Это обусловлено прежде всего тем, что она является ис­ходным моментом, первым опытом и фундаментальным осно­ванием европейской цивилизации. 4 страница

Правит Юпитер

Небом эфирным; ему троевидное царство покорно.

Август владеет землей: и отцы и правители оба.

(Пер. С. Шервинского).

Искренним и горячим сторонником Августа был Верги­лий; далекий от политики, преданный сельской жизни, он Разделял стремление Августа возродить исконную римскую

добродетель и скромную простоту сельского быта. Современ­ники видели в нем великого поэта, а император обрел в его лице авторитетного пропагандиста государственной полити­ки. По сути дела, Вергилий стал официальным поэтом, а его творчество приравнивалось к общественной деятельности. Вергилий написал эпитафию для своей надгробной плиты: Мантуей был я рожден, Калабрием отнят. Покоюсь

В Партенопее. Воспел пастбища, села, вождей.

Пастбища, села, вожди — темы трех основных сочинений Вергилия. В «Буколиках» поэт воплотил мечту обычного рим­лянина об идиллической пастушеской жизни, исполненной простоты и довольства. «Георпики»—поэма, заказанная Ме­ценатом и содержащая наставления земледельцу, за которы­ми в древности признавалось практическое значение; но са­мое главное — она пропагандировала реставраторские идеи Августа:

Трижды блаженны—когда б они счастье свое сознавали! — Жители сел. Сама, вдалеке от военных усобиц, Им справедливо земля доставляет нетрудную пищу.

Всем-то богата она! У них и досуг, и приволье,

Гроты, озер полнота и прохлада Темпейской долины.

В поле мычанье коров, под деревьями сладкая дрема—

Все это есть. Там и рощи в горах, и логи со зверем;

Трудолюбивая там молодежь, довольная малым;

Вера в богов и к отцам уваженье. Меж них Справедливость

Прочь с земли уходя, оставила след свой последний.

«Энеида»—эпическое повествование о похождениях троян­ца Энея и его спутников, которое Вергилий писал по иници­ативе Августа, чрезвычайно в нем заинтересованного. Уже в древности поэма оценивалась как рассказ о родоначальниках римского народа, о предках Юлия Цезаря Августа, о триум­фе Августа в борьбе с Египтом, которая в соответствии с вер­сией, изложенной самим императором, осмыслялась как побе­да над темными силами хаоса. Именно Вергилий определил правление Августа как «золотой век», силой поэтического слова включив его в круг мифологичеоких времен.

Август Цезарь, отцом божественным вскормленный, снова Век вернет золотой на Латинские пашни, где древле. Сам Сатурн был царем, и пределы державы продвинет, Индов край покорив и страну гарамантов, в те земли, Где не увидишь светил, меж которыми движется солнце. (Энеида, 8. 671-713, пер. С. Ошерова).

И еще одно имя — Гораций, которого тоже поддерживал Меценат, ценил Август. Его сатиры и послания осуждали 52

тщеславие и проповедовали умеренность; он с горечью заме­чал, как уходят в прошлое суровые нравы создателей рим­ского могущества:

Все уменьшается, мелчает каждый час:

Отцы, которых стыд и сравнивать с дедами,

Родили нас, еще негоднейших, а нас

Еще пустейшими помянет мир сынами.

(Пер. А. Фета).

Главная тема у Горация—Август: царствующий во все­ленной, лучший страж Рима, происходящий от благих богов, дающий изобилие и добронравие, возрождающий древние добродетели:

Про скифов и парфян и знать мы не хотим,

Сурового никто германца не боится:

Ведь Цезарь между нас, могуч и невредим,—

Так кто ж иберца устрашится?

Всяк в винограднике проводит день своем,

К сухому дереву побеги лоз склоняя,

И, отойдя к вину, с отрадой за столом

Тебя с богами поминает.

Гораций—автор «Искусства поэзии» своеобразного мани­феста августовского классицизма, где он, наполовину верный старому морализму, писал, что поэзия должна как «учить» так и «радовать», поэтическое произведение должно быть «utile» и «dulce». Именно Горацию было поручено написать оду, которую исполняли звонкими детскими голосами «чис­тые души» наступающего века на Вековых играх 17 г. до н.э.

Солнце—кормилец! Ты день с колесницей горючей

Кажешь и прячешь, о пусть, возрождаясь незримо,

Вечное—ты ничего не увидишь могучей

Города Рима.

(Пер. А. Фета).

Гораций воплотил в «Вековой песне» то, о чем мечтали римляне, то, что хотелось считать фундаментом новой эры.

Император нуждался в поэте и Гораций написал то, что требовали и ждали от него:

То я, отдавшись делам, служу гражданскому благу— Доблести истинный страж ее непреклонный приспешник: То незаметно опять к наставленьям скачусь Аристиппа Вещи себе подчинить, а не им подчиняться стараюсь.

Таким образом, в поле напряжения между нивелирующим универсализмом власти и «дифференцированной» личностью стягивается проблематика духовного содержания искусства, <-то морфологическая структура и способы организации худо­жественной жизни с тем, чтобы разрешиться в специфическом

феномене художественной культуры императорского Рима.

Основная типообразующая парадигма эллинистической культуры получила в Древнем Риме свое предельное вопло­щение, запечатлевшись во множестве инноваций- Выделю не­которые из них. «Диффренцированная личность» римского эллинизма увидела себя зорче, проникла в человеческую суть глубже, чем это было ранее за пределами Рима. Она от­крыла драматизм столкновения грандиозного, незыблемого в своих законах мироздания и ничтожно малой человеческой индивидуальности (Лукреций Кар, «О природе вещей»); по­няла трагизм богоборческих порывов и постепенное восхож­дение человека к бессмертию, поскольку он творит мир по человечески (Овидий. «Метаморфозы»); она впервые увиде­ла психологизм, доходивший до натурализма (Сенека), ре­лигиозный скептицизм и пессимизм (Петроний); ей стала ве­дома смертность человеческого Гения (Гораций). Римский скульптурный портрет—это явление сугубо римское, обога­тившее мировую культуру. В изображении человека средст­вами пластики был пройден путь от внешней репрезентации фигуры (Илл. Тогатус) к пристальному вглядыванию в чело­веческий облик; от характерологического натурализма порт­рета Каракалы (Илл.) к безжизненности варваризующей от­решенности «Колосса Барлетта».

Идиллическое отношение к миру природы уступило место трезвости ее оценки как среды обитания, противостоящей го­роду. Плотная городская среда воспринимается теперь как чуждая и враждебная стихия. Утомление городским шумом известно Сенеке и Ювеналу, записывающему: «Где найти комнату, в которой возможно выспаться?... Грохот колес в узких городских улицах, на которые выходят все окна; гру­бая брань, если стадо затыкает проезд—шум так велик, что прогонит сон даже у тюленей»¹. Знать переселяется в заго­родные виллы, стены которых как в помпеянских домах рас­писываются фантазийными изображениями города и транс­формированным архитектурным декором. Такими же были отношения между аранжированной природой и архитектур­ными формами (храмики, толосы, портики, гроты и т. д.) в частных и общественных садах. Природа всюду была дисцип­линирована, либо подчиняясь симметрии аллей, либо преоб­ражаясь в сакральное и мифологическое пространства (грот

¹ Цит. по: Катанов Г. 3. Урбанистический эпос и развитие городов. — Строительство и архитектура Ленинграда, 1977, № 2, с. 35.

Амалфейон в саду Аттика, «оживающий» Орфей на вилле Гортензия).

В Риме сложился совершенно своеобразный тип зрелищ, для которых возводились грандиозные цирки и амфитеатры (Илл. Колизей) и которые отвечали лозунгу «хлеба и зре­лищ»—гладиаторские бои, бестиарии, травли диких живот* пых, помпезно обставленные казни преступников; театр за­нимал довольно скромное место, а состязания атлетов и му­зыкантов в Риме не привились. В этих «римских зрелищах проявилась такая жажда сильных ощущений, кровожадного возбуждения и всякого неистовства, социального и звериного одновременно», которые объясняются А. Ф. Лосевым проис­текающими из своеобразия структуры «римского духа, пост­роенной на синтезе юридического абсолютизма и чувствен­ной пестроты»'.

Наконец, можно отметить, что римская художественная культура развивалась на «взаимоотражении» (М. Бахтин) греческих и римских художественных традиций, что позволя­ет определить ее как вариант единой античной культуры. Рим тем самым завершил художественную культуру антич­ности, став посредником в ее передаче последующим этапам развития европейской культуры. И, по словам А. Ф. Лосева, в европейском сознании античности по сей день больше от эллинизма, чем от эллинства.

II.3. АНТИЧНАЯ КУЛЬТУРНАЯ ВСЕЛЕННАЯ.

В качестве модели культурной вселенной Эллады предла­гается ансамбль Акрополя—не только в силу своей целостно­сти и художественного совершенства, но и потому, что его структура организовывала движение людей и процессий, соз­давала определенный микрокосмос, соответствующий внут­реннему миру свободного гражданина Аттики.

Культура Перикловских Афин была апофеозом и наибо­лее чистой моделью культуры античной Греции. Здесь важно помнить, что то была первая цивилизация и первая культура, основанная на деятельности и мышлении людей, обладавших личной свободой и осознавших эту свободу. (Разумеется, мы имеем в виду, что эта свобода основывалась на рабском тру­де несвободного большинства, но свобода субъективно суще­ствовала в присущем времени понимании, и даже Аристотель

вв. н. э. —

¹ Лосев А. Ф. М., 1979, с. 46.

Эллинистически-римская эстетика.

Не воспринимал рабство, как несправедливость или жесто­кость). Особая роль Афин после счастливых для Эллады Греко-персидских войн, самосознание победы свободного на­рода над войском деспотической державы, огромный золотой запас, возможность заново отстроить город, союз Перикла, Софокла и Фидия — своеобразный политико-художественный прогрессивный правящий триумвират— все это способствова­ло тому, что город и его акрополь стали действительно воп­лощением культуры первого государства свободных и равных (относительно, разумеется) людей.

Соединение в планировке Акрополя точного расчета, ло­гики и поэзии, импровизационного начала создавали особое ощущение мира внутри ансамбля. Не повторение природы, как в Египте, но словно продолжение ее, абсолютная сораз­мерность человеку архитектурных сооружений, отсутствие личностного начала в изображении при возвеличивании каждого человека. В Акрополе взаиморасположение зданий и скульптур незаметно вовлекало человека в свой спокойный и величавый ритм, предлагая взгляду гармонические неожи­данности, незаметно диктуя ему маршрут прогулки. Пана-финейские процессии естественно вплетались в пространство Акрополя и, повторяясь на фризах Парфенона, обретали дру­гую и вечную жизнь. Солнце, лившееся сквозь раскрытую крышу в наос Парфенона, теплый мрамор колонн, наивная и нарядная раскраска, ювелирная изысканность Эрехтейона (построенного на двух уровнях, с сохранением естественного рельефа скалы) создавали ощущения слитности с природой. Акрополь был домом афинских граждан, символом их гра­жданской общности, местом совершенно доступным и всем принадлежащим. Ни одна цивилизация прежде не была так наполнена культурой, афинские граждане не знали других обязанностей, кроме защиты своего полиса или всей Эллады. Их культура впервые создала идеал свободной личности, человека прекрасного и физически совершенного (по-гречес­ки «красивый» и «не поврежденный» одно и то же слово). Акрополь буквально насыщен знанием (пинакотека, библио­тека), древними святынями (напр. Палладий), гордыми сим­волами (Нике Аптерос).

Анализируя модель эллинской культуры на примере Ак­рополя, необходимо помнить, что то был сравнительно корот­кий период гармонического взлета культуры перед Пелопон­несскими войнами, но что период этот остался точкой отсчета

для всей европейской цивилизации. Он, разумеется, в значи­тельной мере идеализирован в историческом сознании, но это сложившееся сознание тоже реальный факт художественной памяти человечества. Но полезно все же помнить и то, что классическая Греция была во многом миром, хранившим же­стокость первобытных нравов: «О Греция искусств и разума (...), розово-голубая Греция, Греция-конфетка, как ты выма­зана землей, пахнешь потом и перепачкана кровью!» (А. Бон-пар. Греческая цивилизация, т. 1, М., 1958, с. 21).

Моделью римской культуры может служить римский Фо­рум времен Ранней Империи. Рациональная регламентиро­ванность художественного мышления Древнего Рима отлича­лась от поэтичной импровизационное™ Эллады, хотя многое от нее унаследовала. Сочетание гражданских функциональ­ных зданий (Табуларий, Курия) с храмами, ордерная,¹ мате­матически выверенная архитектура, имперская надменность памятников, статуи, носившие выраженный портретный ха­рактер, словом сочетание официального величия с конкрет­ностью образного мышления, известная милитаризация мас­сового сознания, сильно развитая бюрократия, своеобразно преобразованные в сторону большей помпезности и некоей художественной обезличенности эллинские традиции, сухая регламентация латинизированного пантеона, тоже в большей мере заимствоеванного у Греции — важные определяющие черты римской культуры.

Культурное сознание просвещенного римлянина формиро­валось при доминанте не содружества равных и свободных граждан (как в Элладе), но представления об имперской исключительности. Понимание некоторой вторичности куль­туры («Греция, взятая в плен, победителей диких пленила» -Гораций) римляне компенсировали, культивируя масштаб­ность памятников, богатство построек. Культурная вселенная римлянина была не столь проста и гармонична как эллинс­кая, но и более многообразна. Осознание роли личности в политике сделало возможным в равной степени и развитие беспощадного аналитического портрета в скульптуре и столь же индивидуализированного историко-литературного портре-ia (Светоний). Греческая традиция подобного рода (Плу­тарх) тяготела к модели судьбы в истории, римская—к тща­тельному и скрупулезному психологизму. Отсюда и чисто

Греки строили в стиле, римляне в ордере.

римская тенденция к нарративности как в литературе, так и| в пластических искусствах (повествовательный рельеф).. Ощущение зависимости истории от личности фиксировало,¹ внимание на индивидуальных качествах человека, которые; обретали ценность не этическую, а ситуативную: похожий: портрет некрасивого, но социально значимого человека рож-j дал новые структуры эстетического восприятия, основанные] на оценке его конкретной роли в истории. Римляне склоня-' лись к трезвому и рациональному мышлению, лучшая лири-| ческая поэзия их весьма интеллектуальна, впрочем, и целые] научные системы обретали подчас поэтические формы (Лук­реций Кар). Унаследованный от Греции синтетизм научного и художественного мышления был все же лишен пафоса поэ-j тико-интуитивного познания. Это распространялось и на соз-' нание политическое, с республиканских времен жестко регла­ментированное и структурированное совершенным для своей, эпохи правом. Высокие образцы вольной поэтической худо-] жественной мысли, в отличие от Греции, были не функцией' общественной ситуации, но существовали в известной мере вопреки ей (если исключить некоторые образцы 'искусства при цезарианеких дворах).

Существенной чертой римской культуры был ее «рацио­нальный пассеизм», искусственно насаждаемый цезарями в угоду своему вкусу или политической программе (напр., под­ражание стилю республиканского Рима при Траяне, или вы­сокой греческой классике при Адоиане). Итог, высшая точка и кризис античной культуры, Древний Рим нес в себе тенденцию к собственному отрицанию. Гипертрофия «язычес­кого» начала интенсифицировала эффект первых опытов ран­нехристианского искусства.

Это искусство было, с одной стороны, прямой антитезой земной полнокровности античной образной системы, с другой — использовало прежнюю систему форм, лишь меняя содер­жание (напр., фигура «Доброго пастыря»). Отсюда антино-мичная «вписываемость» раннехристианского искусства в структуру античности.

Воссоздавая самую общую модель культурной вселенной Древнего Рима, следует иметь в виду, что представления об искусстве античности, включая концепции Винкельмана*, ба­зировались именно на римской культуре. Латинские рукопи­си, римское зодчество и скульптура сохранились неизмеримо 58

лучше и в большем числе, нежели греческие. По римским ко­пиям создавалось (и в значительной мере закрепилось) пред­ставление о греческой пластике. Структура римского зодче^ ства с ее модульной системой (к тому же сохранились трак­таты В игр уния) гораздо лучше поддается анализу, чем рож­денные интуитивным чувством соразмерности эллинские по стройки. Веками накапливаемое «латинизированное» пред-ставление об античности есть факт современного художест­венного сознания, от которого нельзя избавиться, но которое необходимо учитывать.

III. ПРИЛОЖЕНИЯ К ЛЕКЦИИ

III.1. ЭКОС ЭЛЛИНОВ

Экое (от греч. oikos)—местопребывание, жилище, природ­ный комплекс.

Ойкумена (от греч. oikamene) обитаемый мир, совокупность земель, населенных людьми.

Бассейн Средиземноморья — один из самых удивитель­ных природных комплексов на нашей планете. Этот средин­ный водный регион, связывающий материки Европы, Азии и Африки, является остатком древнего океана Тетис' Бурные геологические процессы древнейших времен привели к пора­зительной насыщенности моря островами, которые являются отдельными вершинами опустившегося на дно грандиозного горного хребта, соединявшего некогда Альпы, Балканы и го-Ры Малой Азии. Вследствие этого античная ойкумена отлича­лась богатством и разнообразием ландшафтов: материковых, островных, морских, горных и равнинных. Высокие горные хребты, разделявшие, отдельные области античного мира, защищали плодородные равнины от морских ветров и задер­живая на вершинах снег, сохраняли влагу для орошения по­лой.

В каждой области материковой Греции и на островах в 3>'ейаде была особая, отличная от других структура почв,

Тетис—титанида, дочь бога неба Урана и богини земли Геи, супруга Океана; ее дети—нимфы-океаниды и потоки. Средиземноморье в античном ^П()П1ло ее имя.

рельефа, свой микроклимат И характер хозяйственной дея­тельности. Поэтому между гражданами разных греческих го­сударств закреплялись различия в поведении и пристрасти­ях, ибо экологическая среда, природные богатства и эконо­мические особенности находили отражение в различных фор­мах культуры. (Илл. Природа Средиземноморья. Пейзажи). Одни области Эллады славились добычей гранита и мра­мора, другие—серебра, меди или железа, третьи—рыболовст­вом или скотоводством. Плодородные равнины Фессалии, Мессении, Беотии, Лаконии, Арголиды, Аркадии и иные да­вали пшеницу, ячмень, виноград и маслины. Аттика также славилась гимметским медом и рощами фиговых деревьев. А в сердце Эллады—Афинах была развита культура оливко­вого дерева. Вот что об этом сказано у Софокла в трагедии «Эдип в Колоне»:

Есть тут дерево Несравнимое,— Не слыхал о нем Я ни в Азии, Ни на острове На Пелоповом, У дорян,— И не сажено, И не сеяно. И цветет у нас В изобилии:

Сизолистая маслина,

Воскормительница детства.

И никто—ни юный возрастом,

Ни обременный годами—

Ствол ее рукой хозяйской

Не осмелится срубить.

Око Зевса-Покровителя

И Афина синевзорая

Вечно дерево священное

От погибели хранит.

Всюду было развито ремесло, а межконтинентальное по­ложение Эллады способствовало широким связям. Но осно­вой ее экономики было прежде -всего земледелие, которое греки называли «матерью и кормилицей всех искусств». «Действительно,—говорил историк Ксенофонт,—когда хоро­шо идет земледелие, тогда и все прочие занятия процветают; где же земля принуждена оставаться невозделанной, там, можно сказать, все занятия приходят в упадок и на суше и на море». (Ксенофонт. Домострой, V, 1-17). (Илл.: сцена рыбной ловли, сбор оливок, сбор винограда, кузница, рудо­копы—росписи на вазах).

Ландшафты Эллады были не только многообразны, но и прекрасно устроены природой: ясны, выразительны, цельны, обозримы и величественны. Существует много древних и сов­ременных описаний экоса эллинов. Одно из них принадлежит^ Ксенофонту;

«...Страна эта от природы такова, что способна прино­сить очень большие доходы. Чтобы доказать истинность мо­их слов, я расскажу сначала о природных условиях Аттики. О том, что климат здесь самый мягкий, свидетельствуют уже сами произведения земли- Во всяком случае то, что во мно­гих местах не смогло бы даже произрастать, здесь приносит плоды. Подобно земле и море, окаймляющее берега страны, также в высшей степени благодатно. И вообще все блага, ка­кие только боги посылают людям в различные времена го­да, все это здесь раньше всего появляется и позже всего кон­чается. Однако эта страна не только изобилует произведени­ями, цветущими и созревающими в течение года, она имеет также и вечные блага. Ибо от природы в ней имеется в изо­билии камень, из которого делаются прекраснейшие храмы, красивейшие алтари, великолепнейшие изваяния богов. На него большой спрос и со стороны варваров. Есть и такая земля, которую, если засевать, не приносит плодов, а если ее раскапывать, прокармливает значительно большее число людей, чем если бы на ней уродился хлеб. Несомненно, она содержит серебро по божественному предопределению......Более того, хотя страна афинян и не со всех сторон омыва­ется морем, тем не менее она подобно острову при помощи всевозможных ветров привозит все, в чем нуждается, и вы­возит все, что пожелает: ибо с обеих сторон она окружена морем. И на суше она получает много товаров благодаря торговле; ведь она—на материке. Наконец, большинству дру­гих городов много хлопот доставляют живущие рядом с ним варвары, а соседями афинян являются такие города, которые и сами более всего удалены от варваров.

...Теперь я расскажу о том, какие преимущества и выгоды представляет город афинян и для занятий торговлей. Преж­де всего от кораблей он имеет самые хорошие и самые на-лежные гавани; в них можно укрыться и спокойно переждать бурную погоду».¹

Следующее описание принадлежит современному истори­ку искусства:

«...Прозрачный воздух и льющийся с высоты все пронизы­вающий и все озаряющий свет. Так что даже в полумраке кипарисовой рощи проглядывает сияющая лазурь неба и

¹ См.: Хрестоматия по истории Древнего мира». М., «Просвещение». 1991, стр. 142-143.

моря. Заливы, окаймленные мерными ступенями гор, наподо-] бие амфитеатра. Четкий, как бы естественно оформленный пейзаж, точно ограниченный скалами или серебристым реч­ным потоком. Достаточно открыть глаза, чтобы насладиться этим пейзажем как картиной, созданной и обрамленной са-| мой природой. И так все, в сущности, не обширно, так все мерно и ясно, что даже небольшая гора кажется величествен-* ной громадой.

Когда греческий народ был еще в младенчестве, пейзаж) его страны представлялся ему, вероятно, созданием очень] искусных богов, умеющих собрать возможно больше красот] в каждом уголке земли... Куда бы не устремлял он свой взор,] мир представлялся ему стройно разбитым по каким-то есте-1 ственным граням и в этом мире он находил себе место. Mec-j то хозяина солнечного края, дарованного ему богами...»¹

Нет сомнения в том, что этот своеобразный и богатый экое эллинов обусловил их мировосприятие, специфическое ' чувство пространства, времени, красоты, представления о космосе и человеке.

Не следует, однако, думать, что природа баловала элли­нов и избавляла их от активности. Напротив, многие иссле­дователи считают, что в отличие от Египта, где не было сти­мулов совершенствовать технику хлебопашества, оставшую­ся почти неизменной на протяжении тысячелетий и где вся активность общества была направлена на поддержание ир­ригационной системы и борьбу с надвигающимися песками, античная ойкумена стимулировала многостороннюю актив­ность. Она требовала от человека значительно больше труда, наблюдательности, рационального отношения к делу, смело­го экспериментаторства и инициативы, ибо эллин развивался в более разнохарактерной, сложной и меняющейся природ­ной и социальной среде.

¹ Л. Любимов в. Искусство Древнего мира. М., 1980, с. 165,

XVIII

в.в. до н. э. Гоме­ровская культу­ра

Ок. 1000 г. до н. э. — латиняне поселяются на холмах вдоль реки Тибр.

IX-VI11 вв.—Расселение этрусков в Италии. Ок. 800 г. — Создание буквенного алфавита.

VIII-VI вв.—Великая ко­лонизация.

776 г. до и. э.—Первая Олимпиада.

753 г. до н. э.—Основа­ние Рима.

Кодификация культов; учрежение жреческой и ремесленной коллегий при втором царе Рима Нуме Помпилии.

Ок. 800 г. до н. э.—За­вершение «Илиады».

Ок. 700 г. до н. э.—За­вершение «Одиссеи».

IX-VIII вв. до н. э.—

Вазы геометрического стиля.

VIII в. до н. э.—Появле­ние дорического и иони­ческого ордеров в зод­честве.

VII-VI |Расцвет этрусских горо- Ок. 700 г. до н. э. — в.в. до |дов (союз 12 городов на Гесиод: «Труды и дни» н. э. Территории Тосканы, за- Алкей, Сапфо: сольная

Арион: выделение соль-^ков: росписи гробниц в ной партии корифея _Из!^ТаР^квинии- Урны-кано-грсческой хора; художественная ^пы- Этрусская керамика

воевание Лации, Кампа­нии, Умбрии). 'Развитие ремесла, тор-'говли, мореплавания в I Греции.

Зарождение философии.

Милетская школа: Фа-лес,, Анаксимандр, Анак симен.

Терпандр: установление¹

номов; создание кифары.!Расцвет искусства этрус-

обработка дифирамба.

«буккеро» и торевтика.

Архаи­ческая культу­ра

Солона

Начало латинской пись­менности. 594 г. до н. э.—Законо-

дательство Афинах.

Парменид и элеаты. Театр Фесписа, Архилох, Пифагор и пифагорий- Алкей: обогащение ме-

ское братство.

лодического и ритмиче­ского строя музыки. Изобретение пектиды и барбитона (связано с именем Сапфо).

VI в. до н. э.—Архаиче­ская скульптура Греции,. Куросы и коры. Чернофигурная вазопись,. Мастер Эксекий.

праздника;

«великих Дионисий» Афинах. 534 г. до н. э.—Первая постановка трагедии |Афинах.

560-527 г. до н. э.—Ти-|Вторая половина VI в.

рання Писистрата в'до н. э.—запись поэм Го- Учреждение

Афинах. |мера.

510 г. до н. э. — Конец Анакреонт: песни.

царского периода в Ри-Эзоп: басни.

ме. Установление публики.

рее-Ок. 530-470 гг. до н. э. I—Гераклит.

Ок. 530 г. до н. э,—По­явление краснофигурных раз. Мастер Евфроний.

Дата добавления: 2015-12-08