Строгий режим 11 страница

С искренним арестантским уважением

обнимаю. Виталя.

PS. Да, насчёт твоего этого якобы подельника, про которого ты спрашивала. Что я могу про него сказать? Ни рыба, ни мясо, если коротко. Стоит вон, глазок закрывает, пока коня плетут. Хоть какая‑то от него польза будет. Тюлень, короче. Хоть просто постоять перед дверью может и слава богу. Про тебя он, по‑моему, не вспоминает.

Ещё раз обнимаю и жду ответ. Виталя.

Читая эту маляву, Ольга настолько была поражена этими выводами Виталия, что полностью погрузилась в раздумья о его предположениях и даже не обратила внимания, что про Юрия он написал не как про её друга, а как про подельника. Хитрый Бандера всё же нашёл, чем её заинтересовать и написал о Юрии только вскользь, как о чём‑то, совсем не стоящем внимания и в самом конце, как о даже забытой и ненужной теме. И сейчас Ольга почти не думала о Юрке, думала о Виталии и о их общих с Юркой знакомых, которые были или не были в том злополучном ресторане. Грамотность и осведомлённость в криминале этого человека, написавшего ей, пробудила в ней ту надежду, которая уже угасла.

Ещё её немного подбодрил радостный крик Косы, которая получила сейчас малёк от Олега, который, естественно, шёл на Ольгино имя. Завизжав, Коса запоем прочитала его и подбежала к Ольге с улыбкой до ушей, чем ещё немного подняла ей настроение.

– Олька, ты посмотри, какой мальчик у нас с тобой ласковый, – щебетала довольная Коса. – У него деньги есть, свиданку со мной устроит. То есть с тобой, ну, в общем… ты поняла. Давай ему напишем…

* * *

Протас безнадёжно прождал всю ночь ответ на свой очередной малёк. Про посланные конфеты он не пожалел, просто его удивлял тот факт, почему она его игнорирует и не отвечает, о чём и спросил её в своём последнем послании. Павел, конечно же, и не подозревал о том, кто вывел его из игры, и во всём винил Солому. К тому же их мальки отправляли с 86 на старуху одновременно, и Протасу она не ответила и даже не поблагодарила за конфеты, а ответ Соломе был. Об этом с радостью сообщил ему Валёк, в первый раз увидев малёк «В х78 Саше из х18», и гадать, кому и от кого, не было надобности. Павел решил, что смотрящий наговорил Ольге про него что‑нибудь такое, что она даже не отвечает своёму бывшему соседу по подъезду. От всего этого злость на Солому уже искала выход наружу, и он с трудом сдерживал себя, чтобы не натворить глупостей. Насчёт денег смотрящему он уже и думать не думал, решил просто сказать в конце недели, что проблемы на фирме. Сейчас он постоянно думал над тем, какую управу найти на смотрящего и лишить его привилегий. И в таком случае, если тот ещё не прихватил Ольгу крепко, попытаться наладить с ней отношения. А если нет, то хотя бы поквитаться с Соломой за «верную дружбу».

Но никаких мыслей насчёт людей, способных поставить Солому на место, ему в голову больше не приходило. Оставался только брат Бандеры.

Протас знал, что даже если узнает его телефон и позвонит ему из кабинета хозяина, то у самого могут возникнуть неприятности. Смотрящий поддерживал порядок в тюрьме и начальник скорее оборвёт провод на телефоне, чем даст договорить Протасу на эту тему.

Павел подошёл к окну и, высунув на улицу зеркальце на палочке, посмотрел, не сорвали ли под утро дорогу по той стороне. В зеркальце отчётливо была видна натянутая контролька, значит дорога функционирует. Он быстро открыл тетрадь и, вырвав лист, стал писать маляву Бандере.

Часик добрый, Виталя и кто рядом. Кстати, знаю, в этот раз рядом люди нормальные, не то что в восемь шесть были. Слышал, Витяй там у вас, Леший… Короче, контингент здравый. А мне вот тут, Виталь, один пассажир попался нездравый. Объясню ситуацию сначала, а ты сам рассуди. Короче, чел один подкатил ко мне знакомый, попросил помочь ему кое в чём. Человек вроде нормальный был, уважаемый, я не отказал. А пока я делал то, что он просил, он мою девчонку там на воле стал обхаживать и говорить ей, чтоб со мной не общалась. Короче, пользовался тем, что у него есть возможность видеть её, а у меня нет. Иона теперь в натуре мне не отвечает, сколько бы отписок ей не отправлял. Вот рассуди, как это по‑вашему? Я считаю, что поступок очень подлый и этого человека надо наказать. Я знаю, что там в городе положенец новый ещё с осени, говорят, здравый. Твой братуха с ним общается близко. Виталь, если думаешь, что я прав, скажи как‑нибудь Толяну, чтобы подъехал сюда с положенцем, я им объясню тоже всё и надо этому человеку предъяву сделать. Я даже сам её сделаю, мне только поддержка нужна. Жаль, что Ткача всё‑таки убили, так бы решили этот вопрос в 5 сек. Но, думаю, что и с братухой твоим можно спросить с этого типа. Как малёк получишь, прогони «семёрка». Жду ответ по срочной, Виталь. А то время не ждёт.

Сув. Жму пять. Паха.

Протас всё‑таки не рискнул писать имя Соломы. Если малява не дай бог попадёт к мусорам, это будет финиш, они по‑любому её Соломе покажут. А так и менты даже, в случае чего, не поймут, о ком там речь идёт на воле, и Бандера не будет знать. А то он может и не подпрячь брата в это дело из‑за какой‑то там тёлки. А если решит, как когда‑то на воле, когда прислал к нему людей с предложением крыши, показать свою силу и подтянет в тюрьму брата и положенца, то уже на месте можно будет объяснить всё. Сама суть дела‑то раскрыта правильно. А если за такой поступок на воле спрос есть и они приедут, то в тюрьме за такое можно ещё жёстче спрашивать.

Ещё раз убедив себя в правильности своёго решения, Протас написал на маляве «контроль» и сунул в кабуру соседям.

– Уже всё, не катаются, – раздался ответ с восемь восемь.

– Там контролька висит, скажи, пусть по срочной на контрольке откатают, – уверенно произнёс Протас и снова протянул малёк. – До проверки есть ещё время.

* * *

Бандера получил малёк перед самым заходом проверочной делегации. Когда они вышли, он сразу вскрыл его, недоумевая, что ж могло Протасу так срочно понадобиться. А прочитав, подумал, что у его бывшего коммерса за год в тюрьме крыша начала понемногу подтекать. То смотрящий ему чем‑то не понравился, Бандере предлагал за тюрьмой смотреть, то разборки из‑за какой‑то девчонки решил на уровень города вынести. «Из‑за баб одни беды, – думал он, – на себе это испытали уже не только Троя и её жители. На что только не идут мужчины ради этих баб. Поступки такие совершают…» Его мысль вдруг резко осеклась. Глядя уже невидящим взглядом в малёк, он вдруг подумал как бы этот Юрик не узнал за его поступок по отношению к нему, а то ещё тоже спросить с него захочет с людской поддержкой. И ещё устанешь откусываться, здесь‑то не воля…

Эта мысль заняла его полностью. Он подошёл к кабуре и крикнул соседям:

– Э, народ. Прогоните там на двенадцатую, пусть на восемь семь прогон сделают «семёрка».

Чтобы не заморачиваться больше насчёт Протаса, он быстренько сел и отписал ему, что брат уехал надолго и его пока не будет в городе. А на воле положенца сам Бандера не знает, так как уже сидел, когда тот освободился. Запечатав малёк и отправив его по срочной без контроля, он стал ходить взад‑вперёд по камере. К одной проблеме, которую он обдумывал, добавилась ещё и вторая. Он вспомнил, что уже завтра выходит Василич с Герой на смену.

Сколько бы он напряжённо не думал, выход из ситуации напрашивался только один: «Нужно загнать Юрия в такие рамки, чтобы он вообще своёго слова не имел и даже не думал о свиданке с кем‑то, не говоря уже о предъяве кому‑нибудь за что‑то».

Но как это сделать за короткий срок? Ведь нужно поймать целый ряд неправильных поступков, которые даже первоход не в состоянии совершить за один день, чтобы из блатной семейки уехать куда подальше. Потому что за все первые ошибки близкие наказывать не станут, если они, конечно, не беспредельщики, а будут учить новичка жизни. Для того же, чтобы сразу опустить человека, нужны более чем серьёзные основания. И какую бы неприязнь не испытывал Бандера к коммерсантам или к их возомнившим отпрыскам, он понимал, что этот лох, который даже все свои деньги отдаёт сам, вряд ли где‑то серьёзно закосорезит.

Открылась дверь и завели двоих. От грохота открываемой двери проснулись Антон с Лешим, который сразу встал и оделся. Бандера косо посмотрел на обоих новоприбывших, которые не дали ему потусоваться по камере и подумать. Несмотря на то, что один из них был ему знаком, сейчас ему было не до них.

– А ты чё, сидел уже где‑то, что ли? – небрежно спросил он у своёго знакомого, который его даже не знал.

– В девять три, – ответил тот.

– Да нее… раньше. Строгий режим почему дали. Неужто ты на серьёзное что‑то способен?

– А‑а, по хулиганке, по злостной. А до этого у меня ещё отсрочка была, – махнул рукой говоривший, – тоже по бакланке.

– Да‑а, – протянул Бандера. – Пьяный заяц – страшный зверь.

– А ты с какой хаты? – спросил наскоро умывшийся Леший у второго.

– С шесть девять, – ответил тот.

О, удивился Бандера. – А как тебя? Я над вами сидел, в восемь шесть. Как тебя кличут?

– Никак, – покачал он головой. – Просто Вадим.

– А где ты там был? С Пахомом? Или с Русланом? – назвал Бандера ответственного за хату и одного из своих друзей по свободе.

Вадим отрицательно покачал головой и опустил взгляд.

– Понятно, – вмешался в разговор Леший. – Ну хоть не в углу там был?

– Не‑ет, – сразу поднял голову Вадим.

– Пахом там ещё? – спросил его Леший, и когда тот кивнул головой в ответ обратился к Бандере: – Надо отписать ему, спросить, чё за тип. Чё‑то он какой‑то мутный. – Он повернулся к Вадиму. – Как про тебя спросить, просто Вадик? Погоняла нет… Фамилия‑то хоть есть?

– Кослов, – ответил он.

– Ну вот, – хохотнул Леший. – Чем тебе не погоняло. Так и напишем. Вадик Козёл.

– Не Козлов, а Кослов, – встрепенулся Вадим.

– Ну тогда Косёл, ха‑ха‑ха, – ещё больше развеселился Леший.

– Ну а про тебя как спросить, Витёк? Как у тебя погоняло? – спросил у второго Бандера, улыбаясь над юмором Лешего.

– Барон, – ответил тот, удивившись, что знают его имя.

Леший удивлённо уставился на него.

– Цыган что ли? – спросил он.

– Нет, русский, – ответил Витёк.

– Ну ни хрена ты себе погоняло выбрал, – удивлённо произнёс Бандера. – Любишь себя так сильно?

– Я не выбирал, – смущённо ответил Витёк, – назвали так ещё в школе. Фамилия у меня Баронов.

Бандера посмотрел на него и на мгновение его посетило чувство зависти. Он прекрасно знал этого человека, так как ещё прошлым летом посылал к нему людей с предложением крыши, но павильон этого Витька уже оказался под крышей другой группировки. И надо же, чтобы у таких людей, которые по трезвой боятся всех и вся, и только по пьянке становятся смелыми и даже хулиганят, были такие красивые фамилии. Бандере сразу вспомнился опущенный в Челябинской тюрьме по фамилии Король и он подумал, как же несправедлива судьба. Ему, сильному и дерзкому человеку пришлось перебить много людей в детстве и подрезать в юности, чтобы его не дразнили по фамилии Баней, а называли уважительно Бандерой. Но тут его внезапно посетила блестящая мысль, и чувство зависти к чужой фамилии сразу пропало. Искоса взглянув на Юрия и увидев, что тот тоже не спит и вместе с Антоном наблюдает за происходящим, он повернулся к Витьку.

– Земляк, ну, ты ж должен понимать, что негоже барыге такое воровское погоняло иметь, – говорил Бандера подчёркнуто жёстко. – Ты ж железом каким – то в своём магазине торговал? Швелера, уголки да всякая херня, да? Значит будешь металлист. Витька Металлист. Усёк?

Витёк опустил голову, пораженный осведомленностью Бандеры и его непонятной злостью.

– В магазине… – только и смог он выговорить потихоньку. – Слишком громко сказано… Ларёк небольшой.

– Ну какая разница? – опять с наездом произнёс Бандера и краем глаза взглянул на Юрия, который опустил голову и задумался. – Барыга, он и в Африке барыга. Усёк, Металлист? Место своё, я думаю, знаешь? – он умышленно кивнул на самую ближнюю к параше шконку, на которой спали явные бомжи, которые выносили мусор по проверке и драили парашу, хоть и не были опущенными. Такие мужички, большей частью бомжи или бичи и сидевшие в основном за алименты да за всякую мелочь, были почти во всех хатах и для Витька были не новостью. Но хоть он и знал, что они не являются опущенными, посмотрел на них исподлобья брезгливо.

– А чё ты на них так смотришь? – жёстко спросил Бандера, заметивший этот взгляд. – Если бы Вагит там, в девять три, знал тебя, ты бы и там с ними спал.

Леший с Антоном наблюдали за этой сценой молча. Для них такое поведение Бандеры было удивительным, но они не встревали и смотрели, как Витёк молча засунул свою сумку под указанную шконку и сел на корточках рядом.

Леший всё же подсел к нему и стал спрашивать, есть ли у него какие‑нибудь цивильные вольные шмотки на «скорое освобождение» Лешему и его подельнику. А Бандера, победоносно взглянув на задумчивого Юрия, удовлетворённо вздохнул и стал дальше прохаживаться по камере, даже не обращая внимания на Вадима Кослова, стоящего у дверей и не знающего, куда ему определиться.

«Начало есть, – подумал Бандера про Юрия, – теперь посмотрим, чё он дальше делать будет, коммерс, бля, начинающий, мать его…»

* * *

Солома с нетерпением ждал кума, чтобы тот отвёл его на старый корпус. Сегодня ночью Ольга всё же написала ему, и он был окрылён. Она пожалела его судьбу, которая так жестоко обращалась с ним и о чём он ей много писал. Солома допускал, что она могла сделать это из вежливости и женской мягкосердечности, потому что только чёрствый человек мог не посочувствовать ему с его нелёгкой жизнью. Но верить хотелось в более приятное, что она, наконец, откликнулась на его заботу о ней. И нестерпимо хотелось её увидеть.

Но ещё предстояло посетить хату пятнадцать А, где, как полагал смотрящий, могли помочь Протасу встретиться с Ольгой, чего ему очень не хотелось. Как предотвратить эту встречу, Солома пока не представлял. Нужно было как‑то настроить Бандеру против Протаса, что очень сложно. При том сделать это нужно так технично, чтобы сам Протас не догадался, откуда дует ветер, а то с деньгами ничего не получится. Солома решил сначала провести разведку боем и узнать, есть ли у Бандеры на том корпусе возможность для помощи Протасу и как он сам к этому Протасу относится. А уже после сориентироваться и предпринимать какие‑то шаги.

На продоле послышались шаги и Солома подбежал к двери. Услышав голос Дунаева, он сразу схватил пакет с гревом и надел другие тапки. Выходя, он сказал Пахе:

– Щас мне дачку могут принести. Примешь, распишешься за меня. Я скоро.

Дунаев вёл его молча. Обычно он отдавал команду другим, чтобы смотрящего сводили куда надо. Но сегодня Солома опять попросился в один восемь, и кум не мог ему отказать из‑за Шаповалова, которому в таком случае мог достаться тот лакомый кусочек, который там сидит. Проходя мимо пятнадцать А, Солома глянул на дверь и подошёл к один восемь. Но потом резко развернулся и подошёл к пятнадцать А.

– Давайте сначала сюда, Валерий Степанович, – при корпусном и дежурном смотрящий обратился к куму официально. – Ато неудобно будет перед женщинами, если я уйду от них с половиной пакета для пацанов.

Дунаев посмотрел на полный пакет Соломы и, пожав плечами, молча кивнул дежурному и тот открыл перед смотрящим дверь.

– Здорово были, арестанты, – с улыбкой прошёл Солома в глубь камеры.

– Здорово, Саня, – Леший подскочил и, пожав руку смотрящему, стал толкать спящего Витяя, поправляя не успетый надеть фирменный, не китайский, спортивный костюм бывшего Борона, на который он его только что развёл.

– Ба‑а, какие лю‑у‑ди, – протянул просыпающийся Витяй и сразу встал и начал одеваться.

– Ну, как вы тут живёте‑можете? Спасибо, кстати, за грев, гашиш был отменный, – произнёс Солома, поглядывая краем глаза на Бандеру и его реакцию. Но тот не проявлял никаких эмоций и не знаючи могло показаться, что этот гашиш поймал не он. Да и малёк с тем гревом на общак писал Витяй.

– А‑а, да‑а, – тоже довольно протянул Витяй. – У нас ещё осталось на пятку. Давай втарим, – обратился он к Лешему, который с довольным лицом полез за оставшимся крапалём.

Пока втаривали и курили, разговаривали о конопле и о положении в тюрьме. Солома умышленно не стал говорить о том, что это его гашиш, чтобы пробить более интересующую его тему. Добив пятку, он затушил её и посмотрел на Бандеру, который не курил и выглядел как‑то задумчиво.

– Затянули нормально грев, Виталь? – понизив голос и обернувшись на остальную камеру произнёс Солома. – Есть ноги?

Бандера молча утвердительно кивнул головой, а Витяй добавил шёпотом.

– Пока есть. Только это вон Юрке грев был, – он показал головой на Юрия.

– А гашиш? – тоже посмотрев на нового сокамерника Витяя удивлённо спросил Солома.

– Тоже ему пришёл, – прошептал Витяй.

– Значит, есть ноги? – спросил потихоньку Солома, посмотрев на Юрия. – Ещё можно затянуть, если мне передадут?

– Н‑ну… – нерешительно замялся Юрий и, не осмелившись посмотреть на Бандеру, взглянул на Витяя. – Да, наверное…

Солома подумал, что дорога может быть у Витяя и не мог только пока понять, почему, если Протас прислал гашиш Витяю, тот говорит, что пришёл гашиш на этого нового Юру да ещё и с воли. Но так или иначе он выяснил главное: с мусорами в этой хате контакт имеют и могут помочь Протасу со встречей. Подумав, Солома решил закинуть первый камень и попробовать не дать состояться этой встрече. «Если уж Протас контачит по этой теме не с Бандерой, а с Витяем, то это проще», – подумал Солома и вслух сказал, как бы между прочем.

– У вас тут мыши нету кумовской? – он обернулся на проход с сидящими на шконках мужиками и повернулся к Витяю. – А то в восемь семь сука завелась какая‑то. Сдал кто‑то моего мусора, теперь ног нет надёжных. – Понизив голос он добавил: – Через ваши ноги тогда пока затянем груз один. Лады?

– Конечно, Саня, – тихо проговорил Витяй. – У нас тут тоже может быть дятел какой‑нибудь, но затянем нормально. Наш мусор даже рожу свою не показывает. Даже и если есть сука, то кого сдавать‑то будет? А кто там, кстати, в восемь семь стучит?

Солома обрадовался заинтересованности Витяя в последнем вопросе и сказал, прищурившись:

– Я выясню скоро. Рано или поздно выясню, потом прогон по тюрьме сделаю, – произнёс Солома и, поняв, что Витяй не рискнёт пока светить своёго мусора, удовлетворённо стал собираться и поднялся. – Ну ладно, я пойду. Хотел тут вас подогреть немного, да у вас куражи, смотрю.

Витяй посмотрел на забитую продуктами, чаем и прочим решётку, на которую кивнул Солома, и сказал:

– Да‑а, Сань. Пока не бедствуем.

– Ну и ладушки, – ответил Солома, взяв свой пакет. – Я тогда девкам отдам в один восемь, они больше нуждаются. Там во всём аппендиците голохуевка.

– Ты в один восемь щас, Саня? – вдруг спросил его Юрий, встрепенувшись.

– Да, – просто ответил Солома и, вспомнив, что это именно этого человека деньги присылали на общак, добавил: – Передать кому там чё? Давай, пока я здесь.

– Да‑да, – затараторил Юра и, схватив пакет, насыпал в него три жмени конфет и протянул Сане. – Вот, Ольге… Шеляевой… И скажи там ей, если не трудно, что я жду ответ до сих пор и… люблю её…

В этот момент Бандера как‑то странно схватился за голову, но Солома этого не заметил, ему было не до этого. Его рука, кладущая в свой пакет конфеты Юрия остановилась на полпути и замерла.

– А кто она тебе? – спросил Солома, медленно подняв голову и стараясь не выдать голосом чувств, охвативших его.

– Это невеста моя, мы жениться собирались, да вот сюда вместе попали, – волнуясь говорил Юрий дрожащим голосом, и причина его волнения сразу стала ясна. Глядя прямо на Солому он спросил: – Ты не можешь меня с собой взять, Сань? Очень надо…

Солома застыл в оцепенении, глядя на Юрия, и не мог ничего сказать. Для него вдруг всё сразу сошлось. Протас, который гашиш не курит, послал его Ольге, а та, поскольку наверняка тоже не курит, послала его своёму жениху, который почему‑то говорит, что получил его со свободы. Солома стоял и не мог вымолвить ни слова от неожиданных открытий, в первую очередь от того, что у Ольги тут есть жених по свободе. Его неловкое положение спас Бандера, который вскочил и с неожиданной злостью сказал Юрию:

– Ты чё, ранцы попутал, что ли? С небес спустись, парень. Ты кем тут возомнил себя? МЫ туда не ходим… А ты кто такой?

Витяй, для которого такое поведение Бандеры было непонятно, заступился за Юрия.

– Да ладно, чё ты? Не наезжай на пацана, – сказал он примирительно, но всё же повернулся к Юрию и добавил: – Юрок, Саня по делам ходит, а не на свидания. Решим мы ещё проблему твою, не ссы. Увидишь свою Олю. Ну давай Сань, пацанам там привет говори. Пахе в первую очередь.

Солома, который только сейчас пришёл в себя и всё‑таки положил конфеты в пакет, протянул руку Витяю и остальным и постучал в кормушку. Но дар речи к нему вернулся только когда он уже прощался с последним Антоном и выходил из камеры.

– Ну, удачи, братва. Не болейте.

– Давай, Саня, – парни махнули ему рукой и дверь за ним закрылась.

* * *

Ольга спала, когда вошёл смотрящий, и гостя принимала Коса, которая сразу сделала знак Звезде разбудить Ольгу. Обменявшись стандартными приветствиями, Коса усадила Солому на свою шконку и тот стал доставать ей с пакета чай и всё остальное. Конфеты, которые он достал первыми, отложил молча в сторону.

Когда Ольга открыла глаза, смотрящий комментировал Косе свой подгон, не поднимая глаз наверх.

– Это по аппендициту разгонишь, – показывал он на две полкилограммовые пачки индийского чая и на блок болгарских сигарет с фильтром. – В один шесть не надо, у них там нормально.

Коса угукала как сова и кивала головой, откладывая в сторону общаковый подгон, который делался им крайне редко. Подняв голову, она кивнула смотрящей на них Ольге, чтобы спускалась вниз.

– Это вам, – продолжал Солома, доставая с пакета ещё две пачки того же чая, но сигареты достал американские, два блока лёгкой «Магны». – И вот ещё вам… от меня лично… – он достал с пакета большой кулёк конфет и банку мёда и, подумав, придвинул их к тому маленькому пакетику с конфетами, который отложил вначале. Не решаясь поднять взгляд на Ольгу, он спросил: – У вас тут всё нормально?

Ольга смотрела на него сверху. Сегодня ночью она ответила на его малёк и сказала ему несколько тёплых слов даже не потому, что ей действительно было жалко Солому, а в знак уважения и признания за оказанную ей поддержку и внимание. У неё даже и в мыслях не было, что он сразу же придёт опять с подарками, которые наверняка предназначены ей. Но Ольга отметила, что сегодня он выглядит каким‑то грустным и не поднимает на неё глаз, хотя видно было, что он хочет это сделать. Она решила спуститься вниз сама, потому что и Коса уже откровенно звала её взглядом.

– Здравствуй, Саш, – сказала она мягко, спрыгнув вниз прямо в пижаме.

– Здравствуй, – наконец поднял на неё взгляд Солома и все увидели, что его глаза немного красные и взгляд тусклый, который он сразу отвёл от Ольги и смотря куда‑то в пол, спросил: – Как ты?

– Нормально, – ответила Ольга и спросила с озабоченностью: – Ты не заболел?

– Есть немного, – сказал Солома, немного помедлив.

– Так чё ты ходишь по тюрьме, Сань, если болеешь? – встряла Коса. – Сиди лечись, а ещё лучше – лежи…

– Да нормально, не впервой, – небрежно ответил он ей и, опять подняв глаза на Ольгу, спросил участливо: – Помощь нужна в чем‑нибудь, Оль?

Ольга молча пожала плечами, но сказать ничего не успела. Коса опередила её, как‑то спешно опять встряв в разговор.

– Ой, нужна, Сань, – она положила руку ему на колено и обратила его внимание на себя. – Её тут сучка одна на шмотки развела на фирменные. На больничке она щас сидит, в сто седьмой, Лерка Шляпа. Не знаешь её?

– Да слышал чё‑то, – произнёс Солома и посмотрел на Ольгу. – Это правда?

Ольга молча кивнула в ответ и Коса поспешила продолжить.

– В отстойнике она её разлатала, – с негодованием повествовала она. – На суд, говорит, сходить, а саму только замели. Помоги девушке, Сань, – кивнула Коса на Ольгу. – А то та сука щас всё ж пропьёт или проколет…

Солома опять с какой‑то тоской в глазах посмотрел на Ольгу и поднялся.

– Ладно, посмотрим, чё можно сделать. Ну ладно, девчонки, не болейте, – попрощался Солома со всеми и, последний раз взглянув на Ольгу, не стал прощаться с ней отдельно и направился к открытой двери.

– В сто седьмую ещё заглянуть надо, – послышались его слова кому‑то уже с продола. И другой голос, в котором и Коса, и даже Ольга признали голос старшего кума, шутливо ответил, прежде чем дверь закрылась.

– Только там через кормушку вопросы решать будешь. А то девки кинутся на тебя там и сифилисом, не дай бог, заразят.

Возражений Соломы слышно не было, видимо тот молча кивнул головой и все девушки, даже равнодушная ко всем Ленка, кинулась к Ольге.

– Ты видала, как он на тебя смотрел? – воодушевлёно говорили они ей со всех сторон.

– Даже больной пришёл навестить её, – с завистью говорила Коса.

– Да‑а, Оля, походу в натуре влюбился в тебя Санька, – тараторила Зинка Звезда.

– Да я это сразу поняла, – опять встряла Коса. – Я чё и влезла сразу со Шляпой с этой, а то б ты точно его попросила о Юрке этом чертоватом позаботиться, который больше чем глазок прикрыть ни на что не годится, – намекнула она на малёк от Бандеры.

Она уже и сама понимала, что отношение смотрящего к ней вполне определённое и даже не напоминало обычную мужскую похоть. И её мысли всё чаще скакали от Юрки к этому Саше и даже к Вадиму Шаповалову. Но сейчас большую половину её мыслей занимал Виталий и его рассуждения о её деле, над которым она сейчас и думала.

Кормушка резко открылась и женский голос произнёс её фамилию.

– Иди, ещё чё‑то тебе передали, – радостно пихала её Коса.

Но, подойдя к кормушке, Ольга получила только отпечатанную копию своего приговора и, расписавшись в получении, спросила у женщины в военной форме:

– А Юре вы дали его?

– Какому Юре? – холодно спросила сотрудница спецчасти.

– Ну вот, в пятнадцать А? Подельник мой… – вспомнила Ольга это слово.

– Кому пришли, все получили, – так же холодно прозвучал ответ и кормушка захлопнулась.

Ольга осталась стоять у двери и с удивлением отметила про себя, что она думает не о том, что получил ли копию приговора Юрка, а о том, прочтёт ли её Виталий и какие выводы он сделает на сей раз. Она не ответила ему сегодня ночью, потому что не могла пока сообразить и ответить на его вопросы. Но сегодня она решила написать ему.

* * *

Плетнёв наконец‑то остался в отстойнике один. Он уже давно ждал этого момента, и не потому, что ему было тесно с большим хабаровским этапом, а потому что можно было попробовать поговорить с дубаками насчёт заброса к нему Ольги ненадолго или хотя бы побыть с ней немного в стакане. Она была к этому уже готова, о чём откровенно ему писала, и его беспокоили только два вопроса: он не знал дубаков в этой тюрьме, с которыми можно решать такие вопросы, и что у него нет презервативов, потому что если эта подружка Юрика такая лёгкая на подъём, то вполне можно и выцепить какую‑нибудь заразу. Но если удастся договориться с какой‑то сменой о свиданке, то и резину ему должны принести без проблем, чем он себя и тешил.

После ужина он уже попробовал поговорить с дежурным по этажу, но тот оказался таким бронелобым, что Олег даже не стал заводить разговор на эту тему, достаточно было тому жёстко отказать в просьбе сходить в ларёк и купить пожрать. Но Плетнёв не унывал и ждал, когда перестанут хлопать двери, вечерняя проверка уже заканчивалась, чтобы подтянуть уже другого дежурного, только что заступившего на смену.

Подождав немного после того, как на продоле всё утихло, он осторожно постучал в кормушку.

– Чё надо? – раздался голос дубака с продола.

– К восьмёрке подойди, командир, – негромко позвал Олег, но в тишине его слова прозвучали как крик. Когда кормушка открылась, он присел и, понизив голос спросил. – Командир, пожрать бы чё‑нибудь цивильного. Мож купишь в ларьке, а?

Дубак осторожно заглянул в кормушку, забыв, что во время проверки Плетень там был один, и тихо спросил.

– А сколько у тебя денег?

– Да хватит на пожрать, да и на пару пузырей тоже. Один тебе, один мне. Чё нам здесь куковать? – оживился Олег. Если насчёт ларька с едой с ним стали разговаривать, то он закинул удочку уже дальше, потому что расчитывал на ещё гораздо большее. Но дубак, услышав про спиртное, сразу изменился в лице.

– Не‑е, спиртное не могу, спалят. Пожрать давай куплю, скажу что себе несу, ничё страшного. Ну мне, само собой, на блок «Мальборо» дашь…

– Да не‑е, – покачал головой Олег, – хули я тут без водки жрать буду? Ты сам пойми… – с сожалением произнёс он, но решил, раз уж этот дубак идёт на разговор, на всякий случай поговорить на интересующую его тему. – Слышь, командир, тебя как зовут?

Дата добавления: 2015-12-08