Синеозерье

До ворот действительно доехали к концу дня. Ворота не охранялись, как ожидал Федор, да и к чему, если застава будет на следующей стоянке, а разрушить Белоозеро просто невозможно. Лагерь здесь, был обустроен даже более основательно, чем лесной. Ограда была выложена из камня, повыше и с более удобными подходами для обороны. Еще до темноты караван расположился на обжитом месте, и начал разбивать лагерь, а Федор с неизменным Вороном поехали к воротам, до которых было не более полуверсты.

Подъехав к воротам, прапорщик спешился, и памятуя о колдовском происхождении своей одежды, осторожно прошел в зону Синеозера, минуя сами ворота, благо стен не было. Ничего, одежда смоталась такой какой была, он посмотрел на Ворона, желая, поделится радостью, и несколько опешил.

На коне сидел человек, лицом напоминающий привычного Ворона, только постарше. Одеждой ему, служила не привычная, не сильно потертая, темно-синяя мантия, а растрепанная мешковидный балахон, грязно-коричневого цвета. Помимо балахона, он был одет в грубые домотканые штаны, и стоптанные, но еще не дырявые сапоги, из черной дубленой кожи, и подпоясан широким кожаным поясом, на котором в пришитом металлическом кольце, висел меч. Он скорей был похож на одного из сподвижников Чингиз Хана, эдакого воина Золотой Орды, чем на известного мага.

Поняв, почему произошла столь резкая перемена, Федор непроизвольно захихикал, и отвернулся от Ворона, не желая обижать человека. Отсмеявшись, он вышел из Синеозерья через ворота, и посмотрев на привычно одетого Ворона, вскочил на лошадь и тронул ее в сторону лагеря.

- Едем в лагерь, мне надо будет поговорить с Ниной — сказа Федор.

- Кстати, по поводу девушки, - словно, что-то вспоминая, задумчиво сказал Ворон. - Я тут кое-что приметил, так что есть разговор.

Федор весь превратился в слух, поскольку его очень интересовало, все, что было связано с превращениями Антоши.

- Понимаешь, - неуверенно начал Ворон, - пентаграммы и руны, очень сложная наука, кроме того, она требует от человека знания нескольких языков.

- И...

- Ну понимаешь, мне кажется, что в преобразованиях Дери Нины сила-то в общем-то не причем.

- А по подробнее, если не сложно?

- Ну, понимаешь, при вашем вызове, использовались не только священные знаки, но и руны. Более того, руны сложенные в слова. Короче, есть такое проклятие, не особо страшное, но скорей веселое. В общем, оно могло получится, при соприкосновении рун с кровью, сила знаешь не особо разбирает, что там написано.

- Веселое проклятие, это в каком смысле, Мерлин ты наш?

- Ну в общем, один древний король был слишком любвеобилен. А женат наш королек был на классической ведьме. Ну ведьмы они все-таки бабы, и она приревновала его...

- Короче Склифосовский!

- В общем, через еще неделю, Нина снова станет Антоном.

- На долго, станет Антоном.

- На сто двадцать дней, а потом опять Ниной на десять.

- А расколдовать?

- А расколдовать так, - и ворон рассказал, единственный, известный местным магам метод. Уяснив, что к чему, Федор возмутился:

- Крутовато, это значит в мужском обличии, использовать его как бабу, что гомосеков разводить мне тут.

- Да нет, не в мужском, в женском. Видишь ли, в чем дело, у того короля, ведьма отобрала власть, а самого заточила в башню, а слугой поставила его бывшую любовницу, вот этим заклинанием проклятую. А поскольку абсолютных заклинаний нет, при создании каждого создается ключ. Вот она и придумала, мол, с мужиком он будет так, а с бабой эдак, а сделает наоборот, тогда и расколдуется.

- Ни хрена себе юмор, и кто Нине эту радостную весть принесет?

- Пока не вернулась в Антона, никто, а там будет видно, с мужиком говорить проще, - ответил Ворон, — кроме того, в Синеозерье она такой и останется, а может даже заклятие и само спадет. Хотя нет, там человечьей крови было...

На этом разговор закончился, поскольку они уже въезжали в лагерь.

Когда начало смеркаться, все мужчины собрались у единственного огромного обеденного стола, в центре лагеря. С одной стороны этого грандиозного сооружения стояла печь, возле которой суетились женщины, готовя еду. С другой грел костер, освещая практически весь лагерь. За другим столом, поменьше, сидели женщины. Сидеть за столом совместно, считалось неприличным, это допускалось только в случае каких-либо празднеств, или когда в доме принимали гостей.

Вспомнив об обещании, данном Нине, Федор вышел из за стола, встал на мощеную камнем площадку напротив. Видимо играющую здесь роль сцены, и поднял руку, привлекая внимание. Когда шум утих, он начал говорить. Федор красочно рассказал о своем приходе в Роолинк, затем поведал о трудностях пути. Не упустил героического поведения Неугоды в Стеоне, его приговора, и отказа обвинить новых Готлингов в лжи. Об этом ему сегодня рассказали Ворон и Сунильда, когда он поделился планами с ними. Окончил он свою речь требованием:

- Выйди сюда, Секачь из Полесья, - и когда стесняющийся и несколько ошарашенный Неугода предстал перед ним, Федор заставил его встать на одно колено, снять рубаху и положив ему меч на правое плече, там где был знак, произнес:

- Я, Федор Голинг, Князь Славичь, барон Шон Терн, в силу данной мне власти и согласно древнему праву, жалую дворянством тебя, Секач из Полесья сын Ургана, дабы нес ты это звание с честью и в час радости, и в час испытаний...

При этом он с интересом наблюдал, как знак на обнаженном плече Секча менялся, вместе с физиономией новоиспеченного дворянина. На его лице плавно менялись выражения, иллюстрируя обуревающие его чувства, страх, удивление и радость. Затем Неугода поднял руку, и с каким-то непонятным выражением, скорей недоверием, чем радостью посмотрел на плече.

А посмотреть было на что. Федор еще подумал, что здесь дворянам проще, изобретать гербов не надо. Кольцо, определяющее границы знака стало шире, в нем красовалась вписанная восьмиконечная звезда с оскаленной волчьей пастью в центре. Под кругом красовалась летучая мышь.

Рассмотрев этот узорчик, Неугода вскочил, и подняв руки с диким воплем подпрыгнул вверх, примерно на метр. Поскольку он не рассчитал траектории, приземлится, эта тушка, явно, должна была, на то место, где стоял Федор. Тот еле успел посторониться, пропуская мимо, новоиспеченного батора.

Вопли восторга толпы прервала Нина, которая вышла на площадку, держа в одной руке меч, а другой волоча за собой Ворона. С их появлением, в форте вновь повисла тишина. Нина стянула с Ворона балахон, обнажив правое плече, и поставила его на два колена, в ритуале были свои тонкости, Федор читал об этом еще в замке. Положив меч на обнаженное плече мага она произнесла:

Я, Нина Голинг, Княжна Славичь, баронесса Шон Терг, в силу данной мне власти и согласно древнему праву, жалую дворянством тебя Амний из Фессии сын Варка...

За вечер, дворянское сословие Роолинка, пополнилось еще тремя дворянскими фамилиями, Нина возвела в дворянство, не смотря на ее неуверенные протесты, еще Сунильду. А завершилось все хорошим застольем, продукты, плюнув на осторожность, сотворили Федор и Нина. Сложно было с охраной лагеря, но ее в этот день, взяли на себя непьющие ястреги. В общем вечер удался на славу.

Когда все улеглись, Федор зашел в палатку, пожелать спокойной ночи, новоявленной сестре. Нина имела свой обычный вид, но сидела явно злая. Федор усмехнулся и решил обдуманно совершить жизненную ошибку. Начать разговор с женщиной, о причинах ее плохого настроения.

- Что случилось с вами уважаемая дэри, - начал он, стараясь изобразить из себя вежливого дворянина.

- Да вот, у меня есть мысль, и я, ее думаю.

- И что это за озарение?

- Думала, вот решила попудрить носик, а ничего нет.

- В каком смысле ничего?

- Ну, ни зеркала, ни косметики соответствующей, а возле этого Синеозерья ничего такого, кроме еды и одежды, не создается. К стати, вон в углу одежда, для нашей свиты, на завтра.

- А насчет косметики, это мысль, я теперь тоже буду ее думать,- сказал Федор, выходя из палатки.

Утром караван вступил в зону Синеозерья. Два каменных столба, означавших его начало, пропустили путников без проблем. Но преображение, которое произошло с окружающими, оказалось не таким глобальным, как ожидал Федор. Кони не изменились вообще, то есть, никто из них не превратился, например, в ишака. Переодетые, стараниями Нины, новоиспеченные дворяне тоже. Но остальные, особенно те, кто долго прожил в Стеоне, изменились сильно.

Не то, чтобы они были одеты в лохмотья, но очень многие плохо. На старой одежде было много заплат. Большинству попутчиков, явно требовалось постираться. Дочери Сунильды, которых возведение матери в дворянское достоинство, автоматически освободило из рабства, например, были одеты в легкие матерчатые шаровары, неясного цвета, и безрукавки, из плохо выделанной кожи. По состоянию одежды, караван стал напоминать гонимых на каторгу политзаключенных, как их изображали художники соцреализма. Такое преображение не понравилось Федору, и он решил задать несколько вопросов Ворону, на тему исправления положения.

- Не переживай батор, на следующей стоянке будет купальное озеро, там мы задержимся, чуть дольше обычного, - ответил всезнающий маг. - Только охрану надо выставить понадежнее, здесь много бандитов, из тех, кто не в ладу с магией.

- А надолго, мы там остановимся.

- Да пока не решим. Что делать дальше, собственно Воличь состоит из крепости, казарм и порта, ну еще кварталов где живет обслуживающий войско народ. А собственно рынок и торговая часть, это за первым постом. Да к вечеру сам все поймешь.

А до вечера, у Федора состоялся еще один разговор, на этот раз, из глубины каравана появилась Сунильда.

- Не уделит ли уважаемый батор, несколько минут мне – начала она разговор, подъехав к нему на тонконогой каурой кобыле.

- А почему, ты обращаешься ко мне как низкородная, ты собственно, дворянка, со вчерашнего дня?

- Ладно, князь, знаю я кто ты, знаю, что чуть что, чучело из меня сделаешь, по тому не боюсь, только дело у меня к тебе серьезное.

- Если мы на долго задержимся в Воличе, нужно будет много денег, народу с нами немало, а того, что выручим за фураж, хватит не на долго. Вот я и подумала, а не послать ли пару воев в замок Штерн, есть там шкатулка одна, весит не много, а золота в ней, больше чем ты весишь, с конем вместе.

- И что там?

- Долговые расписки, наш голам награбленное хорошо пристраивал, купцов ссужал, перекупщиков, многие из них живут в Воличе.

- Слушай, дэри. У тебя своего майората нет, так?

- Так, батор.

- Вот и распоряжайся в моем как в своем, даст бог стану князем, будет он твоим, еще есть вопросы?

Сунильда поклонилась, и молча развернула кобылу.

Около полудня, между двумя дальними холмами, блеснула вода. К моменту, когда караван подъехал к озеру, Федор уже знал, что стоянка будет тут, и до завтра. А когда озеро стало видно совсем близко, он понял, что любые приказы будут бессильны. Как и говорил Ворон, озеро было приспособлено для купания, но такого Федор не ожидал.

Прямо вдоль дороги тянулись путевые лагеря, для нескольких караванов сразу. Лагеря ограждали стены, в два человеческих роста, уходящие метров на десять в воду. Перед водой была еще одна стена, с узкой калиткой, отделяющая сам лагерь от берега. Все было устроено так, что подойти к берегу, в определенном месте, можно было, только пройдя лагерь, и миновав узкую калитку. Правда, такие лагеря были платными, и даже охранялись небольшим воинским гарнизоном, а берег в обоих направлениях от лагерей, был обнесен высокой стеной, километра на два. Глядя в умоляющие глаза Нины, Федор плюнул на нехватку денег, и отдал три серебряных монеты за лагерь, и одну, как сказал смотритель, за баню для всех. После этого страж открыл им деревянные ворота, и путники въехали на оплаченную территорию.

Вот тут Федор удивился еще больше, а Нина просто завизжала от восторга. Прямо в стену, ограждающую берег, было встроено помещение, с выходами на две стороны, назначение которого сомнений не вызывало, а сложенная рядом поленица дров, говорила о том, что через пару часов их ждет удовольствие, которое Федор обожал с детства – баня.

Двое воев, не спрашивая разрешения, и правильно, помчались прямо к домику, и осмотрев его, отозвали пару женщин, навести там порядок, а сами взялись за растопку, наскоро пережевывая, что-то из дорожного пайка. Через полтора томительных часа, баня была готова.

Федор плохо представлял, как они будут париться, очень хотелось зайти первым, но как истинный джентльмен, он видимо, должен будет пропустить вперед Нину. Щазз….

В парную вместе с ним, зашла Нина, Сунильда, Ворон, Неугода, Коваль, в общем, все руководство каравана, ни сколько не смущаясь, возрастными или половыми различиями.

Банька оказалась русской, с вениками, сделанными из растения напоминающего лиственницу и дубовых веток. В достаточно просторной парной, натопленной от всей души, правда, по черному, было четыре полки, на которых тут же в порядке очередности, начали проводить великую славянскую экзекуцию, называемую в народе парением. Затем вся толпа вывалилась, через вторую дверь на берег озера, а на их место уже пришла другая смена. Федор, плавая в озере, только спросил у Ворона на счет второго захода, не обидит кого и не опозорится сам, но получив положительный ответ, повторил удовольствие. Через пару часов, он был готов поведать любому желающему, что такое счастье.

Чудесный вечер прервала Сунильда. Она подошла к Федору и протянула ему его армейский вещмешок и небольшой ларец, искусно вырезанный, из какой-то фиолетовой древесины. Федор сначала не понял, что это, но сидящая рядом Нина, аж подскочила.

- Ты где это взяла, благородная дэри, - это то, что я думаю.

- Я везла его с собой на всякий случай, но подъезжая к Десту, спрятала на последней стоянке, от разных случайностей. Посланный одвуконь гонец, обернулся за денницу.

Первое за что схватился Федор, это был Сидор. Так все на месте, что оставалось, боже мой бритва, помазок, зубная щетка! Плеер, чистые носки, боже, даже смена белья, так, упаковочка презервативов, запасливый ты наш, ладно после посмотрим.

Федор с интересом взял ларец, в котором хранилось около десятка пергаментных листов с расписками, срок погашения по которым уже прошел, по крайней мере, половина из должников жили в Воличе. Его предшественнику были должны, и должны немало. Теперь он въезжал в город, богатым человеком, что не могло не радовать. Лишь бы кредиторы были платежеспособны, Сунильда заверила, что платежеспособны все.

Но оглянувшись вокруг, Федор не испытал особой радости. Его спутники уже постирались, и развесили для просушки свои одежды на нескольких растянутых вдоль лагеря веревках. Видок у этой одежки был жалкий.

Наконец решившись встать, Федор лениво подошел к первому, висящему на веревке кафтану. Закрыл глаза, и возложив руки на тряпку, представил картинку, которую не раз видел в рекламе стиральных машин. Затем представил, как пятно чистоты, и новизны, расползается по всей робе, и открыл глаза.

К этому моменту, процесс еще не был завершен, и Федор увидел его конечную стадию. Происходящее напоминало преображение лохмотьев в бальное платье, и очень напоминало то, что показывали в старых мультиках студии «Союзмультфильм». Федор улыбнулся, и решил поддерживать процесс, до разумного предела, естественно. Маленький огонек, пробежал по веревке, и чудо обновления накинулось на висящие тут же штаны. Задачей экспериментатора, было только поддержание процесса, но здесь это требовало огромных усилий, поскольку внешний приток был совсем скуден.

Через какое-то мгновение, в лагере стали раздаваться удивленные и восторженные крики. Огонек уже пробежал одну веревку до конца, а сил у Федора оставалось уже не так много, теперь он стоял с закрытыми глазами, сосредоточившись на бегущем огоньке. Вдруг кто-то взял его за руку, и Федор ощутил прилив энергии. Затем его взяли за вторую руку. Огонек помчался по веревкам, и уже умчался, на женскую сторону лагеря. Оттуда раздался восторженный визг.

Как он понял, что веревка кончилась, Федор не знал. Когда он открыл глаза. Он сидел на заботливо подставленной кем-то лавке. А с двух сторон от него, на земле, сидели Ирта и Ларта, Федор был выжат так, что хотелось только одного, сто грамм и в люлю.

Словно предвидя его желания, к ним подошла Нина, держа в руках поднос, на котором красовался, полулитровый запотевший графинчик с водкой, и десяток бутербродов со сливочным маслом и копченой селедкой.

- Извини боярин, про ананасья забыла – сказала волшебница, протягивая Федору поднос.

- Благодарю тебя, о прекраснейшая, дери Раолинка, но с устатку из горла не пью, - в тон ей ответствовал Федор.

Нина не выдержала, и расхохоталась первой. Непонятно откуда выскочившая Нея, вручила всем берестяные кружки, и щедро стала наливать в них водку.

- Себя не обидь красавица, - продолжил прикалываться Федор, когда перелив начал превышать фронтовую норму.

Видимо в памяти бывшей рабыни, что-то шевельнулось, и она с опаской посмотрела на почти пустой графин.

- А это, что? - осторожно спросила она, вызвав очередной взрыв неконтролируемого хохота у Нины.

- Да княжеское угощение, вот отливай в стакан, что осталось, и выпьем со мной, - великодушно предложил Федор.

- Эй княже не дури, - резко вмешалась в разговор Нина, - а то я уже одно твое угощение видела, хватит, у них тут алкоголизм почти не известен, не заводи дурацкой моды.

- Ну ладно зови новоиспеченных дворян, буду их приучать, как говорил самый уважаемый мной полководец, после бани продай портки, но выпей!

Новоиспеченные дворяне Ирта и Ларта, а также и Нина, дружно протянули ему берестяные чарки. Федор только хохотнул, подивившись такой прыти, и по братски разделил водку между стоящими рядом женщинами, не обделив и Нею.

Дружно приняли по сто грамм, и все дамы захрустели солеными огурцами, только Федор, с важным видом и давно забытым удовольствием, закусил бутербродом с селедкой. После этого вечер полетел быстро, и Федор, что называется, не успел оглянуться, как оказался сидящим у костра, с бог весть откуда взявшейся гитарой в руках. Медленно перебирая струны, он смотрел в огонь, и думал о том, что случилось с прапорщиком российской армии Федором Гусем, за последние пол года. Радостного было мало.

Затем он поднял глаза, и вдруг заметил, что возле его костра собралось довольно много народа. Такое знакомое ожидание, читалось во взглядах окружающих, что Федор улыбнулся. Кураж гитариста, взял верх над грустью, что не верите, что могу, ну знай наших, он не выдержал и запел:

Что такое осень, - это небо.

Гаснущее небо, под ногами,

В лужах разбегаются, птицы с облаками,

Осень я давно с тобою не был...

Песня настолько обобщающая, что ему даже не пришлось адаптировать ее к настоящему моменту. Он просто пел, пел для души. Песня кончилась, и Федор задумался, что петь дальше, а пропади оно все пропадом, как пойдет, и как поймут. Сначала пошли народные, потом, неиссякаемая кладезь гениальных стихов Высоцкого, затем кое-что из Окуджавы, Розенбаума, Цоя. Потом просто заболели пальцы, нужно было передохнуть. И Федор поднял глаза на окружающих.

Такого он не ожидал. Возле него собрался весь лагерь, даже половина охранников из вольных шлемов, которых Федор вообще не знал. Все стояли и молча смотрели на него. Некоторые из зрителей плакали, причем как женщины, так и мужчины. Плакали не истерически навзрыд, а как-то тихо, молча, про себя, думая о чем-то своем. Федор был несказанно удивлен, обнаружив столько лиц, на которых блестели слезы. Правда, он быстро пришел в себя, поняв, что такую реакцию вызвало не то, как он пел, а то, что он пел. Над лагерем стояла абсолютная тишина, тишина такая глубокая, словно весь мир затаил дыхание.

Всеобщую тишину, откровенно испугавшись, нарушил сам исполнитель:

- Люди добрые, стряслось то что? – ошарашено, спросил он.

- Да ты и в правду Белый скальд, - проговорил за всех Ворон.

При этих словах присутствующие зашумели, многие стали отходить в сторону, а воины положили руки на мечи.

- Так, - прервал Федор рассуждения и моральные шатания, и покрывая опрометчиво сказанную Вороном фразу. – Ну, скальд, и что?

- И обруч у тебя белый? – спросил один из воинов.

- И обруч белый, - потвердел Федор, доставая из наплечной сумки диадему, про которую последнее время стал забывать. Он повертел ее в руках, и косо водрузил на голову, как пьяный кепку. Видя такой балаган, многие воины стали улыбаться, принимая сказанное за удачную шутку.

- А не врешь, - спросил его молодой, и недоверчивый, воин.

- Да сними ее, у него с башки обруч и сам узнаешь, - посоветовал кто-то из старших. Вдоволь посмеяться над шуткой они не успели. Молодой, видно сначала делал, а затем думал. Резкий хлопок, вскрик, и молодой и неосторожный воитель, встретившись с поверхностью планеты, метрах в пяти от Федора, участия в дискуссии решил больше не принимать. Теперь, тишина, повисшая над лагерем, стала гнетущей.

- Ладно, хорош, шутить, - сказал Федор – я не Белый скальд. А это, защитный обруч, чтоб по башке не били. А камень у него такой, потому, что он старше Стеоны, может, для красоты сделан. С этими словами Федор убрал диадему назад в сумку.

- Я вообще-то, купец, иду с караваном в Воличь, дела у меня там. Ну, немного петь умею.

- А что везешь, уж не Раку ли? – спросил старший из воинов, - больно возов у тебя мало, для такой охраны, вон и магика с собой тащишь. При этих словах он многозначительно посмотрел на Ворона.

- Ее родную, - подтвердил Федор, зная, что Ракой здесь называют крепкое рисовое вино, которое делают далеко на восходе. Стоимость повозки с таким вином, была трудно представима, для простого воя.

- Ну, с вами поделюсь, пришли мне пару воев, через час, но за это, я тут недельку постою, - закончил разговор Федор.

Начальник стражи кивнул, хмыкнул и пошел к себе. А Федор, отправил Нею, найти ему пяток пустых кувшинов, и наполнить их озерной водой. Выволочку Ворону, он решил отложить, до лучших времен.

После того как караван устроился в путевом лагере, Федор решил из него пока не выходить. Стоимость постоя была хоть и велика, но приемлема. С другой стороны, вроде и не в городе, а под охраной городской стражи. В общем, существующее положение устраивало всех.

Проходя по развернутому лагерю, Федор по установившейся привычке, проще говоря, автоматически, стал проверять оружие и снаряжение подчиненных. Поскольку в его отряде было, все таки больше крестьян, чем профессиональных воинов, то начал он именно с них.

Первое, что попалось ему на глаза, у проходящего мимо такого ополченца, был лук. Взяв оружие из рук воина, он начал внимательно его разглядывать.

Первое, что бросилось ему в глаза, это то, что лук был не простой, а композиционный, то есть составленный из нескольких пород дерева и кости, скрепленных рыбьим клеем. Помимо этого, лук был тщательно обмотан берестой, пропитанной древесной смолой. Стрелы, которые показал ему воин, имели металлические кованные наконечники, и были достаточно тяжелы, чтобы пробить средний доспех. Помимо лука, воин имел на вооружении кожаную куртку, обшитую клепанными металлическими бляхами. Короткий меч, или скорее длинное мачете. Шлем, кожаные наручи, подкованные железом сапоги и перчатки с металлическими пластинами, защищающими руки, скорее напоминающие кастет, чем средство защиты. Особенно заинтересовал Федора шлем, этакий вариант итальянского шлема, называемого спецами барбют. От классического барбюта, шлем отличался только материалом исполнения. Полукруглый, прикрывающий плечи, с полностью открытым лицом, и закрытыми ушами. Острым верхом, он был скорее похож, на классический славянский, но выполненный из нешироких металлических полос, обтянутых толстой проклепанной кожей, по внутренней стороне. Эстетика шлема оставляла желать лучшего, но три рулона войлока внутри конструкции, говорили о том, что он способен выдержать пару серьезных ударов, без особого вреда для владельца. В целом снаряжение было удобным, и приемлемым, с точки зрения Федора, для лучника, или легкого пехотинца.

Дальше все пошло по накатанной, следующий воин, следующий осмотр. В общем в конце дня пришлось проводить реорганизацию войска, с перераспределением имущества. Оказывается, попавшийся первым вой, был просто образцом, в смысле удобства и практичности оружия и снаряжения.

Боже, какого только дерьма не навидался Федор, за этот день. Проржавевшие, только для вида, кольчуги, вовсе не годные к бою мечи, шлемы протыкаемые пальцем.

Вечером, выстроив воинов на середине лагеря, Федор не просто попинял, а образцово выпорол, самых расхлябанных воев, среди которых попался один профессионал. Сформировал десятки, отделения, назначил командиров. Приказал собрать посреди площади весь лишний доспех, который везли на телегах. Приказал десятникам доложить ему завтра утром, о насущных потребностях их подразделений, намекнув, что можно особо не стесняться. Командиром десятки раздолбаев, назначил выпоронного профи, пообещав ему, что спустит с него живого шкуру, если в следующий раз, его подразделение не будет одним из лучших.

- Вы, толпа ублюдков, - выпалил он в конце своей речи. До настоящего момента. я мало смотрел, кто бьется, а кто прячет свою ж…. Я вам объясню, чьи в лесу шишки, раз уж вы попали ко мне на службу! Больше никто не будет прятаться за спинами ястов, я его без матери сам вы…. – Вообще он грубо, или очень литературно, копировал своего первого, афганского, ротного. Тем не менее, его речь, изобиловала глаголами и существительными, понятными каждому славянину.

По веселым рожам старых вояк, он понял, что снова попал в яблочко, они, которые были там, на дороге, знали своего командира, и готовы были отдать за него душу. А страшные угрозы и словоизвержения, это для молодых, пусть боятся.

Как только стемнело, он усталый и довольный как пионер, явился в свой шатер, с твердым намерением завалился спать.

Но поспать сразу, ему суждено не было. Прямо посреди шатра, по турецки, сидела Нина.

- Чем обязан, столь неожиданной гостье, - продолжая начатую игру, первым заговорил Федор.

- Женщины имеют необходимость, - с сильным еврейским акцентом произнесла девушка.

- Надеюсь, это не половые трудности.

Они самые, только не те о которых вы хотите. Нам нужно в город, прикупить кое-что, иначе мы будем все хуже и хуже, в смысле только чистыми.

- Ладно, - великодушно решил Федор, - сделаем завтра вылазку в город.

После этих слов, Нина молча встала и подошла к выходу из шара, и только когда откинула полог, вдруг сказала:

- Кстати, мне кажется, что мы слишком близкие родственники, чтобы не понимать слово инцест.

С этими словами, она скрылась в темноте.

На следующий день они вышли прогуляться по городу. Дабы не контузить местных обывателей красотой девушки, по совету Ворона, они надели восточные наряды, когда лицо женщины прикрывала накидка, оставляя открытыми только глаза.

Сам наряд, создала Нина, полистав предложенную Федором книжицу, по плетению потоков. Он, чем-то напоминал узбекский, видимо широкими шароварами и сапожками, торчащими из-под, короткого, по здешним меркам, чуть ниже колен, коричневого платья, украшенного белой вышивкой. Голову девушки, покрывал сложный головной убор, с непрозрачной легкой кисеей, закрывающей лицо, так, что оставались одни глаза. Поверх платья, был одет широкий пояс с крепким и тяжелым кинжалом.

Федор специально, посадил Ворона рядом, когда Нина делала костюм, путем плетения потоков, и попросил проследить за отдачей, так он назвал, магическую волну, о которой говорил маг. После того как наряд был создан, маг только крякнул, и отошел в сторону, оставляя происходящее без комментариев.

Федор тоже надел широкую рубаху, шаровары, широкий матерчатый пояс, за который вставил меч в ножнах и узкие сапоги со шнуровкой, наряд венчала узкая длинная, до колен безрукавка, без пуговиц. С его точки зрения он напоминал самурая, как их иногда показывали в кино. Хотя идущая рядом женщина, в наряде скорее мусульманского, чем японского толка, вводила его в определенный культурный шок. Тем не менее. Местные их наряд одобрили, и под охраной Ворона, двух воительниц, и двух близнецов, они вышли в город.

Городские ворота, с мощными круглыми башнями, миновали без особых проблем, правда, заплатили серебряную монету за всех. Миновав мост и ворота, в сам город прошли по узкому, арочному коридору, дальний конец которого, должен был быть, в случае осады, перекрыт металлической решеткой. Стены коридора на высоте более двух метров украшали десятки бойниц. То, что это строил один из его предков, для Федора не оставляло сомнений. Слишком евроазиатской или русской, была и архитектура, и фортификационная идея.

Как пояснил Ворон, Волич расположен, в прекрасно преспособленной для судов, бухте, на пяти узких, но весьма просторных островах. Каждый остров, в смысле обороны, представлял из себя, отдельную цитадель, с узкими закованными в камень каналами. Через каналы, по берегам которых поднимались высокие, крепостные стены, были переброшены двенадцать каменных мостов. Иногда Волич называли городом ста каменных мостов, но это не верно, через каналы идет множество навесных переходов, но это не мосты, в случае боевых действий веревки просто обрезаются, и все.

Острова имели свои названия, как районы современного Федору крупного города, в его мире. Росс, Калур, Сур,Исот и Боров. Единственным островом, на котором был мост связывающтй город с берегом, был Боров, на нем и стояла самая мощьная, после внешних фортов, крепость.

Управлялись острова тысяцкими, а всем городом правил воевода. Тысяцкие избирались раз и на всю жизнь, как впрочем, и воевода. Тем не менее, каждый остров был почти самостоятельным городом, и все административные вопросы, решал самостоятельно. Вопросы касавшиеся всех, решались, либо в совете воеводы, резиденция которого находится на острове Росс, либо на собираемом вече, которое тоже происходит на рыночной площади, того же острова.

По пути Ворон рассказывал, что Росс хоть и не самый крупный, но главный остров города, все остальные были задуманы как оборонительные форты, вокруг него. Со временем они превратились сначала в крепости, а затем срослись в один город. Сейчас на Россе живет в основном воевода, его дружина, и три сотни основных офицеров вольных шлемов. Тем не менее, порт и основные морские укрепления, расположены на Россе.

Пока путники слушая эту познавательную лекцию, выехали из оборонительного коридора, и оказались в самом городе. Тут Федор осознал в полной мере значение своего предка для местной истории. Кем он был, и по его ли идее строился этот город, он знать не мог. Но красота и помпезность окружающей его архитектуры, по началу просто сшибала с ног.

Белые каменные здания, с портиками и колоннадами, начинались прямо от ворот. Колонн было столько, что приходилось напоминать себе, что ты не в Риме или Венеции. Тяжелые каменные колонны подпирали вторые этажи домов, узкие мраморные столбики на террасах вторых, подпирали овальные своды нависающих третьих. Улицы были широкими и светлыми, не было смыкающихся этажей или перекинутых через улицу, от дома к дому, мостиков. Огромное количество небольших скульптурных изображений, вроде гербов или барельефов, украшало фасады зданий. Внутренние коридоры галерей, а иногда и стены домов, были отделаны цветной керамической плиткой.

Но даже при наличии всей этой красоты, в глаза бросалось то, что это только лицо. Каждый дом, имел едва заметные признаки того, что если содрать с него эту мраморную и керамическую мишуру повалить колонны, содрать открытые террасы вторых этажей. То мы обнаружим строения, напоминающее скорее крепости, чем жилые дома.

- Это, что, за Потемкинская деревня, - спросил Федор у Ворона.

- Что? – не понял тот.

- Ну вся эта шелуха на бастионах зачем? – пояснила Нина. - Если это крепости, то зачем мрамор на фасаде, если купеческий дом, то к чему башни по углам и бойницы на втором этаже?

- Так тут между домами своя война идет, - начал пояснять их гид,- у них вроде народовластие, все решают сообща. Но если что решают, так такой шум поднимают, что за последние сто лет, так ничего и не изменили, не смогли. Знатные, покупают на вече крикунов, те кричат, каждый свое. Шум стоит гам, ни кто своего мнения высказать не может, бывает дело до драк доходит. Но так принято, со времен твоего предка, традиций нарушать никто не может. Вот так и живут.

- Ясно, а в чем дело, что власть поделить не могут.

- Да, хотя власть тут разделена пожизненно. Политику, как они говорят, делают, богатства набирают, влияние на власть, интриги, заговоры.

- Византия короче, - резюмировал Федор.

- Что? – снова, не понял Ворон.

- Неважно, это я о своем. Да, а как на это вольные роты смотрят?

- А ни как, город в основном торговый, а вольные роты наемные войска, хоть и подчиняются воеводе, а формируются в основном не из местных уроженцев. Ну, приступившие закон, или должники, могут пойти в вольные роты, тогда с них спросу нет. А так, на каждом острове квартирует две роты. Плюс две конные роты за городом.

- Ладно, проехали, давай лучше город смотреть, он действительно красивый.

Каждый, из двенадцати мостов, был не просто продолжением улицы, он был более широк, чем она. Настоящий архитектурный ансамбль, на фоне которого его истинное предназначение, просто терялось.

С двух сторон моста, по его краям были построены дома, или скорее торговые ряды, с неизменными колоннадами, и полукруглыми сводами. На самих мостах толпился разношерстый народ, торгуясь, продавая и покупая, все что нужно. Здесь можно было встретить кого угодно, вон воин ордена Арея, пытается сторговать, приличный окорок. А вот ледяной страж, как назвал Ворон человека, носящего не смотря на очень теплую погоду, меховую шапку с закрытой от ветра шеей, покупает изрядную корзину сушеной зелени.

Шум, на мосту, стоял изрядный, и Федор с Ниной в своих восточных нарядах, почти не привлекали внимания. Закрытость позволяла внимательно рассматривать товары, подыскивая необходимое.

Вообще для Волича, они были чужаками. Заявлять громогласно, о том кто они такие, во избежание неприятностей, Федору не советовали. Посему он решил представится тем, кем назвался, богатым купецким сыном, из восходных земель. Необходимо было начинать торговые операции, и начинать по крупному. Назвался груздем – полезай в кузов.

Начал Федор с похода по лавкам, прихватив с собой Нину. Скудность товаров, и их высокая стоимость, его откровенно удивили. Он считал, что после увиденного в Десте, лавки Волича, города торгового, должны ломиться от отличных товаров. Но не тут-то было.

Ткани в целом, были довольно грубыми и однообразными, в основном плохо обработанная шерсть, редко растительное полотно, как для себя определил Федор, то ли хлопок, то ли лен. Правда, один раз увидели шелк, но цена, чуть не на вес серебра.

Разнообразием, порадовали гончарные, оружейные и кожевенные лавки. В оружейных, Федор интересовался не клинками, эту сторону местного производства он уже знал, а доспехами.

Этот вопрос его сильно занимал, и изрядно удивил. Представление даже подготовленного, в смысле информационно, современника Федора, о средневековых доспехах, имело мало общего с реальностью.

Доспех предлагался в основном матерчатый, или кожаный, изредка, обшитый металлическими бляхами. Правда кожа была толстой и отличной выделки. Кованого доспеха, не было вообще, исключение составляли несколько примеченных Федором однотипных шлемов. Которые он после примерки и подгонки купил сопровождавшей его охране. А на замечание Ворона о том, что поступает неразумно, зря тратя деньги. Он довольно грубо, по солдатски ответил, что каждый. Вышедший с ним из Стеоны, для него дороже тех денег, которые он заплатил. И в следующей лавке. Не сильно торгуясь, купил четыре обшитые бляхами, однотипные куртки, и широких оружейных пояса.

Небольшая ювелирная лавка, с его точки зрения, была побогаче, многих виденных им ювелирных салонов. Охрану во внутрь не пустили, но Федор с Ниной и Вороном прошли.

Увидав их наряд, купец стал разливаться соловьем, но Федор полностью положился на вкус Нины, и оказался прав. Пройдя по всему магазину, она выбрала только маленькие золотые серьги, с зелеными камешками. А затем, подозвав купца, что-то зашептала ему на ухо. Купчина сделал возмущенную рожу, но Нина поводила пальчиком, перед его носом, и сказала:

- Ладно, это ваши проблемы, сколько я вам должна за эти сережки?

Купец заломил золотой, на что ворон возмущенно выкатил глаза, и собрался сообщить купцу, нечто интересное и малоизвестное, о его предках. Но Нина властно двинула рукой и сказала:

- Ты не прав маг, это очень тонкая и сложная работа, она того стоит, у тебя есть куда посмотреться купец.

Купец, приволок ей пластину из полированной бронзы, в деревянном окладе. Увидав такое зеркало, Федор только фыркнул, и хотел обратиться к магии, но найдя поток, передумал, решив, пока, не светится.

Пока он занимался этими соображениями, Нина откинула закрывавший ее лицо платок. И принялась вертеться перед импровизированным зеркалом, примеряя обнову. Физиономия купца, увидавшего ее лицо, вытянулась, глаза округлились, он набрал воздуху в грудь и открыл рот, явно собираясь, что-то сказать. Но, увидев честные и добрые глаза, глядящего на него Федора, решил промолчать.

Федор молча вложил в руку купцу золотую монету, и пальцем вернул челюсть купчины на прежнее место.

- Помимо всего прочего, уважаемый, - тихо заметил он, на ухо купцу, – дери княжна, очень древнего рода. Так, что будь добр помалкивать, о том, что ты здесь видел.

С этим они вышли из лавки.

Во время прогулки, они зашли в одну из купеческих контор, и отоварили, попросту продали, расписку одного богатого горожанина на двести золотых монет. Теперь у Федора были деньги.

Вернувшись из города, он начал вечер с расспросов, первым подвернулся Неугода:

- Секач, а кто тут деньгами заправляет?

- В каком смысле?

- Ну, у кого их больше всего?

- А.., тогда торговые дома – грустно ответил тот, Тионские дома.

- И что, местные купцы этому рады?

- Ага, так рады, что сжечь их готовы, да вот не могут.

- А что ж так, то?

- Ну как, секретов у них в гильдии мало, Тионские дома владеют секретами производства, а у наших головы не хватает, тут везде магия. Пока с производством возится будешь, твоим конкурентам маги столько товара наделают, и общем не в голове дело.

- Ну а секретами производства чего, а Секач?

- Да многого, что без колдовства делается. Вишь ли какая штука, вот например, сделал ты волшебное мыло, вот всем хорошо, только далеко его не повезешь, оно как в Синеозерье попадет, так будет тем, из чего ты его создал, создал из песка - будет песком, из глины – глиной и так далее. А если на север повезешь, там своего такого навалом. Они хоть и маленькие, но товару в них крышка.

- Ну ладно, все ясно, - заявил Федор, - а ну Секач, приведи мне пару оборотистых купцов, да чтоб не сильно богатых, а то с тех толку мало.

Федор многое помнил, и он не долго искал товар, который сыграл особую роль в истории его мира, он его нашел сразу, - зеркало.

Особенно ценились, в его мире, зеркала из Венеции за чистоту и прозрачность стекла и ясность отражения. Технология производства таких высококачественных зеркал сложна и трудоемка. Для зеркального стекла отбирают самый чистый песок (стекло получается от сплавления песка со щелочью). Чем менее щелочное стекло, тем оно тверже, а значит, и меньше подвержено наружным механическим воздействиям.

Первая задача составщика массы для зеркал, то есть той смеси чистого песка, извести и сульфата или соды, из которой выплавляется зеркальное стекло, состоит в том, чтобы держаться таких, вековым опытом установленных, пропорций между составными частями, при которых заведомо получается стойкое в химическом отношении стекло.

С хорошим выбором в этом направлении обеспечена и надлежащая жесткость (твердость) поверхности зеркала: слишком мягкое (слишком щелочное) стекло при вытирании царапается и скоро теряет блеск.

Потом расплавленный состав выливают на специальный чугунный стол и твердеющую массу прокатывают валом, уминая и расплющивая до нужной толщины. После этого его несколько дней калят в специальной печи, где постепенно снижают температуру.

Готовое стекло осматривают и вырезают из листа куски без изъянов вроде пузырьков воздуха. Потом его начинают шлифовать, снимая верхний слой и выравнивая поверхность. После грубой шлифовки проводят вторую, тонкую, и, только когда стекло приобретает идеальную форму, начинают полировку.

Когда стекло готово, на него накладывают ртутную амальгаму. Делать это не менее сложно, чем шлифовать и полировать стекло. На специальный идеально отполированный и горизонтально выставленный мраморный стол кладется оловянная фольга, по размеру превышающая будущее зеркало.

Ее прикатывают к поверхности и слегка поднимают, как у противня края. Затем наливают ртуть, которая равномерно растекается по всей поверхности. Стекло надвигают на фольгу, одновременно снимая с ртути быстро образовывающуюся окись. После того, как они совместятся, края фольги загибают, и зеркало несколько недель выдерживают в определенных условиях.

Федор плохо представлял, сколько искусства и труда требует такое производство. Как можно добиться таких впечатляющих результатов при стопроцентно ручном труде. Короче говоря, любое зеркало, особенно большое, становится произведением искусства и стоит целое состояние. Но оно было сейчас, просто необходимо, и Федор задумал сделать зеркало.

Следующий вопрос он задал утром.

- Слушай Ворон а стекло здесь найти можно?

- Ну, конечно можно,- ответил тот – только удовольствие уж очень дорогое, окно из цветного стекла вылетит тебе в копеечку, ну да ты у нас богач.

- Нет, ты не понял, цветное мне не нужно, мне нужен ровный кусок прозрачного стекла в твой рост, и шириной в полтора локтя, да чтоб качество было хорошим, без песчинок там. И еще, приготовить по данному мной составу, по моим пропорциям сварить, слабо?

- Ну, это тебе в три золотых не меньше обойдется.

- Да и чтоб стекло было толстым и вставлялось в раму, скажи, что я портрет на стекле заказать хочу, да и чтоб раму разобрать можно было, и стекло оттуда достать. Ясно? Вот тебе на все пять золотых и вперед. Да и чтоб стекло было без всяких колдовских штучек, скажи нам его в омут везти.

Удивленный взгляд ворона остался без ответа.

Вот уже несколько дней Федор мотался по Воличу, составляя свое впечатление. Рассматривая город, Федор продолжал удивляться, что можно увидеть в незнакомом мире, оказавшись первый раз на улице самостоятельно. Город не был низкорослым как Дест, максимум два этажа. Волич, зажатый между крепостных стен, он, тем не менее, постоянно перестраивался. Открытыми и широкими, по сути, были только центральные улицы, но даже на них, верхние этажи нависая над нижними, и поддерживались рядами каменных или деревянных столбов. В переулках, находящихся у городских стен, которые были гораздо уже, верхние этажи просто перемыкались над головой, превращая их в узкие грязные сырые коридоры, в которых, словно крысы, шныряли их обитатели. Даже днем здесь были темно серые сумерки, создаваемые пробивавшимися кое-где лучиками света. Некоторые местные жители, передвигались по ним, держа в руках зажженные факела.

Помотавшись по этим канализационным трубам, Федор решил вернуться в центр города. В переулках не было ничего, кроме грязи, глухих каменных стен, и тяжелых, глухих, деревянных дверей, обитых железными полосами. Они часто кончались тупиками, или выводили к обрыву, за которым было море.

Ближе к центру, точнее к глухой восточной стене, и воротам цитадели, стали появляться улочки, на которых уже можно было увидеть дневной свет, а на центральной улице вообще расстояние между этажами составляло метров пять. Федор не понял, как это не бросилось ему в глаза при первом посещении города, но оказалось, что, от восточных ворот, через которые они входили, до приморских фортов, через весь город, идет улица с плоскими крышами, и оборудованными на них защитными зубцами. Все-таки, это был город крепость, взять который за четыреста лет его существования еще не удалось никому.

Но теперь его прогулки по городу приобрели для Федора конкретную цель, и он стал уже не гулять, а целенаправленно рыскать по городу все свободное время.

Как то раз, недалеко от квартала кожевенников его взгляд упал на маленькую вывеску, «Аксель Ноль Алхимия, товары не магического происхождения». Столь любопытное заведение требовало особого внимания, и Федор спустился в лавочку.

Хозяин, неприметный старичок, эдакий божий одуванчик. Одетый в синий, замызганный, прожженный в нескольких местах, балахон, украшенный выцветшими желтыми звездами. Его вид настолько соответствовал знакомому Федору шуточному образу алхимика, что он даже улыбнулся. Решив проверить идею, а вдруг, он вежливо обратился к старцу:

- Извините почтенный, у вас не найдется средства от бородавок.

- Батор принадлежит к братству Сейров - с явной неприязнью спросил алхимик.

- А почему вы так решили? – опешил Федор.

- По тому уважаемый, что бородавку за соответствующую цену, вам выведет первый встречный лекарь магик, даже не имеющий сертификата Стеона.

- Извините уважаемый я не так выразился, я иностранец, и не знал как правильно объяснить то, что хочу приобрести. Я хочу купить у вас вещество именуемое в моей стране ляпис.

- А это такие синие кристаллы – явно подобрел старичок.

- Нет уважаемый, они скорее белые или бесцветные.

Физиономия старичка расплылась в улыбке, - извините - сказал он, - я сначала принял вас за одного из волочей, или этих сумасшедших поклонников Уто.

- Упаси Ворож – открестился от подозрений Федор, - я, уважаемый не повинен ни в стукачестве ни в свинстве.

Старичок улыбнулся и, ухватив Федора за рукав поволок его в другую, удивительно чистую комнату, где на полках располагались его богатства. Там стояла узкая кровать, лавка и большой стол на половину заваленный колбами, репортами, обрывками исписанных пергаментов и какими-то банками, с засохшим содержимым. Там он снял грязный балахон, и перед Федором предстал аккуратненький человек с густой седой шевелюрой, одетый в потертую, но еще приличную одежду. Фирма явно не преуспевала, и человеку хотелось поговорить с возможным клиентом.

- Учились, как я заметил в Стеоне, молодой человек, - начал он беседу, намекая на обруч на голове Федора - на каком факультете, если не секрет?

- Да учился, на темном, – однозначно ответил гость – а почему вы тогда приняли меня за волоча?

- Обручи из серебра, многие носят просто для красоты – ответил старик, подозрительно глядя на собеседника – а с каких это пор, студенты закрытого сто лет назад факультета, интересуются алхимией?

Федор снова улыбнулся, - я действительно был единственный студент этого факультета, уважаемый, - ответил он. И факультет открыт, если не верите, можете спросить.

- Ужель так Борнг поумнел, что решил восстановить равновесие, поздновато.

- Ну не знаю, пожал плечами Федор – он помоему, человек не глупый.

- Да, да ну а ляпис вам зачем, юноша.

- Хочу выделить серебро, для покрытий.

- Похвально, юноша, что вы знаете азы алхимии, но ляпис создается из серебра.

- Да мне собственно алхимические задачи не интересны, уважаемый, меня интересует чисто практическая сторона вопроса, и я готов за нее заплатить.

- Ну да, ну да, извините юноша – а сколько его вам надо?

- Для начала пару горстей, а там видно будет – задумчиво ответил Федор – да и еще, не подскажите, такое вещество, как виннокаменная кислота вам известно.

- Нет неизвестно, а ляпис извольте – и старик ушел вглубь комнаты. Через пять минут он вернулся, неся в руках полотняный мешочек

- А дело ваше, я гляжу, не сильно процветает, почтенный?

- Да в основном у меня покупают чернила, для писем, а так… - и он скорбно развел руками.

- Знаете что, почтеннейший, вы не говорите ни кому, что я у вас был, и что брал, а я может к вам почаще заглядывать буду, а там глядишь, и пособлю в чем. Вот скажите, а сам винный камень или что вы из него делаете, у вас есть.

- А вам винный рубин, ну это есть, - и старик высыпал на пергамент знакомые Федору по прошлой жизни мелкие кристаллы диоксиянтарной кислоты.

- Настойка аммиака ну такая вонючая, растворимая в воде жидкость, которую суют под нос, когда по голове настучат, у вас есть – дрожа от нетерпения, продолжал допрашивать старика покупатель.

Старик хмыкнул, и через минуту у него в руках была глиняная бутыль с нашатырным спиртом.

– С вас две серебряных монеты, юноша – заметил старик – все вместе стоит дорого.

Федор хмыкнул, положил на стол золотой и заявил: «Сдачи не надо, это за труды, почтеннейший.»

Старик засуетился, видимо о таких деньгах он и не помышлял, начал предлагать всякую алхимическую дребедень, до которой гостю явно не было дела. Довольный новыми приобретениями, и пообещав хозяину заглянуть еще, Федор покинул лавку.

Еще через день, он созерцал раму, со вставленным в нее толстым, миллиметра в четыре, тяжелым прозрачным стеклом, высотой в его рост и шириной около метра. Качество работы его удовлетворило, хоть и не совсем, в левом углу присутствовала одна недоваренная песчинка, но это ерунда, пусть будет метка. Настало время приступить к тайне.

Для самого действа, возле городской стены был куплен дом, средней руки, который и стал тихой торговой и деловой резиденцией Федора.

Глава 20

И все свершения их,

Станут частью борьбы.

Свет или тьма, поведут их.

Будет зависеть от воли их.

Дата добавления: 2015-07-14