведро со льдом и ходить так всё время – иначе бы он попросту набросился на своего Эмиля. А этого он себе позволить не мог, и тихо сходил с ума. Омежка тоже был беспокойным рядом с ним – при том, что другие альфы его, по его словам, совершенно не волновали. Однако оба решились только на поцелуй – в машине Роберта, когда альфа привёз любимого домой, на окраину округа Панков. Потом он ехал домой, неся с собой сладость омежкиных мягких губ, горячую влажность нежного язычка, тихие полувздохи-полустоны и ласкающие прикосновения невесомых, будто взбитые сливки, пальчиков к его щекам. Для него самого было загадкой, как он умудрился не угодить на обратном пути в аварию – он совершенно не думал о дороге. А лишь о том, что всех поцелуев, пережитых им до этого вечера, по-видимому, просто не было – он их не помнил. Он помнил, что они были – но самих ощущений не смог бы восстановить в памяти, потому что не любил тех, кто его целовал, и не хотел так близости с теми омегами. Роберт возвращался домой – и смеялся, влюблённый и счастливый. Эмиль выйдет за него замуж, иначе и быть не может. Всё только начинается.

Дата добавления: 2015-07-11