Мэри Хиггинс Кларк Оставь для меня последний танец 8 страница

Что еще Энни рассказывала Пег? О потере дома в Гринвуд-Лейке? О том, что он вложил в «Джен-стоун» все деньги? О том, что, когда, бывало, провозил Энни мимо особняка в Бедфорде, обещал ей, что у нее когда-нибудь будет такой дом?

Пег смотрела на него во все глаза.

– Почему бы вам не показать руку мистеру Брауну? – спросила она. – Он мог бы предложить что-нибудь получше этой мази.

Нед взглянул на нее.

– Я же сказал, что завтра утром иду к врачу.

У Пег на лице появилось странное выражение. Примерно так смотрели на него Харники и миссис Шефли – со страхом. Пег его боялась. Не оттого ли она его боялась, что думала обо всем том, что рассказывала ей Энни: про дом, про деньги и про то, как он возил жену мимо особняка Спенсеров? А потом сложила все вместе и догадалась, что именно он поджег дом?

Пег нервничала.

– О, хорошо, что завтра вы идете к врачу. – Потом добавила: – Мне не хватает здесь Энни, Нед. Понимаю, как сильно вы по ней тоскуете. – Она отвела взгляд. – Извините, но мне надо обслужить Гаррета.

До Неда дошло, что за ним стоит какой-то парнишка.

– Да, конечно, Пег, – сказал он, отходя в сторону.

Надо было уходить. Он не мог просто так стоять. Необходимо было что-то сделать.

Он вышел на улицу, потом сел в машину и, сразу же протянув руку к заднему сиденью, достал с пола, из-под одеяла, винтовку. Потом стал ждать. Из машины ему было хорошо видно, что делается в аптеке. Как только ушел Гаррет, Пег открыла кассу и отдала чеки мистеру Брауну. Потом заметалась вокруг, выключая повсюду свет.

Если она собирается вызывать копов, то, очевидно, сделает это дома. Может быть, сначала обсудит все с мужем, подумал Нед.

Мистер Браун и Пег вышли из аптеки вместе. Он пожелал ей спокойной ночи и завернул за угол. Пег быстро пошла в другую сторону, к автобусной остановке в конце квартала. Нед видел подъезжающий автобус, видел, как она бежала, чтобы сесть в него, но не успела. Когда Нед подъехал, остановился и открыл дверцу машины, она одна стояла на остановке.

– Я подвезу вас домой, Пег, – предложил он.

И опять на ее лице появилось то же выражение, только на этот раз женщина была по-настоящему напугана.

– О, не стоит беспокоиться, Нед. Я подожду. Это недолго.

Она огляделась по сторонам, но поблизости никого не было.

Он распахнул дверцу, выскочил из машины и схватил Пег. Когда зажал ей рот, чтобы не кричала, руку пронзила сильная боль, но он выдержал. Левой рукой он скрутил ее руки, затащил в машину и толкнул на пол перед передним сиденьем. Потом запер дверцы машины и поехал.

– Нед, в чем дело? Прошу вас, Нед, что вы делаете? – плакала Пег.

Держась за голову, которую ударила о приборную доску, она скорчилась на полу автомобиля.

Зажав винтовку в одной руке, Нед направил ее на женщину.

– Не хочу, чтобы ты сказала кому-нибудь, что я играл со спичками.

Она опять заплакала.

– Нед, ну зачем мне кому-то говорить?

Он поехал в сторону поляны для пикника в окружном парке…

Сорок минут спустя Нед был дома. Когда он спускал курок, пальцу и руке было очень больно, но он не промахнулся. Он оказался прав: это все равно что стрелять по белкам.

Уехав из хосписа, я заглянула в офис, однако ни Дона, ни Кена на месте не было. Записала то, что решила обсудить с ними утром. Две головы лучше одной, а три лучше двух – разумеется, это не всегда верно, но уж точно применимо к уравнению, в которое включены два этих знающих парня.

Я собиралась обсудить с ними несколько вопросов. Планировала ли Вивьен Пауэрс где-нибудь встретиться с Николасом Спенсером? Действительно ли пропали ранние записи доктора Спенсера или они упоминались в качестве дымовой завесы, скрывающей вину Спенсера? Был ли той ночью в особняке за несколько минут до пожара кто-то еще? И наконец, самое важное: испытывал ли Ник Спенсер вакцину на некоем безнадежно больном пациенте, который впоследствии смог покинуть хоспис? Необходимо было узнать имя этого пациента.

Я недоумевала, почему он не кричит во весь голос, что у него наступила ремиссия. Потому /ш, что хочет узнать, сохранится ли ремиссия, или потому, что не желает становиться объектом пристального внимания средств массовой информации? Можно было себе представить заголовки газет, если бы просочились новости о том, что вакцина все-таки действует.

И кто же другой пациент, который, по уверению доктора Клинтуэрт, получал вакцину? Удастся ли уговорить ее назвать имя этого пациента?

В университете Николас Спенсер состоял в чемпионской команде по плаванию. Его сын не переставал надеяться, что отец выжил после катастрофы, потому что освоил за время учебы в университете высший пилотаж. Не надо было обладать чрезмерным воображением, чтобы представить себе, что с такой подготовкой Спенсер мог разыграть собственную смерть за несколько миль от берега, а потом доплыть до безопасного места.

Пока все было свежо в голове, мне не терпелось обсудить эти вопросы с ребятами. Я подробно все записала. Поскольку время приближалось к шести и день этот был насыщен событиями, я поехала домой.

На автоответчике было с полдесятка сообщений – приглашали встретиться друзья, звонил Кейси с просьбой перезвонить ему около семи, если я не против поужинать в «Иль Тинелло». Я решила, что не против, и попыталась постичь, следует ли мне быть польщенной вторым за неделю приглашением на ужин, или же расценивать себя в качестве «девушки, которую стоит лишь пальцем поманить». Ведь обычно Кейси общается с людьми, с которыми следует договариваться заранее.

Как бы то ни было, я выключила автоответчик и позвонила ему по сотовому. Мы, как обычно, перекинулись несколькими краткими фразами.

– Доктор Диллон у телефона.

– Кейси, это я.

– Как насчет ужина?

– Вполне.

– В восемь в «Иль Тинелло»?

– Угу.

– Отлично.

Щелчок в трубке.

Однажды я спросила его, общается ли он с больными столь же кратко, как говорит по телефону, но он уверил меня, что это не так.

– Ты знаешь, сколько времени люди тратят на телефонные разговоры? – спросил он как-то. – Я изучил этот вопрос.

Мне стало интересно.

– Где же ты его изучал?

– Дома, двадцать лет назад. Моя сестра Триш. Когда мы учились в старших классах школы, я пару раз засекал, сколько она болтает по телефону. Однажды она час с четвертью рассказывала лучшей подруге, как волнуется, что не подготовилась к завтрашней контрольной. В другой раз она пятьдесят минут рассказывала еще одной подруге, что и наполовину не подготовилась к реферату, который нужно сдать через два дня.

– Тем не менее ей удалось успешно довести дело до конца, – напомнила я ему во время того разговора.

Триш стала хирургом-педиатром и теперь живет в Виргинии.

Улыбаясь воспоминаниям и немного ругая себя за то, что так быстро соглашаюсь с планами Кейси, я нажала клавишу автоответчика, чтобы прослушать последнее сообщение.

Голос говорящего звучал тихо и подавленно. Женщина не назвала себя, но я ее узнала – Вивьен Пауэрс. «Карли, сейчас четыре часа. Иногда я приносила работу домой. Недавно разбирала рабочий стол… По-моему, я знаю, кто забрал у доктора Бродрика записи. Позвоните мне, пожалуйста».

Оставляя Вивьен свою визитку с номером сотового, я написала на обратной стороне карточки номер домашнего телефона. Жаль, что она не попыталась дозвониться мне по сотовому. Около четырех часов я ехала по пути в центр. Нужно было поворачивать назад и ехать прямо к ней. Я достала из сумки записную книжку, нашла ее номер и позвонила.

После пятого гудка автоответчик сработал, и это подсказало мне, что Вивьен до недавнего времени была дома. Большинство автоответчиков устроено так, что, если вы дома, то до момента снятия трубки прозвучит четыре-пять гудков, но после записи одного сообщения телефон ответит на втором гудке.

Я тщательно подбирала слова ответа: «Приятно было вас услышать, Вивьен. Сейчас без четверти семь. Буду дома до половины восьмого, а потом после полдесятого. Позвоните мне, пожалуйста».

Сама не понимаю, почему не назвалась. Если у Вивьен был определитель номера, то мой номер высветился на экране ее телефона. Однако если бы ей пришлось проверять автоответчик в присутствии другого человека, то этот путь казался более разумным.

Быстрый душ перед вечерним выходом в свет всегда помогает снять напряжение, которое накапливается во время работы. Хотя моя крошечная ванная комната с душем и ванной тесновата, но свои функции она выполняет. Развлекаясь с кранами горячей и холодной воды, я размышляла о том, что прочла как-то про королеву Елизавету I: «Королева раз в месяц принимает ванну, независимо от того, нуждается она в этом или нет». Я решила, что если бы каждый вечер она могла расслабиться под горячим душем, то, возможно, обезглавила бы меньше народу.

Днем я предпочитаю носить брючные костюмы, но вечером бывает приятно надеть шелковую блузку, широкие брюки и туфли на каблуках. Одеваясь подобным образом, чувствую себя значительно выше ростом. Ко времени моего выхода из дома стало холодать, но вместо пальто я лишь набросила на плечи шерстяной шарф, который мама привезла из Ирландии.

Он насыщенного бордового цвета и очень мне нравится.

Бросив взгляд в зеркало, решила, что выгляжу неплохо. Правда, при мысли, что я столь продуманно одеваюсь для Кейси и что очень обрадовалась его звонку, моя довольная улыбка уступила место кислому выражению лица.

Я вышла из квартиры с запасом времени, но никак не могла поймать такси. Иногда кажется, что все таксисты Нью-Йорка обмениваются сигналами, одновременно выставляя знаки «занят», едва завидят меня на улице, когда я высматриваю такси.

В результате я опоздала на целых пятнадцать минут. Владелец ресторана Марио провел меня к столику, за которым сидел Кейси, и усадил на место. У Кейси был строгий вид, и я подумала: «Боже правый, уж не собирается ли он делать из мухи слона?» Он встал, коснулся губами моей щеки и спросил:

– У тебя все нормально?

Я поняла, что он успел привыкнуть к моей точности и поэтому волновался. Это меня очень обрадовало. Привлекательный, умный, успешный и холостой врач – такой, как доктор Кевин Кертис Диллон, – обязательно должен пользоваться повышенным спросом у многих одиноких женщин Нью-Йорка. А я беспокоюсь о том, что должна играть роль друга, хотя испытываю при этом своего рода горькую радость.

Учась в средней школе, я вела дневник. Полгода назад, натолкнувшись на Кейси в театре, я откопала этот дневник дома. Неловко было читать о том, с каким восторгом я приняла приглашение Кейси пойти на бал выпускников, но еще хуже были следующие записи, в которых сквозило горькое разочарование из-за того, что он после этого так и не позвонил.

Пришлось напомнить себе выбросить этот дневник.

– Все хорошо, – сказала я. – Просто общий случай дефицита такси.

Не похоже было, чтобы ему стало легче. Что-то продолжало его тревожить.

– Что-нибудь не так, Кейси? В чем дело? – спросила я.

Он подождал, пока официант разольет заказанное вино, и сказал:

– Трудный был день, Карли. Хирургии многое подвластно, но иногда так обидно понимать, что ты в состоянии помочь лишь в малой степени. Я оперировал парнишку, который на мотоцикле врезался в грузовик. Ему повезло, что не лишился ступни, но теперь подвижность ноги ограничена.

Глаза Кейси потемнели от боли. Я подумала о Нике Спенсере, который искренне хотел спасти жизни людей, страдающих от рака. Переступил ли он черту дозволенного в попытке доказать, что сможет это сделать? Этот вопрос никак не шел у меня из головы.

Моя ладонь как-то сама легла на руку Кейси. Он взглянул на меня, и, казалось, его немного отпустило.

– С тобой так легко, Карли, – сказал он. – Спасибо, что пришла по первому зову.

– Не за что.

– Правда, с опозданием. Минутной близости как не бывало.

– Дефицит такси.

– Что нового в истории Спенсера? Поглощая грибы портобелло, кресс-салат и лингвини с белым соусом из моллюсков, я рассказала ему о своих встречах с Вивьен Пауэрс, Розой и Мануэлем Гомес, а также доктором Клинтуэрт из хосписа.

Выслушав мое предположение о том, что Николас Спенсер экспериментировал на пациентах из хосписа, Кейси нахмурился.

– Если это правда, то это не только незаконно, но и аморально, – категорично заявил он. – Полистай материалы о некоторых препаратах, которые казались чудодейственными, но не оправдали надежд. Классический пример – талидомид. Сорок лет назад его одобрили в Европе как средство облегчения тошноты у беременных женщин. К счастью, в то время доктор Фрэнсис Келси из Управления по контролю за продуктами и лекарствами не разрешил применять это средство. В наши дни, особенно в Германии, встречаются люди с устрашающими генетическими уродствами наподобие плавников вместо рук, потому что их матери считали это лекарство безопасным.

– Но я, кажется, читала, что талидомид применяют для лечения каких-то заболеваний, – заметила я.

– Совершенно верно. Но его не назначают беременным женщинам. Новые лекарства длительное время тестируют, прежде чем начнут назначать больным.

– Кейси, представь, что ты стоишь перед выбором – умереть через несколько месяцев или остаться в живых с риском заработать страшные побочные эффекты. Что бы ты выбрал?

– К счастью, для меня так вопрос не стоит, Карли. Знаю только, что, будучи врачом, я не нарушу клятву и не стану превращать кого-то в морскую свинку.

Однако Николас Спенсер не был врачом. Он обладал иным менталитетом. В хосписе он имел дело с неизлечимыми больными, которым оставалось лишь умереть или стать морской свинкой.

За кофе Кейси пригласил меня пойти с ним на вечер с коктейлями в Гринвиче, в субботу.

– Тебе понравятся эти люди, – сказал он, – и ты им понравишься.

Я, разумеется, согласилась. Когда мы вышли из ресторана, хотелось, чтобы он посадил меня в такси, но на этот раз Кейси поехал со мной. Я предложила угостить его послеобеденным напитком, от которого мы оба отказались в ресторане, но он попросил шофера подождать и проводил меня до двери квартиры.

– Думаю, что тебе лучше было бы жить в доме с привратником, – сказал он. – Теперь небезопасно самому открывать дверь ключом. Кто-нибудь может оказаться сзади.

Я была изумлена.

– Что это тебе пришло в голову?

Он грустно взглянул на меня. Рост у Кейси около шести футов двух дюймов. Даже если я на каблуках, он возвышается надо мной как каланча.

– Не знаю, Карли, – сказал он. – Боюсь, что с этим расследованием дела Спенсера ты можешь вляпаться в какую-нибудь неприятную историю.

Я и не догадывалась, какими пророческими были эти слова. Когда я вошла к себе, было почти половина одиннадцатого. Взглянула на автоответчик, но лампочка не мигала. Вивьен Пауэрс не позвонила.

Я снова набрала ее номер, но ответа не было, поэтому пришлось оставить еще одно сообщение.

На следующее утро, когда уже было пора идти на работу, зазвонил телефон. Звонили из полицейского управления Бриарклиф-мэнора. Сосед, гуляя утром с собакой, заметил, что дверь дома Вивьен Пауэрс распахнута настежь. Он позвонил и, не дождавшись ответа, вошел внутрь. Дом был пуст. Стол и лампа опрокинуты, свет включен. Вызвали полицию. Полицейские проверили автоответчик и обнаружили мои сообщения. Меня спросили, знаю ли я, где может быть Вивьен Пауэрс и не случилось ли с ней чего-нибудь.

Кен и Дон сосредоточенно слушали мой рассказ о встречах в Уэстчестере и об утреннем звонке из полицейского управления Бриарк-лифмэнора.

– Интуиция, Карли? – спросил Кен. – Похоже на заранее спланированный спектакль, который должен убедить всех, что на самом деле происходит нечто другое. Чета слуг говорит тебе, что, судя по всему, Ник Спенсер и Вивьен Пауэрс были любовниками. Неужели ты была так близка к правде? Ты считаешь, она собиралась ненадолго съездить в Бостон, пожить с мамочкой и папочкой, а потом, переждав бурю, начать новую жизнь где-нибудь в Австралии, Тимбукту или Монако?

– Вполне возможно, – сказала я. – Фактически, если дела обстоят именно так, должна признать, что оставлять дверь открытой, а стол и стул опрокинутыми – это небольшой перебор.

Сказав это, я засомневалась.

– Что такое? – спросил Кен.

– Теперь, припоминая, как все было, я думаю, она была напугана. Когда Вивьен открыла мне дверь, она минуты две говорила через щелку, не снимая цепочки, и только потом впустила меня.

– Ты была там около половины двенадцатого? – спросил Кен.

– Да.

– Она не говорила, что именно ее пугает?

– Прямо – нет, но Вивьен сказала, что педаль газа в машине Спенсера сломалась всего за неделю до аварии самолета. И она стала думать, что и то и другое произошло не случайно.

Я встала.

– Собираюсь туда поехать. А потом наведаюсь в Каспиен. Если только все это не какая-то неразрешимая шарада, то сказанное мне Вивьен Пауэрс о том, что она, похоже, знает, кто этот рыжеволосый мужчина, может означать, что она стала для кого-то опасной.

Кен кивнул.

– Продолжай поиски. А у меня есть несколько соображений. Не так уж много людей, которых привезли умирать в хоспис Святой Анны, а они через некоторое время вышли оттуда на своих ногах. Наверняка не так трудно будет найти этого больного.

Все-таки в этом деле я была еще новичком. Главным в работе над этой статьей был, конечно, Кен. Тем не менее я не могла не сказать:

– Кен, когда его найдешь, разреши мне, пожалуйста, присутствовать при разговоре.

Он на минуту задумался, а потом кивнул.

– Не лишено смысла.

Я довольно хорошо ориентируюсь на местности. На этот раз, чтобы найти путь к дому Вивьен, мне даже не понадобилась карта дорог. У двери стоял одинокий полицейский, который бросил на меня подозрительный взгляд. Я объяснила, что накануне виделась с Вивьен Пауэрс и что она мне звонила.

– Сейчас узнаю, – сказал он и ушел в дом, но быстро вернулся. – Детектив Шапиро сказал, что вам можно войти.

Детектив Шапиро оказался интеллигентным, любезным человеком с залысинами и проницательными карими глазами. Он сразу же объяснил, что только начал расследование. Связался с родителями Вивьен Пауэрс, и, учитывая обстоятельства, им было дано разрешение пойти в ее дом. Тот факт, что входная дверь была открыта, стол и лампа опрокинуты, а машина Вивьен стояла на подъездной аллее, заставил родителей серьезно опасаться, что дочь стала жертвой насилия.

– Вы были здесь вчера, мисс Декарло? – спросил Шапиро.

– Да.

– Понимаю, что трудно сориентироваться, когда в доме переезд и повсюду эти коробки. Но вы не замечаете, изменилось ли что-нибудь в помещении по сравнению со вчерашним днем?

Мы находились в гостиной. Оглядевшись по сторонам, я припомнила, что вчера видела то же самое нагромождение упакованных коробок и пустых столов, как и сейчас. Но потом поняла, что есть нечто новое. На кофейном столике стояла коробка, которой вчера там не было.

Я указала на нее.

– Этой коробки не было, – сказала я. – Вивьен, видимо, упаковывала ее после моего ухода.

Детектив Шапиро подошел к коробке и вынул из нее папку – ту, что была сверху.

– Эта женщина работала в «Джен-стоун»? спросил он.

Я поймала себя на том, что рассказываю ему лишь то, в чем абсолютно уверена, не делясь своими подозрениями. Представила себе выражение лица детектива, скажи я ему: «Вивьен Пауэрс могла инсценировать свое исчезновение, потому что встречалась с Николасом Спенсером, самолет которого разбился и которого считают погибшим». Или ему будет более понятно, если скажу: «Я прихожу к мысли, что Николас Спенсер мог стать жертвой насилия, а врач из Каспиена – жертвой умышленного наезда из-за хранящихся у него лабораторных записей и что Вивьен Пауэрс пропала, поскольку могла бы опознать человека, забравшего эти записи».

Однако я ограничилась рассказом о том, что интервьюировала Вивьен Пауэрс, потому что совместно с коллегами пишу статью про ее босса, Николаса Спенсера.

– Мисс Декарло, она звонила вам после вашего ухода?

Полагаю, детектив Шапиро понимал, что ему рассказали не всю историю.

– Да. Мы обсуждали с Вивьен пропажу некоторых записей лабораторных экспериментов, принадлежащих Николасу Спенсеру. Насколько ей было известно, того мужчину, который забрал записи, говоря, что его послал Спенсер, никто не уполномочивал это делать. Краткое сообщение, оставленное на моем автоответчике, позволяет предполагать, что она могла бы опознать этого человека.

Детектив все еще держал в руках папку с надписью «Джен-стоун», но она была пуста.

– А Вивьен не могла найти эти сведения в этой папке?

– Не знаю, но думаю, это вполне возможно.

– Сейчас папка пуста, а женщина исчезла. На какие мысли это вас наводит, мисс Декарло?

– Полагаю, она могла стать жертвой насилия.

Он бросил на меня проницательный взгляд.

– По дороге из центра города домой у вас в машине, случайно, не работало радио?

– Нет.

Я не стала рассказывать детективу Шапиро, что в процессе работы над подобным расследованием мне нужна тишина в машине, чтобы обдумать и взвесить возможные альтернативные сценарии развития истории.

– В таком случае вы не слышали пересказанных слухов о том, что один человек, несколько раз встречавшийся со Спенсером на собрании акционеров, якобы видел его в Цюрихе?

Я долго размышляла над этим вопросом.

– Вы хотите сказать, что тот, кто это утверждает, заслуживает доверия?

– Нет, это лишь новый поворот в истории. Естественно, это сообщение будет тщательно проверено.

– Если эта версия подтвердится, я бы не стала чересчур беспокоиться о судьбе Вивьен Пауэрс, – сказала я. – И если это правда, полагаю, что сейчас она на пути к нему, если уже не на месте.

– Они встречались? – быстро спросил Шапиро.

– Супруги, слуги Николаса Спенсера, так считают, а это может означать, что так называемые пропавшие записи не что иное, как часть продуманной уловки. Правда, что входная дверь была открыта? – спросила я у Шапиро.

Он кивнул.

– Вот почему оставить дверь открытой могло означать попытку привлечь внимание к ее отсутствию, – сказал он. – Буду откровенным, мисс Декарло. Во всем этом спектакле чувствуется какая-то фальшь, и, полагаю, вы уже сказали мне, в чем тут дело. Держу пари, она сейчас летит к Спенсеру, где бы он ни был.

Когда я вошла в закусочную, как раз в обеденное время, Милли приветствовала меня как давнюю знакомую.

– Я всем рассказываю, что вы пишете статью о Нике Спенсере, – сияя, сказала она. – Как вам сегодняшняя новость о том, что он развлекается в Швейцарии? Два дня назад те ребята выловили рубашку, которая будто бы была на нем, и все стали думать, что он погиб. Завтра будет что-нибудь новенькое. Я всегда говорила, что, если у человека хватило ума украсть столько денег, он придумает, как подольше пожить, чтобы их потратить.

– Возможно, вы правы, Милли, – сказала я. – Как сегодня куриный салат?

– Отпад.

«Вот такой вот положительный отзыв», – подумала я, заказывая салат и кофе.

В закусочной было полно народа, поскольку заканчивалось обеденное время. Несколько раз я слышала, как за разными столиками произносится имя Николаса Спенсера, но что о нем говорят, расслышать было невозможно.

Когда Милли вернулась с салатом, я спросила ее, есть ли сведения о состоянии доктора Бродрика.

– Ему чуть-чуть лучше, – сказала она, растягивая гласные в словосочетании «чуть-чуть». – То есть состояние все еще критическое, но я слышала, он пытался разговаривать с женой. Разве это не здорово?

– Да, это хорошо. Я очень рада.

Поглощая салат, в котором было слишком много сельдерея, но почему-то маловато курицы, я продолжала размышлять над этой историей. Если Бродрик поправится, сможет ли он опознать человека, который его сбил, или совсем забудет об этом происшествии?

К тому времени, как мне принесли вторую чашку кофе, закусочная почти опустела. Дождавшись, пока Милли уберет с других столов, я сделала ей знак подойти. У меня с собой была фотография, снятая в тот вечер, когда чествовали Ника, и я показала ее Милли.

– Милли, вы знаете этих людей?

Она надела очки и стала рассматривать группу людей в президиуме.

– Конечно. – Потом принялась показывать: – Это Делия Гордон и ее муж Ральф. Она приятная, он немного чопорный. Это Джеки Шлоссер, очень милая дама. Это его преподобие Хауэлл, пресвитерианский священник. Ну а это, конечно, сам мошенник. Надеюсь, его поймают. Это председатель правления больницы. У него смущенный вид потому, что он уговорил правление вложить так много денег в «Джен-стоун». Я слышала, что к следующим выборам правления, если не раньше, его выгонят с работы. Многие считают, ему следует уйти в отставку. Держу пари, он так и сделает, если будет доказано, что Ник Спенсер жив. С другой стороны, если Спенсера арестуют, тогда, может быть, удастся найти, где он спрятал деньги. Это Дора Уитмен и ее муж Нилс. Обе их семьи в этом городе испокон века. Реальные деньги. То есть прислуга в доме и все такое. Всем нравится, что эта семья никогда не отряхивала прах Каспиена со своих ног, но я слышала, у них в Мартас-Винъярде есть потрясающий летний дом. А справа, с края, – Кей Фесс. Она руководитель волонтеров в больнице.

Я делала записи, пытаясь поспеть за скорострельными комментариями Милли. Когда она замолчала, я сказала:

– Милли, мне бы хотелось поговорить с не-которыми из этих людей, но до сих пор удалось встретиться только с преподобным Хауэллом. У кого-то телефоны не занесены в телефонную книгу, другие не отвечают на звонки. У вас есть соображения по поводу того, как их разыскать?

– Прошу вас, не проболтайтесь, но Кей Фесс, возможно, прямо сейчас в приемной больницы. Даже если она вам не перезвонила, ей можно легко дать знать.

– Милли, вы чудо, – сказала я.

Допив кофе, я заплатила по счету и оставила щедрые чаевые. Потом, сверившись по карте, проехала четыре квартала до больницы.

Я ожидала увидеть маленькую больницу местной общины, однако больница Каспиена оказалась явно растущим учреждением. К главному зданию примыкали несколько небольших строений, а новая территория была огорожена и помечена надписью: «МЕСТО БУДУЩЕГО ПЕДИАТРИЧЕСКОГО ЦЕНТРА».

Я была уверена, что это запланированное строительство сейчас заморожено из-за инвестиций больницы в «Джен-стоун».

Припарковав машину, я вошла в вестибюль. За стойкой в приемной сидели две женщины, но и сразу узнала Кей Фесс. Загорелая, хотя был только апрель, с короткими седеющими волосами, темно-коричневыми глазами, изящным носом и узкими губами, она казалась воплощением ответственности. Сильно сомневаюсь, что в ее смену кто-нибудь проникал в больницу без пропуска. Она сидела ближе всех к огороженным проходам к лифтам, а это говорило о том, что она здесь главный начальник.

Когда я вошла в вестибюль, получения пропусков ожидали четыре или пять человек. Дождавшись, пока сделали все необходимое, я подошла, чтобы поговорить.

– Мисс Фесс? – сказала я.

Она сразу насторожилась, словно подозревая, что я намерена попросить провести к пациенту человек десять детей.

– Я Карл и Декарло из «Уолл-стрит уикли». Мне бы очень хотелось поговорить с вами об обеде, на котором несколько месяцев назад награждали Николаса Спенсера. Вы сидели на возвышении рядом с ним.

– Вы на днях мне звонили?

– Да.

Другая женщина за стойкой с любопытством смотрела на нас, но потом ей пришлось переключить внимание на вновь прибывших.

– Мисс Декарло, раз я вам не перезвонила, разве вы не догадались, что у меня нет намерения с вами разговаривать?

Тон был любезным, но твердым.

– Мисс Фесс, я понимаю, что вы много времени отдаете больнице. Знаю также, что вашей больнице пришлось заморозить строительство педиатрического центра из-за инвестиций в «Джен-стоун». Очень хочу поговорить с вами, ибо полагаю, что правда об исчезновении Николаса Спенсера еще не вышла наружу, а если это произойдет, тогда можно будет отыскать деньги.

Я заметила на ее лице выражение замешательства и сомнения.

– Николаса Спенсера видели в Швейцарии, – сказала она. – Интересно, собирается ли он приобрести замок на деньги, которые могли бы спасти жизни еще не родившихся детей.

– Только два дня назад заголовки газет кричали о несомненном доказательстве его смерти, – напомнила я ей. – А теперь вот это. Суть в том, что вся история нам по-прежнему неизвестна. Прошу вас, уделите мне несколько минут.

Середина дня явно не была временем большого наплыва посетителей. Мисс Фесс повернулась к своей напарнице.

– Марджи, я сейчас вернусь.

Мы уселись в углу вестибюля. Она явно принадлежала к людям с тем складом ума, при котором предпочитают говорить по существу, и хотела поскорей закончить нашу дискуссию. Я не собиралась делиться с ней моими подозрениями по поводу того, что происшествие с Бродриком могло и не быть просто несчастным случаем. Но зато сказала ей о своих подозрениях на тот счет, что Николас Спенсер услышал на торжественном обеде нечто, заставившее его на следующее утро помчаться за старыми записями отца к Бродрику. Потом я решила продвинуться еще на шаг вперед.

– Мисс Фесс, Спенсер был заметно смущен, когда узнал, что кто-то другой, сославшись на него, уже забрал эти записи. Полагаю, что если смогу выяснить, кто на том обеде сообщил ему эти волнующие сведения, а также кого он навестил на следующий день после визита к Бродрику, то мы сможем получить некоторое представление о том, что в действительности произошло с ним и с пропавшими деньгами. Вы тогда говорили со Спенсером?

Дата добавления: 2015-07-11